***
Проблема была в том, что он не знал, с чего начать. Здравый смысл подсказывал, что должно было быть легко. Джон переехал обратно на Бейкер-Стрит, и это стало чрезвычайно приятным явлением. Бракоразводный процесс завершился в июне и был таким же малоприятным, как и само судебное разбирательство. Мэри забрала ребенка и переехала в пригород, так что у Джона появилось несколько месяцев на то, чтобы прийти в себя. Шерлок внимательно наблюдал за ним в ожидании признаков зарождающейся депрессии или хандры, несмотря на то, что первые несколько месяцев он со злостью сжимал челюсти, через какое-то время напряжение начало отпускать, и даже улыбка доктора перестала походить на гримасу. Впервые, когда Шерлок вновь услышал его смех, свободный от тяжести прошлого, что давила на его плечи последние… — так и быть, четыре года, даже если Шерлок и признал бы, что сам сыграл в этом не последнюю роль — он понял: Джон стал прежним. Наступил август. Прошло одиннадцать месяцев с тех пор, как Шерлок был ранен. Спустя три месяца после этого он застрелил Магнуссена. В день Нового года его отправили на задание в Сербию и вернули спустя пять минут отсутствия, чтобы поручить поиски Мориарти. Возвращаться было особо не к чему. Выяснилось, что за этим стояла всего лишь пара хакеров с большим количеством свободного времени и чудовищно фанатичной преданностью Мориарти. К тому времени, как Шерлок поймал их, в МИ6 смягчились и в конце концов отменили его ссылку в Сербию. Леди Смоллвуд сыграла в этом вопросе не последнюю роль: несмотря на провал Шерлока в деле по возвращению писем ее мужа, она в довольно грубой форме сообщила ему, что, по крайней мере, он отомстил за публичный позор ее покойного супруга. Да и общественность была на стороне Шерлока: он в очередной раз устранил предполагаемую опасность со стороны Мориарти, а его угрозам не суждено было сбыться. Не то чтобы было, что устранять, как не было причин думать, что это был именно Мориарти, ведь он застрелился на крыше. Но публика всегда слишком занята обсуждением сенсации, чтобы обеспокоиться анализом фактов. Ему позволили вернуться на Бейкер-Стрит спустя месяц метаний по штаб-квартирам и отправки случайных сообщений Джону. По возвращении он увидел, что Джон действительно скучал по нему, о чем и сообщил открыто, вместо того, чтобы сердиться по пустякам. Джону не позволили присоединиться и помочь, вместо этого Шерлок был вынужден работать в условиях, когда в периоды застоя расследования скуку мог развеять только Майкрофт. Это чрезвычайно раздражало. Особенно потому, что он до сих пор не был уверен в Мэри, о чем не раз и писал брату. — Как ты мог расслабиться и позволить ей продолжать водить нас за нос? — требовал он ответа от брата. — Почему ты ничего не сделал? Майкрофт вскинул брови до линии несуществующих волос. — А ты почему? О, да — по той же причине, что и я. Мы не могли рисковать и спугнуть ее раньше времени. Разве что только ради Джона. Определенно, это кое-что значит для тебя. И не притворяйся, что это не так. — Конечно, значит, — парировал Шерлок. — Он мой лучший друг. — По меньшей мере, да, — недовольно фыркнул Майкрофт. — Майкрофт, в последний раз… — Шерлок, умоляю, — он поднял руку. — Я в состоянии отличить одно от другого. Ты лелеешь вполне искренние, но напрасные надежды, которые тебе плохо удается скрывать, — сухо сообщил Майкрофт. — Тем не менее, вопреки здравому смыслу и логике, ты поставил его счастье и благополучие превыше всего остального, включая некоторые, а то и абсолютно все доводы рассудка. Тебе придется поверить, что я ни в коей мере не обеспокоен тем, что мое мнение не принимается во внимание. И поэтому действую так, как считаю нужным в отношении женщины, которую ты знаешь, как Мэри Морстен. — Ватсон, — тихо поправил Шерлок через минуту молчания. Майкрофту до сих пор удавалось заставить почувствовать себя несмышленым и уязвимым, и он ненавидел, когда брат, казалось, испытывал острую необходимость продемонстрировать свое неуважение и отсутствие солидарности. Майкрофт закатил глаза. — Учитывая, что их брак стоит между тобой и объектом твоей… привязанности, — последнее слово брат произнес таким полным презрения и отвращения голосом, на какой только был способен, — занятно, что ты так увлеченно защищаешь ее статус жены Джона. Шерлок отвел взгляд. — Это факт действительности, — сказал он. — Лучше просто принять его, не так ли? — Это уже почти похоже на здравый смысл, — сказал Майкрофт и, улыбнувшись, добавил, — только это все потому, что ты не хочешь раскачивать лодку, в которой сидит Джон. Ты сделаешь что угодно, лишь бы не допустить, чтобы он на тебя злился, не так ли? — это был не вопрос; потом он вздохнул. — Я буду работать с мисс Морстен по мере необходимости. А ты найди Мориарти. Так Шерлок принялся за дело: вычислил местоположение шутников и доказал их причастность, в результате чего брат смог поспособствовать их аресту. В конце концов, ему позволили вернуться домой, и он написал об этом Джону. Когда Шерлок вошел, Джон уже ждал его, сидя в гостиной. Он поднялся из своего кресла, едва заслышав шаги на лестнице. Увидев его, Шерлок замер в дверях. Несколько секунд они смотрели друг на друга, потом Джон шагнул навстречу и крепко сжал его в объятьях, ни говоря ни слова. Шерлок вздохнул и с облегчением обнял его в ответ. Выяснилось, что, несмотря на великодушие Джона и все приложенные им усилия, чтобы сохранить, их брак трещал по швам. Шерлок в тайне переживал, что без него некому будет отвлечь Джона, тот окунется в семейную жизнь и намеренно забудет все, что никогда и не хотел знать о Мэри. (Боялся, что он забудет Шерлока — вот истинный страх). В тот первый вечер Джон откровенно сказал ему, что когда вернулся на Бейкер-Стрит, не представлял, как дальше жить. — Я думал, что поступаю правильно, — сказал он, глядя в огонь, который горел в камине. — Любить кого-то — значит прощать, давать вторые шансы. Сидя в кресле, Шерлок зеркально повторял позу Джона, его спина облокачивалась на спинку, а локти покоились на подлокотниках. — Так в чем проблема? Джон тряхнул головой, пожал плечами и неопределенно повел рукой. — Было бы намного проще, если бы она хотя бы притворилась, что раскаивается. — В чем конкретно? — спросил Шерлок, не желая давить, но ясность была необходима. — Во всем, — ответил Джон. — Во всей лжи. В том, что стреляла в тебя. И прежде всего в том, что стала убийцей. — Ты ожидал что… она будет демонстрировать раскаяние? — Она должна была! — сверкнул глазами Джон. — Я имею в виду, что она даже не поблагодарила тебя за то, что ты ради нее застрелил Магнуссена, за то, что спас ее от тюрьмы. Я просто не понимаю! Она приняла все как должное! Шерлок несколько мгновений обдумывал эти слова, а потом спросил: — И что ты собираешься делать? — Я не знаю, Шерлок, — Джон покачал головой. — Я действительно не знаю. Я пытался поговорить с ней, но она непробиваемая как стена. Она выходит из себя и тут же меняет тему, начинает говорить о ребенке или о чем-то еще. — Но, если тебя это так тревожит, ты не можешь оставить все без внимания, — он знал, как серьезно Джон относится к таким вещам. — Если подумать, странно, что смерть Магнуссена ее не успокоила. — Это больше, чем странно, — сказал Джон. — Я почти уверен, что она ожидала, что ты, в конце концов, сделаешь это ради нее. — Не ради нее, — поправил Шерлок, скользя взглядом по комнате и надеясь, что смысл его слов будет достаточно ясен. В свете огня было видно, как Джон немного покраснел. — Ради меня, значит, — сказал он. Итак, он понял. Хорошо. И после этого конец стал уже неизбежен. Шерлок никогда не спрашивал Джона о деталях конфликта и о том, что подтолкнуло его сделать тест на отцовство. Но в тот день, когда Джон увидел результаты, он решительно съехал. Уже на тот момент причиной их постоянных, проходивших на повышенных тонах, ссор были слишком частые визиты Джона на Бейкер-Стрит — без Мэри, не так, как до свадьбы. Раз или два, к большому недовольству Шерлока, она приходила сама. Не то чтобы он мог заявить об этом открыто, поэтому был вынужден изображать гостеприимство, которого не чувствовал, хотя делал это вполне убедительно. Джон же, в отличие от Шерлока, вовсе замолкал и явно демонстрировал враждебность в ее присутствии. Он съехал в конце апреля, развод оформили в июне. Мэри устроила импровизированную распродажу, чтобы избавиться от всего, что Джон не успел забрать, а что не продалось — сожгла в тот же день. Джон был в ярости: он лишился большей части своего гардероба, и это не считая книг, DVD-дисков, а так же всего, что не влезло в чемодан, который он принес с собой в тот день на Бейкер-Стрит. Шерлок купил Джону несколько джемперов в том стиле, которому тот в основном отдавал предпочтение, только чуть менее скучных. Если бы он заранее знал о том, что Мэри собирается делать, он бы послал одного из своих Бездомных все это выкупить вне зависимости от цены, но он узнал слишком поздно. Джон принял новые джемперы с вымученной улыбкой — весной все его улыбки были такие — и отправился по магазинам за новой одеждой. Но он носил подаренные Шерлоком, что подбодрило того не останавливаться. Он держал дистанцию, ожидая, пока злость Джона поутихнет. Тем не менее, иногда это еще заставало его врасплох. Однажды он вернулся домой и застал Джона, рвущего статью в одной из газет, анонсирующую помолвку между игроком рэгби низшей лиги и некой Рут Фэннель. Рут Фэннель была вылитая Мэри, только теперь с черными волосами. Шерлок спросил Джона, что он делает до того, как понял ответ. И когда Джон перестал кричать и расшвыривать повсюду клочки газеты, Шерлок не знал, что сказать. В конце концов, он наклонился, поднял ближайший к нему клочок бумаги, и после долгого, неловкого молчания предложил: — Я понимаю, что сегодня теплый день, но, может, растопим камин? Джон уставился на него, и Шерлок не мог определить, хочет он подойти и врезать ему или засмеяться. Джон не делал ни того, ни другого, просто стоял, с покрасневшим лицом и тяжело дышал, а потом вдруг коротко сказал: — Да. Огонь. Немедленно. И прежде чем Шерлок смог собрать газеты и отдать их ему, он начал сновать по гостиной, собирая все кусочки и закидывая их за каминную решетку прямо в пламя. — Я дал ей второй шанс, — кипел Джон, бросая последнюю бумажку к остальным. — Больше никогда. Больше никогда. Я хорошо усвоил урок. — Правильно, — сказал Шерлок и тактично промолчал о том, что специально отложил этот последний лист газеты, желая все же ознакомиться с текстом статьи. После этого он тайно проверял все газеты в течение следующих нескольких недель, пока некоторые незначительные новости не исчезли из поля зрения. И понемногу Джон снова начал улыбаться, даже смеяться. Однажды поздней июньской ночью они сидели в своих креслах после ужина (Шерлок приготовил лазанью — любимое блюдо Джона) и только что досмотрели шпионский фильм, который начали прошлой ночью. Когда пошли титры, Джон довольно вздохнул и поставил пустую банку от пива на столик. — Было здорово, — сказал он. Шерлок посмотрел на него. — Фильм? Или лазанья? — спросил он. — И то, и другое, — ответил Джон. — Хотя я имел в виду вечер вообще, — он подарил Шерлоку редкую улыбку без каких-либо резких черт на лице. И добавил: — знаешь, здорово снова быть здесь с тобой. Вот что я хотел сказать. Удивленный и немного взволнованный, Шерлок вдруг понял, что не знает, куда деть глаза. В итоге он пристально уставился в титры, скользящие по экрану, и произнес деланно равнодушно: — Что ж, ты это сказал, — прозвучало слишком жестко. Взгляд его скользнул вниз и задержался где-то в районе коленей Джона. — Хорошо, что ты снова дома. (Нет, хуже: прозвучало как-то тихо и неуверенно. Не то, что он имел в виду. Еще хуже: он точно не был уверен, что же имел в виду). Тем не менее, с того вечера дела пошли намного лучше. Джон повеселел, и их дружба, казалось, стала еще крепче, чем до инсценировки Шерлоком своей смерти с последующим исчезновением. Джон был мягок в общении с ним, не пытался избегать физических контактов, поэтому Шерлок позволил кое-какой идее развиваться в своей голове, которая сдерживалась, но присутствовала с самого начала. Но теперь, когда это случилось, он не знал, как начать действовать. Не знал, как Джон отреагирует. Это было не просто очередное дело; если все пойдет не так, последствия дорого ему обойдутся. Конечно, с Джанин такая техника сработала идеально, но она ведь призналась, что с самого начала была настроена на флирт. Когда он узнал, где она работала (любопытно, что Мэри специально «забыла» об этом упомянуть), то написал СМС и предложил ей встретиться за чашкой кофе, и она легко согласилась. Но если бы она отказала ему, все было бы в порядке. Просто это ускорило его проникновение в офис Магнуссена — справедливая компенсация за три недели неудобств, которые он испытал, налаживая отношения с человеком, которому не был даже особо симпатичен. Но с Джоном все имеет значение: он не может рисковать, пока не будет уверен в его ответных чувствах, а пока это не так. Даже самую малость. И он не представлял, как прощупать почву, как деликатно выяснить потенциальную возможность подобного развития событий. Конечно, поведение Джона говорило о его платонической привязанности к нему, но Шерлок хорошо понимает разницу между понятием «дружба» и тем, чего он хочет. Он уже решил, что ему придется соблюдать осторожность в каждом шаге. Джон всегда любезно выполнял его просьбы. Возможно, Шерлоку стоит просто немного «обнаглеть», чтобы подтолкнуть Джона к более близкому взаимодействию с ним. Он привык экспериментировать, выясняя, как далеко сможет зайти Джон прежде чем отказать ему. До сих пор такого не случалось. Иногда он ворчал по этому поводу, но всегда делал то, о чем его просили, и не важно, насколько странной была эта просьба. А с тех пор, как Шерлок вернулся, он вообще перестал жаловаться. Они оба сидели на кухне. Август стоял достаточно теплый. Чуть раньше они выходили по делам, так что Шерлок был в костюме, но без пиджака. Он закатал рукава рубашки, поскольку проверял результаты начатого вчера эксперимента по прорастанию спор. На Джоне были джинсы и футболка, и они оба были босиком. Шерлок ждал, пока зазвенит сигнал на его телефоне. Он специально установил его. Шерлок занят тем, что регулирует фокус на микроскопе. Его телефон начинает звонить, но он его игнорирует, зная, что это вынудит Джона ответить. Тот печатает еще приблизительно три слова. Телефон снова начинает звонить. Джон оглядывается. — Это твой телефон, — совершенно предсказуемо говорит он. — Ммм, — Шерлок меняет предметное стекло на микроскопе, не отрывая глаз от окуляра. — Ты собираешься ответить? — Не могу. Руки заняты. Джон вздыхает. Телефон звонит снова. — Ты хочешь, чтобы я его достал? — Вероятно, ничего важного, — говорит Шерлок, зная, что это сводит Джона с ума. Срабатывает идеально. Джон встает и обходит стол. — Где он? — нетерпеливо спрашивает он. — Карман рубашки, — Шерлок не уточняет, с какой стороны. Джон стоит справа от него (как и ожидалось) и щупает пустой правый нагрудный карман, потом подходит с другой стороны и ловко выуживает телефон из левого, в то время как его другая рука покоится на спине Шерлока. — Держи, — говорит он, пока Шерлока незаметно согревает это мимолетное прикосновение. — Спасибо, — говорит он и берет телефон. Он вглядывается в него. — О, это всего лишь напоминание. — О чем? — голос Джона звучит раздраженно. — Это все мой эксперимент, — неопределенно отвечает Шерлок и отключает сигнал. Джон возвращается к компьютеру, а Шерлок сожалеет, что заранее не подумал о способе заставить это прикосновение длиться дольше.***