Запомни меня такой

Найти Кухню было не так трудно, как я изначально предполагала. Единственная проблема была в том, что между мной и конечной целью находилась добрая половина Глэйда, а с ней и работающие мальчишки, большинство которых считали своей обязанностью бросить мне вслед очередную тупую шутку. Пытаясь не реагировать на них, по крайней мере, не оборачиваясь и притворяясь, что мне было все равно, я шла вперёд. Никто не трогал меня. Видимо, боялись. Что-то подсказывало мне, что они вовсе не такие паиньки и все не закончится только шутками.        Кухня была похожа на… Кухню. К слову, это было единственное сравнение, которое в тот момент всплыло в голове. Откуда я знала, как именно должно выглядеть это помещение, понятия не имею. Я точно помнила, что и где должно было лежать. И на мгновение мне показалось, что я увидела что-то родное, что-то из прошлого. Оно проплыло перед глазами и исчезло так же быстро, как и появилось. Я даже не успела ухватиться за это воспоминание. Зажмурившись и встряхнув головой, я осмотрелась в поисках того самого парня, что стоял рядом с Алби. Как он выглядел, я уже не помнила, ибо ещё при встрече не стала разглядывать.        — Хрена с два я проведу тебе экскурсию по кухне, так что шевели задом и приготовь шанкам что-нибудь, — сзади раздался грубый голос так, что я подпрыгнула от неожиданности.        — Я… я вовсе не ждала ничего такого. И… Не думай… — я запнулась, не понимая, что вообще могла сказать в своё оправдание, хоть и ничего плохого не сделала.        — Мы сюда не языком молоть пришли. Давай покажи, что умеешь, — небрежно бросил он, развалившись на ближайшем стуле.        — Э-э-э… — я растерянно посмотрела по сторонам, пытаясь найти что-нибудь полезное. — А что готовить-то?        — Что умеешь, — ухмылка.       «Ничего не умею…»        — Хм. Может, просто картошку сварить? — я понятия не имела, что делать. — Дело твоё, — он выставил руку вперёд, мол «Вот, все для тебя есть». Я нашла взглядом большой мешок, в котором, судя по всему, была картошка. В голове начали вырисовываться четкие картинки. Если я ничего не помнила, то почему я знала, как готовить и что именно?.. По очереди беря каждую картошку, я чистила их, затем клала в достаточно большую кастрюлю. «Нужна вода». Вот только её я нигде не видела. Как они жили в этом проклятом месте без воды? — Кран справа, — мои размышления прервал голос Фрайпана, как он назвался. Действительно. Справа от меня был кран с раковиной — с ржавчиной местами, будто ему уже больше трёх десятков лет. Наполнив кастрюлю водой, я только вспомнила, что и плиты тут, вроде, нет. Хотя если была вода, то и электричество должно было быть. В тот момент меня уже ничего не удивляло, даже если б тут было телевидение с интернетом в придачу. И я не ошиблась. Плита была, причём достаточно большая. Располагаясь на другом конце Кухни, она не сразу привлекла моё внимание. Сделав все, как нужно, вернее, как я сама считала нужным, я перевела взгляд на парня, ожидая похвалу или хотя бы замечания. Он промолчал. — А откуда здесь вода и электричество? — Я похож на Создателя, Салага? Они были тут изначально, — он состроил недовольную мину, будто эти пара слов стоили ему чего-то дорогого. — Странно все это… Я упорно пыталась понять хоть что-то в сложившейся ситуации. Надоедать всем вопросами было бы не лучшим решением, меня и без этого невзлюбили. А понять все самой было практически нереально. У меня не было возможности свободно передвигаться по всему Глэйду, лезть куда попало, дабы хоть что-то понять. Знаете, так бывает. Человек попадает в замкнутое пространство и так хочет найти выход, а оно сжимается все больше и больше, давит со всех сторон. Когда нет спасения, нет решения и ты настолько уже запутался, что боишься даже двинуться. Лишь бы не стало хуже, все и так ужасно. — Ты там не заснула? — то ли сарказм, то ли обычная шутка. Тогда я их уже не различала. — Я просто задумалась и… — За картошкой следи, а.

***

День шёл медленно и долго. Я просидела на Кухне от обеда до ужина и даже больше. Впрочем, это было намного лучше, чем присоединиться к остальным, что, к слову, праздновали моё прибытие в Глэйд. Что в этом было праздничного, я так и не поняла. Хотя я мало что тут вообще понимала. Единственное, что больше всего меня беспокоило, — что я тут делала. Почему именно я? Почему я единственная девушка среди всех? И почему эта девушка я, а не кто-то другой? Пытаясь разобраться в самой себе, я ушла в лес, как только парни зажгли костёр. Там никого обычно не было. Странно, но рядом с Могильниками я чувствовала себя спокойней, чем где-либо ещё. Присев возле дерева где-то в середине леса, я прислонилась к стволу и закрыла глаза. Голова болела так сильно, что казалось, будто вот-вот что-то изнутри взорвётся. Впереди была ночь, и я вряд ли смогла бы уснуть, по крайней мере, не планировала делать это в ближайшие пять часов. Было время хорошенько покопаться в самой себе и понять хоть что-то. Я зажмурилась, сконцентрировавшись. Хватаясь за каждую маленькую мысль, которая могла бы вызвать хотя бы частичное воспоминание, я опустила голову на колени, обняв последние руками. «Ну же, ну же, давай! Чёрт тебя дери, ты ведь можешь! Это не так трудно, как кажется». Когда в голове начали появляться бессвязные слова, прерываемые более конкретными словосочетаниями и предложениями, я едва сдержалась, чтобы не закричать от их обилия. Разные слова, разные голоса, и все они в моей голове, рвались донести до меня что-то. Картинки начали посещать меня неожиданно, когда я уже стонала, покусывая руку, от боли в голове. Первое сентября. Почему-то я сразу поняла, что это именно оно. Сердце стучит с бешеной скоростью, и я чуть ли не плачу от волнения. Щурюсь от яркого солнца, но все равно пытаюсь разглядеть на небе этот бело-желтый шар. Надеюсь, что смогу до него дотянуться. Я чувствую тепло и осознаю, что кто-то держит меня за руку, но не могу увидеть, кто именно. Все слишком размыто. Все слишком забыто. Я иду медленно, словно боюсь чего-то. Там должна начаться новая жизнь. Мне семь. И я знаю это. Когда снежинки после мимолетного танца в воздухе опускаются на ресницы, я каждый раз вздрагиваю. Я чувствую дикую безысходность той себя, которая там, в воспоминаниях. Я словно сама трясусь всем телом, понимая, что это вовсе не из-за мороза. Ловлю снежинки и держу их в ладонях до тех пор, пока они не превращаются в воду, стекая по пальцам вниз. Я уверена, что это моя последняя зима. Кажется, будто она и то ненастоящая. Её создали специально для меня. Я отчаянно хватаю ртом холодный воздух и не прекращаю делать это, даже когда горло начинает болеть. Мне семнадцать. И я знаю об этом. Обжигаю язык чем-то горячим, резко открывая глаза. Я сижу на кровати, и она точно моя. Кутаюсь в плед — красный и колючий. Мне холодно, мне холодно, мне холодно. Со лба стекают капли пота, но мне холодно, холодно… Слезы щиплют глаза, в носу заложило. Я забываю дышать. Делаю ещё один глоток из чашки, отмечая для себя, что она из фарфора. Снова обжигаюсь. Кладу чашку с чаем на тумбочку и откидываюсь назад, обнимая подушку. Мне тринадцать. И я знаю об этом. Я смотрю перед собой и вижу своё отражение. Справа, слева, сзади. Везде я. Слишком. Много. Меня. Не понимаю, где я… пытаюсь найти выход, но его здесь нет. Тогда как я здесь оказалась? Стучу кулаком по одному из зеркал, пытаясь достучаться до кого-то. Даже не думаю разбивать — боюсь пораниться. Никто не откликается. Тишина настолько пугающая, что на мгновение мне кажется, будто я на совсем забыла все голоса. «Мамочка, помоги мне». Мне десять. И я знаю об этом. Мне стало плохо. Настолько, что я была готова умереть. Дрожь никак не унималась, а слёзы текли по щекам. Мало что из увиденного было понятно, но в одном я убедилась. От меня хотели скрыть все, что было. Вернее, всех, что были. Воспоминания были, стоило лишь постараться их найти в уголках сознания, но там была только я. Меня словно заковали в короткие цепи, которые не позволяли даже повернуть голову. И я не видела ничего, кроме себя. Это уж от меня не забрал бы никто. Думаю… Пытаясь взять себя в руки, я начала смахивать слёзы. Резко поднявшись, так, что голова закружилась, я сделала пару шагов, пошатываясь. Интересно, сколько времени я уже сидела там? Деревья, да и весь лес различался в темноте с трудом. Лишь луна бросала на верхушки тусклый сероватый свет, но этого было недостаточно. Сев на ближайший пенек, я осмотрелась. Рядом была каменная плита, на которой на ощупь что-то было выцарапано. «Могила», — сразу пронеслось в голове. — Что же с тобой произошло, дружище? .. — с губ сорвался едва слышный шепот, и я сама удивилась тому, насколько глухо он здесь прозвучал. Сделав пару движений рукой, я прочистила плиту от пыли и листвы. Видимо, об этом парне все забыли и не следили за могилой. Думаю, он был неплохим. Не знаю, чем я тогда руководствовалась, но что-то мне подсказывало, что все так и должно быть. Напевая какую-то песню, что первой пришла в голову, я провела подушками пальцев по надписи, будто лаская плиту. Может быть, ему никогда не пели… Может, не ласкали и не обнимали… Я опустилась на землю рядом с могилой, не переставая петь. Положила голову на плиту, потом и вовсе легла на неё. Никто не обнимал… Возможно, в тот момент я не понимала, что делаю. Так правильно. Я не знала, как звали этого мальчишку. Не знала, сколько ему было лет, как он умер. Мне вдруг так захотелось помочь ему чем-то. Может, он все ещё не нашёл покой, потому что ему не спели прощальной песни. *Стань свободней, дав мне уйти, Стань сильней, сказав мне «Прости». Если кто-то нас всех держал в этом Глэйде, то он знал, что происходило. Скорее всего, именно так. Он знал, что там умирали люди. Этому парнишке было лет восемнадцать, не больше. Он ещё совсем ребёнок! Все мы тут дети! Господи, разве можно обращаться с людьми, как со скотом? Пришлось запомнить твой урок, Сгорев, я тлею, как уголек. Наверное, я пропустила тот момент, когда слёзы снова потекли из глаз. Не знаю, что со мной случилось, понятия не имею, но все это меня убивало. Простое осознание того, что кто-то убивает невинных ребят, вонзалось в моё сердце острыми шипами, напоследок посмеиваясь. Боль в душе — тревоги исток. Боже, молю, чтоб ты мне помог Справиться с моей бедою… — У тебя красивый голос, — сзади раздался тихий голос. — Нет, нет, вовсе не красивый, — я быстро вытерла слёзы, пытаясь выдавить из себя улыбку, хоть её и не заметили в темноте. Встав с плиты, я отряхнулась, шмыгая носом и протирая все ещё мокрые от слёз щеки рукавом. Передо мной стоял Ньют. Его я распознала ещё по голосу. Он был единственный из тех, чью речь мне удалось услышать, у кого был странный акцент. Но это придавало ему хоть какую-то индивидуальность. Блондин смотрел на меня, слегка склонив голову набок, и молчал. — Не спорь, — его голос прозвучал странно в этой абсолютной тишине. — Чего не спишь? — Уснешь тут, — я усмехнулась, проводя рукой по волосам. Я аккуратно опустилась на траву, сев в позе лотоса. После минуты молчания Ньют устроился рядом со мной. Тишина. Почему-то именно в этот момент я вспомнила своё видение (или оно было воспоминанием?). Конечно, это слегка иное, но неприятный осадок все же остался, и теперь при мимолетной тишине я вспоминала ту комнату с зеркалами. Наверное, нет ничего страшнее такого глухого безмолвия. Она словно окутывает тебя, убаюкивая, но вовсе не нежно, а, наоборот, небрежно и грубо, так, ради «галочки». — Расскажи мне про это место, — я нарушила столь мучительное молчание, морщась от звучания собственного голоса. Кажется, я от него отвыкла. — Не знаю, что и сказать, — парень засмеялся — тихо и так непосредственно. — Ну, — я поморщилась, думая, что бы спросить. — Как давно ты здесь? Помнишь что-то из той своей жизни? — Примерно два года, — он откашлялся и, увидев, что мои глаза вот-вот вылезут из орбит, продолжил. — То есть, с самого начала. С того времени Ящик поднимался к нам двадцать два раза. Если не больше, я уже сбился со счета. Ты не парься, Микки, со временем привыкнешь. Все шанки так переживают первое время, потом перестают. Да и бегуном ты будешь вряд ли, так что повода переживать нет. Расслабляйся и живи на полную катушку, Салага. — Это трудно, — я горько усмехнулась. — Тем более, я тут единственная девушка, а некоторые из вас тут достаточно долго, и они… Ну, ты понимаешь… — Помнишь, Алби сказал, что тебя никто не тронет? Этот тип всегда держит слово, уж поверь, — Ньют довольно улыбнулся, так, будто говорил о себе. — Если что, обращайся, не кусаюсь. — Ты не ответил на второй вопрос. У тебя остались хоть какие-то воспоминания? — Ну, — он поднял взгляд на небо, рассматривая его, — скорее нет, чем да. — Значит, кое-что все же осталось? — в моём голосе ясно прозвучала надежда. Наверное, я не хотела оказаться единственной, кто помнил свою жизнь хотя бы частично. — Давай не будем о плохом, хорошо? — мне показалось, или его голос дрогнул? — Ладно, — я посмотрела на него искоса, но решила, что лучше не трогать его с этим, мало ли… — А что делают бегуны? — Они бегут, — ответ прозвучал настолько глупо, что я чуть не стукнула его книгой. К счастью парня, книг рядом не было. — Видела Ворота? Каждый день они открываются, и бегуны отправляются в Лабиринт, чтобы найти выход. Не надо говорить, что мы не можем выбраться уже два с лишним года. Лабиринт меняется каждый чертов день. — Ты бегун, да? — Вижу, тебе уже многое рассказали. — А что там, в этом Лабиринте? Почему нельзя выходить за Ворота? — что-то подсказывало, что ничего хорошего я не услышу. — Гриверы. Опасные твари, — Ньют хмыкнул, поднявшись на ноги. — Обычно они выходят ночью, так что не советую прохлаждаться в Лабиринте. — Я и не собиралась, — я сложила руки на груди, намереваясь задать очередной вопрос. Парня рядом уже не было. Пробормотав под нос про всяких идиотов, что неожиданно исчезают, я подложила руки под голову и улеглась прямо на траве. Все же идея не спать была никудышной, ибо глаза уже слипались, а сознание постепенно проваливалось в царство Морфея. Светлело. *Madonna — "The power of goodbye"