***
Дом за городом — звучит так старомодно. Шина манил город. Его жизнь, что бурно кипит в течение дня и не остывает до самого рассвета. А вот Карла искал уединения. Тишины и покоя. Такое место, где их лишний раз не будут беспокоить, где ему не придётся вписываться в рамки правил, что установили простые смертные. — Почему ты такой нудный? — застонал Шин и развалился на низком столике, за которым они с братом ожидали травяной чай. — Мы в этом доме почти неделю… — скулил рыжеволосый, ковыряя пальцем деревянную столешницу. — Ты можешь выйти на улицу, — уравновешено сказал Карла. Он сидел в тёмно-синей юкате. Его золотые глаза были прикрыты, а ладони лежали на коленях. — Я не запрещаю гулять на территории арендованного нами дома. Отложи приставку и проветрись. — Эээ? — насупил брови тот. — Чего я в этих кустах не видел? Да и погода на улице — дышать нечем! — А в городе градусов на десять выше! — укоризненно посмотрел Карла. — Кондиционеры, брат! Кондиционеры… — простонал от отчаяния он, бросая эту затею. — Юи! — позабыл он свою меланхолию, как только девушка вернулась с заваренными кипятком травами. — Может быть, ты его переубедишь? — посмотрел он щенячьим взглядом, молясь, что чужое мнение может повлиять на такого старомодного скептика, как его старший брат. — Нет, — посмеялась Комори и поджала колени. Карла неодобрительно прищурился, но промолчал. Младшие не хотели вживаться в эту тихую гармонию, где свободная одежда облегчала тридцатиградусную жару, шершавые татами расслабляли ноги, а шелест зелёной листвы в саду — настоящий подарок для созданий света и тьмы. — Мне здесь нравится, — призналась Юи, ввергая основателей в шок. — Как? — взмолился Шин и схватил маленькие ручки блондинки. — Это тоска смертная… — Я так не думаю, — вновь мило посмеялась она и продолжила разливать чай. — Мне нравится каждое утро просыпаться и раздвигать белые сёдзи. Это так успокаивает. Свежий воздух пронизывает весь дом. Здесь так просторно и тихо. А ещё шёпот листвы и воды в саду… Я никогда не бывала в подобных местах… — призналась Юи, и Шину ничего не оставалось, как сочувствующе смотреть. Всё же в её возрасте быть такой ограниченной в удовольствиях — точно девочка, выращенная в стенах церкви. — Фу! Мерзость! — высунул язык рыжеволосый, отхлебнув мутного чая, который принесла Юи. Он так засмотрелся на её искренние черты лица, что забыл о горечи настоя, который велел пить Рейджи. — Не маленький! Потерпишь! — строго сказал Карла и, не открывая глаз, выпил всю чашку. — Шин, тебе надо это выпить, — уговаривала его Юи, как маленького. — Рейджи сказал, что это снимет усталость, а как только мы вернёмся, то будет готово лекарство. — Если только ради тебя, сестрёнка, — восторженно сказал тот и обхватил руку девушки с чашкой, преподнося её ко рту. «Лекарство…» — помрачнел Карла и встал, гордо возвышаясь над остальными. Время шло, но между ним и этой девушкой даже не намечался выстраиваться мост братской любви и заботы. — Карла? — позвал его Шин, видя, что брат поднялся и смотрит в одну точку, думая о чём-то столь серьёзно, что морщинка на лбу собиралась в еле заметную гармошку. — Я в порядке, — безжизненно ответил вампир. — Лучше научи это безнадёжное создание, как правильно садиться за стол, — посмотрел он с укором на опустившую голову Юи. — А то, как корова… — сказал Тсукинами так, словно ему противно. — Мы же здесь всё равно одни, — пожал плечами Шин. — Да и из меня никудышный учитель, — широко улыбнулся юноша, прекрасно зная, как сам прыгает за стол. — Твои манеры — моя головная боль, но её не должны прибавлять мне хлопот. Она девушка и должна уметь хотя бы чай разлить, как полагается. — Я буду стараться, — виновато сказала Юи. — Посмотрим, — дал очередной шанс вампир. — Юи! — закричал Шин. Девушка уже с минуту сидела скрючившись, незаметно прижимая руки к груди. Под рёбрами что-то давило, и воздуха не хватало. — Что с ней? — неодобрительно посмотрел Карла и решил подойти. — Я в порядке, — подняла голову Юи и измученно улыбнулась. — И это в порядке?! — переволновался Шин, хватая ту за плечи. — Что происходит? Ты уже неделю ведёшь себя странно. Тебя стоит отвезти к врачу! Стой! Может быть, тебе надо к женскому врачу? Ты поэтому молчишь? — выпытывал правду он, не щадя нервов старшего брата. — Тебе нечего стесняться! Ты можешь рассказать своему старшему братику всё! — Шин, задушишь… — похлопала его по спине Комори, не думая, что её так неожиданно будут допрашивать. — Так что случилось? — невозмутимо спросил Карла, продолжая возвышаться над этими неуравновешенными созданиями. — Сама не знаю… Говорят, что так болит душа, — предположила Юи, не имея даже малейшего представления, что заставляет её сознание выворачиваться, а затем сжиматься, лишая возможности дышать. — Глупости! — возмутился основатель. — Если это твоё сердце, то ничего удивительного. Чужое, есть чужое. Пока ты человек, оно будет напоминать о себе. Лучше подумай, к чему Карлхайнц мог привязать твою настоящую сущность и поскорее освободи её, иначе так и будешь мучаться, — дал совет Тсукинами и махнул на всё это рукой. — Мне не нужно было это сердце, — чуть слышно сказала Юи в своё оправдание. — Я понятия не имею, что мой отец сделал и как это исправить… Но… думаю, дело не в сердце, — осмелилась отклонить предположение Карлы она, подозревая, что всё дело в том сне. — В ночь перед отъездом я видела странный сон. Женщина в нём сказала, что мне не место в их саду и, назвав нечестивой, она прогнала меня. С тех пор мне не по себе, — призналась Комори, и братья переглянулись. — Как выглядела та женщина? — осторожно спросил Шин. — Она была невероятно красивой… Длинные белые волосы с красными каплями и золотые глаза, а ещё такая лёгкость и грусть… В тот момент я почувствовала, что я дома. Дома после долгих скитаний, но видимо, это всего лишь обман зрения, — улыбнулась Юи, продолжая думать о хорошем. — Мне надо подышать. Воздух в саду — лучшее лекарство. — Думаешь, это возможно? — посмотрел Шин на старшего брата. Его взгляд был серьёзен, он давно наблюдал и всё больше ловил себя на мысли, в которую не хотел верить и уж тем более признавать.***
Небольшой домик, что сняли основатели, радовал Комори куда больше, чем огромный особняк Сакамаки, от которого веяло холодом. Смерть, одиночество и боль — преследовали дом вампиров. Другое дело маленький деревянный дом. Черепичная крыша. Деревянные полы и устланные в комнатах татами. Футоны вместо кроватей и перин. Всё иначе… Сад и тот, словно родной. Нет больше пёстрых клумб из колючих роз, зато зеленятся ровно остриженные газоны с разбросанными булыжниками — настоящий сад камней. Пихты и совсем молодые сосны, кипарисы и кусты можжевельника… Воздух пропитан горьковатым запахом смолы и хвои. А в глубине сада старый тис, под ветвями которого можно укрыться в любой зной. Небольшой водоём, где, похоже, била ключевая вода. От воды не веяло запахом тины или ила. На солнце за сорок градусов жары и вода должна была быть теплее парного молока, но от водоёма веяло холодом. Юи нравилось гулять по тенистым каменным дорожкам, но как бы ни было приятно у воды, она опасалась приближаться. Слегка покатые берега настораживали. — Брат! — толкнул Шин задумавшегося основателя. — Что? — отозвался тот, но от своего занятия не отказался. Карла смотрел на Комори. Как ходит, что делает, о чём думает. Жест, мимика — всё имело значение. — Смотришь, — покачал рыжеволосый головой. — Смотри… — вздохнул он. — Внимательно смотри, — качнулся Шин, хватаясь за локоть старшего брата. В одну секунду перед глазами потемнело и всё поплыло. — Зря не пьёшь отвары, — перевёл Карла на секунду взгляд. — Мне не нужна помощь от них, — отвернулся младший из основателей, показывая свой характер. — Да и чувствую я себя прекрасно. Жарко… Не более, — стёр пот с лица он. — Я так же не в восторге, что приходится принимать помощь от них, — сместил руки к груди вампир и медленно съехал по деревянной стене на пол. — Устал, — потёр глаза он и вновь стал наблюдать. — Что ты намерен делать? — спросил Шин, видя на лице брата задумчивость, от которой обычно ничего хорошего не жди. Весельем — точно не пахнет. — То, что должен… — сумрачно ответил основатель, глядя, как Юи нежно касается цветов, минуя водоём легко огибая часовенки для подношений богам. — Она тебе тоже её напоминает? — тихо спросил он, давно потеряв ту смешинку в голосе, которой заражал Юи и выводил из себя Карлу. — Не понимаю о ком ты, — сделал полностью отстранённый вид тот. — Всё ты прекрасно понимаешь, — тяжело вздохнул Шин и решил прогуляться. — Она похожа на маму… Только не говори, что не заметил, отрицать так же бессмысленно. Ты ведь поэтому её не убил. Твоя рука дрогнула в ответственный момент. Я или жалость — здесь ни при чём. Выражение её лица, всё прощающая душа — вот то, что ты заметил, когда она стояла на грани между жизнью и смертью, — оглянулся он на брата, которого застал врасплох. — Хочу побыть один, — сообщил Тсукинами и вновь отвернулся. — Твоя скорбь заразительна, — помахал рыжеволосый рукой и направился вглубь сада. — Выразительных мордашек много, — фыркнул Карла, зная, что брат его слышит. — А глупышек среди них ещё больше! — Но они не наша кровь… — шепнул с огорчения Шин. — Мама не была такой женщиной. И ты лучше других это знаешь… «Да, что с ним творится?!» — посмотрел Тсукинами на младшего брата, не узнавая этого беззаботного юношу, который последние две тысячи лет следовал за ним без слова упрёка. — Шин, — окликнула его Юи. — Ты гулять? Можно мне с тобой? — добродушно попросила она, но последовал далеко не тот безотказный взгляд и не та жизнерадостная улыбка. Холод и разочарование читались на его лице. — Нет, — вдруг улыбнулся он так, словно насильно натянул эту прищурившуюся гримасу. — На этот раз я хочу прогуляться один. — Шин… — произнесла Юи его имя так встревожено, но юноша не обернулся. Вампир растворился в зелени сада и теперь остался лишь Карла. — Он вернётся, — сказал Тсукинами, гордо выпрямляя спину. — Он не посмеет оставить нашу семью во второй раз… «Шин уже уходил из дома?» — тут же задалась вопросом Комори. Она побоялась спрашивать о таком вслух и не рассчитывала, что Карла ответит. Ожидания оправдались — он не ответил. Всё его внимание к волнующим её вещам обернулись наклоном головы и одиноким уходом. «За кем пойти? Кого поддержать?» — вопросы, между которых металась Юи. Или стоит послушаться Карлу и подождать? Проще слушаться. Карла не Шин, и последствия будут ужасны.***
В сравнении с поместьями в Токио, домик в этой глуши был совсем крохотный. Однако для троих здесь места больше чем нужно, а для двоих — можно потеряться. Шин ушёл на закате, и вот уже ночь, а его до сих пор нет. Юи провела весь вечер в саду, в тени старого тиса, но нужно было возвращаться. — Долго гуляешь! — послышался голос Карлы. Вампир был возмущён, но было слышно, что он требует зайти. — Я ждала Шина в саду, — виновато сказала Юи в своё оправдание и раздвинула двери. — Что? — заморгала она и оцепенела. Карла сидел в своей комнате полуобнажённый. Синяя юката болталась на поясе, обнажая его ровную бледную спину, где виднелись тёмные пятна, чем-то напоминающие синяки. — Это ты… — обернулся основатель, рассчитывая увидеть брата. Визит девушки его ничуть не обрадовал, скорее удручил. — Можешь идти к себе. Шин поможет, когда вернётся, — уравновешено сказал Карла, закрывая баночку с мазью. — Это дал Рейджи? — спросила Юи, полагая, что тот не в состоянии сам обработать нужный участок кожи, не видя, где точно наносить мазь. — Да, — недовольно ответил вампир. — Твоему родственнику, похоже, это доставляет удовольствие, — дёрнул скулой он и стал одеваться. В движениях основателя проглядывала усталость, и пристыженность Комори испарилась. — Я не до такой степени бесполезна! — обиженно сказала Юи и, зажмурившись, прошла в комнату старшего брата. — Сегодня мазь нанесу я, а завтра вернётся Шин и продолжит тебе помогать, — заявила она и тут же запустила пальцы в баночку с бледной мазью, от которой пахло горькими травами. — Осторожно, дурёха! — в ужасе дёрнулся Карла, хватая опешившую блондинку за руку. Её лицо покраснело, а нижняя губа сама задрожала. Пальцы на правой руке точно в кипяток опустили. От такого шока Комори тут же присела. — Тебя не учили, что трогать чужие вещи нельзя? — злобно пыхтел Тсукинами, вытирая рукавом юкаты пальцы девушки. — Ты отделалась лёгким ожогом, — покачал головой он, глядя на покрасневшую кожу Юи. — Сиди, — приказал основатель. — Я принесу аптечку, там должна быть мазь от ожогов. Комори не успела даже понять, почему вдруг вампир забеспокоился о ней и проявил заботу. — Понятия не имею, что намешал этот парень, но чай — настоящая отрава, а эта мазь выжигает тёмные пятна с тела. Нам нельзя привлекать внимания, — заговорил Карла возвращаясь. Похоже, он торопился. — Конечно, больно, — хладнокровно сказал он, касаясь пальцами ладони Юи. Девушка вздрогнула от жжения, что последовало за прохладой мази от ожогов, продолжая стесняться. Посмотреть на юношу было так стыдно. Она провинилась, да и тот сидел в распахнутой на груди юкате, прикасаясь к ней так осторожно. — Ты чего ждала? — зажал он пальцы сильнее, замечая, что краснота спадает. — Ничего, — виновато сказала Юи, вынимая свою руку. — На мне всё очень быстро заживает, — сгорбилась она, продолжая чувствовать это расстояние между ними. — Тогда ты можешь идти, — властно сказал Тсукинами, но Комори помотала головой. — Всё хорошо. Я помогу, — решила она, а ведь сама почти дрожала от страха. Ей не приходилось так долго оставаться с Карлой наедине, в глуши, да и Шин неизвестно где бродил. — Ты не отстанешь, — насупил брови он и тут же выдохнул. — В аптечке есть перчатки, — подтолкнул он пластиковую коробку. — Надень хотя бы их. — Хорошо, — благодарно улыбнулась Юи. Спина бессмертного вновь обнажилась и Комори смогла разглядеть отметины на теле старшего брата. При виде этих синяков дух перехватывало, а слёзы сами подступали к горлу. Чувство, когда родной человек умирает, и ты знаешь исход, но боишься. Боишься, что последняя надежда окажется ложной и хуже всего то, что ты в страхе обнадёжить того, кто живёт этой мечтой. — Поторопись! — приказал Карла, и блондинка очнулась. — Особе твоих лет неприлично оставаться наедине с мужчиной, тем более в его комнате, — заявил тот, и Юи вспыхнула. Ей и без того было стыдно, а он… — Пойми правильно, — прикрыл глаза он, несколько раздражаясь, что та продолжает пялиться и ничего не делать, — я не испытываю к тебе никаких романтических чувств. Мы не в том положении, — проскрипел зубами он, продолжая, — хотя в отличие от твоих родных братьев, у нас больше прав на твою жизнь. — Если честно, — тихонько начала говорить Юи и подхватила на кончик пальца крупицы этого жгучего вещества. Через латекс почувствовалось лёгкое тепло, а вот вампира пронзили тысячи мелких игл. Глаза основателя яростно распахнулись, и спина невольно выгнулась. И Комори стала делать то, о чём её никто не просил — жалеть. Жалость и боль за Карлу тут же передались и ему. — Бесполезное создание! — выругался Тсукинами и бросился на хлопающую ресницами Юи. — Никогда не смей жалеть! — сказал он и жестоко вжал девушку в шершавые татами. — Продолжай… — отступил вампир, говоря это так безразлично. — Наноси мазь быстрыми движениями. Лучше вытерпеть всю боль разом… «Не жалеть?..» — подумала Комори, делая, что велели. «Но как? Когда я вижу, что это лекарство выжигает его кожу, заставляя регенерироваться…» — закрыла глаза она и отвернулась. Смотреть на то, как вампир стискивает зубы и от боли ложится на собственные колени — выше её сил. — Всё, теперь ты можешь идти, — величественно поднялся он с татами и накинул юкату на спину, покрывшуюся красными пятнами. — Как часто ты прибегаешь к этому лечению? — спросила Юи, пусть не жалея, но волнуясь. — Лечению? — сухо улыбнулся Карла. — Временное скрытие симптомов — не есть лечение. Дня на три хватает, потом надо повторять процедуру. «Бесчеловечно…» — скукожилась Юи, а вот у Карлы настроение слегка улучшилось. — Мы не люди, пора бы тебе это понять, — напомнил он. — Шин тоже пользуется снадобьями Рейджи? — спросила она из лучших побуждений, видя, что половина лекарства уже использована, однако, один вопрос уничтожил настроение основателя. — Нет, — хладнокровно ответил Карла. Вампир продолжал держать дистанцию, стоял спиной и старался не показывать чего-то лишнего в голосе. — Я утомила тебя, — улыбнулась Юи, понимая, что в таком тоне брат не расположен к общению. — Уверена, ты хорошо присматриваешь за Шином. Мне не о чем беспокоиться, — так же наивно улыбнулась блондинка и уже пошла к себе, как низкий голос основателя вынудил задержаться. — Не провоцируй Шина, — дал совет Карла, и Комори обернулась. Тсукинами распахнул сёдзи и набрал прохладного ночного воздуха в широкую грудь. — Помни, что я тебе сказал. Мы основатели, те, кто не смешивает чистую кровь с грязной. — Я поняла, — так легко ответила Юи, что бессмертного передёрнуло. — Я постараюсь не доставлять проблем. Доброй ночи, — поклонилась она и поскорее ушла, пока Карла не передумал быть столь терпеливым к ней. — Ничего ты не поняла… — посмотрел ей вслед вампир, и устало присел, свешивая ноги к земле. — Шин, я дам тебе три дня, — понимающе сказал основатель и запрокинул тяжёлую от мыслей голову, глядя в чистое звёздное небо. — Мы дома, мама…***
Карла предполагал, что младший брат потеряется на некоторое время из вида. Посмотреть на его уравновешенное выражение лица и станет не по себе. Брат пропал, а он спокоен. Здесь Юи почувствовала, что Карла и Шин, как две стороны монеты, они одно целое — семья, но абсолютно разные. Шин — душа, а Карла — рассудок. Хладнокровный и жестокий. Солнце и луна, жар и холод — убийцы, с жестокостью которых сравнится разве, что пустота. Холод жесток, но рассудителен. Он погружает в сон, из которого не будет возврата. Солнце… Солнце куда страшнее. Оно ласково прельщает, а когда попадаешь в его золотые сети, оно медленно выжигает плоть, продолжая обещать райскую негу в тени пальм оазиса, пока жизненные силы не покинут измученное тело. Оказаться посередине — означает узнать каждого. Пришло время узнать старшего брата. Но сказать проще, чем сделать. Карла молча пил чай. Равнодушно спрашивал, не нуждается ли она в чём-либо, и уходил. Юи никогда ничего не просила, а ему до большего не было дела. На исходе второго дня Комори показалось, что вампир был мрачнее обычного, но спросить не выдалось возможности. Солнце садится и Юи, как и всегда, идёт с подносом в руках, но сегодня за столом не было никого — пусть и временное, а лекарство. Больные здоровее самых живых. Один скрывается где-то в лесах, а от другого ни одной жалобы за три дня, да чего там жалобы, нет ни единого пожелания. — Карла? — остановилась Комори возле комнаты вампира. Она решила, что стоит принести лекарство в комнату. Ей стало страшно. В доме было так тихо и пусто. Казалось, будто все бросили её здесь. — Я вхожу, — предупредила она. Разрешения не последовало, впрочем, как и возражения. В комнате было темно. Глаза вскоре привыкли, и Юи стала бледнее холста. Карла был в комнате. Он лежал неподвижно на пёстром футоне. Его лицо покрылось холодным потом, а губы, изредка кривились от боли. Каково это на протяжении тысячелетий быть отравленным? Медленно восстанавливаться и с исходом дней угасать? — Карла, ты слышишь меня? — аккуратно подошла Юи и поставила поднос на небольшой стол, что был рядом с больным. — Ты холодный, а пот градом… — обеспокоено сказала она и обтёрла лицо бессмертного чистым полотенцем. — Если сделать компресс, должно стать лучше, — очень тихо сказала девушка и вылила часть настоя на хлопковое полотно, скручивая его в тёплую повязку. Тепло быстро помогло дыханию восстановиться, и Комори смогла облегчённо выдохнуть. — Утром ты будешь ругаться, я знаю, — улыбнулась она и прилегла рядом с футоном старшего брата. — Интересно, что видишь во снах, прожив столько веков? — посмотрела Юи сквозь сон, не задумываясь, что ждёт её утром.***
— Карла, — укоризненно прозвучал женский голос, — что за выражение лица? — гордо спросила рыжеволосая женщина, глядя на пятилетнего мальчика свысока. — Мене, не будь так сурова, — мягко улыбнулась другая, раскрывая ребёнку объятия. — Иди же, — позвала королева старшего сына, желая успокоить дитя. Мальчик стоял и дул губы. Лицо краснело от сдерживаемых слёз. Обида выплёскивалась из крохотного тела ребёнка. — Снова, что-то не поделили, — недовольно сказала Мене, и продолжила обрезать цветы, составляя свою холодную, но гармоничную композицию. — Карла, — обратилась она к племяннику, который прятался в шёлковом шарфе матери, успокаиваясь от её родного запаха и тихого голоса, — ты наследник крови, тебе положено быть сдержанным. — Мене, — посмеялась над сестрой Крона, — ему только пять, — любя своё дитя встала на его защиту она, продолжая поглаживать волосы ребёнка. — Ты хотела сказать уже пять, — не одобряя такого, вновь посмотрела рыжеволосая. — Ему пора понять, что Шину не видать трона. Ответственность, что ляжет на плечи твоего старшего сына не коснётся этого чертёнка Шина. Да, брат спускает ему с рук абсолютно всё. Я даже не сомневаюсь, что когда вырастет, наломает не мало дров, но к тому времени Карла должен уверенно стоять на ногах. А как он выбросит все эти детские обиды из головы, когда ты его сюсюкаешь каждый раз, да ещё втайне от собственного мужа? — Не обращай внимания на свою тётю, — посмеялась Крона, отнимая ребёнка от себя. — Она у нас родилась взрослой. — Шути, шути! — фыркнула рыжеволосая и, вставив в икебану голубой лотос, вышла из комнаты. — Карла, посмотри на меня, — серьёзно сказала Крона сыну и обхватила его лицо. Малыш смотрел вслед Мене и не понимал, почему на него злится та, которая сама совсем недавно играла с ним и братом в саду, а вскоре охладела, словно он как обычный питомец наскучил. — Тётя любит тебя и твоего младшего брата. Она желает вам добра, но порой бывает резка, — постаралась объяснить мать и подбросила шёлковый шарф в воздух. Белая ткань парила и медленно опускалась. Лицо Кроны было серьёзным, но как только шарф прикрыл его, медленно опускаясь, улыбка ярче прежней встретила напуганного малыша. — Будь сильным, Карла, — обняла она дитя, закутывая его в шёлковый шарф. — А всё что тревожит тебя, спрячь. Это только твоё, никто не должен видеть истинных чувств. Никто, — повторила она. — Пока ты не найдёшь ту единственную, которой сможешь показать свою слабость. — Я уже нашёл, — расплылся в жизнерадостной улыбке малыш, забывая об обиде. — Мамочке, можно показать всё! — укутался он в холодящий кожу шарф, щуря золотые глаза. — Тогда сыграем в игру, — предложила королева и взяла сына за руки. — Чтобы не случилось, прячь всё, что выдаёт твои чувства в этом шарфе. Я буду знать всё. Это будет нашей маленькой тайной, — улыбнулась она, — хорошо? — Хорошо! — прыгнул с радости он, обвивая шею матери. — Так папа и тётя Мене будут мною довольны, и никто не узнает, что мама для меня самая особенная. — Да, — легко кивнула Крона и подала сыну руку. — Секрет, который спасёт тебя от себя самого, — опечалилась женщина. — Карла, пора просыпаться. Очнись! — приказала она, и основатель приоткрыл тяжёлые веки. — Сон… — привстал Карла. — С чего им вообще сниться?.. — не в лучшем расположении духа проснулся основатель, роняя уже сухой компресс на покрывало. — Ты? — прохрипел он, замечая Юи. Девушка спала рядом, да ещё умудрилась держать того за руку. Тсукинами брезгливо вынул свою кисть, желая обхватить эту глупую блондинистую голову и выкинуть за дверь. — Сон… — остановился он возле самой макушки Комори. — Не хочу портить воспоминания, — передумал вовсе вампир, накидывая на Юи покрывало. «Бестолковая, а додумалась», — почувствовал основатель запах трав от полотенца. «Пора вернуть этого блудного волка домой», — запахнул Карла чёрные одежды, пряча лицо за шарфом, исчезая вместе с первыми холодными лучами рассвета.***
— Сестрёнка… — жалобно нудил Шин над ухом Комори. — Сестрёнка, проснись, — тыкал пальцем он. Юи приоткрыла глаза и молча уставилась на довольного собой основателя. Времени не больше десяти часов утра и солнце ещё не успело нагреть стены этого дома. — Хорошо спалось? — подшучивал он, не жалея бедной девушки, которая просыпалась за эту ночь столько раз, что со счёта к утру сбилась. — А? Неужели обиделась? — рухнул он рядом, игриво посматривая в медленно просыпающегося человека. — Карла… Где он? — спросила Юи минутой позже. — Не знаю, — в том же тоне ответил рыжеволосый. — Наверно за мной гоняется, — усмехнулся вдобавок он. — Часа через три вернётся. Я хорошо следы запутал. — Не говори так пренебрежительно! — отстранилась Комори, и у парня перехватило дух. — Мы волновались за тебя. Карле всю ночь было плохо, а сейчас он отправился на твои поиски, — начала отчитывать она, сама не замечая, в каком тоне говорит, и в кого тыкает пальцем. — А можно мне в следующий раз будет плохо? — даже нагнулся он над Юи, испытывая восторг от вида её искрящихся слезами и гневом глаз. — Тогда я смогу побыть с тобой рядом и даже прикоснуться. Ты будешь ухаживать за мной… — вдохновился вампир. — Думаю, я смогу позволить себе даже чуточку больше, — просиял в улыбке Шин, как тут же от звона в ушах присел. Комори так разозлилась, что влепила наглому основателю звучную пощёчину. — Какой же ты глупый, Шин! — прокричала она, и тот вовсе замолк. — У твоего брата больше никого нет! Ты знаешь, что он делал эти три дня? — спросила она, упрекая. — Карла ждал тебя! Все три дня он почти не разговаривал со мной. Не сказал, что плохо себя чувствует, ничего не просил, а молча ждал, — высказала всё Юи, постепенно успокаиваясь. Что-то такое нашло на неё, что сейчас самой стало стыдно. Такую обиду она испытывала, только когда Руки бросил своих братьев. Но его безумство было оправданным, а безответственность Шина — губительной. — Странно… — начал приходить в себя Тсукинами, потирая красную щёку. — Я планировал пошутить и отпустить тебя навсегда, — признался он, говоря так неестественно для его натуры — уравновешено. — А теперь, думаю, мне нужно удостовериться, — потёр он затылок и забросил Юи на спину. — Держись-ка хорошо, — оскалился основатель, придерживая это тело, что затаило дыхание в одном большом вдохе. — Я покажу тебе скорость, — усмехнулся он изменяясь. Тело выгнулось, покрываясь рыжей шерстью. Хищный оскал и звук когтей, что разодрали в клочья татами. Сильные согнутые лапы и один мощный толчок. Белые решётки сёдзи в щепки. И огромный рыжий волк с девушкой на спине, замелькал в чаще вечнозелёных деревьев, избегая любой встречи, будь то зверь или человек, играя лишь с ветром наперегонки.***
— Отпусти! — пихнула его Юи в грудь, стоило ей коснуться земли, а Шину вновь стать самим собой. — Зачем ты меня сюда приволок? — отступала она. Вокруг был лес, настоящая глушь. — Карла вскоре вернётся, и у нас будут проблемы. Хватит этих шуток, Шин, — жалобно попросила Комори, не замечая только одного — Тсукинами не собирался шутить. — Ты ничего не видишь… — склонил голову вампир, испытывая весьма странные чувства. — Я привёл тебя сюда, чтобы выяснить одну вещь, а ещё я долго бродил и нашёл, откуда в нашем саду тот ручей. Обернись, — попросил он, и Юи увидела, что в двух шагах от обрыва. Там внизу раскинулась широкая река. Её воды искрились чище бирюзы, а серые скалы преграждали путь любому, кто пожелал бы окунуться в прохладную негу реки. — Пришло время искупаться, — сверкнул Тсукинами золотыми глазами, и Комори поняла, что боится. — Шин, подожди… — попыталась всё исправить она, не учтя, что порой бывает поздно чинить то, что уже сломано. — Ждал! — безнадёжно вырвалось у него, и девушка двух секунд не просидела у того на руке. — Я не умею плавать! — выкрикнула из последних сил Юи, но было поздно. Основатель сбросил её прямиком в ущелье. — О таких вещах нужно говорить сразу, — покачал головой Шин и усмехнулся. — Что с тобой делать… — бросился он следом без раздумий и сожалений. Комори не успела даже помолиться, как оказалась в руках парня, хватаясь за его тёмно-зелёную майку, как за спасательный жилет. Ей не пришлось думать о дыхании или крике. Всё тело оцепенело от страха, а дыхание перехватило. Всё произошло так быстро, что единственное чувство — это сырость и прохлада. Вода приняла в свои объятия без лишних церемоний и споров. Едва сцепившиеся тела коснулись её поверхности, как раздался громкий всплеск и одни из последних основателей пошли ко дну. Шин вынырнул с захлёбывающейся от пережитого потрясения Юи секунд через тридцать. Её тело трясло от адреналина и частых глотков воздуха, которыми она не могла насытиться. — И чего ты этим добился? — обессилено ударила она в грудь вампира, как только тот ступил на твёрдую землю. Комори так напугалась, что не заметила всей красоты того места, куда привёл её старший брат. Неглубокое ущелье и светящаяся при свете дня лазурная река. Более того, парень нашёл грот, куда водой прибило белый песок. Место, где он мог спокойно поговорить и окончательно положить конец своим сомнениям. — Шин! — выкрикнула она его имя от обиды и боли. Парень толкнул её на песок и навис над ней. — Шин… — смотрела она в лицо неприятностям, которые светились золотом. — Хочу знать, — признался основатель, приближаясь к мокрому лицу Юи. Тсукинами склонялся над губами Комори, желая украсть её поцелуй, но девушка вдруг закрыла рот бледной ладонью и уставилась огромными от пережитого потрясения глазами. — Вот ты и ответила, — разочаровался бессмертный, касаясь губами холодной ладони Юи. Непрямой поцелуй… Сколько в нём одном чувств, таких, что Комори не могла их понять. — Ты не она, — улыбнулся Шин и упал на спину, греясь о тёплый песок. — Знаешь, Мене бы непременно позволила себя поцеловать, но осталась бы холодной и гордой, такой, чтобы меня грызла совесть до конца дней моих. А, падая в реку, она бы не испугалась. Она бы обязательно отругала меня, но вскоре стала бы весела и радовалась бы этому месту вместе со мной. — Мама? Не понимаю… Какое отношение она имеет к этим безумным прыжкам… И, естественно, я не она, — поджала колени Юи и уставилась на основателя, который успокоился и только не таял на солнце, как сливочное масло. — Было время, когда я любил твою мать всей душой, — признался Шин и не сказать, что этот ответ порадовал Комори. Лёгкое чувство усталости и разочарования одолевало её. В последнее время все чего-то ждали и подстраивали её под себя. Мало кто спрашивал, чего хочет она, и видел, какая она… — Не переживай, — прикрыл глаза он, — Мене не отвечала мне взаимностью, а над моей пылкостью смеялась. Для неё я всегда был мальчишкой, от которого можно ожидать чего угодно. Она любила нас как племянников, выгораживала и защищала. Но в то же время была строга и проступки, которым нет прощения, не забывала. Я же тебе говорил, что она так и не простила Карлу. И это отделило нас навсегда. «Так, Карла меня об этом предупреждал…» — вспомнила Юи, и парень оживился. — Он тебе рассказал! — заулыбался он. — Что же ты молчала? А что он ещё сказал? — забросал вопросами Шин, испытывая непреодолимое любопытство. — Он не говорил… — покраснела Комори на секунду представляя, что об этом ей сказал бы Карла. — Мне было велено не провоцировать тебя. А ещё он сказал, что ты не посмеешь оставить семью во второй раз. Правда, он не ответил, когда был первый раз и в чём причина. — Да ты спровоцировала меня, — ухмыльнулся рыжеволосый и потёр лицо. — Давненько мне никто пощёчин не давал, — посмеялся он. — Женщина так тем более… На такое безумие разве что твоя мать могла пойти, — размечтался Тсукинами. — Эээ? — опомнился он. — Как это? Ты забыла, о чём я тебе рассказывал? Я же говорил, что потерял глаз у лорда демонов… — Тогда… — отвернулась Комори. — Я сидела у вас в темнице, страшно замёрзла и переживала совсем о другом, — вспомнила Юи и затихла. Вспомнился Руки и вся его шумная семья. «Хочется домой…» — загрустила Комори, не обращая внимания на проделки Шина. — Уже скоро, — развернул её голову основатель. — Нам пора возвращаться, я слегка перестарался, пытаясь тебя впечатлить, — почесал затылок он. — Может быть, ещё успеем до прихода Карлы, тогда всё обойдётся, — широко улыбнулся вампир в своё оправдание. Беззаботность — это так заразительно. Улыбка — поглощает и смущает. Для Юи злость не имела значения. Обижаться на проделки Шина невозможно. Осталось опасение, ведь Карлу такими дешёвыми трюками не проймёшь.***
«Чёрт! Я же уже извинился!» — злился Шин, судорожно сжимая пальцы на коленях. Они не успели. Карла ждал их дома и ждал уже давно. Те детские проделки, которыми хвастался младший Тсукинами, с треском провалились. Старший брат не кричал, более того, он и голоса не повысил. Основатель смотрел с таким упрёком, что ладони начинали потеть. Глупая улыбка, с которой надеялся всё уладить Шин, не дала результатов. А уж виновато опущенная голова Юи, только подтверждала правильность вынесенного приговора. Весь оставшийся день Шин вычищал комнату старшего брата, а Юи закрыли в комнате и велели ожидать своего часа. Солнце село, и оба виновника склонили спины в комнате старшего брата. По такому случаю переоделись в юкаты. Шин насколько мог за полчаса обучил Комори как правильно ходить и присаживаться в традиционной одежде. Он потратил столько сил, а брат не смилостивился даже на какой-то крохотный грамм. Прошло уже минут десять. Карла продолжал обрезать концы стеблей у собранных девушкой цветов, формируя икебану. Точное движение руки и звук кованого металла, наточенного до остроты бритвы. Юи вздрагивала каждый раз, когда тот просовывал между лезвий стебель и безжалостно срезал его часть. — Карла! — не выдержал Шин и подскочил. — Вина моя! Я несу ответственность, пусть девушка идёт к себе! — слегка повысил тон рыжеволосый, надеясь спровоцировать брата и направить весь его скрытый гнев на него одного. Тсукинами соизволил хладнокровно взглянуть, и у младшего брата перехватило дыхание. В глазах основателя исчез весь понимающий свет, проблеск и тот захоронился где-то от страха перед истиной натурой бессмертного. — Прости, — опустился на колени Шин и склонил голову. — Я поступил опрометчиво. Меня могли увидеть, и я подверг опасности нашу сестру, — серьёзно сказал он, касаясь носом татами. — Говоришь, готов взять ответственность… — соизволил говорить Карла, продолжая свою сложную композицию, которая била по глазам жёлтыми хризантемами, сучковатой высушенной до серого цвета веткой, ядовито-зелёными ветками пихты, оттеняясь разве что почти прозрачными космеями. — Ранее тебе было неведомо это слово. Не припомню, чтобы ты брал на себя больше, чем можешь унести. — Не забираю сказанных слов, — выпрямился Шин и уверенно посмотрел на старшего брата. — Раз так, — гордо поднялся из-за стола Карла и с ножницами в руке направился в сторону провинившихся подопечных, — то я прощаю тебя. Но ответственность ты примешь, и она же послужит тебе наказанием, — сообщил о своём решении он и сделал шаг в сторону Юи. — Я же сказал, что сделаю, так как ты пожелаешь, — развернулся он в сторону брата, слегка нервничая, ведь Карла остановился рядом с Комори и прискорбно смотрел на её согнувшееся тело. А эти чёрные ножницы с изогнутыми ручками, что изредка лязгали — пытка. — Я тебя услышал, — не обратил на него внимания вампир. — Ты можешь идти. — Юи?.. — осторожно спросил рыжеволосый, замирая от ужаса очевидного ответа. — Она останется, — сказал Карла то, чего младший Тсукинами боялся больше всего. — Ты не понимаешь в чём её вина, но она знает, — продолжал смотреть он бездушно, слыша, как пульс Комори зашкаливает и зубы порой скрепят от отчаяния. — Мне некуда спешить, — прижал попу Шин. — Твоё упрямство вредит только ей, — остыло сказал Карла и, выправив один из локонов блондинки бессердечно отрезал. — Выброси эту безвкусную вещь, — приказал основатель, бросая брату прядь белокурых волос, на которых болталась заколка с тремя пластиковыми цветками. — А лучше сожги. Шин как язык проглотил. Девушку было жаль, совесть и та грызла, а слушаться пришлось. Тсукинами завернул локон в платок и молча вышел из комнаты. Карла проводил его взглядом и тут же покосился на Юи, которая осмелилась поднять голову без разрешения. — Слёзы, — брезгливо сказал вампир, видя, что глаза девушки переполняют крупные капли, — на большее ты не способна, — вернулся Тсукинами на своё место, продолжая работать над икебаной. — Это всего лишь заколка, твои волосы отрастут вновь, а вот цветы, что ты уничтожила, зацветут не раньше следующего года. — Мне сказали нарезать цветов, — тихо начала говорить Юи, — и я это сделала. — Сделала, но неверно, — нахмурился Карла и указал взглядом на подушку рядом с собой. Комори осторожно поднялась с пола и присела за стол, где трудился старший брат. — Стебли должны быть длинными. Цветы нужно срезать под корень. А ты их лишила жизни, практически зря, — отметал он короткие хризантемы и тонкие космеи, нервничая из-за того, что не может достичь гармонии с самим собой. «Злишься… А мог рассказать мне о Шине и моей маме…» — не выдержала Юи и стала корить основателя. — А нечего там рассказывать, — резко сказал бессмертный и подвинул для Комори часть цветов. — Обрежь стебель сантиметров на пять под углом сорок пять градусов, — приказал он и продолжил устанавливать треугольный чёрный контейнер, куда можно будет залить воду, сохраняя цветы живыми. — Твоя мать была женщиной гордой и Шин не получил чего желал. Впрочем, добрая половина двора познала на себе хладнокровный отказ. Я предупреждал о твоих манерах. Каждый должен думать своей головой, а не перекладывать на чужую. Нянек в нашей семье нет, так что научись думать и поступать самостоятельно, — Карла требовал так много, а Юи пропустила мимо ушей всё. «Я привыкла, что Руки присматривает за мной… А в доме Сакамаки за меня и вовсе решал Рейджи, а иногда Аято, реже Райто и Канато…» — вспоминала она, не замечая, как нож разрезал стебель, а вместе с ним её плоть. Кровь закапала на стол, и Тсукинами перевёл на летающую в облаках девушку разъярённый взгляд. — Я тебе не Руки! — разозлился он и схватил Юи за пальцы. Острый нож затерялся под столом, а окровавленная жёлтая хризантема упала на колени блондинки, пачкая её розовую юкату. — И уж тем более не детишки этого предателя. Ты грязная и дурно пахнешь, меня это выводит из себя! — прокричал основатель и в ярости разбросал цветы, что были недостойны его внимания. — Ты так говоришь, потому что не знаешь Руки! Он заботится о своих братьях так же, как и ты о Шине! — бездумно встала она на защиту Муками и тут же поплатилась за дерзость. — Закрой свой рот! — сдавил Карла её лицо, подёргивая скулами на лице. Подобное сравнение его оскорбляло. — Достаточно уже того, что ты испачкала моё рабочее место этой грязью. Сегодня я уже не смогу найти ту частицу гармонии, которую требуется вложить в композицию. «Почему он называет мою кровь грязной?» — смотрела она на вампира не отрываясь, ощущая его холодные пальца на щеках. «Все считают мою кровь лучшей…» — очень удивилась блондинка, забывая даже о том, что основатели могут читать все её мысли. — Хватит нести этот бред! — пихнул он эту непослушную девчонку и обхватил за тонкую шею. — В твоих жилах течёт наша кровь, эти молодые вампиры никогда не найдут лучше крови, чем кровь основателей. Но ты… Ты посмела осквернить наше наследие и позволила запачкать себя. Меня это бесит! — безжалостно вынес приговор Карла, говоря это на ухо. — Значит, вам не нужна моя кровь, — отвернулась Юи, питая надежду, что одной пыткой в её жизни будет меньше. — Не нужна, — сердито сказал Тсукинами и придавил лицо Комори под этим же углом. — Я должен очистить тебя, коль таков уговор я пересилю себя, — болезненно выдавил из себя Карла и запустил в шею девушки клыки, незнающие жалости и сострадания. — Карла, это сл…— дёрнулась от невероятной боли она, пытаясь возражать. Вампир зажал рот, стоило той выдавить из себя его имя. Тсукинами бесчеловечно впивался в её плоть, грубо поглощая кровь, что считал не лучше отравы. Юи ещё недолго побила ногами и, выжимая из себя слёзы боли, всё судорожнее сдавливала жёлтые цветы между пальцев, пуская их ароматную кровь. — На сегодня достаточно, — слез он с безмолвной Комори, прискорбно глядя на её бледное, раскинувшее обессиленные руки тело. — Через день я повторю, будь готова к такому исходу. Икебану мы закончим вместе, так что соберёшь новые цветы, эти негодны даже скоту. Юи молча лежала, медленно теряя сознание. Силуэт вампира, на губах у которого ещё алела её кровь, угасал. — За добротой возвращайся в церковь, — желчно сказал Карла, и заткнул пальцами две дырки на шее. Кровь медленно выступала и окрашивала тростник яркими каплями. — Хватит пачкать своей грязью всё в этом доме, нам здесь ещё полмесяца жить. Уже сейчас кровь в твоём теле меняется. Возможно, тебе будет неприятно, но это лишь малая плата за те грехи, что коснулись твоей несовершенной души. Доброй ночи, Комори Юи, — впервые за день оскалился Тсукинами в улыбке, и Юи послушно сомкнула тяжёлые веки, не имея шанса сбежать, не зная, что ещё ждёт, с большим трудом видя первые числа сентября. Продолжение следует.