Хуже уже не будет

Большинство слизеринцев, как обычно, скрывали своё подлинное отношение к происходящему, делая вид, что Мальчик-Который-Выжил и представитель Рыжего клана, зачислившиеся в Слизерин, абсолютно обычное дело. Поттер и Уизли всё равно теперь свои, а за ругань внутри факультета Северус Снейп организовывал «беседы по душам». Младшие в большинстве своем вообще не задумывались о том, почему надежда всех светлых магов угодил на факультет, пользующийся не самой лучшей репутацией. Крэбб и Гойл предавались чревоугодию в компании с Уизли, Миллисент и Блейз расспрашивали Поттера о магглах, все были довольны и практически счастливы. За завтраком притихшие близнецы Уизли с наигранным опасением посматривали на младшего брата. — Чего это они? Неужели так расстроились, что я не попал в Гриффиндор? — недоумевал рыжий. — Не думаю, — рассеянно ответил Драко, — наверное, боятся, что в Слизерине ты обучишься темной магии, и отомстишь им за все шутки и приколы. Уизли задумался, а потом расплылся в довольной улыбке — кажется, идея со мщением пришлась ему по душе, а слова про темную магию он то ли пропустил мимо ушей, то ли перестал находить чем-то ужасным. Подумать только, а ведь он слизеринец всего-то один день! Его радужное настроение никак не подпортило странное письмо от родителей. Нет, конечно, Молли и Артур Уизли поздравили своего младшего сына с поступлением в Хогвартс, и даже утверждали, что в Слизерине обучалось много достойных людей. Потом они, скорее всего, вспомнили одного из таких достойных, который в данный момент изображал в Хогвартсе летучую мышь–переростка, и начали писать откровенные глупости. Без Рона и курицы не неслись, и гномы абсолютно распоясались: того и гляди, выдворят всё рыжее семейство на улицу, а сами начнут жить в Норе. Если честно, я была приятно удивлена отсутствию громовещателя и даже хоть сколько-нибудь очевидного недовольства. Всё-таки Уизли действительно любили своих детей невзирая ни на что. Но… Поттер восторгался всем, начиная от говорящих портретов и заканчивая движущимися лестницами. Уизли, в отличие от него, хотя бы не останавливался посреди коридора, открыв рот от восторга. Однако, если говорить начистоту, оба мальчика в своем невежестве приблизительно стоили друг друга. Ладно Поттер, у магглов про волшебство не узнаешь, но как Молли Уизли допустила подобное? Создавалось впечатление, что Рон жил не в волшебной семье, а в курятнике по соседству. Один из самых неприятных уроков на первой неделе учёбы случился у Макгонагалл. Старая кошка с неодобрением разглядывала слизеринскую нашивку на мантии Поттера. Грейнджер подскакивала на скамье будто ужаленная, как только слышала вопрос от преподавательницы, а наши с Драко спички мы, хоть и стремясь не выделяться, всё равно случайно превратили в иголки слишком быстро, заработав еще один подозрительный взгляд в сторону слизеринской части класса. Услышав от Драко, что Макгонагалл преподавала ещё в те времена, когда в Хогвартсе обучались Джеймс Поттер и Лили Эванс, Гарри отправился после урока поспрашивать её о родителях. Возвратился он нахмуренный и недовольный: вместо рассказа о родительской юности, он получил полчаса сожалений по поводу того, что не поступил в Гриффиндор, и наставлений не слишком слушать слизеринских старшекурсников. Единственное, что получилось узнать — его родители были гордостью Гриффиндора, а Джеймс Поттер был превосходным охотником. На уроке Квиррелла Гарри ощущал себя прекрасно и за шрам не хватался. Меня это несколько встревожило — получается, снова подозревать во всех грехах начнут Северуса Снейпа. Лучше бы уже сейчас Поттеру иметь хоть какие-нибудь сомнения насчет преподавателя Защиты. Накануне пятницы и первого урока зелий, Драко яростно втолковывал Поттеру и Уизли, что такое безоар, и где его искать — непонятный перфоманс профессора на том самом настоящем первом уроке зелий мы оба запомнили на всю жизнь. Уизли морщил нос и заявлял, что никогда не будет класть в рот подобную гадость, лежавшую в желудке какой-то там козы. Я здраво рассудила, что Драко сам может справиться с воспитанием юных псевдослизеринцев, и отправилась спать. На завтраке Поттер получил с совой приглашение зайти на чай к лесничему, и написал в ответ, что придет со своими новыми друзьями. Малфой фыркнул, но никак это не прокомментировал. Кого ты хочешь обмануть, Дракопупсик? Дружба с Поттером, что теперь только что в рот не смотрит всезнающему Малфою, всегда была твоей мечтой. Урок у Снейпа прошел не так уж чтобы плохо: не удержавшись, Снейп остановился на фамилии Поттера, но про новую знаменитость смолчал. Впрочем, вопросов насчет безоара и толченого корня асфодели избежать не удалось. Мальчик ответил на всё верно, неизменно добавляя в конце ответа учтивое «сэр», и даже правильно сварил зелье, умудрившись несколько раз пресечь поползновения рыжего приятеля добавить абсолютно посторонний компонент. Снейп, кажется, был впечатлен, и пробурчал что-то напоминающее «А вы не совсем безнадежны, Поттер». Гарри весь день сиял от гордости за себя, а Драко не переставал повторять: — Он скоро и думать забудет о твоём отце, Поттер. Только представь, сколько всего он может рассказать тебе о твоей маме! *** Мы с Драко всё никак не могли решить, что делать с философским камнем, если брать как бесспорный факт то, что он был настоящим. С одной стороны, нам бы он точно не помешал, а с другой ведь Поттера ещё воспитывать и воспитывать, а пока что он точно взбунтуется, и камень придется спасать и попросту вернуть Дамблдору. Ломать ход событий больше, чем мы уже успели, абсолютно не хотелось, ведь в знании будущего наша сила. Опять же, пойти за камнем без Поттера — огорчить и насторожить старичка-директора. Да и Квиррелла с Волдемортом на подселении куда девать? Можно было бы и разрешить вопрос в темном коридоре, но мы снова возвращались к тому, что в итоге придется столкнуться с неизвестностью. В четверг должен был состояться первый урок полетов. Весь завтрак меня одолевала ностальгия, и как только на глаза попадался Невилл Лонгботтом, я толкала Драко локтем в бок, поигрывая бровями. Малфой сердито отмахивался, а я хихикала: напоминание о том, как по-глупому мы себя вели в детстве, вызывало порой умиление. Мысль о том, что некоторые из окружавших нас детей и подростков в прошлом не пережили даже свое совершеннолетие, напрочь стирало желание спорить, враждовать и заниматься прочей откровенной ерундой. — Драко, а Драко, а расскажи, как ты улепётывал от маггловских вертолётов? Хмурый Малфой отговорился краткой бессмысленной историей. Услышавший о том, что кто-кто может быть более великим летуном, чем он сам, Уизли тут же принялся рассказывать, как он протаранил дирижабль, летая на своей старой метле в небесах. Все слизеринцы–первоклашки восхищенно внимали этим бредням. Поттер снисходительно посмеивался, Крэбб и Гойл пользовались тем, что на них никто не смотрит, и поглощали всё, что было на тарелках, не важно, своих или чужих. На уроке, игнорируя расхаживающую перед строем первокурсников мадам Хуч, Малфой погрузился в свои мысли. — Слушай, Панси, может, мне снова схватить напоминалку Лонгботтома? — ни с того ни с сего предложил Драко. Я вытаращила глаза: — Погоди, ты же сам на меня сердито таращился и на подколки не отвечал. С какой стати сейчас пошел на поводу? — Ну, — пожал плечами Драко, — к сожалению, Поттер действительно превосходно летает. А Кубок школы, хотя бы теперь, заполучить очень хочется… — Не говори ерунды! Снейп возненавидит Поттера, это же не помешанная на квиддиче Макгонагалл! Неприятностей не оберешься! Драко скорчился: — Ладно, ладно. Хотя могли бы и попытаться. Иногда нужно и рисковать! — Рисковать? — я сощурилась и с трудом заглушила голос совести, заклинавший не обвинять друга в том, в чем он был абсолютно не виноват. — А вот это всё, что происходит и где мы благодаря тебе оказались, недостаточно рискованно, Драко? Малфой чуток покраснел. — Мисс Паркинсон! Благопристойной леди невместно быть столь злопамятной! — он отошел от меня подальше и встал рядом с бледным Лонгботтомом, который испуганно пялился на свою метлу, будто она вот-вот перевоплотится во что-то ужасное. Драко вежливо улыбнулся и похлопал мальчугана по плечу. — Привет, Лонгботтом, как дела? Несчастный Невилл аж присел от удивления. — Т-ты это м-мне, Малфой? Драко подмигнул ему: — Ну конечно тебе! Слушай, не хочешь сегодня прийти к нам в гостиную? Пообщаешься с Поттером и Уизли, мы там играем в карты на раздевание, ну или на деньги! Девочки разносят нам сливочное пиво, и иногда приходит профессор Снейп, танцует на столе канкан. Ты разве не понял, для чего ему нужна такая широкая развевающаяся мантия? Тут этот болван не выдержал и захохотал. Через мгновение его и Лонгботтома уши очутились в тисках сильных пальцев мадам Хуч. Мальчикам пришлось еще половину урока выслушивать угрозы избиения их пятых точек крепкой школьной метлой. Всё бы ничего, но почему я ещё неделю после этого замечала Лонгботтома, слонявшегося недалеко от входа в подземелья? Наконец, на выходных Поттер отправился в гости к лесничему, взяв с собой Уизли и Драко. Я отказалась идти, сославшись на невыполненное домашнее задание. Профессорам-то не скажешь, что я школу уже давно закончила. Да и навык написания эссе за столько времени, мягко говоря, не улучшился. Когда мальчики ушли, я отодвинула свитки с заданиями и вышла из гостиной. Завернув в самый темный угол коридора, постаралась наложить на себя Дезиллюминационное заклинание. Оно не подействовало как надо, потому что при движении я смахивала на полупрозрачную тень. Но в одиннадцать лет, с ещё неразвитой силой, лучше быть и не могло. Стараясь передвигаться в тени и только тогда, когда в коридорах не было учеников, я добралась до Запретного коридора на третьем этаже. Быстро проверив всё на присутствие «следилок» и оповещающих чар, с изумлением поняла, что ничего подобного в коридоре и на двери нет. Может, чрезмерно хитроумное и заковыристое? В любом случае пока что ничего подозрительного я не делаю, всего лишь удовлетворяю детское любопытство. Ну а что, директор же заинтриговал на пиру, сам виноват. Прошептав «Алохомора» я заглянула в комнату. Огромный Цербер сладостно всхрапывал в углу и пыхтел шестью ноздрями сразу, закрывая задними лапами тот самый знаменитый люк. Есть ли уже там Философский камень и ловушки учителей? Наверное, пока не полезем — не узнаем. Пёс учуял новый запах и начал сердито порыкивать в мою сторону. Что ж, допустим, ночью можно прийти, усыпить его музыкой и пробраться вниз. Но хватит ли моих сил сдвинуть эту огромную тушу с дороги, если он заснёт на люке? Разумнее дождаться конца года, чтобы уж наверняка. Мои рассуждения были бесцеремонно прерваны, когда чья-то тяжелая рука легла на моё правое плечо. Еле сдержав крик ужаса, я позволила вытащить себя из комнаты, и оказалась лицом к лицу с собственным деканом. — «Фините». Позвольте спросить, мисс Паркинсон, что Вы делаете здесь? Голос Снейпа звучал спокойно, но бьющаяся жилка на лбу ясно показывала, в каком он гневе. Я молчала и первый раз в жизни не знала, что соврать. — Идёмте со мной! — декан схватил меня за руку и повел в подземелья. Оказавшись в своем кабинете, он наконец освободил мою руку, и, затворив дверь заклинанием, уставился на меня, непринужденно держа палочку. — Я еще раз спрашиваю. Что. Вы. Делали. В запретном. Коридоре. Ох, попала. Но как-нибудь да выкручусь. — Профессор Снейп, сэр, простите меня, — глаза в пол и побольше виноватого смущения. — Я знаю, что нельзя было туда идти, но мне было любопытно… Я помню, что сказал директор Дамблдор, но ведь не может в школе быть что-то по-настоящему опасное… — Хорошо. Тогда другой вопрос: Вы точно мисс Паркинсон? Я растерялась и моментально утратила нужный настрой. — Точно, — мой детский голосок прозвучал неожиданно сипло. Снейп прищурился: — Неужели? И что же, позвольте спросить, мисс Паркинсон, действительно понадобилось Вам в комнате с Цербером? И почему же Вы не убежали с воплями от страха? Никогда не видел у Вас подобной безрассудности, уж простите. А я, напомню, знаю Вас с раннего детства. Чего пристал-то? Слишком пристальное внимание для практически дежурного случая, около Цербера скоро половина школы побывает. Что-то подозревает? Я не заметила, как он сумел прочесть мои мысли? Итак, возможно, я смогу заболтать и обездвижить декана, потому что вряд ли от ребенка он ожидает особенной прыти. С другой стороны, вдруг решит, что я под обороткой — привяжет к стулу и душу вытрясет. При лучшем исходе есть большой шанс всё-таки его застать врасплох, а магических сил на уничтожение кусочка памяти в час должно хватить. Наверное… Но он же менталист, заметит. Другое дело, что Снейп теперь на взводе и осторожен, а тягаться со взрослым магом будет ох как непросто. Да уж, тупик. А не повесить ли на нашего обожаемого декана еще парочку проблем в виде меня и Драко? Я пожала плечами, решив идти напролом: — Если честно, я думала, как усыпить пса и забраться в люк. Его рука с палочкой едва ощутимо дернулась. — И зачем Вам, мисс Паркинсон, туда забираться? — Чтобы проверить, проставлены ли уже ловушки на пути к Философскому камню. Лицо Северуса Снейпа посерело: — Где настоящая Панси Паркинсон? И кто ты? Я приняла окончательное решение и улыбнулась: — Профессор, у вас же всегда есть в кладовой запас Веритасерума. Это, конечно, не так уж чтобы разрешено, но позволит разрешить образовавшееся между нами непонимание. Несколько секунд он колебался. — Хорошо. Взмах палочкой — пару капель было достаточно. — Назови свое имя? — Панси Элоиза Паркинсон. — Скажи мне имена твоих родителей. — Теренс и Элоиза. — Зачем тебе нужен Философский камень? — Пригодится. Снейп скрипнул зубами, но продолжил: — От кого ты узнала о том, что именно находится в Запретном коридоре? Дайте-ка подумать. Тогда, в конце первого года, в школе только ленивый не говорил о приключении Поттера, но растрепал-то первым обо всём Уизли, пока наш мальчик со шрамом валялся в больничном крыле. Ох, эти игры со временем! — От Уизли. — Уизли?! Какого именно Уизли? — Рональда Уизли. Декан плюхнулся на стоящий рядом второй стул. — Кто ещё знает о Философском камне? Да даже магглы знают легенду о нём. Северус, нужно быть поумнее, шпион всё-таки. — Почти все знают. — Что? Вдруг он прищурился, а я почувствовала, что меня только что дерзко тыкнули ментальным щупом: — Сколько тебе лет? Теперь или тогда? Будем считать, что Снейп меня подловил. А ведь и правда подловил, зараза. Впрочем, при всех моих талантах — куда мне до его уровня! — Тридцать два или одиннадцать. Несколько мгновений он в потрясении смотрел на моё лицо. — Что ещё ты скрываешь? Зелье ещё действовало, но немного одурачить его и проговорить первым делом всё неважное уже легче: — Я скрываю, что мой любимый цвет — маджента, что иногда курю маггловские сигареты; ругаю Драко, когда он напивается, а сама пью кофе с ликерами и кое-что покрепче; ещё я скрываю своё отношение к Вам. И осторожный вопрос: — И какое же отношение у Вас ко мне? Я с радостью поделилась, пытаясь изо всех сил сохранить серьезный вид, потому как действие сыворотки закончилось, но Снейп этого даже не заметил. Всегда мечтала шокировать декана! — Весьма положительное отношение, сэр! В прошлом я и мыслить об этом не смела, а целомудренно страдала, особенно после Вашей смерти, но сейчас, я надеюсь, всё будет совсем иначе, так как я собираюсь, помимо изменения будущего, оставшиеся силы бросить на Ваше покорение. Конечно же, пока что мне на вид одиннадцать, но годам к шестнадцати я стану намного симпатичнее, вот тогда… — Достаточно! — перебил меня Снейп. — Вы ведь сейчас издеваетесь, мисс Паркинсон? — Простите, сэр. Немного. Он долго сидел задумавшись. — К Мордреду зелье. Давайте мы побеседуем обо всём откровенно, — тут он бросил взгляд на свои слегка дрожащие руки, — и спокойно. — Конечно, сэр. Я расскажу вам всё, что смогу, но под клятву. Это мера предосторожности в наших общих интересах. И приготовьте, пожалуйста, успокоительные зелья. — Я не буду никого доводить до истерики, мисс Паркинсон. Я ухмыльнулась фирменным оскалом Люциуса Малфоя: — Это для вас, сэр, — Снейп вздрогнул. — А я бы не отказалась от кофе. Кофе в обмен на правду. Невысокая цена, да, профессор? Вечером мы с Драко еле дошли до гостиной и рухнули на диван прямо там. Профессор выловил Драко по пути от Хагрида, чуть ли не схватив Малфоя за шкирку. Поначалу Драко хотел задушить меня за то, что я так бездарно подставилась, но потом прикинул все плюсы и даже поблагодарил. Снейпу мы рассказали и показали почти всё, временами укрываясь за широким креслом. А что еще делать, если узнав, что на последней битве с Волдемортом Поттер озвучил такую интимную тайну профессора, как любовь к Лили Эванс? После подобной новости Снейп стал кидать стулья и чернильницы в стену. Мы предупредили профессора об опасном затылке Квиррелла, но были уверены, что Дамблдор и так знает, кто именно работает у него в школе. — Профессор, а где всё-таки сейчас Философский камень? Снейп скривился: — У Дамблдора, мисс Паркинсон. Впрочем, ловушки уже установлены. — Очень интересно. Вполне может быть, что в нашем прошлом камень весь год пылился у директора в ящичке стола, а появился в подвале лишь за некоторое время до того, как туда полез Поттер, желающий прекратить хищение магического имущества и наказать виновного. Снейп хмыкнул: — А вы сомневаетесь? После того, что вы мне рассказали, всё встало на свои места. У директора с самого рождения Поттера, а быть может, и раньше, имелись свои планы на мальчишку. Драко протянул: — Это всё ради всеобщего блага. Снейп передернул плечами: — Порой мне кажется, что он считает весь магический мир пешками в своих руках. Но он заигрался. Если Дамблдор хочет пожертвовать ради сомнительного всеобщего блага несколько десятков жизней, то пусть первым покажет пример. А я в его играх участвовать больше не собираюсь.