Нужные люди: Выдох для тебя

Как только дверь студии за Тэхеном закрывается, Намджун садится на мягкий стул, что возле аппаратуры, и тяжело выдыхает: «Слава Богу, ушел». На что Хосок только смеется, мол, чего ты хотел, это же наш Тэхен. Намджун только отмахивается. Они в студии торчат до глубокой ночи, подбирая тексты, зачеркивая все нафиг и переделывая снова. Намджун матерится вслух, ломает деревянный карандаш и шлет нахуй все и всех, когда «опять не то». Хосок смотрит на блондина, кусая щеку изнутри. Он тоже так хочет. Хочет, чтобы и у него так получалось писать тексты. Уметь подбирать слова, чтобы вот прямо в душу и в память навсегда. Он тоже хочет уметь так вот. Только за последние два года, что они знакомы, Хосок читает реп с пометкой «почти хорошо» и «ты можешь лучше». У него недосып хронический, потому что Юнги с Намджуном, вечно нездоровая кожа лица, ибо «чего бледный такой, сынуля?», нервы ни к черту, неизменная, хоть и вымученная, улыбка на лице, и что-то нездоровое к Намджуну. Больше ничего толкового. Он подходит к Киму, забирает мышку от ноутбука, пускает мимо ушей вопли и выключает технику нахрен. - Хватит на сегодня, - он садится на стол, оказываясь лицом напротив Намджуна, скрещивает руки на груди и смотрит пристально прямо в самые глаза. – Пошли домой. Намджун смотрит в ответ и кивает. Они проходят вывески на магазинах, что еще открыты, молча. Намджун просто еще дуется. Хосок греет руки паром изо рта, трет одну о другую и ржет, когда Ким, чуть не навернувшись, взмахивает руками, но остается на ногах. - Смотреть под ноги нужно, - сквозь смех бросает Хосок. - На тебя залюбовался, - ерничает Намджун, поправляет куртку и уходит на пару шагов вперед, чтобы не смотреть. Хосок, вообще-то, не против. - Если хочешь, можешь зайти, все равно дома никого. - Хосок смотрит сначала себе под ноги, потом переводит взгляд на окно своей квартиры в многоэтажке и выдыхает теплый пар на холодный воздух. - Мятный чай, - блаженно тянет Намджун и поворачивает к подъезду Хосока. Он согласен. Они выпивают сразу по две чашки. Намджун говорит, что глаза болят ужасно, поэтому фильм смотреть нет совсем никакого желания, трет глаза, виски, и зевает, закрывая рот ладонью, встает со стула, убирает свою и хосокову чашки в мойку. Полощет их, трет руки о футболку и улыбается на «а полотенце для красоты там висит?». - Я его не заметил. - Оно у тебя под носом висит. - Ладно, все. Я останусь? – Намджун видит, как дергается Хосок. - Оставайся, только спать на диване будешь. - Хосок, совесть есть? Я же завтра не встану. А у тебя двуспальная кровать, - растягивая пухлые губы в широкой улыбке, говорит Намджун. - Нет. Даже и не думай. - Ну, Хосок, что тебе стоит? - Я сказал нет, значит - нет. Хосок готов молнии метать и вообще закопать эту сволочь нахрен, пока ищет еще одно одеяло. Кстати говоря, эта самая сволочь, то есть Намджун, разлегся поверх покрывала на кровати, растягиваясь в полный рост. - У тебя тут очень удобно, кстати. - Завались, иначе потопаешь ножками домой, - любезно глаголит Хосок, бросая в Кима найденное одеяло. – Я в душ. – Он уходит из комнаты, оставляя донельзя довольного блондина в комнате. Хосоку абсолютно плевать, что вода разве что льдом не херачит, а так, то такая ледяная, что при других обстоятельствах ни за что даже руку не сунул. Он без раздумий встает под струи воды, что бьют в лицо, правда, немного шарахается и меняет температуру, которая теперь еле теплая. Хосок закрывает глаза, пальцами убирает непослушную челку наверх и дышит трудно. Трет ладонями лицо и глаза, пальцами ерошит мокрые волосы и пытается не думать о том, что в его комнате Намджун, которого хочется. Хочется с нажимом водить руками по бокам, рукам, плечам. Хочется целовать родинки по телу, оставлять засосы, чтобы семафорил ими, разводить стройные ноги в стороны и слушать хриплым голосом свое имя. Он возвращается в комнату в спортивных брюках и темно-зеленой майке, что размера на два точно велика. Ерошит рукой влажные волосы, что неплохо бы немного подстричь, подходит к тумбочке, ставит на телефоне будильник, при этом мастерски игнорируя взгляд блондина. - Ты долго дуться будешь? - Просто ты скотина, - даже не поворачиваясь, бросает Хосок. – Вали в душ, одежда на стиралке, полотенце там же. - Букашка злая, - потешно улыбаясь, говорит Намджун и уходит из комнаты. Хосок удобно умащивается под одеяло. Закрывает глаза и пытается дышать спокойно. Они никогда не спали так близко – это сродни почти чему-то большему. Он поворачивается на бок, затем на другой и снова переворачивается на спину – его колотит. Руки начинают подрагивать, а контролировать дыхание выходит из ряду вон плохо. Чон даже собирается свалить спать в гостиную на диван, только в это время в комнату возвращается Намджун, и что-то сбивается. Это, кажется, не только мысли и дыхание. Просто «я там одежды не увидел, и все равно сплю только в трусах» заставляет Хосока превратиться в желе и жутко температурить, чего там говорить о сердце, которое, кажется, стучит с утроенной силой. - Но я ее приносил, - зачем-то говорит Хосок и дергается, не узнавая собственный голос. В это время блондин залезает на кровать и тянется к светильнику, что, вообще-то, стоит по другую сторону кровати, задевая рукой плечо Хосока. – Я ее там не видел, - повторяет он и почему-то медлит. – Кстати, хотел спросить кое-что, - немного наклоняясь, тише обычного говорит Намджун. – Долго еще бегать собираешься? – В самое ухо шепчет Ким, касаясь губами ушной раковины. Хосок замирает и вообще не двигается. Внутри что-то точно взрывается, ибо так, что капец-капец. Он вдыхает воздух, который пахнет Намджуном, и даже тянется в ответ, когда: «Я же знаю, что тебе моя сестра нравится, поэтому не валяй дурака, а бери дело в свои руки, мужик или кто?». Намджун не замечает ничего. Он ложится на свою половину и укрывается одеялом, по-глупому улыбаясь. – Она у меня очень хорошая, и ты ей, кстати, тоже нравишься. Я видел, как ты смотришь на нее, когда приходил к нам – она тогда еще возле меня сидела. Это трудно было не заметить. Поэтому не тупи. Я тебе могу номер ее дать, если хочешь. Хосока в ничто. Он просто не знает, как реагировать на все то, что Намджун говорит. - Ты только не обижай ее – она ранимая у меня. – Хосок слышит, с какой любовью и заботой блондин говорит о младшей сестре, и вообще теряется. В горле пересыхает, язык отказывается что-то издавать. Поэтому парень просто отворачивается к Намджуну спиной. - Смущаешься? Ладно тебе. – Намджун улыбается. Хосок впервые за два года не верит своим слезам. Он не спит всю ночь, уходит на кухню три раза, смотрит на спящего Намджуна и понимает, что все-таки ненормальное, и пора бы что-то делать с этим. Утром он говорит Намджуну, что хочет попробовать с его сестрой, на что тот довольно улыбается и диктует номер телефона девушки. Уже вечером они снова сидят в студии только уже с Юнги. Каждый занят своим делом, пока у Намджуна не звонит телефон, и он не выходит из небольшой комнаты, шепотом отвечая. - Что, девочка звонила? – насмешливо спрашивает Юнги, когда тот возвращается, на что Намджун смущенно улыбается и кивает. Хосок не хочет дышать. - Мне надо отлучиться ненадолго, - бросает Хосок, резко поднимается и задевает почти полный стаканчик с кофе, который, конечно же, разливается по только что набросанным предложениям. – Твою же мать! - Он стряхивает с листов напиток и только сильнее психует, когда видит, как чернила размазались. - Ты что творишь? – ошарашенно спрашивает Юнги, когда тот выбрасывает их в мусорное ведро. – Рехнулся? - Мне надо уйти, - Юнги отшатывается, когда видит, что в глазах Хосока. - Что это с ним? – спрашивает Намджун, когда за Хосоком закрывается дверь. – Он же нормальным сегодня целый день был. - Устал притворяться, - бросает Юнги, вытаскивая из мусорного ведра бумажки. – Вы с ним говорили о чем-нибудь? - Я его с сестрой своей предложил свести. Ты бы видел, как он на нее смотрит, - Намджун садится за стол с ноутбуком и открывает папку с файлами. - Он не на нее смотрел. – Юнги бросает на стол перед Намджуном немного скомканные листы, где большинство предложений плохо различимы, только «последний выдох будет для тебя», что последней строчкой в конце страницы. – Не на нее, Намджун.