Влюбись в меня, если сможешь

За все то время, что Мэрион болела, Пит даже в столовой не присутствовал, что уж говорить о свиданиях с девушками. Многие остались недовольны, в том числе и жители Капитолия, которым так не хватало зрелища. Желтая пресса от скуки уже, какие только небылицы не выдумывала, капитолийцы в это охотно верили. А что им еще оставалось делать, ведь никаких новостей из дворца не поступало. Именно поэтому сегодня вечером было решено провести Вести. Нас осталось не так уж и много, всего семеро включая меня. И если, обычно, девушки сидели за камерами и по очереди выходили на сцену, то сегодня мы весь вечер были в поле зрения камер. Диванчики установили таким образом, чтобы мы сидели полукругом напротив Цезаря. Чуть поодаль расположились Сноу с Мелларком. Цезарь как всегда бодр и жизнерадостен. Он буквально взбегает на сцену, поворачиваясь к камерам. — Добрый вечер жители Панема! Вы уже, наверное, заскучали? Я тоже! Так давайте начнем, — он такой же бодрой походкой направляется к Мелларку. — Пит, я очень сожалею о смерти твоей сестры. Для всех нас это было большим ударом, — говорит он, Мелларк лишь сдержанно кивает головой. Девушки начинают перешёптываться, многие из них только узнали об этом, а кто-то и вовсе не знал о том, что у Пита была сестра. Перебросившись еще парочкой фраз со Сноу и Питом, он возвращается к нам. — Ох, Пит, я завидую тебе все больше и больше! Дамы, вы как всегда прекрасны, — говорит он, девушки кокетливо хихикают на камеру, я лишь сдержанно улыбаюсь. К чему вся эта показушность? Если кому-то не понравится моя реакция, тем же лучше. Больше шансов, что скоро я окажусь дома. Цезарь садится на диванчик напротив нас, устраивается поудобнее и вздыхает, качая головой, оглядывая нас оценивающим взглядом. — Как же ты выберешь одну единственную из этих красавиц? Не понимаю. Я бы оставил всех! — ведущий рассмеялся и повернулся к Сноу, — Президент Сноу, может, вы узаконите многоженство в Панеме, чтобы вашему драгоценному внуку не пришлось выбирать? — спрашивает он и, не дождавшись ответа, снова поворачивается к нам. — Ну, а вы, девушки, как думаете, кто из вас выиграет и останется здесь? — все отобранные как по команде улыбаются, чуть вздернув подбородок. Все они уверены в своей победе. Про себя я ничего не могу сказать. Может быть, если бы я этого хотела, то тоже была бы уверена, а я этого не хочу. Совсем. Раньше во дворце меня держала лишь Мэрион. Мне не хотелось оставлять ее здесь одну снова. Но она умерла, а значит и мне здесь больше делать нечего. Мое место дома, рядом с семьей, а не с Мелларком. Пусть он найдет себе девушку подходящую его статусу правителя Панема. — О, я вижу, Китнисс, ты не очень уверенна в своих силах. Почему? — на этот раз Цезарь обращается ко мне. Кто-то из девушек презрительно фыркает. Кажется, это была Розали. Я натягиваю на лицо улыбку. Молодец, ничего не скажешь. Теперь придется как-то выкручиваться. — Отбор еще не закончен, у меня очень сильные соперницы и будет глупо с моей стороны кричать о победе заранее, — спокойно отвечаю я и сама удивляюсь, как легко у меня это получилось. Обычно я все время запиналась и терялась, не зная, что ответить на вопросы Цезаря. Но, видно, бесконечные интервью пошли мне на пользу. — Думаю, как раз с твоей стороны это не будет звучать так уж и глупо, — ведущий многозначительно улыбается мне и бросает взгляд куда-то в сторону, затем снова поворачивается к нам. — На этой неделе был проведен опрос среди жителей Панема. Мы спросили у них, кого они больше всего хотят видеть рядом с нашим очаровательном Питом. И по результатам опроса с большим отрывом лидировала Китнисс Эвердин! — экран загорается и на нем появляется моя фотография. Девушки начинают перешептываться, и бросать в мою сторону злобные взгляды. Мирта, которая сидит рядом со мной, как бы нечаянно толкает меня локтем в бок, кинув лишь сухое: «Прости». А я лишь удивленно смотрю на собственную фотографию. Люди отдали за меня свои голоса. Но почему? Особым обаянием я не отличаюсь, совсем не похожа на капитолийку, в моих свиданиях с Мелларком тоже нет особой романтики. Что же тогда послужило этому причиной? — На втором месте у нас Элион Стивенсон, а на третьем Кэролайн Метьюз, — на экране появляется список девушек и количество голосов напротив. У меня, действительно, большой отрыв. Вот только меня это не радует. Если меня и до этого не особо-то любили, то сейчас будут просто ненавидеть. А от этих девушек можно ожидать всего. Собственно говоря, эти Вести были недолгими. Цезарь еще немного пообщался с нами, затем передал слово Питу, который начал рассказывать о ситуации в стране. По окончанию Вестей я возвращаюсь в свою комнату, с порога скидывая неудобные туфли на высоком каблуке. Ко мне подбегают служанки, начиная, крутиться возле меня. Вения расшнуровывает корсет на моем платье, а Октавия вытаскивает шпильки из моей прически. — Мисс Эвердин, как прошли Вести? — спрашивает Вения, я глубоко вздыхаю, чувствуя свободу в груди. — Я выиграла в голосовании, вы, наверное, уже знаете, — отвечаю я и хмурюсь, — Это так странно, я должна была плестись где-нибудь в конце, но точно не в начале, — Вения с Октавией смеются, как будто я сказала величайшую глупость. — Мисс Эвердин, слуги во дворце только за вас и голосовали! А в Капитолии только о вас и говорят! — верещит Октавия. — Да-да, мисс Эвердин, вас просто обожают! Моя младшая сестра ваша поклонница, — поддакивает Вения. — У тебя есть сестра? Почему ты не рассказывала? — спрашиваю я и кидаю на нее взгляд через плечо. — Да, а еще старшие братья, они тоже голосовали за вас и сказали, что если мистер Мелларк вас не выберет, то я просто обязана познакомить их с вами, — сказала девушка, рассмеявшись, а я лишь покраснела. — Все равно это странно. Я не понимаю, за что меня любят. Я совсем не вписываюсь в жизнь Капитолия, — говорю я и наконец-то стягиваю с себя платье. — Мисс Эвердин, вас невозможно не любить. Вы так добры ко всем слугам и не похожи на остальных девушек, — я неопределённо киваю в ответ, и на этом наш разговор заканчивается. На следующий день должна была состояться фотоссесия девушек с Мелларком и меня начали готовить к ней с раннего утра, хотя фотоссесия только после обеда. Но с моими служанками не поспоришь. Когда основные приготовления были закончены, в комнату зашел Цинна с чехлом в руках. Отложив его в сторону, он подошел ко мне, обнимая. — Поздравляю тебя с победой в голосовании, — говорит он, я улыбаюсь, качая головой. — Должно быть, это какая-то ошибка, — отвечаю я и опускаю глаза. Цинна выпрямляется и просит служанок выйти. Когда за ними зарывается дверь, он снова поворачивается ко мне, его лицо сосредоточено. — Китнисс, ты не знаешь, что происходит за стенами дворца. В Капитолии тебя все любят, да, но в дистриктах… Ты их последняя надежда, Китнисс. Люди верят в тебя, кое-где даже проходят демонстрации. Они хотят, чтоб ты встала возле Мелларка и помогла бедным дистриктам. Они знают, что ни одна из девушек этого не сделает, а ты, ты знаешь всю эту систему изнутри. Ты одна из них и ты можешь им помочь, Китнисс, — говорит Цинна и смотрит на меня. Я хмурюсь, пытаясь расставить все по полочкам. Так вот чем я заслужила любовь публики. Пустоголовые капитолийцы может быть и любят меня просто потому что я на их фоне выгляжу необычной, но для жителей дистриктов я своя. И они надеются, что я, стоя рядом с Мелларком, смогу изменить систему и помочь им. — Но для этого мне придется выйти замуж за Мелларка, — отвечаю я хмуро и поднимаю глаза на своего стилиста, — Я не смогу, Цинна, понимаешь, это не просто так, мне придется прожить с ним всю свою жизнь. Я не смогу жить с человеком, которого я ненавижу. Я не оправдаю их надежд, — говорю я, тяжело вздохнув, и опускаю глаза. Теперь, когда я знаю всю правду, становится еще тяжелей. Этот груз надежд, который на меня взгрузили люди из обедневших дистриктов, давит, буквально не давая вздохнуть. Я не смогу им помочь. — Конечно, Китнисс, я понимаю, ты не должна выходить за него замуж, если ты сама не хочешь этого, — он несильно сжал мою руку и понимающе улыбнулся мне, — Но к фотосессии это не относится, тебе придется идти, хочешь ты этого или нет, — отвечает он и разворачивает меня к зеркалу, начиная что-то плести. Через полчаса макияж с прической готов. Осталось только платье. Цинна берет чехол, расстегивая молнию, и достает платье. Оно белое с нашивками из золотого кружева. Очень красивое, но… — Оно свадебное, — говорю я, чуть нахмурившись. Цинна кивает. — Именно, на фотоссесии девушки будут в свадебных платьях, — говорит Цинна и улыбается, помогая мне надеть наряд, — Но я позаботился о том, чтобы ты была самой красивой «невестой», — добавляет он, зашнуровывая мой корсет. — Это не то платье, которое бы ты надела, если бы вышла замуж за Мелларка, но ты можешь забрать его с собой, когда уедешь домой. Наденешь в день своей настоящей свадьбы, — я киваю и печально улыбаюсь. Моя свадьба уже не состоится. — Обязательно. Оно такое красивое, Цинна! — говорю я и обнимаю своего стилиста. — Все для тебя, — отвечает он и кидает взгляд на часы, — Нам пора! Цинна поправляет мою прическу и проверяет все ли в порядке с моим макияжем, только после этого мы выходим из комнаты, направляясь в сторону студии. Проводив меня до дверей, мужчина оставляет меня. Постояв еще немного, я делаю глубокий вдох и вхожу. Как и было сказано, на всех девушках были свадебные платья. Осмотревшись вокруг, я заметила, что Каролин уже фотографируется с Мелларком, остальные девушки ждут своей очереди на диванчиках. Я присела на один из них, подальше от всех и взяла в руки какой-то журнальчик, бездумно листая его и стараясь не замечать косых взглядов остальных отобранных. Ко мне подошла невысокая женщина в строгом костюме, что-то сверяя в своем планшете. — Вы Китнисс Эвердин? — я киваю в ответ, — Пройдемте, вы следующая, — говорит она и разворачивается на каблуках, направляясь в сторону фотографа и Мелларка. Я встаю и иду за ней, с трудом передвигаясь в этом чудесном, но жутко тяжелом платье. Пит, увидев меня, улыбается. — Ты прекрасна в этом платье, — говорит он, целуя запястье моей руки. — Ты тоже хорошо выглядишь, — довольно сухо отвечаю я и коротко киваю ему. Фотограф говорит нам, как встать, и Пит обнимает меня за талию со спины. Пара щелчков камерой, парень зарывается носом в мои волосы. — Мои любимые духи, — говорит он шёпотом, только сильнее прижимая меня себе, я выдавливаю из себя улыбку, стараясь выглядеть счастливой перед камерами. — Не знала, что они тебе нравятся, — отвечаю я без каких-либо эмоций, чувствую почти, что невесомый поцелуй чуть ниже уха. — Придешь сегодня вечером? — спрашивает он и разворачивает к себе, как того требует фотограф. На моем лице играет улыбка, но в душе я не чувствую ничего кроме ненависти к этому человеку. — Разве у меня есть выбор? — холодно спрашиваю я. Нет, выбор то у меня, конечно, есть, либо я иду к Мелларку, либо он убивает всю мою семью. Пит меняется в лице, но тут же берет себя в руки и снова улыбается. — Это не приказ, Китнисс, а приглашение, — говорит Пит, я смеюсь на камеры и кладу свои руки ему на плечи. — То есть если я захочу, то могу не приходить? — спрашиваю я и наклоняю голову чуть в бок, фотограф одобрительно кивает и делает несколько снимков. — Да.… Но я буду ждать тебя, — отвечает он, и я коротко киваю ему. Наше время вышло и я, больше ни говоря ему, ни слова, покидаю студию. Вечером я даже не думаю идти к нему и пораньше ложусь спать. Он ведь сам сказал, что я могу не приходить, а вот на то, что он меня ждет, мне совершенно наплевать. Это было приглашение? Я от него отказалась. С Питом мы больше не пересекались, виделись только в столовой за едой. Не знаю, может его и обидела моя выходка, но никаких угрызений совести я не чувствую. Во дворце с каждым днем становится все труднее находится. Не осталось никого, кто бы меня держал здесь. Джоанна давно дома, Мэрион мертва, а больше мне и не к кому было обратиться. Других друзей у меня не было, поэтому последние дни я очень редко выходила из своей комнаты. Сидела, читала или болтала о всяких пустяках со своими служанками. В один из таких дней я сидела на балконе, читая очередную книгу. На этот раз это была книга про медицину. Я не надеялась что-то понять, но хотела запомнить, чтобы потом рассказать маме и Прим. Как раз эту книгу они не успели прочесть за время их пребывания во дворце. Я не сразу услышала стук в дверь, Вения среагировала быстрее меня. На пороге стоял охранник. Я поднялась со стула, поправляя подол платья, и вышла к нему навстречу. Не было сомнений, Мелларк снова зовет меня. — Вы, наверное, от мистера Мелларка? — спрашивает Вения. Охранник качает головой и смотрит на меня. — Мисс Эвердин, президент Сноу ожидает вас в своем кабинете, — отвечает он и у меня все холодеет внутри. Зачем я понадобилась президенту Сноу? До этого мы ни разу не разговаривали, да и вообще встречались только в столовой и то не всегда. — Президент Сноу? — пищит Вения. Кажется, у нее вся кровь от лица отлила. Это только сильнее пугает меня, и я на негнущихся ногах иду следом за охранником. Во время всего пути ни он, ни я не проронили, ни слова. Я не решаюсь что-либо у него спросить, поэтому мы в полной тишине доходим до кабинета Сноу. Двери передо мной открываются, и я вхожу внутрь. Огромная по размерам и светлая комната. Мраморные полы устланы коврами, вдоль стен стоят книжные полки, а в середине стоит массивный стол. В нос ударяет приторно-сладкий запах роз, от которого начинает кружиться голова. Я мнусь на пороге, не решаясь пройти дальше. — Мисс Эвердин, рад, что вы приняли мое приглашение и пришли. Что вы стоите возле дверей? Проходите, садитесь, — он указывает на стул на противоположной стороне стола. Я прохожу к нему и сажусь. — Может, хотите чаю? — спрашивает он, я качаю головой. — Нет, спасибо, — отвечаю я и поднимаю глаза на президента, — Зачем вы позвали меня? — спрашиваю я. Президент улыбается мне, отодвигая книгу, которую он читал в сторону, и складывает руки на столе. — Я хотел с вами поговорить, мисс Эвердин. Я надеюсь, мы с вами найдем общий язык, — говорит он, многозначительно посмотрев на меня. Я лишь киваю в ответ, и он продолжает, — Поздравляю вас с победой в голосовании. — Спасибо, — коротко отвечаю я ему в ответ, он улыбается, склонив голову. — Мисс Эвердин, давайте договоримся быть честными друг с другом. Вы ведь понимаете, что вы не пара моему внуку. У вас нет ни связей, ни состояния, и вы не похожи на просто красивую безмозглую куклу, — продолжает Сноу, я внимательно его слушаю. — Я понимаю это и не претендую на место его жены, — отвечаю я, понимая, к чему он ведет. Его слова нисколько не обижают меня, я изначально знала, что не подхожу под параметры. — Я рад, что мы друг друга понимаем. Жаль, что с Питом все не так. Он еще просто глупый юнец, которому снесло голову от любви и он всерьез думает жениться на вас, — вот это было неожиданно для меня, я не думала, что он чувствует ко мне что-то кроме похоти. Но его чувства меня не волнуют, как его не волновали и мои. Президент Сноу дает мне время переварить эту информацию, а затем наклоняется ко мне. — Мы ведь не хотим этого, мисс Эвердин, верно? — спрашивает он, смотря на меня своими змеиными глазами. Кажется, даже если бы я хотела, то все равно согласилась бы с ним. — Верно, — киваю я, Сноу улыбается и снова откидывается на спинку стула. — Замечательно. Вам нужно уехать, и чем раньше, тем лучше. — Я готова ехать хоть сейчас, — говорю я, президент кивает мне. — Прекрасно, тогда ваш поезд будет ждать на станции ровно в семь часов вечера, я надеюсь, вы успеете собрать свои вещи до этого момента? — спрашивает он, я улыбаюсь ему, не в силах больше сдерживать эмоции. — За это можете не волноваться, президент Сноу, — говорю я и, встаю со стула. — Не опаздывайте, мисс Эвердин, — говорит он мне на прощание, и я выхожу из его кабинета, до сих пор не веря в то, что я уеду домой уже сегодня вечером. Да, времени на сбор чемоданов остается крайне мало. Вения с Октавией сквозь слезы и всхлипы помогают мне собрать мои вещи и не перестают говорить о том, как они надеялись на то, что я здесь останусь. Если честно, то я их даже успокоить не могу, сияя от радости. Скоро, совсем скоро я увижу Прим, и родителей и забуду все это как страшный сон. В шесть тридцать, когда все вещи собраны и я готова к поездке, за мной заходит охранник, и провожает до машины. Наспех попрощавшись со своими служанками, я обещаю писать им и сажусь в машину. На станцию мы прибывает без пяти минут. Мой поезд еще не подошел и я стою на перроне, наслаждаясь теплым ветерком, что треплет мои волосы. Это конец этой истории. Я вернусь домой и больше никогда не вспомню о дворце и о Мелларке. Все это останется позади, когда поезд будет мчать меня домой на скорости двести миль в час.