*
По пути в Елгаву я подумал, может, стоит ему сначала позвонить? Вдруг его не окажется дома? Это оказалось страшнее, чем я думал. Можете себе представить – звонить другу, погибшему десять лет назад! Снова услышать знакомый голос… – Привет, Марис. Я изо всех сил старался сохранять хладнокровие – все-таки я за рулем – но сердце уже предательски сжималось. Слишком много всего навалилось на меня в этот безумный день. – Муминьш, ты дома? Можно, я приеду? Это очень важно! В трубке послышался тяжелый вздох. – Приезжай, конечно. Я дома. Неужели я действительно его увижу? Мое сознание погружалось в туман все сильнее и сильнее, сердце жалобно покалывало. Я боялся, что еще немного – и я больше не смогу хранить спокойствие. В этом тумане собственного разума, на ватных ногах я зашел в подъезд, поднялся по лестнице, позвонил в дверь. Он открыл почти сразу. Я буквально ввалился в квартиру, и теперь стоял столбом в коридоре, уставившись на него. Конечно, он изменился. Я запомнил его таким, каким он был десять лет назад, но здесь время оставило на нам свой отпечаток, как и на всех нас. Но все-же это был он, Гундарс, Муминьш, мой друг. Я сам не понял, как это получилось, но я вдруг рухнул перед ним на колени. – Эй, Марис, ты чего?! – перепугался он. – Давай, поднимайся! Он помог мне подняться, провел в комнату, усадил на диван. – Ты как? Тебе плохо? Может, скорую вызвать? Я покачал головой, все еще не сводя с него глаз. Я все никак не мог осознать, что передо мной он – тридцатидевятилетний Муминьш, с усталым взглядом, с сединой в коротко стриженных каштановых волосах, но все-таки он, наш Муминьш. К горлу подкатил ком. – Марис? Я уже не понимал, что происходит, я больше не мог себя контролировать. Я просто чувствовал, что мои пальцы вцепились в его руку, а по моим щекам катятся слезы. – Почему, Муминьш? Ведь ты же с нами! Почему все полетело к черту? Почему мы не сумели все сохранить? – Прости, – тихо сказал он, глядя себе под ноги. – Я правда пытался. Но не смог. Мы потеряли его, а без него не имело смысла продолжать… – Ты о Ренарсе? Но ведь он жив! Он жив, правда?! – Ты не понимаешь, о чем говоришь. – Он встал, подошел к письменному столу и вытащил из одного из ящиков какие-то бумажки. – Это записи, которые вел Ренарс несколько лет назад. Копии, конечно. Можешь прочесть. Я дрожащими руками взял листы, которые мне протягивал Муминьш.*
«…Все померкло. Я не помню, чем все закончилось, но когда я открыл глаза, передо мной стояла тарелка сочных вишен, а ты все еще сидел рядом. Должно быть, я так обрадовался, увидев угощение, что весь перепачкался кроваво-бордовым соком. Я благодарил, не знаю, видел ли ты это, я ведь, наверное, ничем не отличался от умалишенного. Все снова исчезало, я видел только себя, поедающего вишни, которых не было. Или были? Это уже не важно. Скорее всего, их не было, так же как давно не было меня. Ведь я потерял себя очень давно, когда впервые увидел «сладкого мальчика» в отражении зеркала. Я ведь обнимал тебя, я помню это. И рыдал, как беспомощный щенок. А прежде, чем мне сделали какой-то укол, ты шептал мне о том, что все будет хорошо. Да, Муминьш, когда я буду с Богом. Жаль, что мне совсем не вспомнить ни одной молитвы к Нему. Может, хоть ты?.. Ты побудешь моим Богом, пока все не кончится. Я подумал о том, что это была лучшая безумная мысль за все время. Если ты прочтешь это, знай – мне действительно жаль, что ты тогда от меня ушел. Спасибо, что был рядом хотя бы до наступления темноты.» «Год. Месяц. Неделя. Мне уже все равно. Им всем от меня что-то нужно, а я хочу, чтобы они отстали. Почему куклы такие надоедливые? Я хочу вынуть все их батарейки! Они ведь не смогут ходить и приставать ко мне. Нет ничего лучше мертвой куклы. Мертвой, но все еще слышащей. Я выну все твои батарейки, чтобы ты меня выслушал. Я найду именно тебя среди других таких же стеклянных глаз, чтобы доказать, что я настоящий. Вне любви и ненависти, теряя связь со здравым смыслом. Я выйду из восьми миллиардов стен и построю мост к тому месту, куда мои мысли уносят меня и знаю, что ты будешь ждать именно там. Все тот же «сладкий мальчик», решивший меня убить. Ты просто посмотришь на меня и растворишься, как дым, смоешься волнами, как тонны грима к концу выступления. А я буду жалеть. Жалеть, что не смыл тебя раньше. Что теперь? Я стоял на мосту без него, не зная, как поступить. Я вернусь в свои восемь миллиардов стен, продолжая спасаться, вырываться из цепких рук столь живучей куклы. Кто знает, может, я сам спас этого «сладкого мальчика» и вновь подсунул ему батарейки? Потому что он говорил. Говорил, а мне не хотелось слушать. Ничего другого не остается. И не надо спрашивать, почему я вечно молчу. Вы же прекрасно знаете, у кого никак не сядут батарейки. Как бы там ни было, я благодарен ему, потому что впервые я столь долгое время смог заснуть. И мне ничего не снилось.»*
Строчки расплывались перед глазами, и я уже с трудом мог разобрать слова. Дочитав последнюю запись, я уронил бумаги на пол, вскочил с дивана и хотел было выбежать из комнаты, но вдруг оказался на полу. Я чувствовал себя беспомощным ребенком. Я больше не мог сдерживаться, грудь буквально разрывалась от рыданий, голова гудела. Почему этот кошмар никак не заканчивается?! Сердце, комок боли, отчаянно билось о грудную клетку. – Последняя запись сделана почти пять лет назад, – донесся до меня голос Муминьша, глухо, словно сквозь стену. – С тех пор он не произнес ни слова. Как, как такое возможно?! Я сидел на полу, уткнувшись лбом в стену. Рыдания уже не душили меня, но состояние мое все еще было далеко от нормального. Рука Муминьша легла на мое плечо. – Все хорошо, Микелитс, все хорошо. Услышав свое старое прозвище, я вздрогнул. Да, все в порядке. Это сон. Но… Что же реальность? Может, последние десять лет, которые я считаю своей реальностью – тоже сон? Муминьш протянул мне платок. Я, все еще не глядя на него, вытер лицо и высморкался. Меня одолело отвращение к себе за ту слабость, которую я себе позволил. – Теперь ты понимаешь, почему мне пришлось уйти? Я снова вздрогнул, обернулся – и обомлел. Передо мной был уже не тот почти сорокалетний мужчина с усталым лицом, но тот Муминьш, которого я помнил, точно такой, каким я видел его в последний раз в своей реальности ровно десять лет назад. – Я сделал это ради вас. Без меня вы нашли силы идти дальше. Но без него все непременно рухнуло бы. – Неужели ты сознательно… – Нет, конечно нет, – он улыбнулся. – Это было решение на высшем уровне, так сказать. Я понял это, лишь оказавшись по ту сторону. Я тряхнул головой. – Но неужели это единственная альтернатива? – Нет. Но самая вероятная. И было важно, чтобы ты увидел именно ее. – Кому важно? – Тебе. – Ты хочешь сказать, я сам это выбрал? На «высшем уровне»? – Да. – Так это все-таки сон. – Можно и так сказать. Ты можешь вернуться в свою реальность, когда захочешь. – Даже прямо сейчас? – Конечно. Но мне не хотелось уходить сейчас. Теперь я хотел как можно дольше оставаться тут, сидеть на полу рядом с близким другом, которого я не видел десять лет. Ведь когда я проснусь – я его больше не увижу. Возможно, уже никогда. И вдруг мне в голову пришла неожиданная мысль. – Муминьш, а что случилось с Марисом? С Марисом из этой реальности? Я ведь как бы занял его место, но что с ним самим? Он помрачнел. – Ты действительно хочешь это знать? – Да. Он вздохнул и опустил глаза. – Сегодня ночью его не стало. Инфаркт. Помочь было некому. Я нервно сглотнул. – Но ребята… – Они еще не знают. Я медленно поднялся на ноги и подошел к окну. Как часто мы думаем: вот если бы случилось так, а не иначе, сейчас все было бы хорошо. Но действительно ли мы знаем, как изменение прошлого аукнется в настоящем? – У меня еще кое-что для тебя есть. Думаю, ты готов это прочесть, – Муминьш подошел ко мне и протянул лист бумаги. Я снова узнал почерк Ренарса. Но на этот раз это была не копия. «Я пишу все это, будучи абсолютно «пустым». Погони закончились. Мне больше не приходится превращаться в песок. Слишком стало свободно, как в комнате, которую еще не обставили. Малейший звук там врезается в стены и разлетается в пустоте. Я будто стою в центре этой комнаты, испытывая странную грусть и какое-то знакомое предвкушение. Что-то во мне возрождается. Что-то такое, чему было начало еще в годы становления нашей группы. Чистота, искренность и детство. Может, это и есть мое Настоящее. Я хочу вспомнить, что это действительно так». Мне больше ничего не нужно было объяснять. Я повернулся к Муминьшу и крепко обнял его. Когда выпустил его из объятий, он посмотрел мне в глаза и улыбнулся. – Марис, я никуда не делся, понимаешь? Если захочешь поговорить – я всегда здесь. – Во сне? – Если тебе так легче – можно во сне. Просто позови. – Но ведь… Это же не реально! То есть… Все это всего лишь иллюзия. – Микелитс, – его глаза озорно засияли. – Ты считаешь, что так легко можешь отличить реальность от иллюзии, а иллюзию от реальности? Все не так просто, как тебе кажется. Но намного интереснее, чем ты думаешь. Я смотрел на него, стремясь ухватить каждую секунду. И вдруг мои глаза заволокла пелена, словно медленно гасло изображение на экране. Я узнал это ощущение – я просыпаюсь. Все в порядке. Скоро я увижу дочку, сына, жену. Встречусь с Каспарсом, Янисом, Ренарсом… Prāta Vētra жива. И когда сознание почти вернулось ко мне, я сквозь пелену реальности вдруг услышал голос Муминьша: – Микелитс, береги свое Настоящее.