Дьявольские возлюбленные 2: Адам и Ева

***

       Девятнадцатый век, сверхъестественным миром по-прежнему правит безжалостный король — Тсукинами Гайсбах.        Прошла уже ни одна сотня лет, но замок расположившийся в столице, прекрасен, как и всегда, возвышаясь над Киото в своих кровавых лучах вновь уходящего солнца. Извилистые крыши из красной черепицы, привлекающие своими огненными красками, колоны, отражающие свет в изумрудных стенах священного нефрита — символа богатства и власти, белоснежные лестницы, вычищенные до жемчужного блеска, шелка и цветущие сады — всё это лишь малая часть того величия, что хранили в себе великие стены королевского дворца.        Замок, простоявший в Киото уже не одну сотню лет, пробуждался ото сна со звуками музыки, весь в ярком свете.        Семья, жившая здесь, была одной из самых древних, предки которых и положили начало всем детям ночи.        Но столетия шли и вампиры разбредались по земле, мешая свои чистые крови с другими созданиями этой бренной земли: демоны, оборотни и даже люди — все были замешаны в этой кровавой войне.        А ведь были и те, в чьих жилах бежала чистая, рубиновая кровь, не запятнанная ошибками прошлого — это и есть первая кровь. Основатели, прародители, так они себя называли.        Раса, когда-то великая и первозданная, угасала день ото дня, гранича с лордами и вельможами, пребывая в отчаянии пока безумный король наслаждался жизнью.       Тсукинами Гайсбах — наследник великих кровей. Высокий и крепкий, рыжеволосый мужчина, стоявший на своих ногах так крепко, что, кажется, его германская кровь уже пропитала японскую землю.       Сила и мощь этого бессмертного не знала своих границ. Будучи женатым и имевшим двоих детей Гайсбах погряз в собственных желаниях, имея не одну сотню наложниц. Он никогда не останавливался на достигнутом, выбирая женщин из своего круга.        Великий правитель и совсем безумный король важно входил в тронный зал, склоняя своих подданных в бессмертных телах. Шелка кимоно заиграли своими красками, жемчуг улыбок усыпал красивые женские лица, пока грозный правитель и его семья проплывали сквозь эти вереницы.        Крона — жена и королева устала от похождений своего супруга. Не в силах позабыть свою первую любовь к высокому рыжеволосому красавцу, который приехал из Германии со своим другом, для того чтобы стать королём этой страны, сейчас смотрела на всё это своими безразличными потухшими глазами, пока дорогой когда-то сердцу мужчина раздевал своим огненным взглядом танцующих дев.        — Ты всегда так холодна, — намекнула королеве изящная молодая женщина, склоняясь над её ухом, скрытым длинными серебряными волосами, поблёскивающими в свете огней. — Не стоит ли ему напомнить о себе? — спокойно спросила она, закалывая рассыпанные на стройные плечи локоны нефритовым гребнем, кидая взор на развалившегося на резном троне рыжеволосого короля. Крона устало подняла свои тихие глаза, глядя на мужа в его синем с золотыми узорами кимоно, которое натянулось на крепких ногах невольно раздвинутых, под силой привычки и, упираясь на них локтями, он пожирал взглядами юных девиц. Музыка и танцы — привычный удел царской семьи, но танцующие перед ним юные девы, сверкающие золотыми монетами и блеском своих нетронутых тел, были лишь смертные души, призванные на званый пир.        — Мене, ты добра, — улыбнулась королева, стараясь не думать, что её муж вовсе не посещает её покои, а скрывается под шелками своих страстных любовниц, — но ты лучше меня знаешь, что такое гордость, — ответила Крона, беря свою любимую младшую сестру за тонкую руку, тихо радуясь, несмотря на то, что её родной брат был чудовищем, не похожим на этот бриллиант, украшающий их семью.        — Да, но я не связана узами брака, — выпрямилась Мене, гордо расправляя свои плечи, отдёргивая ткани пёстрого кимоно с веерами, цветами и золотыми журавлями. — И не планирую себя ими связывать, — самодовольно добавила она, пока один из знатных мужчин вновь не стал изводиться на слюну, глядя на прекрасные черты молодого лица, огненные волосы, собранные в высокую причёску и сладость алых девичьих губ, вмиг бледнея от одного лишь блика горящих, как огонь бесстрашных глаз, склоняющих перед собой на колени.       Несмотря на то, что Мене была сестрой Гайсбаха, росла она при королевском дворе, навек подружившись с будущей королевой этих земель.        Крона, сосватанная с самого своего рождения, жила в родительском доме, вдали от будущего супруга, готовясь стать истинной королевой. Холодной и прекрасной, как рассвет, нежной, как его ласкающие после сна лучи, но такой же могущественной, как глубины самого океана, скрытого гладью воды.        Годы шли, Гайсбах впитывал в себя кровь германской земли, распыляясь на поле боя, каждый день пребывая в аду. Но то ли ад для человека, ни то рай для безудержного вампира. И вновь и вновь отрывая головы своих врагов, он захлёбывался в их алой крови. Пока не столкнулся с тем, кто был подобен ему.       Демон, склонивший детей этой земли, пока юный наследник рос и не окреп, дабы взять в руки широкий меч, вспарывая набитый желчью и злобой живот.        И вот страшной битве конец, и лежит этот монстр на орошённой его кровью земле, взмывая свой яростный взор, застывший на хладном челе.        Тяжесть в руках и рези в глазах, и меркнет свет летних звёзд под звоны в ушах.        Кровь и стоны — внутри всё пылает, пока ветер срывает шелест с зелёной листвы, раздувает свой манящий запах металла, чести и лжи.        Лежит король на хладной земле, зная лишь запах пота и крови, крики и ужас войны, не замечая, как прекрасны ни звёзды, ни детские сны.        Проснулся юный владыка уже в своём королевском шатре, сквозь сон и туман видя блеск золотых умных глаз и зовущий голос во тьме.        Яд, проникший в тело с широкой раной на крепкой груди, разрывал все связки на части, заставляя зубы сжиматься и даже скрипеть, но, то ли судьба, то ли продуманный план, а в тот момент перед древним вампиром склонился талантливый врач — лорд высоких кровей.        Отравленный меч и скрежет костей, сквозь пот и боль сплотил столь разных по духу существ, решив судьбу королевства навек.

***

       Наследник окреп, закалился в боях, и вот пришло время жениться и встать во главе земли своих предков. Но в Киото Гайсбах вернулся уже не один, а с другом облегчившим его боль — прекрасный белокурый мужчина с золотыми глазами стоял рядом с ним.        Карлхайнц отныне приблизился к королевской семье, заполучив доверие и любовь своего владыки, порой безрассудного и жестокого, но пока столь необходимого.        Появление этого вампира рядом с будущим королём не вызвало не единого подозрения, но в душе у него давно зародился коварный план, который могла разрушить лишь женщина.        По приезду в Киото, резиденцию Нидзё перед уставшими от пыли и грязи глазами мужчин открылись два образа юных дев. Одна, из которых пленила сердце Карлхайнца и закралась в душу даже к собственному брату.        Сыграв пышную свадьбу, Гайсбах заполучил ту самую власть, разрывая оби на стройном теле своей красавицы жены, набрасываясь на напуганную жертву, как зверь. Страсть, похоть и желание — вот что творилось в безудержном вампире не умевшем любить. Жестокость, граничащая со сладким наслаждением, застилала Кроне глаза и, несмотря на столь странный подарок судьбы, девушка вскоре полюбила его, не теряя надежды на взаимность в конце.        Но Гайсбах, не знавший любви, отчаяния или даже надежды, лишь наслаждался юным телом своей королевы, даруя ей свои огненные поцелуи, срывающие с её губ жадные звуки. И так день сменял ночь, ночь распыляла свои кровавые краски вдоль обширных границ, начиная свой путь от самого королевского ложе. Пока внутри дворцовых стен пускал корни сорняк, притворившийся прекрасною розой.        Но так продолжалось не всегда и вскоре Крона родила наследника. Первенцем был Карла, малыш похожий на мать, с такими же лунными волосами, холодный и спокойный, как лёд, умный не по годам, настоящий правитель, на которого возлагались большие надежды. А через два года на свет появился Шин — полная противоположность своего брата, но почти точная копия отца. Маленький рыжеволосый дьяволенок, нарушающий мир и покой, не проходило и дня, чтобы любимое чадо не натворило новых бед. Ведомый своим неугасающим внутренним огнём он стал любимцем у своей тёти, с которой он годами брал истинный пример.        Красавица королева постепенно наскучила беспощадному королю и поскольку она уже выполнила свой долг, как жена, даруя ему наследников, Гайсбах стал постепенно отдаляться от неё, скрываясь в делах государства, походах, а позднее и совсем перестал скрывать свои внебрачные связи, раня тем самым Крону до глубины души. Но не в силах разлюбить своего избранника, она тихо ждала перемен, погрузившись в пучину бесконечных дней, полностью посвящая себя своим детям.        Гайсбах в начале своего правления держал страну в железном кулаке, но, чувствуя рутину возложенного на него бремени, разделил страну на четыре префектуры — Эдо, Киото, Осаку и Хоккайдо. В Киото — столице правил сам; ответственность за Эдо возложил на своего лучшего друга — лорда вампиров Карлхайнца. Осаку — предоставил одному из самых доверенных вельмож, а с Хоккайдо поступил, как истинный правитель и предоставил этот регион демону, заключив с его расой мир, закопав последний топор этой кровавой войны, ибо вкусив нектар сочных плодов этой прекрасной земли военные тяжбы, грязь и пот на твёрдом седле более не горячили его кровь, вызывая отвращение и ещё большую страсть к прекрасному.        Так началось правление безумного короля — Тсукинами Гайсбаха.

***

       Музыка и энергичные изгибы юных танцовщиц всё сильнее воспламеняли аппетит званых гостей на королевском пиру, отеняясь в свете свечей.        — Скоро начнётся, — тяжело выдохнула Крона, замечая, как у вампиров горят глаза и музыка подходит к концу, зная, что утром эти залы будут оттирать от засохших пятен крови, впитавшихся в татами и даже столы.        — Уйдём? — улыбнулась Мене, предлагая королеве сбежать, энергично хватая её за мягкую ручку, как услышала дорогой сердцу звук.        — Соловьи запели, — хитро сказала хозяйка дома, слыша, как деревянные полы начали петь под тяжестью припозднившегося гостя.        — Это он, — чуть дыша, произнесла девушка, сжимая маленькую ладошку своей названной сестры, зная, что лишь Карлхайнц может издавать столь приятные звуки, ступая на музыкальные половицы аккуратно и нежно.        — Когда проектировали замок, предполагалось, что звуки деревянных полов, запев соловьями, предупредят о беде, — тихо усмехнулась Крона, видя ноты волнения на лице своей любимицы. Она знала, что муж неровно дышит к Мене, но сделать ничего не могла, тем более, что та прекрасно сохраняла дистанцию, зная себе не только цену, но и совершенно не боясь старшего брата, отвергая его изрядную любовь, стремившуюся лишь к обладанию.        — Как будто ты по воздуху летаешь, — возмутилась девушка, надувая свои губы, демонстративно делаясь холоднее, но не в обиду на свою старшую сестру. Она прекрасно понимала, что Крона хотела сказать. Опоздание Карлхайнца и его приближение схоже с приближением опасности в дом, ведь Гайсбах хоть и любил давнего друга, но ревностно защищал своё, не желая отпускать Мене из дворца.        — Но лишь эти звуки так трогают твоё сердце, — еле слышно прошептала королева на ухо названной сестры, принуждая её покраснеть.        — Не знаю, о чём ты говоришь, — встрепенулась Мене, потряхивая гордой головой, стараясь привести чувства в порядок. — Думаю, время подышать воздухом, — самодовольно предложила девушка, говоря это достаточно громко, так чтобы её слова долетели до чутких ушей погрузившегося в свои желания короля.        — Куда? — послышался недовольный тон Гайсбаха. — Трапеза ещё только начинается, — грозно добавил он, нехотя поворачивая свою голову в сторону женщин, покидавших изысканные залы для званых гостей.        — Я не голодна, а королева на особой диете, — ответила Мене, заметив, как Крону передёрнуло от голоса и тона супруга. — Вы же не будете против, если мы прогуляемся вдоль сада? — мило спросила она, видя недовольный блеск огненных глаз, прищуривающихся, чувствуя подвох, как двери тихо раздвинулись и ветви цветущей сакуры, нанесённые на натянутую бумагу, раскрыли долгожданного гостя.        — Прошу меня извинить, я задержался в дороге, — мило сказал Карлхайнц, склоняясь в низком поклоне перед королём. — Моя королева, госпожа, — поклонился он Кроне и Мене, которые стояли уже у самого выхода, покидая всех званых гостей.        — Явился, — усмехнулся Гайсбах, сотрясая могучее тело, позволяя себе сдвинуться. — Идите, идите, — тут же разрешил он женщинам, не желая обсуждать свои дела с другом при них, да и видя, как Мене обходит стороной этого лорда, его гордость не знала границ. — Где тебя черти носили? Разве ты не знаешь — нельзя заставлять короля ждать, — весело прогремел рыжеволосый владыка, крепко прижимая к себе старого друга, перекрикивая звуки заливающихся музыкой кото.        — Путь из Эдо не близкий, особенно когда приглашение приходит за час до начала пира, — улыбнулся Карлхайнц, сохраняя этот шуточный тон, поражавший всегда остальных. Высокий и сильный Гайсбах был выше на пол головы, шире в плечах и уж тем более куда мощнее в кулаках. Его обычный, грозный и надменный тон, заставлял всех дрожать и не важно ругал он или хвалил, реакция была лишь одна — страх, вот что внушал он своим знатным вельможам.        — Хм, я точно помню, что отправлял его за два. Нужно будет наказать, однозначно, — сделал задумчивое выражение он, решая, какая же участь ждёт нерадивого слугу, который не в состоянии вовремя доставить столь важное письмо. — Ладно, спущу с него шкуру завтра, — усмехнулся Гайсбах, хлопая своего друга по плечу, вынуждая тело согнуться, отливая красками шёлкового кимоно. — Пошли, разделишь со мной трапезу, сегодня она особенно хороша, — продолжил греметь правитель, приглашая Карлхайнца к столу, не давая возможности для отказа. — Видишь, — показывал он, приглашая полуобнажённую девушку на низенький стол, не позволяя ей останавливаться в танце. — И где они только находят этих чертовок? — довольно сказал рыжеволосый, проводя огромной шершавой ладонью вдоль плоского живота брюнетки, заставляя её выгибаться дугой, вызывая у всех зверский аппетит, ведь длинные волосы, свиснув тёмным потоком к изысканной столешнице, обнажили чарующие изгибы тонкой шеи.        — Фейерверк будет сегодня особенно хорош, — заметил Карлхайнц, не в силах забыть об ужасной привычке своего правителя. Ведь каждый месяц он устраивал этот пир, неволящий обычных людей в страхе отдавать на съедение жертвенных невест.        — Посмотрим, — жадно произнёс Гайсбах, наслаждаясь аурой страха исходившей из города под ним, чувствуя, как дрожат люди, ожидая сигнала о принятии даров, в надежде прожить спокойно ещё целый месяц своей и без того короткой жизни. — Раздели со мной этот мёд, — предложил он, протягивая тонкую загорелую ручку совсем юной красавицы, своему единственному другу, которому столь доверял.        — Для меня это честь, — почтительно произнёс Карлхайнц, склоняясь в поклоне, принимая этот жест, аккуратно преподнося горячую плоть к своим безжизненным губам, надкусывая этот плод.        Крики разнеслись по всем этажам. Одурманенные девушки, после того как нетерпеливые клыки вонзились в их нежную плоть, пришли в себя, чувствуя страх и едкую боль, пронизывающую их тела. Но крики и тщетные попытки к спасенью лишь воспламеняли охотничий инстинкт и как только губы правителя первыми коснулись человеческой жертвы, знатные чины пустились в кровавые игры сквозь пронизывающее дребезжание сямисэна.        Алые капли окрашивали татами и расписанные традиционными пейзажами стены. Одурманенные собственным зельем, вампиры забывались в этой крови и, зная, что сейчас Гайсбах утащит парочку, приглянувшихся ему чистокровных придворных дам, Карлхайнц беззвучно испарился, пока яд не добрался и до него.        А тем временем Крона и Мене наслаждались прохладным ночным воздухом прекрасного сада под тихое журчание воды и пение птиц, пока крики, доносившиеся из дворца, не спугнули крохотных птах.        — Началось, — устало сказала королева, ступая по вековым камням, выложенным в извилистую дорожку в этом саду. — Мене, — вдруг обратилась она к сестре, ласково беря её за тонкие ручки, — мне нужно с тобой поговорить, — призналась Крона, сохраняя своё серьёзное выражение лица.        — Что случилось? — испуганно спросила она, сжимая маленькие пальчики королевы, чувствуя их холод и мелкую дрожь, всматриваясь в поникшее выражение лица, но еле уловимые шаги не дали закончить разговор.        — Я оставлю вас, — решила королева, делаясь в мгновении спокойной и холодной, как и всегда. Карлхайнц мог позволить себе украсть Мене лишь раз в месяц, пока король, затуманенный собственными желаниями, не видит, что творится у его носа.        — Крона, — попыталась остановить её младшая сестра, удерживая натянувшуюся в воздухе руку, чувствуя беспокойство и в тоже время внутреннюю дрожь, ведь любимый мужчина стоял позади.        — Поговорим с тобой позже, у вас не так много времени, — напомнила она, скрываясь в тени деревьев, оставляя Мене наедине с этим мужчиной под глицинией в саду.        — Ты так напряжена, — прошептал Карлхайнц, огибая своими руками тонкую талию рыжеволосой девушки, вдыхая долгожданный запах её плоти. — Это из-за меня или ты тоже заметила беспокойство на лице королевы? — томно спросил он, прижимаясь своим телом к Мене, желая её ласки и страсть.        — Прости, сегодня у меня нет настроения, — гордо сказала она, натягивая эту маску холода и безразличия, которой награждала всех придворных дам и мужчин, убирая руки мужчины со своего оби.        — Простить?! — усмехнулся он, разворачивая Мене к себе, встречаясь с её бегающими глазами, не желающими скрывать своей радости от этой встречи, но метающимися между двух огней. — Ты желаешь покинуть меня и ослушаться приказа своей королевы? — томно продолжил лорд, склоняясь над борющейся с собой девушкой, стремившейся показаться безразличной, а вместо этого краснеющей от его слов и дел.        — Крона мне не приказывала, — возмутилась она, упираясь ладонью в грудь мужчины, нависшего над ней, стараясь смотреть на свисающие ветви глицинии, обжигающие своими яркими розовыми красками, боясь этого взгляда умных и спокойных золотых глаз.        — Верно, тебе никто не указ, — посмеялся Карлхайнц, нежно проводя своей рукой вдоль бархатной щеки девушки, заставляя её вздрогнуть от желанных прикосновений. — Я очень скучал, — прошептал он на самое ухо, раздувая выпавшие из причёски пряди волос.        — Я тоже скучала, — всё же призналась Мене, обнимая вампира в ответ, чувствуя долгожданную близость.        — Тогда поцелуй же меня, — посмеиваясь, сказал аристократ, понимая, что злобный огонёк противоречий уже погас. И не успел он прийти в себя, как девушка привстала на цыпочки и слилась в страстном поцелуе с мужчиной, которого целый месяц ждала.        Нежные цветы скрыли своими ветвями двоих влюблённых, сплетающихся в объятиях друг друга, страстно желая, чтобы ночь не кончалась, забирая с собой частички редкого счастья и никем не понятой любви.

***

       Ночь в самом разгаре и цоканье копыт разносится вдоль мощёной дороги ведущей к дворцу. В воздухе витает запах жасмина и еле уловимые ноты пролитой крови, будоражащие сознание вампиров, заставляя их глаза гореть, пугая всё живоё в этой тихой летней ночи.        Наездники, оседлавшие ретивых коней, после нескольких недель изнурительного похода по королевству возвращались домой. Белокурые волосы раздувал северный ветер, поднимающийся над склонами гор, и вот уже виднеются главные ворота замка и тихая улыбка встречает любимых детей.        — Карла, Шин, — ласково сказала Крона, глядя на спешивающихся с лошадей молодых принцев.        — Мама, — прошептал Карла, не спуская глаз с королевы, скорее склоняясь в поклоне.        — Поднимись, дай на тебя посмотреть, — попросила женщина, скорее обнимая своё дитя. — Как же вас долго не было, — облегчённо выдохнула она, чувствуя, наконец, близость родных кровей.        — А меня ты обнять не желаешь? — усмехнулся Шин, начиная завидовать старшему брату.        — Не говори глупостей, — мило возмутилась женщина, прижимая к себе рыжеволосого юношу, потряхивая его по взъерошенной голове.        — А где отец? Где тётя? — обиженно спросил Шин, не замечая никого кроме стражей и матери, как послышались новые крики, уловимые лишь для чуткого слуха вампира.        — Серьёзно?! — вспыхнул Шин, — Я же говорил тебе, к чёрту этих лошадей! — кричал он на старшего брата. — Сами бы быстрее добрались, так нет же, подданные, людишки, — передразнивал тот Карлу, горячась. — Вот сейчас отец всех хорошеньких разберёт, а я так устал, хочу массаж, хочу тепла и ласки, — причитал он, прикрывая глаза, не в силах вывести Карлу из себя и, глядя на его холодное выражение лица, свирепел всё сильнее.        И вот уже салют украсил тёмное небо, рассыпаясь своими яркими искрами, освещая старинные ворота украшенные золотом и резьбой, отливая на белоснежных стенах королевских чертогов.        — Похоже, пир уже подошёл к концу, — безразлично проговорил белокурый юноша, глядя на бешеное лицо брата, пока новые и новые взрывы отражались в зеркальном пруду.        — Да начхать! Это всего лишь человеческие девки, мне не интересна эта грязная кровь, я никогда не замараю свои губы столь презренным напитком, — брезгливо проговорил он. — Хочу чистой, первозданной, — мечтательно продолжи Шин, ожидая, что брат пойдёт вместе с ним, но тот и глазом не моргнул. — Да о чём я с тобой разговариваю?! — махнул рукой парень. — У тебя же в голове одни интриги, да заговоры, проблемы и заботы, ты более ничего не видишь, — добавил младший Тсукинами и помчался скорее наверх в залы Дзёдан-но-ма, где знатные гости уже предались сладости вечера.        — Вы его слишком избаловали, — серьёзно заключил Карла, передавая поводья склонившемуся в пояснице слуге, улавливая лишь ветер от следов младшего брата. — Пора бы ему повзрослеть, — добавил он, намекая на то, что мать с тётей слишком потакали Шину во всём, пока он рос без проблем и забот.        — Карла, не будь столь суров к своему брату, на его плечи не возлагают то бремя, которое в скором времени примешь ты, — сказала Крона, закутывая лицо сына в тёмный шарф, добродушно глядя в его родные золотые глаза. — Тебя бы женить, — добавила она любя, желая сыну добра.        — Не смешно, — угрюмо ответил он, запуская длинные пальцы под тёмные ткани, скрывающие его лицо.        — А я говорила серьёзно, кажется, твой отец уже позаботился об этом, — приоткрыла тайну она, беря сына под руку, ведя в сторону своих комнат.        — Не бывать этому! Я не доверяю вкусу этого рыжеволосого борова, — с отвращением ответил юноша, прижимая руку матери к себе сильнее, пока мимо проплывали стены с тиграми в тростнике, искусно изображённые на рисовой бумаге, сквозь мелькающие решётки бамбука.        — Карла, тебе нужна опора. Пойми, я не всегда смогу быть рядом, — тяжело выдохнула Крона, не замечая слуг, склоняющихся в глубоком поклоне, раздвигающих сёдзи*, не поднимая своей головы.        — Что за глупости, — возмутился вампир, — мы основатели. Мы свет и заря для этой расы, ты — королева, гордая и сильная, не забывай об этом, — напомнил бессмертный, скрывая ледяные руки матери в своих огромных ладонях.        — Карла, — благодарно отозвалась она, опускаясь на колени перед маленьким столиком, от которого по-прежнему пахло свежей смолой.        — Нет, — перебил её юноша, — я не хочу слышать, как ты отчаиваешься, только не из-за этого мужлана, — попросил он, целуя слабые руки. — Ты такая холодная, — заметил он, согревая бледные пальцы своим дыханием.        — Не волнуйся, — попросила она, отнимая руки и разливая горячий чай, который как раз принесли в светлую комнату королевы. — Расскажи, как дела в провинциях? – поинтересовалась она, зная, что сыновья ездили разузнать дела за стенами замка.        — Плохо! — жёстко ответил светловолосый, скидывая свой чёрный шарф с сильной шеи на татами, подле своих ног. — Среди знати намечается разлад, эта болезнь с каждым днём захватывает новый дом, если так пойдёт, то через пару сотен лет от нашего вида останутся лишь легенды, — рассказал Карла, сжимая от злости кулаки. — Беда подступает к нашим воротам, а этот свинья ест, пьёт, забавляясь в своё удовольствие, — ненавистно проговорил бессмертный, намекая на то, что политика отца приведет страну к краху.        — Карла, тише, не усугубляй. Твой отец итак слишком подозрительный, — попросила Крона, оглядываясь по сторонам, боясь, что их могут услышать.        — Да, зато он доверяет этому своему другу, — едко заметил юноша, намекая на Карлхайнца.        — Тебе не нравится он? — удивилась Крона реакции своего сына, ведь этот лорд был полной противоположностью безумного короля, знатный и уважаемый.        — Я не доверяю ему, — холодно ответил он, попивая свой горячий зелёный чай. — И тебе не советую. Все им восхищаются, но я фибрами чувствую, что он здесь появился не просто так, — признался Карла, вглядываясь в чаинки, разворачивающиеся в его кружке.        — Карла, я знаю, у тебя нет причин ему доверять, но и подозревать его в измене мы не можем, — сказала королева, кладя свою кисть на крепкое плёчо сына, вынуждая его поднять свои беспокойные глаза. — Не забывай, именно он помог твоему отцу на поле боя, — напомнила она ему, намекая на преданность Карлхайнца основателям.        — И чем это обернулось? Ты несчастна в браке, страна катится к чертям, пока он оскверняет вековые залы, — злился юноша, сдавливая чайную чашку до самого хруста.        — Ты не прав, — возразила женщина, убирая зеленые осколки с руки сына, протирая капли выступившей крови шёлковым платком. — Я люблю твоего отца, он навел порядок в стране…        — Да и поэтому ты стараешься обходить его стороной, — ехидно заметил Карла, неуважительно перебивая тем самым мать. — Простите, ваше величество, — почтительно ответил он, замечая суровый взгляд королевы на подобную дерзость. — Я не должен был даже думать при вас о таком, прошу меня извинить, всё же мне нужно отдохнуть с дороги, — сказал Карла, боясь ляпнуть ещё чего-нибудь непристойное.        — Постой, — ни то попросила, ни то приказала она, удерживая своё дитя за окровавленную кисть. — Я ждала твоего возвращения, присядь, прошу, — похлопала она по шёлковой подушке подле себя. — Есть кое-что, о чём я должна рассказать тебе, — призналась белокурая женщина, начиная дрожать всем своим нежным, но в тоже время строгим голосом.        — Да что произошло? — удивился Карла, видя беспокойство на лице матери. — Говори, говори, чтобы это ни было, я пойму, — попросил он, хватая мать за плечи, стараясь увидеть её лицо, скрытое за волосами. Поведение королевы ему сразу показалось странным, но сейчас всё внутри замирало от ужаса, не понимая, как за месяц гордая из себя правительница стала такой подавленной.        — Тогда пообещай мне, что сделаешь всё, о чём я тебя попрошу? Обещай, — взмолилась она, бросая на него свой мокрый от слёз взгляд, и сердце вампира остановилось.        «Нет, неужели она тоже?» — в ужасе подумал он, глядя на эту исхудалую фигуру и совсем бледные щёки. — Я обещаю, — сказал юноша, поглаживая мать по щеке, скидывая блестящие слёзы на татами обтянутые болотным тростником.        — Завтра приедет твоя невеста, эта девушка из очень знатной семьи. Говорят, что она красива и добродетельна. Прошу, постарайся разглядеть её и не порти церемонию помолвки, — попросила она, глядя сыну в глаза.        — Уже завтра, — недовольно выдохнул он, склоняя свою голову на бок. — Так вот почему столько шума, — возмутился Карла, слыша, что гостей сегодня больше, нежели обычно. — Хорошо, я обещаю появиться на церемонии, но дарить все девять подарков, в знак согласия, меня никто не заставит. Если она хоть своей тенью покажется мне порочной и никчёмной женщиной, я тут же остановлю весь этот балаган, — предупредил Карла, давая девушке шанс и надежду своей матери, на что она одобрительно кивнула.        — Сделай это, но прежде, чем ты примешь решение, подумай о том, что я не всегда смогу быть рядом…        — Снова ты за своё! Я начинаю подозревать, что это была твоя идея женить меня, ведь ты мне не всё говоришь, — возмутился юноша, видя мать насквозь. — Молчишь, как знаешь, — делая безразличный вид, сказал вампир, желая уйти.        — Карла, я больна, — тихо сказала Крона, падая руками на шершавые татами, всматриваясь в их горизонтальные травяные изгибы. — Меня тоже поразила эта расовая болезнь и врачи не знают, сколько мне осталось, но говорят, основатели сопротивляются дольше остальных, поэтому болезнь куда мучительнее, чем у простых аристократов, — призналась женщина, дрожа всем своим хрупким телом.        Ком застыл в горле у вампира, страшно было развернуться и посмотреть в глаза самой родной женщине на этой земле, но тяжёлое дыхание матери заставило взять себя в руки.        — Почему? Почему именно ты? — чуть не плача спрашивал он, прижимая тонкую женскую фигуру к своему телу, чувствуя каждое её трепетание и вздох. — Я найду решение! Лекарство должно существовать, — пытался успокоить Карла и мать и себя, храня в душе надежду.        — Карла, лекарство не должно тебя волновать, — прошептала она, стараясь донести всю важность ситуации до сына. — Ты должен взойти на престол, пока я ещё могу тебя поддержать.        — О чём ты говоришь? Отец не слезет со своего золотого стула, пока не начнет, как пень трухлявый сыпаться, — высказался он, не видя в словах матери смысла.        — Поэтому мы поможем ему, — прошептала она ему на ухо, отодвигая свисающие на плечи белокурые волосы, окрашенные алыми каплями. — Подлей это ему в бокал на завтрашнем пиру, — добавила женщина, вкладывая в руку сына маленький флакончик с красной жидкостью. — Это моя кровь, после того как невеста отопьёт из кубка, добавь пару капель и передай родным, — объяснила Крона, видя на лице сына холодное непонимание.        — Но родные невесты тогда тоже будут инфицированы, — заключил Карла, начиная понимать план своей матери и смысл всей этой помолвки.        — Править не всегда значит быть справедливым или милосердным, тебе это уже должно быть известно, — ласково сказала она, показывая всем своим видом, что только её дети имеют значение и не важно кто стоит перед ней – муж или даже весь этот проклятый мир. Но даже Крона не могла точно знать подействует ли эта болезнь на вампиров других кровей.        — Я всё сделаю, но я не оттолкну идею о лекарстве для тебя. Уверен, оно есть, — заявил юноша, желая не только смерти своему отцу, трона или власти, но и счастья для женщины, подарившей ему жизнь.        — Карла, я люблю тебя, но ты не врач… Ты не пошёл по стопам своего деда, тебя готовили быть королём, вот и будь им, а поиск лекарства я уже знаю, кому доверить, — уверенно сказала королева, гладя сына по гладкому лицу.        — Как же без него?! — фыркнул юноша. — Он как сорняк, пустивший корни в нашей семье, — ненавистно сказал Карла, имея ввиду Карлхайнца, понимая его роль в этой игре. — Пойду прогуляюсь, не изнуряй себя, — попросил бессмертный, целуя нежные руки матери напоследок, покидая светлую комнату, украшенную эскизами природы: гор, шумных рек и развесистых хвойных пород.        «Не могу поверить, нет, только не она», — метался в своих мыслях Карла, ступая на деревянные полы, огибая длинные коридоры замка. «Что я должен делать? Жениться и просто ждать пока этот клоп найдёт лекарство?» — возмущался про себя вампир, думая о Карлхайнце и несправедливой судьбе своей матери. «Нет, даже если я не смогу найти выход сам, я глаз не спущу с этого лорда», — решил он, надевая на белые таби деревянные сандали, постукивая ими по каменным дорожкам, наслаждаясь прохладным воздухом и свежим запахом влажной травы, лишь краем уха улавливая музыку и смех из императорских залов Дзёдан-но-ма.        «Что ж, завтра посмотрим, кого мне пришлют в невесты», — усмехнулся Карла, зная, что только порядочная девушка сможет воссесть рядом с ним на трон, как услышал смех, доносившийся из-за ветвей цветущей глицинии.        — Серьёзно? И что он так встал и пошёл? — кокетливо спрашивала Мене, обнимая за шею белокурого мужчину.        — Да, взвалил девушку, как мешок риса и ни говоря более и слова, ушёл, — сказал Карлхайнц, рассказывая своей возлюбленной историю, которая произошла у них в Эдо в семье одного из вельможей. — А хочешь, я так же попрошу твоей руки у Гайсбаха, и если он откажет, просто заберу тебя? — уже совсем серьёзно спросил он, наклоняясь к самым губам, смущая Мене всем своим видом и тоном.        — Не говори глупостей… — возмутилась она, отпихивая возлюбленного от себя, поднимая пыль в воздух. — Брат не отпустит меня, — огорчилась девушка, отворачиваясь вовсе.        — Твоё «нет», всегда для меня звучит, как «да»… — томно прошептал Карлхайнц над самым ухом, в мгновении оказываясь позади. — Чем больше ты меня отталкиваешь, тем сильнее я хочу тебя прижать к себе, — страстно сказал он, проводя рукой по шёлковым изгибам кимоно, просовывая свою руку между линией на груди.        — Прекрати! Это смущает… — сквозь дрожь сказала Мене, подгибая колени от волнения, пробежавшего вдоль её спины.        — Я не могу… Ты такая красивая, — прошептал бессмертный, прикасаясь к напряжённой девичьей груди. — Как можно устоять, когда ты так близко, — признался он, приподнимая покрасневшее лицо возлюбленной к себе, наслаждаясь её огоньком в глазах, пока его губы не накрыли маленькие губки Мене, лаская их нежно.        — Я смущаюсь, потому что ты врач, — стараясь сохранить свою гордость, сказала она, разорвав поцелуй, пока он не перерос в чистую страсть, уносящую с головой. — Тебе известны все уголки женского тела, все точки, изгибы… Это дико раздражает, — вспыхнула девушка, начиная скорее ревновать, ведь она могла видеть его всего лишь день-два в месяц, и всё это время он был вдали от неё, среди знатных леди и даже простых придворных дам.        — Раздражает?! — усмехнулся Карлхайнц, притягивая к себе возлюбленную за крепко повязанные оби. — А разве не поэтому я могу доставить тебе удовольствие? — коварно спросил он, энергично взмывая шёлковым подолом цветного кимоно, на мгновение открывая стройные ножки в лёгкой хлопковой одежде. — Или же ты просто ревнуешь? — решил лорд, медленно проводя рукой по бедру своей возлюбленной, прижимаясь своей грудью к её спине, из-за стенок которой слышались редкие, но на удивление громкие для вампира звуки сердца.        — Я тебя ненавижу… Ты слишком хорош, — возбуждённо проговорила Мене, изгибаясь под ласками мужчины, желая его поцеловать, пока чьё-то покашливание не напрягло девушку до предела.        — Кхм, я вам не мешаю? — прокашлялся Карла, увидев этих двоих в саду, не ожидая такого поворота событий. Он уже давно знал, что Гайсбах и Карлхайнц не ровно дышат к его тёте, но та всегда держалась так надменно и холодно, развевая любые подозрения.        — Как можно, — добродушно улыбнулся Карлхайнц, вытаскивая руку из женских одежд, обнимая тонкую талию застывшей в ужасе Мене.        «Что делать? Он видел нас, как же стыдно», — металась в своих мыслях рыжеволосая красавица, чувствуя, что вот-вот покраснеет. «Нет! Я не могу себе этого позволить, стыдно должно быть ему», — уверенно решила она, поднимая свою гордую голову, окидывая юношу холодным, как сам лёд взглядом. — Похоже, мы с Кроной ничему тебя не научили, — спокойно начала разговор основательница, глядя прямо в глаза своему племяннику. — Прискорбно… — покачала головой Мене, демонстративно прикрывая глаза, и в тот же миг, убирая руки Карлхайнца со своей талии. — Тебе следовало пройти мимо и сделать вид, что ты ничего не видел, — холодно проговорила она, направляясь в сторону Карлы, который начинал чувствовать себя некомфортно от этого повелительного тона, но не сдавался. — Усвой этот урок и больше не делай подобной ошибки, — добавила одна из Тсукинами, слегка поворачивая свою гордую голову в сторону наследника престола, когда сравнялась с ним на ходу. — Доброй ночи, — так же надменно добавила она, скрываясь в саду, оставляя мужчин в этом конфузе одних.        «Дьяволица! Чуть самому стыдно не стало», — возмутился про себя Карла, незаметно переводя дыхание, бросая всё своё негодование на довольного собой Карлхайнца. — Я кажусь вам смешным? — яростно спросил юноша, глядя на улыбающегося лорда вампиров.        — Что ты, — ещё больше рассмеялся Карлхайнц, раздражая тем самым основателя, — я же слышал, как ты вышел из дома, — неожиданно заговорил он серьёзно. — Просто не удержался подразнить немного твою тётю, — вновь шутя, заговорил вампир, выводя Тсукинами из себя.        «Чёрт, как же я хочу ему оторвать башку», — еле сдерживался Карла, уже сотню раз представив, как брызжет его горячая кровь, заливая сухую землю в этом зелёном саду.        — Что ж, должен тебя поздравить, отличная партия, — добродушно заметил аристократ, намекая на приближающуюся помолвку. — Семья Итидзё приближена к императорскому двору. Может, как основателя тебя не сильно беспокоят люди, но все же брак с такими связями будет полезен для тебя и твоей семьи.        — Никто не говорил о браке, пока речь идёт о приветственной церемонии, — ненавистно возразил юноша, злясь за то, что всё уже решили за него, не считая уже того, кто говорил эти слова, да и в каком тоне.        — Да? — усмехнулся Карлхайнц. — Значит, ты ещё не решил, — спокойно проговорил аристократ, отворачиваясь от своего будущего правителя, направляясь к толстому стволу развесистого дерева в котором была сосредоточена вековая сила жизни. — Посмотри на это дерево, согласись оно прекрасно, — попросил вампир, отходя от темы разговора. — Живое, тёплое… Если прикоснуться к нему, то можно почувствовать, как в нём струится энергия, но для этого нужно протянуть свою руку, — говорил бессмертный, прикрыв свои глаза, слыша, как соки глицинии медленно текут под древесной корой, шелест листвы, дуновение ветра и журчание воды.        «О чём он говорит? Здесь явно есть смысл, ему же нет дела до дерева», — думал про себя Карла, как вдруг его осенило. «Неужели он уже знает о болезни моей матери или о плане?» — в ужасе подумал он, как мужчина вновь заговорил.        — Я заметил, что королева больна, — вдруг сказал он, заставляя глаза юноши распахнуться. — Ты так удивлён о моей осведомлённости, — усмехнулся Карлхайнц, даже не видя лица своего собеседника, но, слыша, как его ресницы перестали опускаться, а глазные яблоки сверлят пристальным взором. — Я же врач и очень даже не плохой, или ты забыл? — продолжал насмехаться он, сохраняя эту неформальность со своей стороны, пока Карла старался соблюдать приличия. — Тогда ты удивишься, если я скажу, что лекарство есть? — на полном серьёзе спросил он, разворачиваясь к своему собеседнику, упрямо глядя в его глаза.        — Ах ты ж, мразь! — прокричал Тсукинами и вцепился своими сильными руками в ворот изысканных одежд этого лорда. – Если у тебя есть лекарство, ты уже давно должен был приклонить колено и преподнести его своей королеве, — начал кричать он, швыряя Карлхайнца, как игрушку о толстое дерево, заставляя сыпаться дождю из розовых лепестков, усеивающих тёмную землю нежным ковром.        — Я не говорил, что лекарство есть у меня, — спокойно проговорил он, глядя на разъярённого вампира, остановившегося на миг, склонившегося от прилива собственного гнева. — Расслабься, дыши глубже, — начал давать советы Карлхайнц, опуская свою руку на спину юноши, повисшего на его кимоно.        «Надо остановиться. Я не должен показывать ему свою ненависть, как бы не было тяжело признавать, но он нужен нам, по крайней мере, пока знает что-то ценное», — решил Карла, постепенно успокаивая своё сбившееся дыхание. — Заткнись! — обозлено сказал юноша, выпрямляясь перед лордом вампиров, замечая, как по его лбу бежит кровь, капая на их землю, но на лице мужчины не было ни боли, ни злости — ровное выражение не говорящее ни о чём.        — Ты успокоился, — утвердительно сказал аристократ, упираясь руками в шершавую кору глицинии. – Лекарство есть в природе, и я знаю, как его заполучить, но на это уйдет не год, а скорее целый век.        — Издеваешься? У моей матери нет столько времени, — вновь разозлился Карла, желая помочь любимому человеку.        — Она сильная женщина, если вы её не будете расстраивать, она проживёт свой век, — заключил врач, намекая и на Шина, который совсем не отличался хорошим поведением. — Право твоё — верить мне или нет, да и от королевы я никаких указаний не получал, а без них не вижу смысла тратить своё время, — спокойно сказал Карлхайнц, протирая кровь тёмным платком.        — Как ты можешь так говорить? — выкрикнул Карла, больше не собираясь соблюдать приличия. — А как же остальные аристократы?        — А что аристократы? — безразлично проговорил вампир. — Умрут и всё этим сказано, жизнь она такая, есть начало и конец, это нормальное явление.        — И Мене? Неужели она заслуживает такой участи? — возмутился Тсукинами, надеясь, что любовь многое изменит, но он ошибался.        — Пока Мене со мной ей ничего не угрожает, — ответил Карлхайнц, не давая юноше и единого шанса заинтересовать себя. — Если что, вы знаете, где меня найти, — добавил он, растворяясь в воздухе, оставляя основателя одного наедине с собственными мыслями, сожалениями и печалями.        «Так значит эта правда. Он единственный знает о лекарстве, но так просто он не расскажет о нём или он блефует? Но для чего?» — думал Карла, глядя на тихий сад, представляя всегда свою жизнь одним из этих вековых камней незнающих ни холода, ни печали и уж тем более болезней. Когда-то было именно так, но что делать теперь? Не переставал задаваться вопросом Тсукинами, решая сегодня всё же проверить младшего брата.        А тем временем Мене вернулась в свою комнату, не в духе, то краснея, то бледнея, боясь даже думать во что выльется эта встреча для неё.        «Невозможно! Столько лет скрывала и так глупо попалась, стоило только поддаться чувствам», — возмущалась про себя она, даже не замечая слуг раздвигающих перед ней сёдзи. «Глупо! Глупо!» — прокричала она в душе, резко вытаскивая заколки из волос, позволяя им рассыпаться на аккуратных плечах.        — Что случилось? — вдруг послышался голос королевы, доносившийся из темноты, она уже давно ждала свою любимую младшую сестру, ей нужно было поговорить и как можно скорее, ведь без её помощи она не представляла, как привести план в исполнение.        — Твой старший сын видел меня с Карлхайнцом в саду, — сухо ответила она, не в настроении сейчас любезничать и вообще разговаривать.        — Карла взрослый мальчик. Поймёт, — спокойно проговорила Крона, зажигая свечи, озаряя комнату лёгким светом, приглашая рядом с собой присесть.        — Не думаю, что сегодня хочу разговаривать… Я так устала, — призналась Мене, падая на яркий футон, положенный для неё прислугой. «Что за несправедливость? Я не планировала сегодня возвращаться в свою комнату, если бы не этот наглый мальчишка, сейчас бы нежилась в объятиях любимого мужчины», — сердилась про себя девушка, прикрывая глаза, не желая видеть стены комнаты, эти ветки цветущей сакуры и даже птиц, важно расхаживающих по холстам.        — Мене, а ты никогда не думала о том, чтобы сбежать вместе с Карлхайнцом? — неожиданно прямо спросила Крона, видя, что тянуть, сегодня не стоит.        — С чего вдруг такие вопросы? — удивилась рыжеволосая, приподнимаясь на холодящем кожу покрывале. «Чего она задумала?» — пролетело у неё в голове, пока свеча слегка освещала королеву сидящую на коленях.        — Я бы хотела попросить тебя об этом, — призналась она, поднимая на изумлённую девушку свои золотые глаза. — Мене, я больна, больше нельзя этого скрывать и в скором времени всем это станет известно.        Девушка затаила дыхание, слова, которые она только что услышала, никак не укладывались в голове, она привыкла видеть свою сестру гордой и сильной. Но сейчас она не узнавала перед собой эту женщину.        — Ты молчишь, — улыбнулась Крона, понимая удивление младшей сестры, ведь она так долго это от всех скрывала. — Так сложно поверить в это?        — Да, — ответила Мене, опуская свои глаза. — И к тому же если ты думаешь, что я покину тебя теперь, то ты ошибаешься. Я не оставлю тебя только потому, что могу оказаться в опасности, я не боюсь брата и буду всеми силами противостоять ему, — сказала она, решая, что дело лишь в Гайсбахе, который после смерти жены может слететь с катушек.        — Но дело не только в нём, — вдруг серьёзно заговорила королева. — Я уверена, что Карлхайнц может найти лекарство от хвори, которая сжала нас в свой стальной кулак.        — И поэтому я должна сбежать из дома? — недовольно проговорила девушка, уверенно глядя сестре в глаза. — Ты не хуже меня знаешь, что начнётся. Я отказываюсь! — наотрез сказала Мене, поднимая кверху свой маленький нос. Она понимала, что стоит ей уйти, как Гайсбах отправит за ней целую армию и тогда не поздоровится всем.        — Мене, дорогая, — ласково проговорила королева, целуя руки сестры, — я прошу не за себя… Я боюсь, что Карлу и Шина может постигнуть та же участь. Ради них уговори Карлхайнца заняться поисками лекарства. Ты можешь, он любит тебя…        — Даже если так, всё равно нет! И дело не в том, что я не хочу помочь… Это бессмысленно… Твой муж не успокоится… Да и Карлхайнцу я уже отказала… Как это будет выглядеть сейчас?! — объяснила она, вспоминая, разговор в саду.        — О брате можешь не беспокоиться, о нём позаботятся, — уверенно сказала Крона, поднимая свои сверкающие глаза. — Главное уговорить Карлхайнца. Таких талантливых врачей, как он мы не сможем найти, тем более в такое не спокойное время, да и мне бы не хотелось, чтобы кто-то за стенами узнал правду, — объяснила она, боясь нападения на замок.        — Я не убегу с ним и точка! — сказала она, глядя на отчаявшуюся сестру. — Но поговорить могу, — согласилась своенравная девушка, сжалившись над безутешной королевой, но по-прежнему не расслабилась. — Сколько у меня есть времени? — спросила Мене, похолодев совсем к своей семье.        — Три дня, пока идёт церемония, — ответила Крона, понимая, что давить на сестру бесполезно, она так же защищает любимого человека. Но выхода другого не было… Сколько раз она просила мужа одуматься и обратить внимание на страдание своего народа, сколько раз сама Мене призывала его править страной, а не тонуть в грязи, но всё было бесполезно. Единственный кому ещё удавалось достучаться до безумного короля, был Карлхайнц, но и с ним отношения были сложными. То Гайсбах предлагал вино из собственного кубка, то бросался с оружием в руках, и кокетливый взгляд приглянувшейся женщины мог направить целое войско в сторону Эдо. Однако такие игры заканчивались достаточно быстро и без кровопролития, но подданным от этого легче не становилось, и в глубинах империи назревал конфликт.        — Мене, я тебе очень благодарна, — призналась Крона, прощаясь с сестрой до следующей ночи, не зная, что таится в душе у её любимицы.        «Уходи! Уходи скорее, не хочу никого видеть… Не хочу думать, что эти дни могут быть для тебя последними… Не хочу думать, что мне нужно использовать Карлхайнца…», — страдала девушка, зарываясь руками в своё одеяло. «Это всё из-за тебя брат, из-за тебя мне приходится выбирать между любимыми людьми, ненавижу тебя, ненавижу!» — прокричала она в своей душе, с трудом сдерживая крики, радуясь лишь тому, что основатели не могли читать мысли друг друга. Но даже так, прожив под одной крышей столько веков, они уже видели друг друга насквозь.        «Как же больно и сложно выбрать…» — страдала Мене, не в силах выбрать сторону. — Всё хватит! — выкрикнула она, со злости отбрасывая мягкий футон. — Решу этот вопрос сегодня же! Пусть сам думает, помогать нам или нет, — вспыхнула она, громко хлопая раздвижной дверью, сотрясла перламутровую бумагу сильным ветром, исчезая где-то в длинных коридорах замка, пока луна всё ещё озаряла тёмные комнаты.

***

       Вот оно крыло в котором всегда селили Карлхайнца, и уверенность медленно покидала прекрасную деву.        «Я слышу его… Он как всегда весь в трудах. Что я ему скажу?» — подумала она, застыв возле комнаты лорда вампиров, глядя на расписанную дверь. «У меня ноги дрожат, такое чувство, что если я войду, то он набросится на меня, как этот тигр», — подумала Мене и содрогнулась, всматриваясь в тигра сверкающего своими газами сквозь заросли камышей.        — И долго ты там собиралась стоять? — любовно спросил Карлхайнц, разворачиваясь к девушке, гордо задвигающей сёдзи.        — А что ты меня ждал? — почти безразлично спросила она.        — Я всегда тебя жду, — усмехнулся мужчина, возвращаясь к своим записям. — Правда, сегодня я удивлён. Не думал, что после того как нас застал Карла, ты вообще посмотришь в мою сторону, — признался он, шутя, как звуки падающего на татами шёлка привлекли его внимание.        Мене стояла перед ним обнажённая, аккуратно переступая через яркое кимоно. Рыжие волосы прикрывали своими локонами пышную грудь, упругие бёдра порабощали своей красотой, а тяжёлое дыхание, сотрясающее её прекрасное тело, лишало последнего рассудка.        — Хм, так ты уже не смущаешься? А как же мои врачебные привычки? — хитро спросил Карлхайнц, поднимаясь с колен, не спуская своего взгляда с юного тела.        — Тогда осмотри меня, — томно прошептала она, страстно вздыхая, соблазняя мужчину.        — Как прикажете, моя госпожа, — лукаво проговорил он, опуская стройное тело на маленький стол, вставая перед ней на колени. — Есть что-то, что вас беспокоит? — еле слышно спросил бессмертный, приподнимая одну ногу девушки, запрокидывая её на свое плечо, страстно целуя белоснежное колено Мене, заставляя её слегка прогнуться от приятных прикосновений.        — Да, в груди что-то щемит, — выдохнула она, чувствуя, как уверенные руки очерчивают её стан, поглаживая гладкие ноги, поднимаясь всё выше к плоскому животу.        — Какое странное чувство, неужели у вас, моя госпожа, проснулась совесть? — с лёгкой иронией спросил Карлхайнц, нависнув над возбуждённой красавицей, сильно прижимая к себе упругие бёдра.        — Ты же врач, так излечи меня, — тяжело выдохнула Мене, прикрывая свои полыхающие огнём глаза, страстно желая его прикосновений, поцелуев и даже этих речей, согревающих после долгого сна в тени обмана и лжи.        — Тогда вам придётся познать всю прелесть моих врачебных методик, — сладостно протянул лорд, прикасаясь своими губами к длинной шее, страстно покусывая её, заставляя ножку Мене взмывать от удовольствия к потолку. — Но чтобы устранить недуг мне нужно знать причины, — заявил он, осознавая, что эта девушка не пришла бы в его покои так просто, тем более после того случая в саду.        — Какой глупый врач, — гордо сказала она, через мгновение сжимая зубы, дабы не застонать от удовольствия, пока губы любимого мужчины посасывали упругие соски, играя с ними языком. — Виноват бестолковый племянник, — выдохнула она, прогибаясь, как кошка на нагревшемся под их телами столе. — Сними это, — приказала она, отдёргивая край юкаты, обнажая сильное плечо вампира, играющее своими мускулами от лёгкого напряжения.        — Нет, — самодовольно сказал он, поднимая свои сверкающие в свете свечи золотые глаза. — Я не стану слушать женщину, которая мне нагло врёт. Не важно люблю её больше жизни или вижу впервые. Но будь то наша первая встреча, мне не было бы столь больно, — сказал лорд, играя с Мене, как тигр с добычей. Пропуская свою руку между раздвинутых бёдер, начиная энергично поглаживать свою избранницу, лишая её возможности думать здраво.        — Тебе нравится? — сладостно протянул он, видя, как коготки вампирши царапают его стол, прижимаясь к нему своей чувствительной грудью. — Вижу, нравится, — усмехнулся он, продолжая ласкать девушку, срывая с её губ приглушенные звуки.        «Что он делает? Я же так долго его ждала, я не могу больше сдерживаться», — подумала изо всех сил она, чувствуя, как внутри всё замирает, а в глазах становится темно, и всё прекратилось.        — Вот и мне нравится, когда ты мне говоришь правду, — холодно проговорил Карлхайнц, поднимаясь с возбуждённой до дрожи красавицы, набрасывая на неё холодные ткани кимоно. — Думаю, на сегодня достаточно, — спокойно сказал он, глядя в непонимающие глаза Мене.        «Ах ты зараза! Я сама пришла к тебе, проглотив этот позор, а ты ещё смеешь меня отвергать?! Отныне не жди, что я буду верна! При дворе и без тебя хватает мужчин», — разозлилась младшая сестра короля, вставая на шершавые коврики, прикрываясь своими когда-то величественными нарядами. «А если подумать, он прав, ведь я пришла, для того чтобы узнать может ли он спасти семью первой крови, а получилось всё наоборот», — загрустила девушка, поглядывая через огненные пряди волос на развалившегося на футоне белокурого мужчину, притворяющегося спящим.        — Хорошо! — психанула она, хлопая дверьми. — Я скажу тебе, — сверкнула Мене своими решительными глазами, делая одолжение этому лорду, но только открыла рот, как уже лежала на матрасах, смущаясь от довольного взора Карлхайнца, нависшего над ней.        — И что же такого важного ты скрыла от меня? — хитро прищуриваясь, спросил он, прижимая тонкие кисти девушки к холодящему кожу покрывалу.        — Не зазнавайся! Я не верю в перспективность этой идеи, поэтому и промолчала, — сохраняя чувство собственного достоинства, проговорила Мене. — Мне поручено узнать можешь ли ты изготовить лекарство для больного расовой болезнью? — всё же спросила она, продолжая смотреть на когти дракона, парящего под ночным небом на пожелтевших от времени стенах.        — А если я скажу, что могу… Как ты поступишь? — серьёзно спросил бессмертный, разворачивая побледневшее лицо девушки на себя, желая видеть её глаза. — Так что же?        — Я сделаю всё, чтобы получить это лекарство! — смело заявила она, не веря своим ушам, ведь всем печалям может прийти конец — Крона будет жить, племянники здоровы, а значит и подданных можно будет вылечить.        — Тогда будь готова к самому страшному, — прошептал он, одним движением развязывая шёлковый пояс, подбрасывая его в воздух, вновь обнажая дивное тело самой красивой девушки королевского двора. Холодок пробежался по бархатной коже, и наслаждение затмевало глаза, пока руки вампира нежно раздвигали тяжёлые ткани кимоно, очерчивая ими плоский живот и округлую грудь, опаляя своим тяжёлым дыханием, поднимаясь к смущённому лицу. — Ведь я возьму твоё дитя, — прошептал Карлхайнц ей на ухо, отодвигая сияющие пряди волос.        — Какой ещё ребёнок? Ты о чём? — распахнула Мене глаза, встречаясь с самодовольным взглядом мужчины, намеренного обладать и перекрывая ей кислород, он вонзился в её сладкие губы, сплетаясь с противоречивым языком, обнажая их напряжённые тела. И больше не говоря ни слова, обладательница рубиновой крови, подчинилась умелым рукам. Наслаждаясь каждой минутой проведённой в его объятиях, она наполняла комнату тихими стонами, стараясь не нарушить последние границы их запретной любви, пока беспощадный король осквернял древние императорские залы.

***

       Императорские залы Дзёдан-но-ма мерцали во тьме летней ночи своими огнями свеч и золотых глаз, жадно сверкающих от запаха крови пролитой здесь сегодня. И головы слуг склонялись перед юным наследником, входившим в эти чертоги. Золото и изысканная резьба потолков уже не внушали того восторга и блеска в безразличных глазах Карлы, не то, что в тот день, когда они с братом впервые ступили на порог нового дома. Сколько веков прошло с того самого дня… Один? Нет, уже более двух и сколько раз горел этот замок из-за глупостей отца, но родной дом не потерял своего величия и значения, всё так же окутывая теплом и уютом, пока два безумных глаза не сталкивались с этим холодным безразличием.        — Добрый вечер, ваше величество. Господа… — поклонился Карла всем присутствующим, не акцентируя своего внимания ни на ком, даже на отце, который сидел, на своих шёлковых подушках в компании двух молодых аристократок, угождающих своему правителю изо всех сил.        — Кто почтил нас своим присутствием, — съязвил Шин, замечая своего брата, который не планировал, да и обычно никогда не посещал подобные мероприятия.        — Пришёл поздороваться с гостями и забрать тебя. Завтра важная ночь. Мне понадобится твоя помощь, — спокойно проговорил Карла, глядя на него развалившегося, на мягких подушках уже в юкате среди красивых девушек, отчего его слегка передёрнуло. Это сходство с отцом всегда раздражало, и не только внешнее, но и эта привычка восхищаться собой, с лёгкой тенью безумия, перерастающая в настоящую бурю.        — Помощь?! — усмехнулся рыжеволосый, млея от массажа, который так старательно ему делала одна из придворных, похрустывая его уставшими пальцами. — Стянуть пояс с невесты что ли? Не пойму, чего там сложного? — продолжал издеваться он.        — До этого не дойдёт, — холодно проговорил Карла, проглатывая колкость брата. — Мне нужен по традиции сват, — добавил он, слыша, как кулаки отца стали сжиматься, щёлкая своими суставами, но головы он так и не повернул, игнорируя его, столько, сколько было это возможно.        — Да! Вот так… — довольно протянул Шин, прикрывая огненные глаза всё ещё наслаждаясь массажем. — Нет, прелесть моя, лучше виноград, не хочу вишню, она в этом году кислая, — добавил он, открывая свой рот, пока другая девушка, нависнув над ним, передавала ему сочный виноград. — Следующий хочу из твоих губ, — заявил он, пропуская руку в шелковистые волосы девушки, не смущаясь ни отца, ни брата, глядя в карие глаза пышногрудой шатенки, сидевшей на нём с гроздью зелёного винограда в руках.        — Шин, — слегка повысил голос Карла, — я здесь вообще-то с тобой разговариваю, — добавил он, напоминая о себе и о том, что ему здесь не особо нравится быть.        — А я с этим прелестным созданием, — съехидничал рыжеволосый, сверкая своими хитрыми глазами в сторону брата, продолжая свою маленькую месть за вонючих лошадей, как он их называл, за мыло на спине и запах пота исходивший из-под кожаного седла. — Посмотри на себя, какой из тебя жених? — продолжал посмеиваться он. — Ты до сих пор не побывал в бане и ходишь в одежде, что на тебе была всю дорогу, — заявил Шин, коря старшего брата за неряшливость, которой он никогда не отличался, но мог стерпеть тяжбы долгих дорог. Терпение и лёгкая лень в мелочах, всегда отличали его от остальных, и это раздражало отца.        — Были дела поважнее, — спокойно ответил Карла, отпивая вина из сверкающего кубка.        — Довольно! — вдруг рявкнул Гайсбах, отбрасывая девушек вившихся вокруг него. — С завтрашнего дня тебе предстоит стать ответственным, я не потерплю более твоих исчезновений из дворца, — прогремел он, злобно посматривая на своего старшего сына, спокойно попивавшего вино.        «Да кто бы говорил об ответственности ты, тупая скотина», — возмущался про себя Карла, стараясь не дать повода отцу, но уже было слишком поздно.        — Хватит меня игнорировать! Встань на колени, как все и проси прощения, — приказал король, направляясь в сторону к сыну.        — Прощения?! — раздражённо повторил Карла, бросая в сторону отца свой уже совсем не детский взгляд. — За то, что я делаю твою работу? Разъезжаю по империи и стараюсь примирить разбушевавшийся народ, погибающий каждый день, — заявил юноша, бросая тень в сторону короля.        — Ах ты, щенок! Ты на кого скалишься? — побагровел от злости он, замахиваясь на своего старшего сына, намереваясь проучить непослушное дитя, пока родные глаза сверкали в его сторону полные злобы.        Раздался удар. Все мужчины давно покинули залы и остались лишь хорошенькие незамужние дамы, но удивления никто не могу удержать.        — Не плохой удар, отец, — проговорил Шин, стирая дорожку крови, полившуюся с разбитого носа. Он прикрыл брата, в тот же миг когда Гайсбах замахнулся на него и, подставив себя под звучную пощёчину, получил ещё и по носу мощной ладонью короля. Зная, что ему за эту выходку ничего не светит, он прикрыл честь брата, но бешенный взгляд отца начинал слегка пугать.        — Сохранение порядка в префектурах, забота лордов, и если они с ней не справляются, то я лично отсеку им башку, — прогремел рыжеволосый, заставляя своих гостей дрожать. — А ты, женишься, и мне плевать, понравится тебе твоя невеста или нет. Это твоя обязанность, как будущего правителя и как члена семьи основателей, — грозно заявил он, глядя на старшего сына, застывшего от выходки Шина. — На сегодня всё, — рявкнул Гайсбах, пугая гостей своей вспыльчивостью. — А вы утолите мою жажду, — проговорил он, оборачиваясь к двум девушкам, пытающимся по-тихому уйти от своего господина, но сильные руки подбросили их совсем невесомые тела и, забросив свою добычу на плечо, грозный правитель покидал украшенные убранствами и залитые кровью залы. Как в проходе показался незнакомец в чёрном плаще, расшитый золотом.        — А, Мерц! — пробасил безумный король, но уже совсем не злобно, а скорее по-дружески.        — Ваше величество, — склонился в поклоне незнакомец, вынуждая Карла, приглядеться к нему, но вспомнить он его не мог.        — Завтра поговорим, сегодня меня уже здесь нет, — расхохотался Гайсбах, прижимая к своему мускулистому плечу девичьи бёдра, исчезая в своих комнатах, не желая видеть сегодня даже свою семью.        — Кто ты? Как смеешь ты, ходить по замку, скрывая своё лицо? — возмутился Карла, отодвигая брата в сторону от себя.        — Эй, — завопил Шин, пошатываясь от таких действий, падая в руки к своим прекрасным спутницам на этот вечер. — Дамы, как же я рад вам, — усмехнулся он, возлегая уже на своих подушках, окружённый заботой.        — Прошу меня извинить, — поклонился Мерц. — Я придворный жрец, так ходить моя обязанность. Завтра я буду присматривать за церемонией. Поэтому прошу вас, не напрягайтесь слишком сильно этой ночью. Завтра важный день, — поклонился он вновь и так же неожиданно исчез.        — Подозрительный крендель, — усмехнулся рыжеволосый из своего угла, замечая, как брат напрягся.        — Да… — согласился он, всё ещё прислушиваясь к передвижениям незнакомца, но вскоре звуки стихли, и он повернулся к младшему брату. — Не стоило тебе лезть в мои разборки с отцом, — холодно проговорил Карла, глядя на Шина, которому прикладывали холодное красное яблоко к переносице.        — Сказал бы просто — спасибо, — хитро улыбнулся он, приоткрывая один глаз. – А на самом деле мне ничего не угрожало. Отец меня бы не тронул, а вот тебе следует быть осторожнее, — серьёзно сказал бессмертный, посматривая на задумавшегося брата.        «Чёрт, скоро я положу этому конец, и тогда посмотрим, кто будет преклонять колени», — злобно подумал Карла, сверкая своими глазами, представляя обессиленного отца, корчащегося возле его ног.        — Эй, братец… Лови! — выкрикнул Шин и толкнул в его сторону одну из девушек.        — Простите, господин… — сквозь страх пролепетала она, повиснув от неожиданности на сильной шее основателя. Карла не был снисходителен или нежен с придворными дамами, ищущими его компании, в отличие от младшего брата, который был как солнышко, согревая всех своей улыбкой, шутил и любил красивых женщин. Он был холоден, как айсберг или даже сама луна. Беспощадный, но здраво мыслящий, Карла был идеальной кандидатурой на место отца, тем более в это неспокойное время.        — Я не знаю что такое прощение, — заявил вампир, грубо хватая блондинку за волосы, открывая её маленькую шею, медленно приближаясь к дрожащей в его руках плоти, обводя языком тонкую кожу, через мгновение, надрывая её, вонзаясь всё глубже и глубже. Сладкая кровь и изогнувшаяся в его руках добыча унимала злость и печаль, отдавая этому бессмертному частичку своей жизни. И тихие стоны страдающей в беспощадных руках жертвы, приглушили звуки тайн и интриг, творившихся в родовом замке этой тихой летней ночью.

***

       Время столь скоротечно, что даже жизнь вампира имеет начало и конец и чем прекраснее момент, тем беспощаднее пробегают часы, тянущиеся вереницами в скучные хмурые дни, но превращающиеся в секунды в объятиях любимого мужчины. Именно эту сладость и боль Мене познавала каждый раз, отрываясь от этой земли, в тайне мечтая лишь о свободе.        И сейчас слыша голос шепчущий ей долгожданные слова любви, она лежала еле дыша, содрогаясь от каждого прикосновения холодящих кожу ласковых рук, с трудом осознавая, что уже рассвет пробивается сквозь горизонт, заливая своими кровавыми лучами округу, и лишь странные мысли всё не выходили из её головы.        «Не понимаю, о чём он говорил, о каком ребёнке шла речь? Но я не могу сопротивляться, он единственный кому позволено мной обладать, я больше не сдамся никому, никто не увидит глубины моего сердца», — витала в облаках она, пока Карлхайнц нежно целовал её белоснежную кожу, приподнимаясь к алым губам.        — Задумалась? — посмеялся вампир, замечая, что его избранница временами где-то не здесь.        — А кто в этом виноват? — надменно произнесла она, отталкивая белокурого мужчину от себя, приседая на футон, как ни в чём не бывало. — Рассказывай, что я должна сделать, чтобы заполучить лекарство? — в лоб спросила Мене, бросая мужчине простынь, чтобы он прикрылся.        — Порой ты меня поражаешь, — рассмеялся он, замечая, как девушка слегка покраснела, при виде Карлхайнца совсем без одежды, сидевшего напротив неё. — Хорошо. Мерц, проходи, — разрешил он своему слуге, ожидающему за дверью уже какое-то время.        — Чего? — вспыхнула Тсукинами, понимая, что в комнате посторонний, а она как на ладони.        — Не волнуйся, ему можно доверять, — успокоил бессмертный, глядя, как его гостья совсем зажалась.        «Идиот! Ты думаешь, я этого смущаюсь?!» — ругалась про себя девушка, прижимая цветное одеяло к груди, смущаясь поднять свои золотые глаза на незнакомца.        — Прошу меня извинить, моя госпожа, — глубоко поклонился вампир, видя, как неловко этой знатной особе.        — Заканчивай любезничать. Ты принёс, то о чём я тебе говорил? — спросил Карлхайнц, хитро прищуриваясь от своей улыбки.        — Да, как и просили, эта настойка поможет подавить ген первой крови и позволит демонической взять верх, — объяснил он, подавая синий пузырёк в руки своего господина.        — Отличная работа. Ты можешь передохнуть. Сегодня мне больше не нужна твоя помощь, — проговорил он, отправляя прочь своего верного слугу, краем газа окидывая обнажённую Мене, застывшую от удивления.        — Ну так что, готова выслушать мои условия? – зловеще спросил Карлхайнц, через свою как всегда обворожительную улыбку и, заметив уверенный кивок, довольно прищурил глаза. – Лекарство есть лишь одно, это особая кровь, которую сможешь породить только ты, ведь здоровых в вашей семье уже никого не осталось. Видишь этот пузырёк, когда придёт время, тебе просто потребуется выпить из него настой, и тогда ты сможешь понести.        — Так давай его сюда, покончим с этим и дело с концом, — проговорила Мене, решая, что отцом ребенка должен быть он, но только она потянулась к бутылочке, как Карлхайнц переместился в сторону, и девушку рухнула на футон своим гордым лицом.        — Ты не поняла, отцом ребенка буду не я, — спокойно проговорил он, глядя, как девушка скорее закутывается в одеяло.        — Ты обезумел? — недовольно выкрикнула рыжеволосая. — Если отцом ребенка будешь не ты, то кто?        — Тебе придётся соблазнить Барая, — спокойно проговорил он, уже решив для себя, какую роль эта женщина будет играть в его жизни.        — Что? Лорда демонов? — выкрикнула Мене, поднимаясь с футона и начиная затягивать кимоно. — Да иди ты к чертям, я на такое не подписывалась и вообще, Карла и Шин может, никогда и не заболеют, а мне из-за них придётся стать подстилкой столь отвратительного монстра, и что хуже всего ты даже не ревнуешь, — злилась она, как попало, завязав свои одежды, желая как можно скорее уйти.        — Боюсь, что они уже больны, — в своём спокойном тоне сообщил Карлхайнц, глядя, как выбранная им женщина, замерла от ужаса.        — Ты лжешь! — злобно выкрикнула она, разворачиваясь к нему, встречаясь с его уравновешенным выражением лица, и холод пробежался по спине.        — Нет, этого и следовало ожидать, — сказал он, потирая свой подбородок, о чём-то напряжённо думая. — Ну же, присядь, — добавил вампир, замечая, как Мене штормит.        — Этого не может быть… — пролепетала она, побледнев хуже холста.        — Но это так. Ночью я видел, как у Карлы случился первый приступ. Силы резко покинули его и он начал задыхаться от собственной злости. Это нормально, но не для обладателя чистых кровей, — заключил бессмертный, анализируя всё своим взглядом врача.        — Почему? Почему они? Может, я тогда тоже уже больна? — начала спрашивать девушка, прижимая руки к груди.        — Нет, пока ты со мной или делаешь то, о чём я тебя прошу, всё будет хорошо, — проговорил он, глядя на Мене сверху вниз. — Я открою тебе тайну, — прошептал он, присаживаясь рядом с девушкой готовой разрыдаться. – Всё дело в крови. Понимаешь, в вашей семье нет притока новой крови. Вы всегда выбираете себе пару из основателей, и спустя века вашей ветви стало не хватать хромосом, поэтому начинается ослабление организма и когда наступает пик, организм вырабатывает вирус, который и убивает, медленно и мучительно, — раскрыл тайну Карлхайнц, заставляя девушку задуматься.        — Ты так говоришь, словно не один из нас и вообще, почему тогда брат здоров, как бык? — вспыхнула она, понимая, что и на самом деле, брат был женат на сестре, племянник на тёте и так без конца. «Стремление к чистой крови… Эта вечная надменность и сгубила нас?» — ужаснулась Мене, с трудом понимая суть проблемы и не видя никакой взаимосвязи с тем, что ей так бестактно предложили.        — Моя родословная не такая безукоризненная, как у вас. Мои предки были лекарями не одно столетие и прекрасно понимали, чем это закончится, но всё это держали в строжайшем секрете от семей основателей. Сама понимаешь, признание лишь чистых кровей, лишало здраво мыслить не только великих королей, — раскрыл свой секрет он, продолжая смотреть возлюбленной в глаза. — Наша кровь имеет свою память и даже не так важно кто твои родители, важно какую кровь ты пьёшь и с кем делишь ложе, кровь запоминает всё. Если Карла никогда не притрагивался к крови человека, то и нехватка хромосом на лицо. Вот поэтому Гайсбах силён и здоров, как бык. Он постоянно меняет партнёров, пьёт кровь женщин из разных уголков земли, обращая внимание лишь на их миленькое личико и ужас в их глазах, а не то насколько правильная их родословная. Крона на особой диете, она пьёт только кровь аристократов, чья родословная лишь малость уступает её, — пояснил лорд вампиров, обнимая Мене, которую уже начинало трясти от осознания собственной глупости.        — Но я тоже пью только чистую кровь, — проговорила она, пугаясь на миг.        — Глупенькая, — усмехнулся он, роняя девушку на спину, прижимая её своим телом. — О тебе забочусь я. Пока наши тела прикасаются друг к другу, тебе не грозит эта хворь, — успокоил Карлхайнц, вновь соблазняя свою жертву.        — Это звучит невероятно… Кто бы мог подумать, что ты не чистокровный вампир, — сказала рыжеволосая, впервые радуясь такой новости и даже не столь за себя, сколько за любимого человека, ведь с ним всё будет хорошо.        — И снова не верно, — усмехнулся он, расцепляя её ручки на своей шее, прижимая их к футону. — Женщины в моей семье за всю долгую жизнь имели ещё одного ребёнка, но не чистокровного, а от простого человека или демона, дабы восполнить недостаток кровей, но такие дети не выживали их либо убивали при рождении, либо позднее приносили в жертву. Вот и вся хитрость, — посмеялся он, глядя на свою возлюбленную.        — И поэтому ты хочешь, чтобы я переспала с Бараем? — сморщившись, спросила она и отвернулась.        — Я этого не хочу, — признался бессмертный, обхватывая её лицо своими большими ладонями. — Если ты думаешь, что я не мучаюсь от ревности, то ты не права, но если не принять меры, то скоро все твои родные умрут, и в живых останется лишь Гайсбах, и тогда я потеряю тебя, — сказал Карлхайнц, заставляя Мене плакать. — Эй, не плачь. Я готов подождать, ведь если ты сделаешь, так как я тебя прошу, то ты станешь свободной, — прошептал он ей на ухо.        — Нет! — крикнула она, отталкивая его от себя. — Ты не посмеешь, это запрещено! Никто не имеет права использовать свои силы против основателей.        — Речь идёт о тебе и не важно, что это запрещено. После сегодняшней церемонии твой брат начнёт слабеть и когда придёт время, я смогу забрать воспоминания о тебе и только тогда мы сможем быть вместе, — сказал он, вновь прижимая Мене к себе.        — Но для чего тебе ребёнок? — всё ещё не понимая, спросила рыжеволосая.        — Мне нужно сердце демона, — прошептал Карлхайнц ей на ухо. Чувствуя, как девушка вздрогнула, он прижал её сильнее. — Как только родится девочка, ты уйдёшь, тебе не зачем растить это дитя, нужна лишь твоя родословная, а это зелье поможет зачать малыша быстро и как нужно, — объяснил он, вкладывая в её ручку бутылочку, видя, как её гордая натура всё же сдалась.        — Знаешь, теперь я понимаю, почему брат тебя так слушается, — подала признаки жизни Мене, высвобождаясь из рук вампира. — Ты умеешь уговаривать, — гордо произнесла она, поправляя своё кимоно. — Увидимся на церемонии, — добавила девушка и как туман, ложившийся на влажную с ночи землю, исчезла.        — Мой господин, вы уверены, что всё получится? — послышался голос Мерца, который знал истинный план своего владыки.        — Можешь не сомневаться, — серьёзно ответил Карлхайнц, вдыхая свежий утренний воздух, сотрясая широкую грудь. — Ночью у меня были сомнения, но она отвергла самый простой путь, что ж, значит, поиграем по-настоящему. Это же куда интереснее, чем получить трон по наследству, — сладостно протянул он, желая не просто эту девушку, а всю великую империю.

***

       Весь день в царских чертогах творился настоящий переворот. Прислуга суетилась, начищая полы, звеня посудой и развешивая новые шелка в императорском зале, где безумный король провёл очередную кровавую ночь. На кухнях всё кипело и позвякивало от быстрых движений большого тесака — не каждый день намечалась помолвка будущего короля, но, кажется, его самого это волновало куда меньше чем окружающих, ведь куда важнее было то, что скрывалось за этой вполне обычной для знатной семьи сделкой.        «Вот оно, один глоток и ты склонишься перед нами, отец», — злорадствовал Карла, сжимая в руке флакон, что дала ему мать.        — Чего скалишься? — послышался насмешливый голос Шина, который влетел в комнату брата без стука.        — Стучать не учили? — пробурчал белокурый юноша, еле успевая спрятать бутылочку с кровью матери.        — Конечно учили, — рассмеялся рыжеволосый и отвесил старшему брату подзатыльник, — вот как-то так учили, — довольно улыбнулся он, глядя на обезумившего от такой наглости родственника.        — Иди отсюда, ты же сват, вот и развлекай гостей, — пробурчал он, поправляя праздничные одежды, расшитые золотыми нитями поверх чёрного шёлка.        — Да не будь ты такой злюкой. Я тут видел твою невесту, хорошенькая такая, — сказал по секрету Шин, желая разжечь в том интерес.        — Да неужели?! — желчно произнёс он. — Может тогда, и женишься на ней сам?        — Нееет, — довольно протянул рыжеволосый, — я женюсь на нашей тёте, — добавил он мечтательно.        — Да скорее ангелы у тебя из жопы полезут, чем она посмотрит на тебя никак на мальчишку, которому нужно сопли вытирать, — ехидно заметил Карла, зная, что брат был с самого детства влюблён в Мене, она была предметом его обожания. — И говорил бы ты тише, если отец услышит, будет скандал, — предупредил его брат, напоминая, что у Гайсбаха были свои планы на младшую сестру.        — Да ладно тебе. Отец женат, он просто дурачится, — махнул рукой Шин, витая в облаках.        — Дурачится?! — вспыхнул Карла. — Да если бы не хитрость и ловкость Мене, она уже давно бы была в его постели. Не забывай, что отец может жениться ни один раз. Наши законы этого не запрещают, — сморщившись, напомнил он, не желая видеть другой королевы.        — Вот значит как, — расхохотался Шин, хватаясь за живот. — Я уже и забыл, что ты сам был всегда в восторге от неё. Ходил за ней, подражал… — вспомнил рыжеволосый, еле сдерживая слёзы смеха.        — А ну умолкни! — рявкнул жених, замахиваясь на брата рукой. — В отличие от тебя я поражался её характеру и силе воли, — начал оправдываться он, слегка краснея, вспоминая свои детские выходки и терпение этой всегда спокойной и чуточку холодной женщины.        — Да, да… — передразнил его Шин. — А где кстати она? Я весь вечер её ищу, но никто её не видел, — удивился юноша, ведь на таких вечерах он всегда был первым в очереди на танец.        «А ты в постели Карлхайнца искал?! Думаю, ты бы удивился», — злобно подумал Карла, сверкая своими глазами, навивая холодок в атмосфере.        — Эх, ну совсем не праздничная мина. Пошёл я к гостям и ты иди, уже музыканты кото надрывают, скоро и невеста с родными придёт приветствовать тебя. Улыбнись хоть ей, а то напугаешь бедняжку, тебе же жена нужна, а не заика, — пошутил в последний раз Шин и так же бесшумно исчез.        — Всё совсем наоборот, — сверкнул глазами Карла, исчезая в ночи светящихся огнями коридоров дворца, желая воплотить коварный план, ведущий его к самому трону отца.

***

       Звуки кото всё ярче разносились по величественному дворцу, сотрясая прохладный ночной воздух своим праздничным настроением, пока жених со своей семьёй уже ожидал невесту с сопровождением, делая всем великое одолжение.        — Где твоя сестра? — неожиданно спросил Гайсбах у супруги мрачный, как грозовая туча, не замечая Мене по обыкновению рядом с Кроной.        — Она подойдёт позже. Ей стало дурно, и она прилегла отдохнуть, — пояснила королева, вспоминая, как она зашла за сестрой, а та лежала бледная до сих пор в своей постели.        «Чего же они всю ночь делали?» — на секунду задумался Карла, вспоминая всю пошлость той сцены в саду. «Нет, здесь что-то не так, но этот червяк здесь. В чём же подвох?» — задумался бессмертный, исподлобья посматривая в сторону Карлхайнца, который, как всегда любезничал в кругу остальных аристократов.        — Нет, это не справедливо. Праздник не будет таким веселым без Мене, — простонал Шин, огорчаясь, что все его планы соблазнить красавицу тётю пошли к чертям.        — Может, тогда побудешь просто сватом, — безразлично проговорил Карла, слегка наклоняя свою голову, приветствуя новых и новых гостей.        — Жизнь не справедлива, — проскулил рыжеволосый, устало падая на своё место, — но где там твои новые родственнички? Я уже устал, — возмутился он, прикрывая глаза.        — Скажи слугам, чтобы позвали её. Мне плевать, как она себя чувствует! Она часть королевской семьи и её место здесь, — приказал Гайсбах, становясь с каждой минутой всё суровее.        — Послушай, может, стоит отправить к ней Карлхайнца? Неужели она подхватила эту страшную болезнь? — ужаснулась Крона, жалея младшую сестру.        — Я сказал, позови! — рявкнул он на жену, не смущаясь даже гостей. Одно упоминание о том, что его друг будет прикасаться к любимой сестре, вызывало ревность и бешенство, а боязнь показаться перед обществом слабыми бросала тень на него. Ведь все боялись его, считали могучим и непобедимым, а здесь какой-то недуг свалил, чуть ли не на глазах его младшую сестру.        Но пожеланию короля не суждено было случить, ведь сёдзи звучно раздвинулись и вместо очередных аристократов в императорские залы плавно входила одна из знатных семей Киото, с которой король хотел породниться. Хоть семья Итидзё не была из основателей, но они были богаты и знатны и главное все члены семьи были приближены к императорскому двору мира людей, что в дальнейшем могло помочь с политической точки зрения. Но дела было даже не в этом, оставшиеся вампиры чистых кровей были по большей части уже инфицированы и, не зная, как определить болезнь Крона побоялась подвергать своего ребёнка такой опасности и решилась на не совсем стандартный шаг.        — Ну, что скажешь? — ухмыльнулся Шин, глядя на брата, который на мгновение застыл при виде девушки плавно ступающей по татами своими маленькими ногами, проглядывающими через спадающие шелка красного кимоно.        Чёрные, как смоль волосы были собраны в высокую причёску, украшенную изящными украшениями, белоснежное напудренное лицо сразу привлекало внимание своими яркими губами и более того необычными голубыми глазами, которые сквозь длинные ресницы неуверенно бросали мимолётные взгляды на будущего супруга.        Красное кимоно, реставрированное золотыми нитями в виде цветов и журавлей, не могло скрыть прекрасной фигуры стройного тела, отличающегося своими плавными изгибами, лёгкой грацией и сдержанностью присущей лишь девушкам знатных кровей.        Но шок от увиденного продлился лишь пару секунд, ведь Карла тот час вспомнил смысл этой помолвки и похолодев ещё больше, гордо поклонился своим будущим родным. Семья Итидзё оказалась достаточно большой, во главе с отцом семейства, двумя женами и тремя сыновьями стояла ещё и одна единственная дочь, дрожа в коленях при виде первородной семьи.        — Всё же ты напугал её, — усмехнулся Шин, нарушая тишину. — Что ж брат, позволь представить тебе эту прекрасную леди, Итидзё Камико, наша почётная гостья, — сказал юноша, в поклоне указывая на смущённую всем этим девушку.        — Рада с вами познакомиться, — склонилась в низком поклоне Камико, не зная даже, как и назвать своего жениха и тем более как поступить дальше.        — Приветствую вас и вашу семью, Камико, — слегка склонился Карла, называя её по имени, намереваясь показать этим, что его девушка вполне устраивает и стоит скорее переходить к торжественной части, ведь внутри всё горело, чувство мести переполняло душу и сердце, и сохранять всю холодность и безразличие становилось всё сложнее.        «Как же неловко, он назвал меня по имени, а мне даже фамилию выговорить страшно», — подумала про себя девушка, пряча свои тихие глаза, боясь этого взгляда золота, но не тёплого, каким освещал Шин, а холодящего, заставляющего всё внутри дрожать.        — Вот и славненько, а теперь предлагаю вам познакомиться поближе, — довольно провозгласил рыжеволосый хватая брата под руку и под другую смущенную невесту.        — Эй, Шин, ты чего творишь? — возмутился Карла, чувствуя, как его беспощадно куда-то тащат.        — Как чего? Я же сват! Вот и будем вас знакомить, а ты о чём подумал? — снова начал издеваться он, вгоняя бедную Камико в краску, проглядывающую даже сквозь белую пудру, традиционно нанесённую на девичьи щёки. И усадив молодых на два деревянных трона, реставрированных золотом и изысканной резьбой в другом краю зала, стал зазывать гостей, весело подшучивая над молодыми.        — Начнём наше знакомство, — усмехнулся Шин, хитро посматривая на всё со стороны.        — Шин, я тебя придушу, — пообещал Карла чувствуя, что брат сейчас потеряет всякий стыд.        — Не бойся, всем будет весело, — задорно проговорил он, принимая из рук служанки кубок с красным вином.        — Этого я и боюсь, — обессилено выдохнул Карла, прикрывая свои глаза рукой.        — Итак, начнём с тебя, Карла. Какой цвет у тебя любимый? — спросил рыжеволосый, весело поглядывая по сторонам.        «Что это за вопрос такой?» — удивился бессмертный, чувствуя подвох.        — Ну, так что же? — торопил того юноша, уже приглядев себе парочку симпатичных дам.        «Да чтоб тебя!» — выругался про себя он. — Белый, — выкрикнул Тсукинами, не зная чего ждать от столь безобидного вопроса.        — Ты как всегда, — посмеялся рыжеволосый. — Даю подсказку, нужно было говорить прозрачный, — подмигнул он, видя как весь холод Карлы начинает растапливать ярость.        — Что ж, а тебе, Камико? Какой цвет по душе? — ласково спросил он, наклоняясь к девушке.        — Красный, — подумав, ответила она, немного смущаясь этого парня.        — Какой прекрасный цвет для вампира, — вдохновенно произнёс он, — ненасытная ты наша, — двусмысленно проговорил Шин, срывая закатистый смех у гостей.        — Вот волчонок бесполезный, — пробурчал Карла себе под нос.        — Бесполезный?! Думаешь? А если так? — хитро заговорил он и прошептал что-то на ухо брата, заставляя его слегка покраснеть. — Что, думаешь, не пригодится? А теперь поделимся этим с невестой, — усмехнулся он, и скорее шепнул тоже самое на ушко Камико. Девушка моментально загорелась румянцем и вжалась в свой царственный стул, стесняясь не только слов Шина, но и своих мыслей. «Ну, зачем он так? Неужели он сказал представить меня в белом белье? А Карла в красном, как же стыдно…», — подумала она, скорее закрывая своё лицо руками.        — Какая фантазия у невесты, эй скорее зовите портниху, — весело протянул Шин, испытывая терпение брата. — Ну что ж выпьем за молодых, — произнёс он и поднял свою чарку в воздух. Опьяневшие гости весело прокричали "кампай", продолжая эту маленькую потеху.        — Продолжим, — весело прогремел Шин, утирая тонкие губы, замечая, что отец доволен, родные невесты в лёгком шоке, но он же сын короля, а значит ему можно всё. Не обращая на эти побледневшие лица внимания, он посмотрел на мать, неодобрительно качающую головой, но, подчиняясь разбушевавшейся в нём крови, решил начать действовать активнее.        «Лучше это было бы всё», — подумал Карла, изредка поглядывая на Камико, ожидая всё же церемонии помолвки, подлить яда в вино — это единственное имело значение.        — А теперь расскажите нам самый постыдный случай в вашей жизни, — попросил рыжеволосый, щурясь от радости.        — А ты можешь чего-нибудь нормальное спросить? — раскричался Карла, теряя терпение.        — Нормальное? — задумался вампир. — И, правда, зачем мелочиться, тогда когда был ваш первый раз? — додумался он, взрывая разбушевавшихся гостей.        — Достаточно, — неожиданно похолодев, проговорил Карла, поднимаясь со своего места. Гости застыли, этот холодный блеск в глазах был не менее ужасающим, чем сам король Тсукинами Гайсбах, когда был в ярости.        — Надеюсь, вы не против прогуляться со мной? — спокойно спросил он, поклонившись смущённой всем этим Камико и заметив лёгкий кивок, взял крохотную ручку, растворяясь вместе с девушкой в ярких праздничных нарядах.        — Кажется, сват вышел из меня так себе, даже невеста с женихом сбежали, — грустно проговорил Шин, оборачиваясь к остолбеневшим гостям. — Или всё совсем наоборот, — усмехнулся он, взрывая наповал уже опьяневших мужчин, понимающих всё через призму собственного извращённого ума. Гайсбах так же весело гремел своим басистым голосом, запивая вином, большие куски оленины, приготовленной по такому случаю. Родственники невесты уже успокоились, ведь сделка можно сказать состоялась. И лишь Крона была слегка взволнована. Одна промашка и головы полетят с плеч и Мене, как назло до сих пор не появлялась на пиру.        Ночь всё так же сверкала всеми своими звёздами, пока богатые тщеславные аристократы набивали свои животы и двое молодых рассекали извилистые дорожки векового сада.        — Прошу меня извинить, — вдруг нарушил тишину Карла, — поведение моего младшего брата порой выходит за рамки приличия, — сказал он, слегка склоняя свою голову в знак уважения.        — Всё хорошо, вам не стоит извиняться за это, — смущаясь, сказала Камико, боясь заглянуть в глаза своему жениху.        — Хорошо, тогда если вы не возражаете, я перейду сразу к делу, — серьёзно заговорил основатель, вынуждая брюнетку вздрогнуть. — Признаться, я рад, что моя мать выбрала именно вас, ведь вы именно тот тип женщин, которые мне нравятся, — очень спокойно говорил он, начиная задумываться ещё и о женитьбе, а не только о троне, но страна была первостепенна.        — Но есть обстоятельства, которые могут помешать нашему браку, — сказал Карла спокойно и ровно, словно на самом деле ему безразлично.        — Да, вы чистых кровей, а я нет, — огорчилась Камико, стараясь не показывать, что из её глаз вот-вот побегут слёзы.        — Дело не в этом, — сказал основатель, чувствуя пустоту в своём сердце, ведь чистокровных вампиров день за днём становилось всё меньше, а эта девушка просто прикрытие, удобно подвернувшееся для него и Кроны. — Мне не нужна жена, — холодно заявил он, заставляя девушку замереть от ужаса, ведь всё шло так хорошо.        — Я понимаю… Я недостаточно хороша для вас, — пересилив себя, проговорила девушка, опуская свои голубые глаза, всматриваясь в серые камни на этой извилистой дорожке.        — И снова не верно, — еле заметно улыбнулся он, склоняя одно колено, вынуждая брюнетку волноваться ещё больше, — мне нужна королева, — тихо сказал Тсукинами, целуя дрожащие пальчики Камико. — Если вы готовы подождать вместе со мной, тогда не вижу смысла откладывать помолвку, что скажите, Камико? — спросил наследник престола, глядя в глаза удивлённой до неузнаваемости девушки, чувствуя дрожь, исходившую от её тела, начиная наслаждаться её страхом.        — Согласна, — прошептала невеста, в глубине души радуясь, что этот бессмертный не собирался торопиться и какое-то время она сможет пожить со своей семьёй и ничего такого пошлого, как говорил ей Шин, не произойдёт. Лёгкий страх перерос в глубокое уважение, радость за то, что родители выдают её за молодого красивого наследника трона, согревала душу, ведь она всегда боялась быть проданной какому-нибудь богатому аристократу старому и извращённому. Таким она представляла короля Гайсбаха и с первого взгляда испугалась его оценивающего взгляда ещё больше чем даже самой мысли о свадьбе и брачной ночи. Но сейчас это уже не имело значения, ведь в присутствии жреца и родных, Карла преподносил ей свои дары. Девять подарков предназначенных лично ей заставляли сердце замирать, ведь отныне их помолвка была официальна, родители одарены, вознаграждение за невесту выплачено со всей своей королевской роскошью, пожеланиями удачи обменялись и всё бы прекрасно, но было и то, что знали лишь единицы.        Крона ждала с замиранием сердца, когда невеста отпивала из чаши вина вечной жизни, благодарно передавая её жениху, и пока родственники кланялись в знак почтения друг другу одно лёгкое движение и капли инфицированной крови были уже в золотом кубке. Пройдя через всех родных невесты, замкнулись на губах короля, который, перепробовав уже сотни аристократских кровей, даже глазом не повёл на знакомый когда-то ему вкус.        Карлхайнц всю ночь, весело смеясь и распивая вино, довольно посматривал на Мерца, произносившего церемониальную речь для молодых, даже он не знал всего плана своего господина, но, видя, куда катится их великий народ, верил в правое дело этой не простой, но по истине захватывающей игры.        Музыканты без устали перебирали длинные струны кото, расположенные за декоративной нишей, скрывая их измученные лица от знатных гостей, поддерживая атмосферу праздника, должного положить начало в счастливое будущее.

***

       Помолвку наследника без устали заливали вином целых три дня. Сколько было произнесено тостов и пожеланий молодым, сколько несдержанных шуток отвесил Шин, уже было не счесть, но всё это не трогало душу беспощадного вампира, желающего трон своего отца. И поглядывая на всё ещё крепкого правителя, он сгорал от нетерпения.        Но сладость вина уже не горячила сухие вены Гайсбаха, еда стала на вкус не лучше сена и сморщившись от всего пресытившегося застолья, он окинул взглядом гостей и по-прежнему не замечая Мене, ударил кулаком по столу.        — Обыскать замок и притащить ко мне эту непослушную девчонку, — приказал он, пугая гостей, единицы из которых понимали причину гнева своего короля.        «Мене, где же ты? Карлхайнц здесь и с виду удивлён не меньше меня, я всё время за ним наблюдала и видела, как он ищет тебя взглядом, что же случилось?» — переживала королева, глядя на разъярённого супруга, готового жечь деревни дотла.        — Карлхайнц! — злобно выкрикнул он, призывая своего друга на поклон. — Я знаю это твоих рук дело, — свирепел король, глядя на лорда приклонившего своё колено. — Куда делась моя сестра? — плевался этот рыжеволосый мужчина, возвышаясь над своим покорным слугой.        — Не могу знать, мой король. Я видел госпожу три дня назад, — покорно ответил он, не поднимая белокурой головы.        — Не ври! Замок обыскали сверху донизу, её здесь нет! Только ты способен на такое, — вопил он, сжимая в ладони эфес меча, повисшего на его поясе. Меч способный убить вампира любого рода и происхождения был всегда при нём, но ношение такого оружия требовало нечеловеческой и даже не простой вампирской силы, возможно, поэтому он и сходил постепенно с ума, но расставаться с клинком не желал.        — Я говорю правду, мой правитель. Если вы мне не верите, пошлите со мной ваших слуг, они обыщут мой замок и даже Эдо, если это того потребует, но свою сестру вы там не найдёте ибо я не причастен к этой потере, — почтительно предложил лорд, не давая повода усомниться в себе.        «Вот и спета твоя песенка», — злорадствовал Карла, глядя на горящие безумием глаза отца и сжимающуюся руку на клинке. «Плевать на твои обещания о лекарстве, я сам его найду, если оно вообще существует», — решил вампир, еле сдерживая довольную улыбку, но кое-что и правда беспокоило его. «Странно, прошло уже три дня, а я не вижу и признака болезни, сколько же придётся ждать, неужели и правда век? У моего народа нет столько времени», — решил он, начиная хмуриться.        — Так и поступим, даже не сомневайся, — грозно ответил Гайсбах, поддерживая идею Карлхайнца. — Но только поедут не слуги, а жрец. Его ты не подкупишь, — переиграл всё безумный король, полагая, что как привилегированный класс Мерц не предаст его, ведь он всегда говорил ему лишь то, чего хотел слышать его правитель, не подозревая, как на руку сыграл своему другу, а на самом деле предателю.        — Я исполню ваш приказ, владыка, — склонился темноволосый вампир, скрываясь под плащом, не показывая своего истинного лица напрягая тем самым подозрительного наследника. Карла знал, что творится за стенами замка и доверять даже дома никому не планировал, единственные кому он мог открыться были мать и Мене, но после того как он узнал её тайну, даже она потеряла его доверие.        — Отправляйтесь! — приказал он, не давая даже перевести дух после беспочвенных обвинений, как вдруг вновь что-то ударило в его голову, и он уже обратился к семье невесты. — Компенсация выплачена, ваша дочь останется в моём замке. Я хочу лично убедиться, способна ли она стать истинной королевой, — заявил Гайсбах, махая всем гостям рукой, прогоняя их прочь.        «Чёрт, что задумал этот старикан?» — закипел в своей душе Карла, сверля отца взглядом. «Я так всё хорошо разыграл, она не должна была путаться у меня под ногами, а что теперь? Таскаться с ней по дворцу и восхищаться вишнями?! Нет, не дождутся! Придётся перестать быть милым и нагрузить её работой так, чтобы у неё и мыслей обо мне не возникало, потом хоть бояться будет, может и будет толк с неё», — решил бессмертный, злобно поглядывая на свою невесту, побледневшую до тона своей пудры, боясь совсем иного. Не зная ни своего жениха, ни его родных девушка и не представляла, что её может ждать в этой знатной и в тоже время безжалостной семье.

***

       Поиски сестры короля продолжались уже больше полугода, но не найдя и следа, Карла решил воспользоваться случаем и как лучший следопыт отправиться на её поиски. Потеря любимицы заставила короля изменить своё мнение, и он отпустил старшего сына, но, не видя сдвигов в своих кознях, юноша всё же зашёл перед поездкой к матери, желая подтвердить свои опасения.        — Матушка, я отправляюсь. Не стоит переживать, я найду Мене, если Карлхайнц здесь не причём, то я опережу любого, даже этого Мерца, — прощался Карла, успокаивая мать, которая металась по своей комнате.        — Карла, он не причём. Я видела… Он сам её искал, да и Мене отказалась уехать с ним, когда я об этом попросила, она знает, что твой отец спалит пол Японии, желая вернуть её, — рассказала Крона, заставляя сына усомниться в своих доводах.        — Не важно, я найду её. Лучше скажи, как долго будет прогрессировать болезнь? — спросил он, желая знать ответы, прежде чем покинет отчий дом.        — Сложно сказать, — задумалась Крона. — Судя по крепкому духу твоего отца, болезнь быстро не подкосит его, — сказала она, разрушая все мечты сына в один миг.        — Так и думал, — яростно проговорил Карла, хватая мать за плечи, — мне нужна ещё твоя кровь, мы будем добавлять ему её в пищу каждый день, тогда он ослабнет, и я смогу заполучить меч Кусанаги-но-цуруги, — рассказал он свой план, решительно глядя матери в глаза.        — Нет, мы не можем больше рисковать. Болезнь уже начала распространяться по его организму, неужели ты не заметил? — спросила королева, намекая на первые признаки инфицированного вампира. — Он перестал чувствовать вкус еды, ещё хуже держит себя в руках, возможно, уже совсем скоро он сойдёт с ума и сам себя убьёт, — предположила она, как услышала знакомое пыхтение позади себя.        — Что вы сделали? — еле сдерживая ярость, тихо спросил Шин, попавший в комнату к матери как всегда быстро и без стука.        — Шин, дорогой, успокойся, это во благо, — ласково проговорила Крона, протягивая руки к своему ребёнку, но он отстранился от неё. Младший сын верил в отца, ему нравились пышные праздники, общество придворных дам, красивая кровь и жёсткие привычки короля, взывающие нерадивых подданных к подчинению.        — Да к чертям такое благо! — выкрикнул он, поднимая свою непокорную голову, сверкая золотыми глазами полными гнева. — Как вы посмели!? Он же твой муж, наш отец, — сказал рыжеволосый, вновь затихая, не зная, чего он может сделать. Выдавать мать и брата страже не было смысла, но и простить их он не мог.        — Шин, ты же сам видел, к чему привело его правление, — спокойно сказал Карла, не считая себя виноватым даже на долю секунды, ведь они целый месяц провели в пути и видели смерть и отчаяние своих подданных.        — То лишь рабы и не более, они должны склонять свои головы и умирать за нас, — гневно заявил вампир, признавая за мухой больше прав, чем за остальными созданиями населяющими их земли.        — Шин, — позвала его мать, не понимая, как она могла воспитать такое чувство ненависти в своём ребёнке.        — Оставь меня, — попросил он, чувствуя разочарование к своим родным. — Вы думаете, что отец бесполезен, как вы могли забыть о его победах на поле боя? — яростно спрашивал он, ещё с детства восхищаясь походами Гайсбаха, его силой и храбростью. — Я напомню вам, кто такой Тсукинами Гайсбах! И пусть эта страна потонет в крови, но вы преклоните свои колени и будете просить прощения за содеянное, — пригрозил рыжеволосый, бросая напоследок свой бешеный взгляд в сторону брата и напуганной матери. Основатель обернулся рыжим волком и выпрыгнул в окно, разбрасывая по комнате щепки от тонких бамбуковых реек и клочки рисовой бумаги.        — Карла, позаботься о нём, он слишком импульсивный, — взмолилась Крона, падая на колени, прижимая руки сына к своему лицу.        — Я верну его, не переживай. Врач сказал тебе не стоит лишний раз волноваться, — успокоил старший сын убитую горем мать, вспоминая Карлхайнца и его наставления.        И не желая столкнуться с Камико в тех же садах или коридорах родного замка он помчался за братом, колыхая белые стены, с виду похожие на картонные, но согревающие в холодную погоду, не пропуская влагу и ветер, скрывая от любопытных глаз хозяйку этих покоев.

***

       Ветер и пыль летели прямо в глаза, запах волка и главное родных кровей так и витал в воздухе. Сухость в горле и боль в голове порой затмевала спокойный рассудок, и даже обёрнутый шарф, скрывающий пол лица, не защищал от проникающих во все щели песчинок, что скрипели на зубах.        Северный путь сквозь вековые леса застилал глаза и, почувствовав непривычную слабость, Карла остановился осмотреться и перевести дух. Незнакомые места раскинулись вдоль склонов гор и холодный воздух океана трепал белокурые волосы, отсвечивающие в тихом свете растущей луны.        «Куда понесло этого глупца?» — возмущался про себя Тсукинами, тяжело втягивая воздух в свою грудную клетку, и снова слова Карлхайнца звучали в голове. — Чёртов засранец! — выкрикнул вампир и ударил кулаком в ствол векового кедра. — Подожди у меня, я уверен, это ты приложил руку, — разозлился основатель, всё ещё испытывая мелкую дрожь, как крики вдалеке напрягли его и так натянутые нервы. «Да что там ещё?» — нервно подумал он, выпрямляясь своей высокой фигурой, как увидел волчьи следы, конца которым было невозможно найти. Пока Карла отходил от очередного приступа гнева и слабости, Шин призвал сородичей и напал на небольшую деревушку.        Реки крови и разодранные в клочья тела застилали влажную землю, скатываясь алыми слезами по зелёной траве. Яркие краски зелени и красных пятен резали глаза. Видя, как горят деревянные дома, и дым поднимается над неприкосновенными землями, Карла стоял и не верил глазам. Крики простых людей стучали барабанами, пронзая слух вампира.        Отправившись вслед за Шином, он никак не ожидал, что тот решит пересечь территорию клана демонов, ведь их отец с трудом добился мира с Бараем — лордом существ населяющих Хоккайдо.        Желая мести и ужаса для этой земли, обезумевший Шин бросился в атаку на мирные деревни и вырезал всех и вся в группе со своими пешками, без права на голос или отступление стирал с лица этой земли ненавистных ему грязнокровок и даже людей.        Напасть на жителей Хоккайдо было проще всего, да и реакции от их неуравновешенного лорда, известного своей жестокостью и тщеславностью можно было незамедлительно ждать. Веря в силы отца, он не жалел ни себя, ни своих слуг, двигаясь только вперёд, пока стражи не обрушились на него широкую волной, сметая с пути его марионеток волчат и захватив юношу в плен, бросили в сырые темницы замка Мацумаэ.        Сырость и холод подземелья, непривычные для молодого принца, любящего чистоту и комфорт, резали даже глаза. Мысли метались, желая разорвать глотку лорда демонов, изредка оттеняясь долей сожаления, ведь сейчас его голова могла оказаться на плахе. И может, дух основателя было не сломить этими пытками, но терпеть такую адскую боль рыжеволосый не собирался, и безуспешно пытался снести крепкую деревянную решетку, но он только разбивал в кровь королевский лоб.        — Можешь не стараться. Сколько не ломись, эти решётки даже не сдвинутся с места, — послышался знакомый женский голос, и полный надежды Шин поднял свои бегающие золотые глаза. Адреналин подскочил до небывалых небес, та, которую так долго искали, стояла за решётками и, как и всегда, свысока смотрела на него.        — Ты… Я нашёл тебя! — радостно выкрикнул он, бросаясь на решётку вынуждая Мене отойти в сторону. — Почему? Почему ты ушла? Тебя выкрали? Тебя не обижали? — забеспокоился юноша, не видя границ своего счастья.        — Меня никто не похищал. Я здесь по собственной воле, — безразлично произнесла она, поджимая небольшой округлый живот, проглядывающий через ткани шёлкового наряда. — А ушла, потому что устала от постоянного безумия, творящегося в вашем доме, а на Хоккайдо тихо и спокойно. Я могу жить так, как мне угодно, а не твоему обезумевшему отцу. Вот пришёл ты, и мирная жизнь покатилась с обрыва, рассыпаясь о камни. Разве я тебя такому учила? — отчитала его Мене, говоря о бесполезных жертвах, этой, уже долгое время мирной, префектуры.        — Не верю… Ты не могла бросить нас ради такой жизни! — выкрикнул Шин, нервно дёргая решётки, желая выбраться наружу.        — Я же сказала, не трать силы зря. На этих темницах стоит барьер, твои силы бесполезны, — сказала она, прикрывая свои на удивление спокойные глаза. — И если ты не понял, я вполне счастлива здесь, — добавила рыжеволосая, поглаживая свой округлый живот, стараясь обратить внимание племянника на своё вполне устоявшееся положение.        — Ты беременна… — осознавая всю горечь реальности, с трудом выговорил юноша, дрожа своими золотыми глазами, видя на лице любимой женщины нежную улыбку при взгляде на своё положение. — Выпусти меня, и мы поговорим, как положено. Я заберу тебя отсюда и спрячу от нашей семьи, — попросил Шин, не желая сдаваться и потерять её навечно.        — Ты, должно быть, шутишь? — ехидно заметила Мене, разбивая сердце юноши одним лишь безразличным взглядом на его смелые слова. — Я никуда с тобой не поеду и тем более не помогу сбежать. Ты наделал дел, много страшных дел… Теперь, как настоящему мужчине, тебе придётся отвечать за свои действия, — на полном серьёзе сказала она, напоминая юноше, что такое честь и вина, те уроки, которые она преподавала им из года в год. Но избалованные принцы уловили лишь небольшую суть этих занятий, всё ещё поддаваясь чувству гордости обладания истинной силой и чистой кровью.        Только сердце Шина начало обливаться кровью, как появились стражи в доспехах из толстой коричневой кожи, защищая свои грудные клетки от стрел и мечей и, вытащив парня из темницы, поволокли в приёмный зал, где его уже ожидал сам владыка этих земель — свободный, но в тоже время ответственный перед королём за земли отведённые ему.        Безразличие настигло всегда весёлого рыжеволосого юношу, сейчас шёл ли он на пытки или на смерть — всё было едино, ведь женщина которую он тайно любил всю свою жизнь, отвергла его. Шин не злился на Мене, в глубине души он уже осознал, что подался гневу и теперь придётся понести наказание, но надежда не переставала тлеть.        И вот уже две цапли склонили свои головы на потемневших холстах, но их ли, ни в чём неповинная спина должна сгибаться, моля о прощении. Шелест сёдзи и перед глазами предстали богатые залы замка. Но не тихие ветви сакуры, играющие на ветру, сразу бросились в глаза, а яркие фигуры мужчин, схлестнувшиеся на поле боя в своей алеющей красками броне, воинственный настрой и беспощадность хозяина дома тут же прошлась мурашками по мокрой спине.        — Ну что, поговорила? — пробасил рослый мужчина с красными, как сама кровь глазами и яркими, как ветви сирени волосами. — Я говорил тебе, что это щенок Гайсбаха, а ты не верила, — возмущался Барай, глядя на Мене, вошедшую следом за Шином. — И второй уже здесь, — гаркнул он, небрежно кивая в сторону Карлы, появившегося из-за алых колонн, расположившихся в большом зале для приёма важных гостей. Он ещё не видел тёти и был в полном недоумении, что всё это время она скрывалась именно здесь, да ещё носила ребёнка этого монстра. Сомнений в отце дитя у него не возникло, хоть пока все молчали, но Барай не пошёл бы на поводу у обычной женщины, не будь он заинтересован в ней, а здесь он позволил ей переговорить с племянником, хотя она могла вполне организовать его побег. Единственное было секретом, так это почему самая красивая девушка при дворе выбрала такого с виду невзрачного мужчину, более того отличного от их чистых кровей. Одни только толстые пальцы с длинными жёлтыми ногтями вызывали у Тсукинами рвотный рефлекс. Тяжёлая походка и презирающий взгляд пробуждали яростные чувства в крови, но ради спасения брата нужно было терпеть.        — Посмотри на себя, на кого ты стал похож — обладатель истинной крови, — прискорбно обратился Барай к Шину, склонившемуся в коленях на хладном полу. Солдаты лорда охраняли все входы и выходы, удерживая повинную голову в сантиметре от деревянных полов. — И в чём же провинились мои люди в твоих бесстыжих глазах? — с лёгкой иронией спросил лорд, приподнимая его за рыжие волосы, цепляясь пальцами в играющие при свете дня локоны. Солнце до слёз резало прекрасные золотые глаза, и эта маленькая пытка доставляла монстру истинное наслаждение. Барай не любил основателей, но ради полюбившейся ему женщины сохранял умеренность в своих поступках, хотя и страстно желал раскроить череп этого юноши посмевший осквернить его земли.        — Это была ошибка. Я готов искупить вину, — ответил Шин, не желая склоняться в душе.        — И чем же ты можешь искупить вину? — протянул демон, приоткрывая своими пальцами один сомкнувшийся глаз вампира. — Как насчёт одного дня твоих мук? — вдохновенно произнёс он, глядя на бессмертного юношу повисшего на руках у сильных стражей этих чертог.        Но вместо ответа послышался безудержный стон и ноги забили от боли свой чудовищный ритм. Барай продавливал глазное яблоко Шина, беспощадно пронзая его своим указательным пальцем, изгибая губы в довольной улыбке.        — Остановись! Мы же договорились, что ты отпустишь его, — выкрикнул Карла, видя, как над братом измывается этот монстр.        — Договорились? — усмехнулся он, вытаскивая ноготь из покрасневшего глаза младшего Тсукинами, стряхивая слизь, попавшую на его руки, размазывая её на своём вычищенном до блеска полу. — Не припомню такого, — хитро сказал он, наслаждаясь унижением этих знатных особ. Бараю было плевать на горести своего народа, его раздражала сам факт того, что основатели проникли на его земли и начали бесчинствовать, словно играя в родном саду.        — Я уже пообещал вам щедрый выкуп за людские деревни — чистокровных скакунов и лучших девиц. Чего ещё желает ваша душа? — гневаясь, спросил Карла, не зная, как и угодить этому беспринципному существу.        — У меня нет гарантий, ведь ты можешь не сдержать своё слово, и тогда получится, что я остался ни с чем, — хитро проговорил он и со всего маха вонзил свои когти обратно в только что восстановившийся глаз Шина, брызгая его кровью на броню своих, как вкопанных служивых ребят.        Адские вопли заполнили этот чертог, и не в силах смотреть Мене отвернулась от искривлённого лика, прикрывая чувствительные уши белоснежными руками.        — Остановись! Я приказываю тебе! — прокричал Карла, пытаясь воспользоваться властью своей семьи.        — Здесь ты не в праве приказывать, — жадно расточаясь, проговорил Барай, выкручивая глаз из рвущихся на части орбит.        — Прекрати это ничего тебе не даст, я и так исполню своё обещание, разве слова основателя не имеют значения? — продолжал он, указывая на знатность своего рода, не понимая, что это только раздражает демона. — А ты что молчишь? Неужели тебе не жаль племянника? — начал он корить бедную Мене, не в силах здесь помочь. В отличие от племянника она понимала всю тяжесть их положения, но, как и в темнице настаивала на справедливом наказании.        — Ищешь помощи у женщины, думаешь, это разуверит меня? — посмеялся Барай, почти доставая глаз Шина, медленно продолжая эту муку.        — Я обещаю тебе, моя семья оплатит этот долг, только остановись, — взмолился Карла, падая на колени перед владыкой этих мест, доставляя ему неземное удовольствие при виде двоих когда-то гордых сыновей на коленях перед собой.        — Вот с этого и нужно было начинать, — победно заявил Барай, вырывая глаз юноши одним резким движением. Пронзительный крик и обессиленное тело Шина упало на окровавленный пол и довольный собой демон, медленно шёл в сторону склонившегося перед ним Карлы. — Оставьте деньги, коней и женщин себе, — довольно проговорил он, посматривая на остолбеневшую Мене. — Видеть вас униженными, лишить возможности видеть жизнь в полную силу — вот оно истинное удовольствие, — признался демон, наслаждаясь запахом ещё горячей плоти. — Забирай своего бестолкового брата, и уходите, — махнул он рукой, забрасывая когда-то горящий золотом глаз к себе в рот, звучно хлюпая им на зубах, оставляя униженных гостей в чертоге одних.        — Лучше ты ничего не придумал, — вспыхнула Мене, злясь на то, что Карла так посрамил их гордое имя. — Убирайтесь отсюда, пока он не передумал! Не смейте больше нарушать границы, а то в следующий раз так легко не отделаетесь, — предупредила она, сохраняя чувство собственного достоинства и покинула их навсегда.

***

       По возвращению домой вся столица была на ушах. Слухи о том, что Мене стала любовницей лорда демонов, разлеталась быстро, но так и не дошла за границы владений грозного короля.        Гайсбах был в ярости из-за выходки сына и, узнав вести о любимой младшей сестре, не посмел отправить людей, дабы вернуть её. Но слухи, порочащие его доброе имя пресёк на корню, пообещав при любом упоминании об этом за стенами замка вырезать семейство клеветника до седьмого колена.        Зная жестокость своего правителя подданные послушались его и покорно держали языки за зубами.        Вскоре Мене родила девочку, здоровую, но точную копию своего отца. Малышку назвали Корделией и во время первого же торжества в честь дня рождения дочери, Мене вновь исчезла.        Как и обещал Карлхайнц люди и дети ночи позабыли о ней. Остались лишь расплывчатые воспоминания у семьи первой крови. Забылся побег и жизнь в замке Барая, забылись стыд и гнев… Остались лишь нежные воспоминания о любимой сестре, тёте и даже возлюбленной.        Гайсбах сходил с ума всё сильнее, не чувствуя вкуса еды или же горячей крови, он свирепел, срываясь на слугах или, того хуже, своих лордах.        Именно на эту неприязнь и рассчитывал Карлхайнц пока дочь Мене росла. Он незаметно налаживал дружеские отношения с вельможами и сановниками, заручаясь их любовью и поддержкой.        Карла пристально наблюдал за передвижениями этого вампира, отслеживая, как изменяются его интересы и круг общения. Недоверие к его персоне росло день ото дня, но дело было не только в этом. Камико, которая постоянно была дома, мозолила глаза и наставления матери, что всё же нужно жениться, вынуждали браться за любое дело, лишь бы за стенами замка.        Девушку он нагружал, чем только мог: игра на музыкальных инструментах, рукоделие или кулинария, все, чем можно было её занять шло в дело, и не важно нужно это для девушки знатных кровей или же нет.        Возможность заполучить меч Кусанаги-но-цуруги исчерпала себя, ведь безумный король стал слаб и больше не мог носить столь важное оружие при себе и, спрятав его в своих покоях, установил круглосуточный надзор.        Так проходили дни. Рассвет сменялся закатом, ночь уступала свои права холодным лучам солнца и спустя семнадцать лет в доме основателей ничего не изменилось.        Дочь Мене и Барая повзрослела и, став красавицей ей было скучно в такой глуши, желая восторженных взглядов и ярких речей, она уговорила отца отпустить её в столицу. Именно там она познакомилась с родными по материнской линии. Тётя и дядя, два брата и скромная девушка, которая намеревалась стать королевой.        Насмехаясь над Камико, она только сильнее раздражала Карла и Шина. Но если Карла старался не обращать внимания на заносчивость и неоднозначные намёки кузины, то Шина это изрядно бесило.        И на очередном шумном вечере Корделия вновь пребыла в замок семьи основателей и наслаждаясь обществом льстецов расплывалась в гордой улыбке, как всегда подтрунивая над Шином.        — Что с тобой? Уже девятнадцатый век, а ты всё ещё ходишь с этой безвкусной повязкой, — насмехалась она, пытаясь снять с лица юноши чёрный клочок ткани, прикрывающий его изувеченный глаз.        — Корделия, веди себя прилично, — остановил её руку Карла, понимая, что ещё одно движение этой бесцеремонной вампирши и Шин взорвётся от злости.        — Да ну вас! Ведёте себя совсем как старики, — надулась она, поправляя своё платье, доставленное для неё из Европы. — Хотя даже они обращают на меня внимания больше, чем вы, — добавила девушка, прикрывая свои зелёные глаза.        — Правильно, они только на твой вырез и пялятся, — отозвался Шин не в силах выносить бред кузины.        — Фи! У меня хоть есть на что посмотреть, — усмехнулась она, намекая на Камико, которая не открывала своей фигуры, по-прежнему предпочитая кимоно. Но Карла снова не обратил внимания на глупости сестры, пока не увидел в толпе званых гостей Карлхайнца, и глаза его загорелись.        — Какой мужчина… — протянула Корделия, замечая симпатичного бессмертного, радушно улыбающегося своим собеседникам, как его прельщающий взгляд упал на неё и мило улыбнувшись, он по праву привлёк её внимание.        — Вот понимаю, интеллигентный мужчина, а не то, что вы, — фыркнула она на кузенов и, решив подобраться чуть ближе, присоединилась к компании других дам, обсуждающих новую моду, которая постепенно вливалась из Европы в их привычную размеренную жизнь.        — Стоит посочувствовать её будущему супругу, — заметил Шин, не видя в поведении этой особы ни шика, ни блеска, и даже манеры оставляли желать лучшего. — Вот уж точно избалованный ребёнок, — добавил он, глядя на брата, который смотрел то на отца, то на Карлхайнца.        Не думаю, что она вообще замуж выйдет, — ехидно добавил вампир, — какой идиот возьмёт такую обузу на свои плечи, — сказал Карла замечая недовольный огонёк зелёных глаз брошенный в его сторону.        — Кстати о браке, — вдруг заговорил Шин, вспоминая Камико, — тебе не кажется, что заставлять ждать девушку восемнадцать лет это слишком?        — Нет, — спокойно ответил он. — Я её предупреждал, что мне нужна королева, а не жена и она согласилась ждать, — рассказал он их маленький уговор, не желая сейчас даже думать о такой мелочи, как чувства или же свадьба.        — Да, но ты бы мог быть поласковее с ней, — всё же счёл нужным сказать Шин, намекая своим хитрым взглядом и на более тесную физическую близость.        — Мне не нужны дети вне брака, всё будет или законно или никак, — разозлился Карла. — На себя посмотри, за всеми юбками таскаешься, а так одну и не выбрал.        — Так поэтому и не выбрал, как можно в прекрасном саду выбрать всего одну лучшую розу? — схитрил рыжеволосый, и пока старший брат не разозлился в конец, скорее побежал в компанию к молодым леди, многие из которых впервые попали на королевский бал.        — Карла, ты бы потанцевал со своей невестой, — посоветовала Крона, незаметно подобравшись к сыну. — Она же девушка ей необходимо внимание, а то скоро зачахнет.        — Значит, пусть привыкает. Как у правителя у меня не будет времени на танцы и прочую романтику, — возмутился он, покидая этот полный зал народа вовсе, давая возможность своему врагу для открытого наступления.        — Прошу меня извинить, — склонился в поклоне Карлхайнц, перед Корделией уже сгорающей от желания потанцевать с ним, — не подарите мне танец? — любовно спросил он, согревая своим взором.        — Почему бы и нет, — довольно проговорила девушка, принимая протянутую ей руку, и пустившись в королевский вальс, всё больше теряла голову в крепких руках. До этого момента ей встречались юнцы или уже не первой свежести мужчины, желающие прикоснуться к её прекрасному телу. Но здесь был иной случай, настоящий джентльмен легонько сжимал её в своих руках, ловко направляя под музыку скрипок и флейт.        — Я вас раньше здесь не встречала, — решила начать разговор она, желая узнать о статусе и семейном положении этого мужчины, как можно больше.        — Это вполне естественно. Вы же недавно вышли в свет, — смело заявил он, навивая неприязнь со стороны Корделии. — Ведь я бы сразу заметил такую красавицу, — лукаво добавил он, шепча нежные слова ей на ушко. И мнение этой женщины тут же изменилось, находя своего кавалера безумно привлекательным.        — Всё дело в том, что я старый друг семьи, но последние месяцы провёл в разъездах. Победа над болезнями — задача каждого врача, — намекнул он на свой статус и положение в обществе, заставляя Корделию стараться ещё больше.        «Он врач?! Как интересно! Уверена, он знает всё о женском теле», — замечталась она, не замечая довольных глаз Карлхайнца, ведь он прекрасно знал за какие ниточки дёргать, всё же она была дочерью Мене.        Мелодия подошла к концу и, поблагодарив свою очаровательную пару, он поцеловал шелковистую ручку девушки, оставляя лёгкую недоговорённость и зверский интерес дочери демона.        Один танец и Корделия уже желала его, но лёгкий поцелуй руки увидел Карла и видя подвох, выкрал девушку для следующего танца.        Отстранённость старшего сына всё больше раздражала Гайсбаха, но с другой стороны он был рад взвалить на него все неудобства поездок по стране, пока сам мог пребывать дома, потихоньку подкрадываясь к невесте сына. Сделать было это не так-то просто, рядом с ней вечно была Крона, но вот очередной праздник и есть прекрасный повод вытащить беззащитную девушку на танец, чем владыка и воспользовался. Лёгкий поклон его коронованной головы и у девушки нет не единой возможности для отказа. Даже не говоря и слова, она боялась его, всё же за столько лет ей пришлось повидать и казни и пытки, крики и стоны, заполняющие стены этого замка, порой, не видя границ между криками ужаса и удовольствия, разносившиеся из его комнат. Но сегодня сбежать не удалось.        Карла же продолжал видеть лишь угрозу для своей семьи, нарушая свои правила и принимая участие в этом балагане, каковым он считал это бесполезное сборище знатных господ.        — Корделия, не приближайся к этому мужчине. Он не так прост, как тебе кажется, — предупредил он, гордо выписывая фигуры этого танца. Его не интересовала судьба кузины, его беспокоило то, что за ней стоит целый остров. Женившись на ней, Карлхайнц получил бы доступ и защиту второго по величине региона, имея за плечами уже две могущественные префектуры.        — Да неужели, — ехидно заметила она, пробегая глазками по роскошному залу, ища Карлхайнца, который стоял рядом с королевой и о чём-то мило беседовал, после чего повёл на танец и интерес разжёгся ещё более ярким огнём. — Ты ревнуешь, — сладостно сказала она, проводя своей рукой по щеке юноши, — раньше нужно было думать, ведь у тебя были такие шансы, — смеючись добавила вампирша, продолжая следовать за своим партнёром.        — Прости, я не оскорблю себя столь презренным чувством, — гордо ответил он, обижая кузину, делая хоть долю приятных слов своей невесте, которые она незаметно уловила.        — Зануда! — отвернулась она, надувая свои губы. — Отведи меня вон к той компании дам, — недовольно приказала Корделия, стараясь обходиться сегодня без сплетен и кокетливых ужимок ради других мужчин, ведь её целью было показать себя с лучшей стороны.        — Сколько не старайся, а будет по-моему. Он разобьёт твоё сердце. Ты никогда не сможешь быть с ним счастлива, — безразлично проговорил Карла и, покинув свою пару, вновь где-то исчез.        С того дня не прошло и недели, как Карлхайнц стоял перед Бараем в его замке и просил руки его единственной дочери. Демон не был так-то прост, высокий статус этого лорда, приближённость к двору навивали на мысль. И, кроме того, после возвращения с бала Корделия только и говорила, что об этом лорде и, потакая дочери во всём он дал своё разрешение.        И вот, женившись на Корделии, лорд вампиров стал ещё ближе к трону. Интереса не проявили ни Шин, ни Крона и даже сам безумный король, просто поздравил своего друга с первым за столь длительную жизнь браком. А вот Карла был вне себя от ярости. Несмотря на то, что Карлхайнц всё же пообещал Кроне найти лекарство, он по-прежнему был самым подозрительным в окружении королевской семьи.        Подозрения наследника престола были далеко не беспочвенны, не прошло и года, как этот вампир посватался к одной из прекраснейших девушек Японии, но странно было даже не это, а то, что её отец был хранителем Осаки.        Сколько лет прошло, прежде чем коварный план начинал приходить в действие, но сдаваться было рано, хотя были и проблемы, ведь в Эдо вместе с ним теперь жила молодая жена, заносчивая и отчасти безумная. Привести в дом ещё одну женщину значило положить конец спокойной жизни раз и навсегда. Однако были причины поступить именно так и, глядя на высокий пятиэтажный дворец с зелёной черепичной крышей и белоснежными каменными стенами, Карлхайнц направлялся к своему другу, доверенному вельможе его величества.        Крепкий седовласый мужчина, проживший уже ни одну сотню лет, прекрасно понимал ситуацию в стране и такой сильный союз не мог не порадовать его, всё же за плечами этого лорда уже стояло Эдо и Хоккайдо. Боясь обострения состояния и без того безумного короля, он был бы несказанно счастлив отдать свою дочь в руки этого бессмертного, но вот решить за неё он не мог.        Беатрикс — умная и гордая девушка. Дочь своего отца, не знающая пороков этого страшного мира, жила во дворце, как в придуманной сказке. Несмотря на это, безжалостно разбивающая все мечты знатных чинов вдребезги, стоило им только встать на колено и попросить её руки, как сухие, но учтивые слова отказа тут же сыпались на их постыдные головы.        Выдать любимую дочь замуж насильно он не мог, и после очередного отказа Беатрикс всегда ласково поддерживала отца, объясняя, что не время ещё ей покидать родные края, но года шли и когда на пороге появился Карлхайнц в груди старика затрепеталась надежда.        Весна — прекрасное время и разгуливая по цветущему саду, Беатрикс наслаждалась витающим в воздухе запахом соцветий вишен и сливы. Не подозревая о прибытии важного гостя, она не ждала ничего особенного от этого тёплого денька, как незнакомец в чёрном костюме складно ей поклонился. Она видела его пару раз в компании отца, но будучи приличной дочерью, никогда не вмешивалась в дела мужчин, да и лишние признания ей были не нужны. Серебристые волосы, играющие на ветру с отблесками солнца и золотые глаза, тут же указали ей на знатность этого гостя и видя ситуацию, в которой она оказалась, будучи совсем одним, она уже подозревала, чем всё это закончится, но впервые она не спешила делать выбор.        — Доброго вам дня, прекрасная хозяйка, — мило поздоровался бессмертный, зная, что Беатрикс единственная дочь, а мать её уже давно покинула этот мир. — Вы не возражаете, если я присоединюсь к вашей прогулке?        — Приветствую вас, — спокойно поздоровалась она, кланяясь в ответ, но лишь слегка, ведь новая мода была хоть и прекрасна, но крайне неудобна. Непривычные тугие корсеты сдавливали и без того стройное тело, не позволяя в полную силу дышать.        — Не перетруждайте себя, — ласково попросил он, неожиданно целуя изящную руку златоволосой красавицы, — европейские наряды красивы, но даже они не в состоянии затмить ваши голубые глаза, — еле слышно сказал Карлхайнц, слегка обжигая дыханием нежную кожу, заставляя Беатрикс вздрогнуть от странного чувства.        — Вы очень добры, — поблагодарила девушка, легонько отнимая свою ручку, но мужчина не собирался сдаваться и тут же подставил свой локоть, предлагая этим жестом прогуляться. Отказаться сейчас было бы крайне бестактно и, доверившись этому лорду, она уже подписала свой приговор.        — Мы с вами ещё не встречались, думаю, мне следует представиться, я лорд, ответственный за Эдо, моё имя Карлхайнц, я очень рад познакомиться с вами лично, Беатрикс, — говорил учтиво он, возвышаясь над блондинкой идущей рядом с ним. Эта женщина ему напоминала Мене, её светлые волосы с лёгкими отблесками солнца, ледяной блеск в глазах, грация и лёгкость движений. В отличие от Корделии с Беатрикс было даже легче дышать, и, несмотря на всю корыстность цели, её компания воодушевляла.        — Взаимно, господин Карлхайнц, — почтительно ответила она, останавливаясь у развесистой вишни в их цветущем саду. И глядя на падающие белые лепестки сердце, почему-то замирало, чувствуя томный взгляд на себе. — Вы приехали к моему отцу? Должно быть он занят, раз вам приходится проводить своё время со мной. У столь занятого лорда как вы, должна быть каждая минута расписана, — решила начать разговор она, но, не зная чего сказать, решила поинтересоваться хоть этим.        — Господин? — посмеялся тот, разворачивая удивлённую девушку к себе. — Какой же я господин? Мы с вами одного круга и я приехал не к вашему отцу, а к вам, — признался он, глядя в глаза юной красавицы, застывшей в его сильных руках. Ей льстили и раньше, засыпали подарками и комплиментами, но это были лишь жалкие попытки покорить её сердце. А здесь стоял мужчина, говорящий чистую правду и не ясно почему, но дыхание прерывалось само собой, желая услышать ещё.        — Но вы даже не знаете меня, — прошептала Беатрикс, отворачиваясь, чувствуя, как румянец начинает отражаться на её белоснежных щеках.        — Напротив, я наблюдал за вами и уже давно решил, если вы не выйдете замуж за этот год, то я преклоню колено перед вашей семьёй. И вот вишни вновь цветут, и я вижу вас, такую изящную, здесь перед собой. Ничего не могу поделать, но только один вопрос гложет мою душу — вы станете моей женой? — спросил Карлхайнц, вставая на колено перед удивлённой всем этим девушкой.        Было так странно. Сколько предложений сердца и руки она уже выслушала, сколько стихов, поэм и дифирамб ей уже посвятили — было не счесть. Только откровенности и взаимности так и не удалось испытать.        — А если я соглашусь, что ждёт меня дальше? — спросила она, желая понять и себя и его.        — Семья, — прошептал он ей на ухо, убирая длинные пряди волос, свисающие ниже прекрасной груди, и почувствовав, как дрожь пробежала по спине блондинки, вампир хитро продолжил, зная, что настоящей семьи у Беатрикс никогда не было. Мать рано скончалась, отец вечно занят на службе, сестёр и братьев нет, вот и пришли на помощь няни и дядя дворецкий, а позднее книги, фортепьяно и уроки хороших манер. — Я не ищу женщину просто красивую, красивым может быть торт, но если им объесться, будет плохо. Мне нужна жена умная, разделяющая мои взгляды и мысли, — признался Карлхайнц, глядя в блестящие голубые глаза, нежно поглаживая порозовевшие щёки. — Я хочу создать свой мир, но ради чего стараться, если не с кем поделиться его плодами?        — Мир? — удивилась она, чувствуя долю неискренности, боясь просто красивых слов. — У нас же есть король и его наследник не вы, — напомнила Беатрикс, совсем не смущая этим лорда вампиров.        — Каждый создаёт свой идеальный мир, и в моём, я вижу рядом именно вас, — ласково сказал он, наклоняясь к небольшим губам, наслаждаясь каждым мгновением смущения этой гордой особы.        — Если я это сделаю, пути назад нет, — прошептала она, прикрывая свои глаза, открываясь для поцелуя.        — Нет, — довольно улыбнулся Карлхайнц, запуская свою ловкую руку к собранным в крепкую причёску волосам, как бы случайно прикасаясь к длинной шее.        — Хорошо, — выдохнула она в самые губы вампира, теряя контроль. И во власти настоящего обольстителя отдала ему свой первый поцелуй, приоткрывая маленькие губки, позволяя этому мужчине то, о чём даже не смел мечтать любой другой. Сквозь страх и лёгкую дрожь она нежилась в объятиях утончённого лорда, витая от захватившего душу волнения, как и белые лепестки весенних цветов, разносящихся над Осакой этим прекрасным солнечным днём.        Через несколько месяцев была пышная свадьба. Эдо заливалось огнями, фейерверками и даже вином. Гайсбах немного ожил, его застоявшаяся жизнь двигалась благодаря таким празднествам. Крона и Камико выбрались из давящих стен дворца, целую неделю радуясь жизни. Шина было невозможно оторвать от местных красот, правда интересовала его не архитектура и даже не вид, а скорее девушки, которые день ото дня становились, всё больше похожи на европеек.        Карла старался молчать. Последний раз когда он обвинял Карлхайнца, отец чуть не выгнал его из страны навсегда не отлучив от престола и махнув на это дело рукой, он решил предаться лени, уже осознавая, что в руках этого лорда были все провинции и под прицелом теперь было лишь Киото. Единственная радость, которая согревала ущемлённое самолюбие это недовольное лицо Корделии, которая ходила мрачнее тучи, ведь мало того, что муж привёл вторую жену в дом, она ещё не могла забеременеть, хотя отчаянно старалась. Если бы она знала маленькую хитрость своего мужа, его познания в медицине и жреца находящегося у него на службе, то жизнь этого вампира не была бы столь беспечной.        Жизнь летела, как бешеный поезд. Беатрикс родила своему любимому супругу двоих сыновей и хоть и была второй женой, но по праву укрепила свои позиции в этой семье, навсегда отлучив основателей от владений Карлхайнца, ведь единственная кровная связь через Корделию так и не могла дать этому миру наследников. Но к всеобщему удивлению и она произвела на свет сразу троих здоровых мальчуганов, наделавших много шума в высших кругах.        Вампиры вымирали целыми семьями, среди мелких аристократов о прибавлении в семье могли лишь мечтать, а в поместье Карлхайнца уже ползали пять здоровых мальчиков, не похожих на отца по своим золотым глазам, но, защищая своих детей, он и не намеревался продолжать род основателей. Его разум лелеяли совсем иные мысли — новая, сильная и здоровая раса интересовала его, и именно ей он мечтал передать бразды правления.        Оставалась мелочь — заполучить корону и найти новый источник крови, при этом не попасться на глаза к вечно подозрительному Карле и не лишиться доверия Гайсбаха.        Самое сложное из всего было даже не заполучить корону, на этот счет было уже два плана, один из которых учитывал его хитрость, а другой силу Осаки и Хоккайдо. Как заполучить новую кровь, чистую и в тоже время не заражённую было не так то просто, и единственный шанс мог проскользнуть между пальцев, как вода, нужны были эксперименты, но из подопытных кроликов были лишь две молодые жены с грудными детьми на руках. Не желая так рисковать, Карлхайнц задумался над тем, чтобы жениться ещё. Но все вершины уже покорились ему, а пускать в свой дом обычную девушку совершенно не имело смысла, ведь Корделия и импульсивная после родов Беатрикс не дали бы и секунды покоя. Как на ум пришла девушка известная среди вампиров, как белая роза. Криста, так звали её, и более того она была двоюродной сестрой, кузиной этого лорда. Он часто бывал в доме своего дяди, видел, как росла маленькая сестрёнка, но взять её в жёны было не так то просто. Дядя, так же как и отец был врачом и знал о заболевании, склоняющем великую расу. Взять в жёны Кристу было не только удобно, но и выгодно. После долгих раздумий Карлхайнц вспомнил, что именно у дяди хранился особый кинжал. Его изготовили, когда отец Гайсбаха, будучи даже могучее своего сына сломал клинок на поле сражения, и подарил этот осколок семье, которая приютила его, спасая от врага, залечивая раны и давая возможность победить на этой войне.        Чувство выгоды взяло своё и, зная о чувствах своей младшей сестры, лорд вампиров попросил Мерца изготовить один образец, который потребуется ему в этой бесчестной игре.

***

       Известный в семье дяди как Рейнхард он прибыл в новое поместье своего близкого родственника. Будучи уже в преклонном возрасте, но всё ещё в здравом уме родной брат отца Карлхайнца стремился сделать свою жизнь как можно красивее. И перебравшись из погрязшего в проблемах Киото в Эдо, оказался в самом эпицентре козней и интриг.        Поместье, построенное по чертежам, привезенным из Европы, так и светилось новенькими яркими окнами, черепичной крышей, высокими дверьми и стенами из кроваво-красного кирпича, поблескивающими в лучах уходящего солнца.        Безупречный лорд наступал вместе с тьмой, накрывая уютный дом звёздной пеленой.        — Рейнхард! Как я рад! Сколько лет прошло, когда мы в последний раз виделись? Пятнадцать? — восторженно прокричал высокий мужчина, худощавого телосложения с такими же белоснежными волосами, но алыми глазами.        — Вы как всегда преувеличиваете, дядя, — посмеялся бессмертный. — Прошло только десять, — обнял он родственника и передал ему бутылочку красного вина.        — Ого! 1762 год! Это вино сохранилось у тебя ещё с похода? — удивился он, подозревая, что это вино привезено из Германии.        — Именно, оно закалено в боях, да и выдержка хороша, — усмехнулся он, зная любовь дяди к Германии и к хорошим напиткам.        — Ещё бы! Почти сто лет… Я такого вина даже на королевском приёме не пил, — проговорил он, внимательно покручивая бутылку, как в комнату тихо вошла скромная девушка, слегка шелестя своим длинным платьем. — А ты, должно быть, уже не помнишь мою дочь Кристу? — представил он девушку, делающую реверанс.        — Как же я мог забыть, — мило улыбнулся он своей жертве, поднимаясь с мягкого кресла, преподнося ей букет алых роз и коробочку шоколадных конфет.        — Блогодарю… — тихонько сказала она, поднимая свои глаза лишь на секунду. Ей было стыдно, ведь Карлхайнц приходил к ним в дом, будучи взрослым мужчиной, а она маленькая висла на нём, мило целовала в щёчку при встрече и даже говорила, как она его сильно любит. Видя его сейчас здесь перед собой, всё внутри колыхалось от страха, да так, что горло перехватывало, и слова просто застревали где-то в голове.        — Ты повзрослела, стала настоящей красавицей, или, как говорят, белой розой в саду, — сделал комплимент он, вгоняя девушку в краску, и благодарно кивнув, она отошла к камину поставить цветы в фарфоровую вазу.        — Добился своего — смутил мою дочь, — совсем не злобно хмурясь, проговорил дядя, шутя в такой необычной манере.        — Да я ничего такого и не сказал, — усмехнулся Рейнхард, принимая хрустальный бокал. — Вот если бы я попросил её руки, тогда я бы ещё мог поверить в её смущение, — хитро проговорил он, следя за реакцией родственника, но вместо этого послышался звук бьющейся в дребезги вазы.        — Вот видишь, чего ты наделал своими глупыми шутками, — проворчал он, выпивая уже второй бокал вина, указывая на Кристу, которая, услышав долгожданные слова, так разволновалась, что уронила вазу с цветами.        — Ничего страшного. Я помогу, — ласково сказал он, садясь на колени в своём отглаженном коричневом костюме, начиная вместе с кузиной собирать осколки и рассыпавшиеся цветы возле камина.        — Выдать её за тебя? Насмешил, — ухмыльнулся дядя, допивая третий. — Ты уже дважды женат и более того вы родственники, а сейчас как ты знаешь время итак не спокойное. Я не стану подвергать опасности свою дочурку. Так что если в твоей шутке есть хоть доля правды, то и думать забудь, — приказал он, устало зевая. Откуда он мог знать, что Карлхайнц подмешал туда сильного снотворного, зная любовь дяди к винным напиткам, а тот выпил почти всю бутылку.        — Заснул, — игриво посмеялся Сакамаки и перевёл свой взгляд на Кристу. Девушка покраснела до кончиков ушей, но всё ещё собирала осколки. — А помнишь, как ты маленькая бегала за мной? Просила жениться на тебе? — хитро спросил бессмертный, прищуривая свои золотые глаза.        — Нет! — быстро ответила она, дёргаясь от боли, когда тонкий палец неудачно проскользнул по тонкому стеклу, и алая кровь закапала на дубовый паркет.        — Обманываешь меня — не хорошо, — с тихой грустью сказал Карлхайнц, удерживая окровавленную руку Кристы на весу, улавливая её непонимающий взгляд, в котором так и читалось: «Откуда он мог это знать?» — Есть примета, если обмануть кого-то, то тут же при контакте с острым предметом порежешься, — улыбнулся вампир, притягивая кровоточащий палец девушки к своему рту, втягивая запах крови, дурманящий рассудок. — И всё ещё хочешь? — на полном серьёзе спросил он у неё о замужестве, слизывая капельки крови, медленно погружая её палец к себе в рот, посасывая его, вызывая у кузины целую гамму чувств. В одно мгновение встретились боль и удовольствие, страх и уверенность. Прикрывая глаза, она тихо выдохнула и содрогнулась своим телом, оставаясь рядом с потрескивающим камином.        — Отец чётко дал понять свою позицию — мои желания не имеют значения, — опечаленно сказала она, посматривая в золотые глаза вампира. — Я пойду. Отец спит. Становится неприличным оставаться в пустой гостиной наедине, — призналась Криста, делая упор на этикет, но её ещё не отпускали.        — Подожди, теперь моя очередь угостить тебя сладким, — мило улыбнулся он и, отбросив розовую ленту с картонной крышечкой от конфет, сунул в рот девушки шоколад. — Важно не чужое мнение, а твоё. Ешь шоколад, он полезный.        — Нет, не уходи! — попросила она, почувствовав, как её руку отпустили. — Забери меня отсюда! Забери! — взмолилась Криста, прижимаясь к руке двоюродного брата, не желая больше оставаться с вечно недовольным отцом, из-за которого она и выросла такой робкой.        — Хорошо. Но есть только один способ, — согласился Карлхайнц, подхватывая Кристу на руки, исчезая с ней в её комнате.        — Подожди, что ты хотел этим сказать? — напугалась она, когда мужчина опустил её на большую кровать, возвышаясь над ней.        — Не бойся, ты же хочешь стать моей женой, но для этого тебе нужно забеременеть. По-другому твой отец не отпустит тебя, — объяснил он, развязывая галстук на своей шее, высвобождая пару пуговиц на белоснежной сорочке.        — Нет! Я не хочу этого делать… Я смущаюсь… Ты всё же мой брат, — покраснела она, сжимая голубую при свете луны простынь, не поднимая своего взгляда с белого платья.        — А как же ты хотела стать моей женой? — лукаво спросил он, упираясь своими широкими ладонями в упругий матрас, встречаясь с испуганным взглядом Кристы. — Физическая близость для мужа и жены — это нормальное явление, — заявил Карлхайнц, как врач, пока перед глазами белокурой девушки начинало всё плыть. — Как ты себя чувствуешь? Должна быть лёгкая слабость во всём теле. Не волнуйся — это нормально, — говорил он, скидывая со своих плеч пиджак, доставая из внутреннего кармана необычный флакон и отпив оттуда пару глотков, прильнул к губам сестры, нежно раздвигая их, заставляя Кристу проглотить какую-то горькую жидкость.        — Что это? — спросила девушка, желая выкрикнуть, но была не в силах издавать громких звуков, прокашлялась и протёрла свои губы, чувствуя дыхание мужчины на своей груди.        — Это средство поможет тебе забеременеть с первого раза. Я не знал, когда твой период овуляции, поэтому придётся действовать наверняка, — признался он, испытывая от этого даже наслаждение, ведь маленькая жертва уже почти не сопротивлялась ему, она расслабилась и была готова слушаться.        — Нет, я передумала! Отпусти меня… — из последних сил проговорила Криста, отпихивая Рейнхарда от себя, пытаясь сбежать, но ноги не слушались её, а дверь, как пьяная шаталась из стороны в сторону и, зацепившись за круглый стол, она грудью упала на столешницу, накрытую ажурной скатертью, оказавшись придавленной собственным братом.        — Что за непослушная девочка? Лежала бы на мягкой кровати, и просто слушалась бы своих инстинктов, но раз ты сопротивляешься, держись крепче, — посоветовал вампир, перекладывая её руки к другому краю стола, заставляя ухватиться за них и взмахнув длинным подолом, обнажил стройные ноги, в чулках прижимаясь своим телом к напуганной до смерти Кристе. — Нужно было съесть ещё пару конфет, они помогли бы тебе больше расслабиться, — заключил он, как врач, проверяя результат всех своих трудов. — Просто расслабься, — прошептал бессмертный на маленькое ухо, одним движением спуская свои брюки, устраиваясь между ног кузины.        — Я не хочу! Не делай этого, — взмолилась она, чувствуя, как возбуждается от снадобья, которое попало в её организм вместе с шоколадом.        — Не шуми. Я не знаю, сколько проспит твой отец, — попросил он, засовывая палец ей в рот, не позволяя говорить в полную силу. — Будет больно, просто кусай, — разрешил лорд, поглаживая Кристу через бельё, максимально расслабляя ещё совсем неопытное тело. Почувствовав, что она уже вся течёт, он смело отдёрнул хлопковое бельё, разрывая его на два клочка, и отбросив в сторону, одним резким движением вошёл в неё. Глаза девушки распахнулись, зубы сомкнулись на плоти мужчины, пуская его кровь, и тонкий ноющий звук раздался из перекрытого рта.        — Расслабься, — вновь прошептал он, покусывая обнажённую шею и плечи сестры, заставляя её вздрагивать. — Ты чувствуешь мою кровь? Поддайся своему желанию. Посасывай мой палец и всё будет хорошо, — успокаивал Рейнхард, не надорвав ещё той тонкой грани разделяющей их. И только Криста втянула воздух в себя, ощутив сладость крови, как резкие толчки тут же пронзили её, заставляя взвыть от боли, но, не зная, сколько точно будет работать новый препарат мужчина начал свои напористые движения, шаркая по паркету крепким столом.        Слёзы от обиды и боли покатились по лицу Кристы и, зажав губами палец брата она старалась вести себя как можно тише, больше всего, боясь, что её отец может застать их в таком пошлом положении, пока Карлхайнц входил и выходил из неё, давно уронив вазу с цветами на этом столе.        Ноги ломило и в голове всё плыло, пока напряжённый орган мужчины то и дело хлюпал в ней, а Карлхайнц сжимал её небольшие бёдра своей сильной рукой. Кровь стекала тонкой дорожкой по бледным ногам, тихий стон попавшей в сети жертвы наполнял уютную комнату, и тяжёлое дыхание вампира говорило, что терпеть этот стыд осталось не так уж и долго.        Но рука Рейнхарда прошлась вдоль бёдер и поднявшись по ровной спине сомкнулась на линии корсета, разрывая белое платье надвое, обнажая белоснежную плоть и зажав в ладони мокрую от пролитой воды грудь, стал быстро наращивать темп, всё тяжелее дыша.        Криста вся дрожала от боли и странного удовольствия сковывающего её хрупкое тело и, распластавшись на деревянном столе, тихо страдала от унижения и стыда. Как последовал последний сильный толчок, и, звучно выдохнув, Карлхайнц прогнулся в спине, напрягаясь всем своим телом, чувствуя, как узкая плоть двоюродной сестры сжимает его.        Импульсивные движения и лоно девушки заполнила белая масса, звучно капающая на поцарапанный пол, не успевая полностью задерживаться между двух колыхающихся от тяжелого дыхания тел, слившихся сейчас в одно.        — Надеюсь, в следующий раз мы займёмся с тобой этим уже на моём ложе, — довольно шепнул ей Рейнхард на ушко, вытаскивая изо рта измученной Кристы свой слегка покусанный палец. — Сейчас ты можешь почувствовать слабость и головокружение, это пройдёт, как только поспишь, — консультировал он, медленно выходя из разорванного тела сестры, заставляя её прогнуться в спине от последних смущающих чувств. — Ничего не трогай, оставь всё как есть, — наказал лорд вампиров, подхватывая обессиленную девушку на руки, сбрасывая разорванные одежды с её холодного тела. — Когда придёт твой отец, не выгораживай меня. Говори всё как есть, — продолжал наказывать он, накрывая Кристу тёплым одеялом, пока она сквозь пелену ещё улавливала его слова. – Спи, — прошептал он, целуя сестру в лоб и, окинув комнату взглядом, остался доволен. Следы сопротивления и их страсти при всём желании было невозможно скрыть: помятая разорванная одежда в крови, разбитая ваза и поцарапанный от ножек стола пол, запах пота, крови и страсти, пропитавший ажурную скатерть и даже капли их пламенной любви на пёстрых коврах.        Как и ожидал Карлхайнц гнев дяди не заставил себя ждать. Выслушав гору обвинений в свой адрес, он всё же заполучил руку Кристы. Будучи беременной и главное лишенной чести самым постыдным способом у безутешного отца не оставалось иного выхода, дабы не замарать честь семьи. Любя свою дочь, он дал ей тот самый клинок, чтобы она могла себя защитить, ведь жить ей придётся не только с любимым мужчиной, но и с его двумя жёнами, которые в отличие от неё не робкого десятка. Так и началась их семейная жизнь.

***

       Прошло тридцать пять лет как Мене покинула родной дом. Гайсбах умирал от скуки и, злясь на своего друга за то, что он перестал так часто бывать в его доме и заполучил самых красивых девушек в стране, то и дело отправлял маленькие батальоны солдат штурмовать его дом.        Но даже эту выходку безумного короля Карлхайнц вывернул в свою пользу. Будучи замученным тремя вечно воюющими жёнами и детьми он попросил у королевы укрытия в одном из её домов, под предлогом безопасности детей и та, безусловно, согласилась, не подозревая, что этот лорд поселится там на всю жизнь.        А тем временем мир стремительно изменялся. Европейские товары уже были повсюду. Женщины стали более раскрепощёнными, сверкая элегантными нарядами и украшениями. Шин купался в этом блеске, восхищаясь новым временем, но, похоже, он был единственный, кому было всё это по душе. Крона слабела, а гибель родных убивала совсем и, проводя целые дни в постели, она уже редко показывалась на глаза, оставляя бедную невестку совсем одну. Чем и воспользовался всё ещё физически крепкий король. Он давно наблюдал за тихой особой живущей в его доме. Отправив сыновей в очередной поход по стране, Гайсбах подловил бедняжку в саду.        — Негоже в такой прекрасный день скучать, — пробасил Гайсбах, видя, как Камико наклонилась к пруду, глядя на красных карпов поблёскивающих своей чешуёй сквозь тёмную гладь.        — Ваше величество! — испугалась она, скорее кланяясь ему.        — Довольно! Мы же почти родственники. А ты всё, как чужая, — хитро произнёс рыжеволосый, протягивая свою руку. Брюнетка застыла от страха. Не принять руку короля всё равно, что положить голову на плаху. Но на улице день. Королевы рядом нет, все спят, лишь слуги тихонько копошатся на кухне.        — Ваше величество, думаю, нас могут не верно понять, — неуверенно сказала она, чувствуя себя прижатой к руке этого огромного мужчины, который пригласил её погулять.        — Что? — усмехнулся он, пугая Камико ещё больше. — А кто посмеет сказать? Или лучше сделать так, чтобы Карла начал ревновать? — предложил он, дико поглядывая сквозь рыжую чёлку.        — О чём это вы? Я не хочу, чтобы он думал обо мне так плохо, — призналась брюнетка, отстраняясь от мужчины, который уже как полчаса сдирал с неё голубое ажурное платье, представляя всю прелесть её нетронутого тела.        — Кому какое дело, о чём он думает, — безразлично проговорил он. — Тем более тебя в его мыслях нет. Даже если я раздвину твои ноги при всех, он приедет и не заметит, как шепчутся о тебе. Его волнуют дела государства, а ты лишь сосуд, выбранный, для того чтобы вынашивать его наследников, когда он взойдёт на престол.        — Прекратите! Я не желаю этого слышать, — прокричала она, закрывая глаза и даже уши.        — Наконец я вижу эмоции, — восхитился Гайсбах, и безжалостно схватил девушку, опрокидывая её на холодный пол в маленьком храме в дальнем углу тенистого сада. — Проверим, какие ещё эмоции ты мне покажешь, — усмехнулся он, накрывая своим телом побелевшую от страха Камико. — Чего ты больше боишься? Того, что я могу забрать твою невинность? Или того, что Карла всё узнает о нас? — спросил безумный король, с удовольствием раздвигая трясущиеся ноги невестки, запуская свою руку к ней под юбку.        — Нет! — прокричала она, тряся своей головой, лохматя свои чёрные волосы. — Вы же отец моего жениха… Вы мой король… Вы не можете так поступить, — пролепетала Камико, боясь открыть свои глаза.        — Я могу всё! — проревел он, безжалостно хватая девушку за волосы. — Я устал… Тебе придётся развеять мою скуку. Придёшь на рассвете в мои покои. Вот ключ, покажешь его, и стража проведёт тебя, — сказал Гайсбах, просовывая холодный ключ между напряжённых грудей Камико.        «Я лучше утоплюсь, или сброшусь с обрыва, но не лягу с тобой в одну кровать», — огорчилась она, начиная ронять слёзы.        — Только посмей! — рявкнул король, стоя на выходе из храма, глядя в удивлённые глаза брюнетки. — Ты забываешься, я основатель! Все твои мысли для меня как открытая книга. Посмеешь ослушаться, сбежать или сотворить с собой чего-нибудь, я перережу твою семью, как свиней и подам на праздничный стол. Так что не трать время, — пригрозил Гайсбах, пугая девушку до самых глубин её спокойной, как гладь озера души, вонзая клинок в самоё сердце, угрожая не только лишить чести и будущего, но даже причинить боль тем, кто всю жизнь был добр к ней.        Не имея шанса на счастливый конец, Камико исполнила свой долг и распрощавшись с честью, гордостью и стыдом стала тайной возлюбленной безумного короля.        Тихая и покорная японка на время усмирила этого монстра. Целый год Карлхайнц мог жить спокойно, подготавливая всё для эпилога этого представления.        В стране уже давно назревало восстание, но сейчас эта тонкая грань между миром и военным безумием была нарушена. Вековые традиции схлестнулись в поединке не на жизнь, а на смерть с современным духом Европы и во всём этом беспорядке у лорда вампиров появились четыре новые пешки, бывшие когда-то людьми. Три фигуры были скрыты от глаз двора, но главная из них стала появляться повсюду.        Карла продолжал следить и чтобы отслеживать его действия, давать ложный путь и смысл его поступков у Карлхайнца был Руки.        Будучи аристократом для Руки не составило труда понять интриги королевского двора. Но дворяне восприняли его скорее как мусор. Неслыханная наглость привести в священные залы императорского дворца обращённого вампира, но гордого юношу не смущал этот взгляд, наоборот — это был вызов для него и его страстной натуры.        Уровень образования, деловая хватка и жестокость быстро поставили на место ехидных дам, не желающих связываться с Карлхайнцом. А вот принцы были далеко не в восторге. Присутствие грязной крови в их доме раздражало, но им пришлось проглотить подобную выходку. Собрания проводились каждый день, восстание самураев наделало много шума и совет лордов во главе со своим королём и его наследниками должны были решить этот исход.        Руки, покорно ожидал своего господина. Нехотя отвечал на вопросы женщин, которые отныне частенько толпились вокруг него, но спокойные серые глаза среди всей этой массы пёстрых одежд разглядел одну — тихую и безразличную, восседающую рядом с королевским троном девушку.        Камико выделялась. Не только из-за своих традиционных одежд, к которым она вновь вернулась, но и своим умным взглядом, перемешанным с грустью и, выбрав очередную жертву, брюнет пошёл в наступление.        — Вы здоровы? — делая взволнованный вид, спросил Руки, подходя к девушке сидевшей на шёлковых подушках, подогнув колени. — Я здесь уже неделю, но не слышал от вас и слова, — пояснил он причину своего любопытства.        «Он догадался!» — пронеслось в голове у Камико. Больше всего она боялась, что все узнают о её постыдной связи с королём. Она подняла своё смущённое лицо и увидела поблёскивающие серые глаза, в которых не было отвращения или желания раскрыть её, а был лишь нежный взгляд беспокойства, с которым Крона когда-то смотрела на неё. И чувство симпатии тут же захватило.        — Да, — спустя пару секунд всё же ответила она, опуская глаза на шершавые татами. — Не стоит обращать на меня внимание. Когда мужчина говорит — женщина молчит, — объяснила брюнетка своё поведение, поднимаясь с колен. Но безумный Гайсбах так изматывал её каждую ночь, что в такие моменты по утрам, она сидела никого не трогая, отдыхая и набираясь сил.        — Позвольте, я вам помогу, — учтиво сказал Руки. Он заметил, что девушку штормит и она с трудом сохраняет равновесие, но, ухватившись за маленькую кисть, шелка кимоно скатились по тонкой руке и перед глазами полыхали синевой следы от тяжёлых оков, не успевшие ещё зажить на бархатной коже.        Камико вспыхнула, понимая, что раскрыла себя, но на своё удивление юноша не растерялся и, поняв положение девушки, исчез с ней в тихом саду, где вековые камни видели боль и страсть, безмолвно храня все тайны великой семьи.        — Простите, я не знал о вашем положении… Не огорчайтесь. Никто не успел заметить, а я сохраню ваш маленький секрет, — пообещал Руки, помогая девушке присесть на нагретую солнцем скамейку.        «Так он и вправду не знал», — удивилась она, глядя на милую улыбку Руки. «И он не намерен рассказывать об этом, будь любой другой на его месте, тут же побежал бы с доносом к Карле. Почему он так добр?» — думала Камико, глядя на этого парня, чувствуя тепло, ведь её жених был всегда холоден, избегал её, а его отец самый настоящий монстр.        — Вы снова молчите, — тяжело вздохнул Руки. — Похоже, как и остальным, я вам противен. Простите мою дерзость. Я оставлю вас, — учтиво поклонился он, уже зная, что сердце этой девушки его без остатка. По-другому и быть не могло, ведь он проявил любезность, ласково прикоснулся к рукам, забывшим, что такое нежность, спас от расправы знатных господ, и напоследок надавил на жалость. Для такой, как Камико, этого было более чем достаточно. Управлять женским умом для Руки не составляло труда, сколько сердец он уже растоптал и к чему ещё должен был стремиться — знали немногие. Но данное обещание Карлхайнцу нужно было сдержать, и Камико была частью их плана.        — Нет, вы не можете быть противны мне, — призналась она. Девушка понимала, что она не единственная жертва этой семьи. Удерживая юношу за руку она тут же вспыхнула и отстранилась. — Извините, я слишком импульсивна.        — Что вы! Мне приятно, — мило улыбнулся он, не выпуская руки брюнетки. — Даже стало легче. Теперь я знаю, что есть та, которой я могу довериться, — добавил Руки, прижимая трясущуюся руку Камико к своей щеке, довольно прикрывая глаза и последние капли испуга, покинули её.        Сердце переполняла радость, появился кто-то с кем можно поговорить, и не просто поплакать, но и впервые за долгие годы посмеяться.

***

       Совет, собранный безумным королём заседал ещё неделю. Лорды никак не могли прийти к единому мнению, пока из городов приходили новые вести о мятежниках. Гайсбах хотел помочь самураям и положить всему этому конец, но лорды были против. Они уже давно вдохновлённые идеями Карлхайнца о возвращении императорской власти, желали найти рациональное решение. Несмотря на противоречия во всех остальных взглядах Карла поддержал большинство, а Шину же было и вовсе всё равно, лишь бы поскорее покончить с этими спорами и вернуться к привычной жизни. Поэтому он был готов поддержать любого, но отныне благодарный брату, принял его точку зрения. Вот Гайсбаху ничего не оставалось, как выслушать мнение остальных.        В начале апреля лорды всё же пришли к единому мнению и решили поддержать людей, оснастив их оружием, средствами и бойцами. И под соцветия вишен устроили пир в знак примирения и налаживающегося мира между двумя расами — хищниками и жертвами.        Гайсбах, несмотря на принятое решение, был не в духе. Ему нравилось старое доброе время, но осознание того, что нужно развиваться, дабы другие страны не поглотили их — раздражало. Только поэтому он не распустил совет. Но больше всего его стал настораживать сам Карлхайнц. Впервые он увидел всех своих лордов вместе после долгих лет в одной комнате за важным спором. И чувство ревности, взыграло в его душе. Все его когда-то приближённые единогласно поддержали этого вечно довольного вампира.        Слова сына о недоверии к этому врачу всё отчётливее отзывались в его сердце, и мозоля глазами смеющегося за столом Карлхайнца, он сидел и думал как вывести его на чистую воду.        А тем временем Руки прощался с Камико в том самом месте в саду.        — Что ж, похоже, это последний мой день в Киото, — мило улыбнулся Руки, глядя то на девушку, то на ночное небо, усыпанное яркими звёздами.        — Мне будет тебя не хватать, — прошептала она, еле сдерживая слёзы. Душа её разрывалась. За эту неделю в её жизни произошло больше чем за все года проведённые в этом доме. Камико успела не только привязаться, но и полюбить этого юношу всем своим сердцем, не подозревая, что именно этого добивался беспощадный вампир. Но как она могла подумать так о нём, когда для неё он мило улыбался и шутил, а на ехидные замечания придворных делал такое холодное выражение лица, что они сторонились их. И даже за этот взгляд девушка была благодарна ему, ведь она искренне верила, что он защищает её.        — Не грусти. Уверен, скоро всё наладится. Карла не так уж и плох. Он не станет обижать такую милую девушку, — успокаивал Руки, нагло привирая, ведь он отлично знал, насколько этот вампир может быть жесток. Он не раз видел, как светились его глаза, когда на его пути становилось препятствие и неважно женщина это или ребёнок — важен результат.        — Да, но он не ты, — сказала Камико, и слёзы покатились из её голубых, как вода глаз, капая на серые камни.        — Камико, — ласково прошептал он, впервые называя её по имени, и сердце девушки встрепенулось. Продолжая играть свою роль, Руки присел на корточки и, упираясь о колени брюнетки, поцеловал в самые губы. Поняв, что хорошенькая японка ищет всего лишь нежности, ему было легко манипулировать ей. И не переходя границ он легонько прикасался к её губам, поглаживая её язычок невесомо. — Я никогда не забуду тебя, — пообещал он, давая своей жертве то, чего она так желала услышать. — Но это и правда мой последний день в Киото. Отношения моего господина с королём стали слишком натянутыми, думаю, ради семьи он сложит свои полномочия, — продолжал он использовать слабости девушки, ликуя в душе. Всё шло не только по его плану, но и сама мысль о том, что он уводит чужую невесту — прельщала его.        — Нет! Ты забудешь! Забудешь меня… — сквозь слёзы выпалила она, бросаясь к Руки на шею, чуть на валя его на землю. — Пройдёт год, два и ты влюбишься, и тогда обо мне не останется ни единого воспоминания, — расстроилась Камико, опуская свою повинную голову, готовую к предательству.        — Я не смогу больше полюбить, — на полном серьёзе ответил он, пугая девушку своим тоном. Он был настолько серьёзен, что не поверить ему было невозможно, но лишь потому, что так думал сам Руки. — Ни одна женщина больше не войдёт в моё сердце, так что ты можешь быть спокойна. Камико, я не забуду тебя, — сказал вампир, глядя ей в глаза.        Бесконечное чувство благодарности пронзило её. Она видела, что он ей не врёт, так правдиво лгать не смог бы даже лучший актёр. Желание быть единственной в его сердце переполняло её, откуда же ей было знать, что Руки говорит о своей матери, и естественно он не планировал забывать этот судьбоносный день, к которому до него готовились почти сорок лет.        — Пошли со мной, — неожиданно позвала его брюнетка, уже решив для себя, что хочет хотя бы раз испытать это чувство, когда находишься в объятиях любимого мужчины. И застыв возле одной из стен, преподнесла палец к губам, показывая этим, что с этого момента ни звука. Сняв ключ с тонкой шеи, она открыла потайной проход и, переплетаясь пальчиками с крепкой, как ей казалось, надёжной рукой, она вела его в покои короля. Это единственное место, где бы не заподозрили её. Стражи у парадных дверей уже привыкли к подобным выходкам Гайсбаха. Она предупредила всех на пиру, что желает побыть с Кроной, которая пребывала в постели и легко скрылась с вампиром в саду. Для Руки же вход в императорские залы был и вовсе закрыт.        Комната короля — это единственные покои, где стояла настоящая кровать. Он и был приверженцем обычаев, но любил комфорт, тем более он никогда не знал с кем и в каком состоянии завалится в свой чертог. Поэтому приказал изготовить невысокую кровать, чуть выше футона, дабы не порочить свой дом.        И вот усадив Руки на королевскую кровать, Камико осторожно потянула за пояс, сбрасывая своё кимоно, обнажаясь перед тем, кого смогла полюбить, но понимая, что сейчас сгорит от стыда, опустила свои сияющие глаза.        Предвидя исход, Муками довольно улыбнулся и, не говоря ничего, притянул девушку к себе, усаживая её на колени. В глазах Камико так и читалось: «Будь нежен со мной». Руки кивнул и ласково очертил её стан, призывая брюнетку обвить ногами его тело. Послушно исполняя всё, она скрестила свои ножки на сильной пояснице и, прогибаясь от влажных поцелуев на своей шее, страстно выдохнула, желая только его. Ловкие пальцы забирались в шелковые локоны, массируя голову, а свободная рука уже мяла красивую грудь, скрытую раньше плотными тканями кимоно. Видя, что Камико ещё не утонула в его нежности, он спустился горячим дыханием к напряжённым соскам и ласково, то оттягивая, то посасывая их, заставил её страстно стонать и прогибаться в спине. Придерживая стройное тело, его рука медленно поглаживала бархатную кожу, поднимаясь к прекрасной шее брюнетки, но только она запрокинула свою голову от ласковых рук, как невероятно сильные пальцы сомкнулись на её горле, ломая девичьи позвонки. Глаза девушки распахнулись, но она так и не издала звука.        «Как просто», — усмехнулся про себя Руки, довольно улыбаясь и переложив тело девушки на кровать, набросил на неё её сиреневое кимоно. «Так, осталось лишь найти этот меч», — серьёзно задумался он. Спрятать меч можно было лишь в полу или же стенах, но, поразмыслив, пришёл к выводу, что стены тонки, а под пол могли пробраться воры, ведь замок стоял высоко над уровнем земли, и под него попасть было возможно. А вот кровать была не только не стандартной для такой комнаты, но и удобной, для того чтобы спрятать меч. Недолго думая он заглянул под матрас и тут же нашёл двойное дно. «Можно было и не думать. Такой параноик явно даже спит на нём», — усмехнулся про себя Муками и спрятал меч в своём пиджаке. Он покинул покои короля, оставляя Камико на растерзание первородной семьи.

***

       Императорские залы заливались смехом и алым вином. Саке лилось прозрачной рекой и лишь хмурое лицо короля сгущало все краски. Пока Карла безразлично восседал за столом, стараясь не обращать внимания на Карлхайнца. Он ухмылялся над Шином, которого как всегда кормили красивые девичьи руки.        Идиллия и процветание царило в обществе и не притворное, как это было обычно, а настоящее. Светлое, счастливое и благодарное, а это бесило Гайсбаха ещё больше и, ударив кулаком по столу, он засверкал своими глазами, шумно распахивая решётки, ведущие в сад, наполняя комнату прохладным ночным воздухом. Сквозняк заиграл на пышных столах, раздувая волосы остолбеневших гостей.        — Карлхайнц! — безумно прокричал Гайсбах, свирепея, как дикий зверь, разбрызгивая даже слюну. — Ты предал меня! — заявил он и пристально посмотрел на своего друга, спокойно поднимающегося из-за стола, улыбающегося, как всегда, но лишь с лёгкой тенью надменности и полной победы. Увидев этот взор, безумного короля перекосило от злости. Впервые за долгое время он понял, какую змею он пригрел… Кто пил и ел под его крышей. — Я убью тебя, — яростно проговорил он, сжимая руку на своём мече. Но хоть он и был один в один с великим мечом Кусанаги-но цуруги, это была лишь жалкая копия, дабы продолжать внушать страх, в то время как о подмене знали лишь члены семьи.        — Прошу вас, милорд, — принял вызов знатный лорд и, поклонившись своему противнику, вылетел на улицу, оттеняясь в серебряном свете полной луны.        — Ваше величество, но он безоружен, — возмутились аристократы, глядя, как Гайсбах бросается на своего друга, занося огромный меч.        — Подохнет раньше! — заявил он, не желая более отступать и широкий меч полетел на Карлхайнца, желая разрубить его надвое. Но, не имея уже таких сил, остриё клинка застряло между рук довольного собой вампира и, отбросив своего противника в сторону, он медленно наступал, шокируя всех.        Никто никогда не задумывался, насколько силён этот лорд. Вызова ему никто не бросал, да и повода не было. Карлхайнц отлично уживался со всеми, любезно улыбаясь, чем располагал к себе. И всё же сейчас аристократы содрогались от серьёзности его взгляда, точности движений и выпадов.        Карла с упоением смотрел, как отец махает своим тяжёлым мечом, вонзаясь то в землю, то будучи откинутым вовсе. Сама мысль о том, что Карлхайнц, наконец раскрыт, заставляла ликовать и все его ловкие движения, не могли этого изменить. Когда-нибудь отцу надоест махать клинком, и он просто прикажет казнить предателя.        Шин вообще не воспринял это в серьёз. Он знал, что у отца проблемы с головой, в чём до сих пор винил брата и мать, но такие стычки не были новы, и лишь морщась от противных звуков соскальзывающего по камням клинка, продолжал пить вино.        А тем временем Гайсбах весь мокрый от пота, свирепый как бык, сгибался в пояснице, переводя свой воинственный дух.        — Ответь, почему ты предал меня? — прохрипел он, всё ещё тяжело дыша.        — А разве не ясно? — усмехнулся Карлхайнц, отражаясь в пруду. — Ты разрушаешь эту страну. Твои подданные страдают, а ты потешаешься в своих комнатах тиская похотливых шлюх. Думаешь, такого короля будут уважать?        — Меня уважали, и будут продолжать это делать в легендах! — выкрикнул со злости он, бросаясь в новую атаку, встречаясь с бледной рукой друга. Кровь полилась по сверкающему лезвию и пара золотых глаз, встретились на этом поле боя.        — Тебя не уважают, а боятся. Это разные вещи и путать их может только глупец, — заявил Карлхайнц, сжимая в своей ладони холодное лезвие клинка, дразня Гайсбаха запахом крови, наглостью и глубиной своих слов.        — Глупец здесь только один! И он сложит свою голову, на этой траве, — завопил он, выдёргивая свой меч из цепких пальцев лорда вампиров.        — Да будет так, — довольно улыбнулся Карлхайнц, вновь отклоняясь от безуспешных атак.        «Вот оно! Сейчас или никогда…» — неожиданно подумал Карла и, бросив всё, помчался в покои отца.        — Эй вы, чего встали? Там вашему королю помощь нужна. В доме предатель! — выкрикнул Карла на стражей, освобождая себе проход, и распахнув долгожданные двери, увидел лишь Камико на хладном шелку.        Глаза распахнулись и не в силах чего-то понять, он начал трясти девушку, желая услышать, почему она лежит без одежды в кровати отца.        — Голова… — простонала она, прижимая руки к тёмным волосам. — Карла?! — напугалась она, видя перед глазами серьёзное выражение лица жениха и прижимая к себе кимоно, густо покраснела, дрожа от стыда и страха.        — Всё ясно, — холодно проговорил он, поняв, что сделал его отец. — Позже об этом поговорим, — заявил вампир, разжимая свои пальцы на хрупких плечах девушки, желая только пронзить сердце своего отца. Но отогнув матрас и проверив дно, он уже не нашёл меча, и гнев закипел в его ледяной крови.        — Где он? — злобно выкрикнул Карла, отшвыривая матрас в стену, скидывая бедную Камико на татами. — Я спрашиваю, куда делся меч? Кто здесь был? Отвечай! — прокричал он, хватая девушку за волосы.        — Я не знаю, о каком мече ты говоришь, — простонала она, не имея понятия, какая реликвия хранилась в этой комнате.        — Кто? — яростно спрашивал вампир, натягивая её кожу и чувствуя, что скальп вот-вот окажется в руках жениха, она сквозь слёзы простонала имя. — Руки, — бешено повторил Карла, не ослабляя своего давления. — Ты посмела изменять мне с этим безродным?! — взбесился ещё больше вампир, поднимая девушку на трясущиеся ноги, глядя в её страдающее лицо и прижимающуюся руку к груди, удерживающую яркую ткань кимоно.        — Карла, нет! — возражала она, цепляясь за сжавшуюся кисть юноши в её волосах, не в силах терпеть эту боль, ведь она и в правду не успела изменить ему, а была лишь использована.        — Расскажешь это своей семье, — проговорил он, поднимая её всё выше, не позволяя даже пальцам касаться шершавых полов. — Вы скоро встретитесь, — пообещал вампир и одним сильным движением вырвал сердце Камико, позволяя ей только вздохнуть, и последний раз увидев полог украшенных росписью потолков, она закрыла свои тихие глаза навек.        — Бесполезная! — брезгливо фыркнул он, сжимая ещё горячее сердце в своей ладони, разбрызгивая кровь на жёлтые стены, орошая могучую сосну красной краской. — Я отыщу Руки, и он отправится за тобой! — добавил Карла, последний раз глядя на бездыханное девичье тело в крови, под сиреневым расписным шёлком.        Но было уже поздно, Гайсбах вымотался и склонившись на свой воткнутый в землю клинок, сотрясался могучим телом, перед Карлхайнцом, величественно наступающим в его сторону.        — Это конец, мой друг, — горестно произнёс он, вытаскивая из ножен сверкающий меч, поданный ему верным слугой. — Твой меч подделка. Ты так слаб, что не в силах более носить его. И не смотри так на меня, — попросил лорд, встречаясь с ненавистными золотыми глазами. — Змея здесь не я — твой сын и твоя жена заразили тебя, но винить их абсурдно. Единственный кто виновен это ты сам, — рассказал бессмертный всю правду, занося острый клинок, видя, как трепещут золотые глаза Гайсбаха, оказавшегося в западне собственной семьи. — Умри с честью, мой друг, — тихо сказал Рейнхард, и лезвие молниеносно отсекло когда-то гордую голову.        Ужасающий женский крик разнесся по округе, лишь часть подданных понимали, что этот бой был не шуткой, а на смерть. Оказавшись в этой толпе, Шин и Карла замерли, когда глаза их отца обезображенно смотрели на них, заливая кровью зелёный ковер весенних трав в их умиротворённом дворе.        Тяжёлое тело рухнуло на родные земли, покоясь на век, а священный меч скрылся в темноте кожаных ножен. Руки, поднявшись с колен, освободил рыжеволосую голову короля от венца тянущего его в омут первородных кровей. Склоняя свою спину в глубоком поклоне передавая новому правителю бремя королей.        Возложив корону на свою голову, Карлхайнц приклонил знатных гостей, разрушая мечты о правлении неверных детей.        Тот день навечно отпечатался в сердцах великой семьи. Крона, не выдержав, вскоре умерла. Шин и Карла оставшись одни, покинули отчий дом, хоть их и не лишили привилегий, но оставаться в Киото у них больше не было сил и, храня своё горе и гнев, они затерялись средь великих легенд, в надежде однажды восстать из призраков прошлого, отомстить и вернуть свою честь. Конец. Урааа, дописала. Уж не знаю, как получилось, но постаралась описать характеры всех, сильно в описания не уходила, а то и так получилось очень много. Простите меня за ошибки, боюсь их много, текст тяжёлый, а голова от жары пухнет. Итак, что хочу сказать, здесь есть только маленький эпизод который можно не понять, это опыты над Кристой, ну не все сразу, в 12 разделе узнаете крупицы истории. Расовая болезнь – Endzeit. Вот не хотела браться за это, верите, нет, но как не ходила мимо, все же пришлось раскрывать. Объясню кое-что, в двух словах Endzeit – конец времен, дословный перевод, думаю знаете, что раньше браки между родственниками были нормальным явлением, но это приводило к тому, что у детей не хватало клеток ДНК, в итоге болезни, умственная отсталость и смерть. Так же наша кровь имеет свою генетическую память. Ещё интересный факт рыжие волосы изначально встречались в Южная и Западная Германия и Австрия, Британии и Ирландии. Но поскольку Geisbach (Гайсбах) имя немецкое, то вот и логика построения текста такая. Кстати, так и не знаю, как правильно читать его имя, пишут что Гисбач, но это если произносить с английского, а с немецкого выхолит вот так - Гайсбах (нем. Geisbach) - река в Германии, протекает по земле Гессен. Ну, вот кому как понравится… Кроме того, исторически отмечается, что рыжие более импульсивные и смелые люди. Очень сложно было определиться с цветом волос Мене. Склонялась к белым, но получалось как-то блекло, потом приняла во внимание тот факт, что Аято и Райто рыжеволосые, плюс был еще один момент, но этого тоже пока не скажу. Вот и получилась Мене рыженькая, а поскольку ее изображения еще не придумали или не выпустили на обозрение, то и гадать трудно. Имя Камико - совершенный ребенок, этот персонаж планировался заранее, поэтому не удивляйтесь, что я её включила, мало же мне на Руки одну кражу повесить, огонька хочется. Очень мало информации о Кристе и Беатрикс, но если о Кристе есть хоть что-то, то Беатрикс просто тёмная лошадка, со спокойным умным норовом, Аля Рейджи, но в юбке. Кое-что о дворце Нидзё (Киото). Во внутренние покои дворца, невероятно сложные по планировке, невозможно было пробраться незамеченным. В комнатах были предусмотрены дополнительные потайные двери, через которые охрана могла быстро подоспеть в случае неожиданного нападения на сёгуна. Специально сконструированные «соловьиные полы», издают мелодичный скрип, похожий на птичье пение, когда кто-то проходит по их доскам. Помолвка. В Японии жених и невеста знакомились именно на помолвке, поскольку заключение браков происходило по договоренности родителей. Она считалась официальной церемонией, на которой, если намерения жениха относительно соблюдения всех формальностей были серьезными, он преподносил невесте в дар девять подарков. Если жених отказывался от соблюдения формальностей, он дарил меньшее количество подарков. При этом родные жениха вручали будущим родственникам материальную компенсацию и подарки с пожеланиями удачи. Родные невесты со своей стороны должны были одарить будущих родственников на сумму, которая наполовину меньше полученной. Вот вроде бы все сказала, следующая глава выйдет не скоро, всё учусь, учусь, конца и края нет, по идее через месяц освобожусь, вот тогда и ждите новых глав.