Король и маг

— Я так понимаю, это шутка? Ты же не имел в виду, что мне придется разговаривать с драконами? — осторожно промолвил Артур, а потом (чтобы прикрыть свой страх) начал бравадиться. — У меня с ними разговор короткий: один взмах меча — и драконья голова украшает мои покои. Мерлин снова улыбался; да, улыбался тупости друга, его бахвальствам, напыщенности и самонадеянности — тот факт, что Артур жив, был способен перекрыть все его огрехи и старые обиды. — Кстати, если маг собирается беседовать с драконами, ты-то тут при чем? — посетили подозрения светлую королевскую голову. — Неужто ты у мага служишь и сам себя колдуном возомнил? Мерлин лишь хитро подмигнул другу, но ничего не ответил. *** Вообще-то, королям не положено бояться чего бы то ни было. Артур это знал, но, памятуя ужасный пожар, устроенный последним (или не последним) драконом в Камелоте, все же изрядно напрягался при мысли о встрече с сим существом. А для того, чтобы скрыть свой страх, напевал песни, травил рыцарские байки и всякий раз спрашивал, на каком отрезке пути к ним должен присоединиться Эмрис. (Мерлин предпочитал оставлять его вопросы без ответа.) Сгущались сумерки, Артур (на всякий случай) держал руку на эфесе меча. Тут его друг вытянул руки вверх и начал произносить странные слова, значения которых король не понимал. — Эй, ты что делаешь? — хотел было спросить слугу Артур, но осекся, почувствовав проявление сверхъестественного. А мощные взмахи кожистых крыльев на фоне темнеющего неба и вовсе заставили его задрожать. — Ты звал меня, повелитель драконов? — спросил «чудовище». Артур хотел было заорать и убежать подальше, и будь он самым простым жителем Камелота (сыном мельника, например), наверняка бы так и поступил, но так уж повелось, что моменты слабости, в избытке доступные простолюдинам, не позволительны королям. — О, и ты здесь, Артур Пендрагон, сын Утера Пендрагона. По мере того, как страх Артура отступал, на место его приходило понимание происходящего... Которое, однако, приносило больше вопросов, чем ответов. — Эй, а почему он назвал тебя «повелителем драконов»? — спросил Артур Мерлина. Мерлин напряженно сглотнул. Он знал, что этого разговора не миновать, однако пытался отсрочить его на максимальное время. И вот теперь момент, кажется, настал. Набрав побольше воздуха в легкие, он начал быстро рассказывать правду, попутно напряженно следя за тем, как изменяется в лице его друг. *** Артур был просто поражен. Впервые он понял, что его растяпа-слуга, которого он порой принижал, вполне законно считая его «вторым сортом», был в тысячу раз сильнее его. Так почему же Мерлин столько лет безропотно терпел его тычки и пинки? Почему не превратил его, скажем, в летучую мышь или камбалу? — Почему?.. — задал Артур вопрос вслух. Мерлин же воспринял вопрос друга по-своему, принявшись объяснить, почему он не раскрывал своей сущности: — Я не мог, Артур, понимаешь... Это было запрещено. Но я служил тебе верой-правдой, оберегал тебя, как мог... Артур хотел было взять друга за руки, но потом резко отдернул их, словно боясь обжечься о невидимое магическое пламя, сосредоточенное в ладонях Мерлина. — То есть... все мои удачи... Король Камелота по праву считал себя самым удачливым из людей. Выходит, что «виновницей» большей части его побед была вовсе не Фортуна, а его слуга-чародей?! — Я старался, — все еще оправдывался Мерлин, — в самых сложных ситуациях принимал облик Эмриса, но в большинстве случаев предпочитал оставаться в тени. Почему он оправдывается, словно чувствует себя виновным, недоумевал Артур. Он же великий маг! — Молодые люди, вы, кажется, пришли узнать, почему Артур перенесся во времени? Увлекшись своими размышлениями, Артур и Мерлин совсем забыли о цели визита. — Вообще-то, не «Артур», а «ваше величество», — поправил дракона внезапно осмелевший король Камелота, однако тот его слова проигнорировал. — Игры времени, Ткань Мироздания, — задумчиво начал долгую речь Килгарра. — Если двое связаны единой нитью, Судьба дает порой возможность страдающим душам объединиться. — Я ничего не понял... Послушай, крылатый, ты можешь говорить на нормальном, человеческом языке? — Ты был нужен Мерлину, вот и оказался здесь, — немного резко ответил дракон. — Так вот оно что... — Артур попытался было изобразить полное понимание, но на середине фразы завис, так как по сути все равно ничего не понял. Зачем я нужен Мерлину? И почему только ему, а не Камелоту? И почему никто не спросил моего дозволения, перемещая меня?! — Мерлин, мне кажется, твоему другу пора идти домой, — уже более мягко произнес Килгарра. Маг провел рукой перед самым взором Артура, и тот покорно, словно вьючное животное, развернулся и пошел восвояси. Мерлин с драконом остались одни. *** — Скажи, Килгарра, а может ли волшебник сам... играть со временем? Дракон внимательно посмотрел ему в глаза своим желтым немигающим взглядом. — Не стоит тебе думать об этом, юный чародей! — Это почему же? Не ты ли сказал мне, что мне предначертано стать самым могущественным магом из всех когда-либо существовавших? — И все же есть области, куда и могущественнейшим из нас путь закрыт. Существует Ткань Мироздания, а мы все в ней — нити; выдерни одну нить — за ней потянутся и другие. — И что? — Мерлин не любил, когда Килгарра начинал говорить загадками. — Я скажу тебе прямо, чародей: ты можешь вернуть человека из мира мертвых. Но любое твое вмешательство потянет за собой последствия, очень серьезные последствия. Твоя судьба, Мерлин, со слишком большим количеством судеб переплетена... — Спасибо, я тебя понял, — решил прервать Мерлин нудную речь дракона. — Эх, ничего ты не понял, — сказал Килгарра и, взмахнув кожистыми крыльями, поднялся воздух. *** Мерлин, конечно, был уже научен горьким опытом, что к словам Килгарры стоит прислушиваться, но мысль о возможности вернуть тех, кто ушел, вновь и вновь тревожила его мятежную душу. Артур был ему как брат, но были и другие, кем он дорожил: Балинор, отец его, доблестный рыцарь сэр Ланселот и, конечно, Фрея — девушка, которую он любил. Артур видел, наверное, уже седьмой сон, а Мерлин все еще читал старинные труды, перелистывая дрожащими пальцами пыльные страницы. Необходимые заклинания он выписывал на кусок пергамента и, устало вытирая пот со лба, твердил сам себе: «Еще немного осталось. Сегодня новолуние — видимо, сама Фортуна мне благоволит». Он подготовился качественно — чтобы ничего не помешало его планам. Новолуние, полная темнота, черная идеально ровная гладь озера, которая должна была стать границей между миром мертвых и живых. Дрожащими губами колдун читал заклинания, вытянув руку вперед, словно призывая павших восстать. И вот по черной глади побежали круги, а затем, как в кошмарах, прямо из воды показались три темные фигуры. — Мерлин, сынок, — Балинор спешил пожать руку своему сыну и преемнику. Мерлин прижался к отцу. Казалось, ничего в его внешнем облике даже не намекало на то, что когда-то он умирал. — О, рад приветствовать тебя, друг мой, — Ланселот был таким же веселым и жизнерадостным. Фрея стояла позади. Ее хрупкая фигурка еле просматривалась в сгустившемся мраке, а ноги ее по-прежнему находились в воде. Мерлин поспешил к возлюбленной. Только зайдя в воду по колено, заметил вдруг странную особенность — сам он промочил ноги, а вот трое вернувшихся друзей его оставались абсолютно сухими, словно к воде и не прикасались. *** Возвращенных им из потустороннего мира Мерлин увел к себе в дом, над гладью озера по-прежнему стало тихо и темно. Неожиданно зловещие круги появились снова. И еще две фигуры, такие же темные, поднялись из бездны. — Где мы, Мордред? — раздался хрипловатый женский голос. — Не знаю. Этот мир мертвых необъятен — всегда найдешь земли, по которым еще не скитался. — Не-ет, это не мертвые земли... Здесь ветер, здесь протяжно поют ночные птицы. Мы вернулись в мир живых, Мордред. Наконец-то вернулись!