Около двадцати

Стайлз возвращается в квартиру Питера не поздно, но затемно. Он и рад был бы слинять из полицейского участка пораньше, но один только взгляд на несчастное выражение лица шерифа, оглядывающего кипу неразобранных бумаг, пресек эту мысль на корню. Питер наверняка не был в восторге, что в личной иерархии Стайлза стоит не на первом месте, но с первенством Джона Стилински неизменно смирялся, периодически отвечая обольстительной улыбкой на привычно-кокетливые взгляды какой-нибудь девицы. Пожалуй, так Хейл чувствовал себя отмщенным, а Стайлз - спокойным. Девицы всегда были разные, случайные и - стабильно - не во вкусе Питера. Глупая игра, но действенная. - Волчище, я сегодня видел столько трупов... Мне ночью будут сниться трупы, - Стайлз вешает куртку, проходя в зал, намеренно впечатываясь лицом в грудь Питера. - Всё в трупах. - Хочешь кино? Кино Стайлза успокаивает. Неприятности в учебе, нелады с отцом, усталость, какие-нибудь стайные косяки - марафон "Звездных войн" или "Людей Х" все исправит. Питер околонаучную фантастику любил только в печатном виде, но своему человеку потворствовал. В конце концов, Питер любил, когда Стайлз был спокоен и счастлив. И, если для этого нужно было два-три часа наблюдать за Чубакой или Росомахой - Питер был к этому готов. Стайлз обхватывает вервольфа за пояс, на мгновение замирая из-за непривычно узкой талии под руками, но быстро ориентируется и кивает. - Я хочу попкорн, ягодное вино и кино. У нас есть? - Есть, - Питер ласково ерошит волосы Стайлза, прислушиваясь к себе. Слишком эмоциональный - вердикт. От привычного, но по-новому ощущаемого счастья, от близости Стайлза, хочется радостно взвыть. - Иди, выбирай фильм. Ягодное вино и классический соленый попкорн. Питер часто задумывался над тем, как это сочетание вообще пришло в голову Стилински, но все чаще приходит к выводу, что все дело в вечном подростковом дефиците денег. В этот раз Стайлз включает не сагу о мутантах и даже не "Люк, я твой отец" - Стайлз включает "Светлячка", сопровождая свои действия тяжелым вздохом. Питер знает этот вздох, он означает - "ну почему его закрыли?!". - Чтобы ты больше ценил то, что есть, - привычно роняет Хейл, опуская на пол две бутылки вина и большую чашку попкорна. - Не думаю, что руководство мотивировалось этим, - Стайлз хмыкает, ползая по полу и расстилая плед. Стайлз любит сидеть на полу, а не на диване, и Питер подумывает уже заказать какой-нибудь приятный на ощупь ковер. Толстый, мягкий, чтобы Стилински, часто строчащий какие-то конспекты в тетради и засыпающий за этим занятием, чувствовал себя комфортно, а не ныл, проснувшись, по поводу затекшего тела. - Думаю, те, кто закрыли сериал, хотели просто причинить боль окружающим, чертовы садисты. Иди сюда, волк, - Стайлз резко переключается с мыслей о сериале на мысли о Питере, доверчиво глядя на него снизу вверх. - Питер, - зовет чуть тише и чуть нежнее, запрокидывая голову, лучисто улыбаясь своими невероятными глазами. Питер опускается на плед на колени, мгновенно, как только он оказывается в зоне досягаемости Стайлза, чувствуя прикосновение ладоней, теплое дыхание на шее. - Ты напуган, - Хейл качает головой, глубоко вдыхая окутывающий Стайлза запах. - Не стоит, Стайлз, все в порядке. - Я знаю, волчище, - Стилински мажет губами по коже, а руками по спине, прижимаясь порывисто и, несмотря на собственное бахвальство, обеспокоенно. - Просто это лишнее напоминание о том, что однажды все может стать не в порядке, понимаешь? Все это сверхъестественное, оно... - Тебе ли не знать, что и без сверхъестественного случается... Питер не успевает договорить - Стайлз зажимает его рот ладонью, строго глядя в льдисто-голубые глаза. - Не начинай. Я знаю. Дерьмо случается. Три короткие отрывистые фразы, кажется, вытягивают из Стайлза все силы - он оседает на пледе, горестно вздыхая, наполняя свое сознание воспоминаниями и болью более чем десятилетней давности. Питер осторожно касается пальцами его щеки - собственное тело кажется неоправданно странным рядом с телом Стайлза, - поглаживая, спускаясь прикосновениями к шее. Стайлз поднимает голову, когда пальцы касаются подбородка и нежной лаской проходятся по горлу, по кадыку к ложбинке между ключицами. У Стайлза завораживающе темные глаза, становящиеся зыбкими и опасными, будто болотная гладь, когда Стилински чует неладное, как сейчас. Питер давно подозревает своего мальчика в сверхъестественном, но Стайлз дает повод только лишь для подозрений, и никогда - для чего-то реального. - Кино, - улыбается Стайлз, делая глубокий, дразняще-возбуждающий вдох. - Кино, вино и попкорн, волчище. - Как скажешь, - Питер опирается спиной на диван, привычным жестом приобнимая Стайлза, давая ему откинуться на свою грудь. Стилински ерзает дольше обычного, устраиваясь. Хейл не особо уделяет внимание знакомому сюжету, в основном обдумывая происходящее. Успокоения мысли не приносят. Ощущение слабости не покидает, а Стайлз, смотрящий чуть-чуть настороженно - выводит волка из себя. Человеческое тело - дурацкая оболочка для древнего хищника, костюм, драпировка. Человеческое тело почти не имеет значения - волк под этой кожей все тот же - ни старше, ни младше, ничуть не изменившийся. И Стайлз это чувствует, знает где-то в душе, но смотрит все равно с легкой опаской. Стилински, пожалуй, боится, что может случиться что-то более странное, более страшное. Волку до безумия, до хрипа, до исцарапанных изнутри ребер хочется успокоить мальчика, жмущегося сейчас к зверю, прихлебывающего вино из стакана, облизывающего измазанные в соленом масле пальцы. И Стайлз сдается, помешкав лишнюю секунду - ложится на спину, отставляя стакан в сторону, на пол, хлопает ресницами, улыбаясь Питеру, забирающему из его рук ополовиненную чашку с попкорном. Стайлз следит за его глазами. За выражением лица. За яркими вспышками эмоций и короткими движениями, еще не сглаженными десятком лет, гибелью семьи и смертью. Это восхищает и завораживает - та жадность и желание, сквозящее во взгляде оборотня, та потребность обладать и готовность отдать за это что угодно - от собственной до чужой жизни. Это пугает. Это восхищает. Это страшно и сладко, и Стайлз запускает обе руки в волосы своего волка и тянет его к своим губам, жадно приникая в поцелуе. Стайлз никогда не оказывался в постели с ровесниками; несколько раз с девушками своего возраста, но никогда - с парнями. Над собой Стайлз всегда чувствовал сильное мужское тело, которому подчинялся инстинктивно, с желанием и жаждой. Стайлз жаждуще скулит, стараясь не задумываться над тем, как это выглядит. - Хочу привыкнуть к себе, - поясняет Питер, качая головой в ответ на просящий взгляд Стайлза. Сериал поставлен на паузу, и Стайлз, распростертый по темному клетчатому пледу, полностью в распоряжении Хейла. Теплый, даже жаркий, податливый и в то же время своенравный, сладкий, но слегка горчащий на корне языка. Стайлз противоречив и, наверное, немножко ненормален. Стайлз влюблен в Питера настолько, что Хейл в личной иерархии Стайлза идет следом за Джоном Стилински, опережая Скотта на несколько пунктов. Стайлз зажмуривается и порывисто обнимает волка за шею. - Ты такой... - Стилински вздыхает, опуская ладонь вдоль спины Питера, и выгибается навстречу, прижимаясь бедрами к бедрам, проскальзывая второй рукой по груди. Волк откликается тихим несдержанным стоном, выгибаясь навстречу, роняя голову на плечо Стайлза; тяжело и влажно-жарко дышит, усмехаясь. - ... чувствительный, - тихо и восхищенно продолжает Стайлз. - Я не думал, что смогу когда-нибудь увидеть тебя таким. Можно я тебе отсосу? Питер вскидывает брови - жест привычный и насмешливый, но по бледным скулам расползаются пятна багряного румянца, и Стайлз скулит полузадушенно, глядя в глаза Питера несколько долгих секунд. А затем резко спускается в ноги, расправляясь с пряжкой ремня, сдергивая прочь джинсы. - Невозможный, - охает, снова поднимая взгляд на Хейла, осторожно касающегося кончиками пальцев своей поалевшей щеки. Язык скользит по чувственным розовым губам, и в кои-то веки не Питер, а Стайлз наслаждается этим зрелищем, не в силах оторвать глаз, авансом прощая Питеру все по-животному жадные взгляды. - Питер... - зовет тихонько, прислушиваясь к негромко заворчавшему волку, присматриваясь к выражению светлых глаз. Стайлз умеет и любит брать глубоко, впуская член в расслабленное горло, сжимая губами у основания. Обычно Стайлз слышит одобрительный вздох, чувствует прикосновение пальцев к макушке - не давящее, но направляющее. Сейчас хриплый стон мешается с треском рвущейся под когтями ткани - юноша порывисто выгибается, подкидывая бедра, и Стайлз со стоном принимает, насаживаясь глоткой глубже, постоянно поглядывая из-под ресниц на Питера. Хейл слабо подрагивает от переполняющих его эмоций, цепляется когтями за плед, держа ладони подальше от тела Стайлза, кусает губы и смотрит на своего юного любовника с такой невероятной смесью обожания и глухой животной жажды, что Стайлз почти пугается. Страшно только сейчас осознавать - насколько. Страшно понимать, что раньше не замечал, не имел возможности оценить. Но больше пугает Стайлза не это - но об этом, пугающем, он хочет подумать потом, а пока только мерно двигает головой, грубовато обхватывая ладонями узкие бледные бедра. Луна, храни весь волчий род - Стайлз сошел с ума, Стайлз влюблен; Стайлз навряд ли когда-нибудь сможет увидеть в привычной ухмылке только лишь привычную ухмылку и услышать в стоне только стон. Эмоции хлещут через край - изгиб тела, сжатые в складках ткани пальцы с выпущенными когтями, учащенное дыхание, сердце, бьющееся невыносимо громко. Стоны, которые оборотень старается сдержать, отходят на второй план именно из-за этого. Стайлз еще несколько раз проводит губами по рельефу слабо пульсирующего после оргазма члена, осторожно облизывает головку, тщательно смачивая слюной, и вылизывает снова, просто чтобы услышать конвульсивно-скулящий вздох. Стайлз сглатывает горькую сперму, поглаживая себя по горлу, чувствуя, как саднят мышцы, и подается под касание ладони, плавно поднимаясь наверх, целуя оборотня в губы, улыбаясь в поцелуй. Собственное возбуждение не кажется чем-то важным, просто растворяется и теряется на фоне кажущихся такими беззащитными голубых глаз. Стайлз как заботливая волчица обвивает Питера всеми конечностями, практически ложась на него, закрывая собой, утыкается носом в шею, томно вздыхая и прикрывая глаза. - Ты собираешься спать здесь? - через несколько минут шепчет Питер. Стайлз мычит что-то невнятное, шумно дыша в ключицы. Волку ничего не стоит подхватить мальчишку на руки и отнести в постель - Стайлз легкий, а когда не извивается в попытке сделать сотню дел сразу - и вовсе невесомый. Хейл задумчиво и медленно целует своего человека, привыкая к новым ощущениям, а Стайлз урчит что-то невнятное и явно очень хочет уснуть в обнимку с Питером, во всяком случае, руки к волку он тянет очень настойчиво, притягивая оборотня теснее к себе, не выпуская из кольца рук.