В плену теней

Цитадель. Верхний уровень. Комната управления Горном.       Огонь поглощает меня. Язычки пламени, словно острые когти, с неистовством рвут мою плоть. Я чувствую жжение, отдающееся острой болью в кровоточащих ранах, хотя думала, что испытанное мной ранее — предел. Но нет, агония предстоит ещё более мучительная, чем казалось.       Волны жара обдают меня с новой силой, грозя содрать кожу заживо. Всё, что могло расплавиться — плавится, от моих волос пахнет палёным, но это не важно. Важно то, что Жнецы погибнут. Взрыв этой трубы положит конец кровавой Жатве, остановит эти нелепые и беспощадные попытки сохранить органическую жизнь путём уничтожения. Я надеюсь, что так и будет. Так сказал Катализатор. Да, мёртвый мальчишка из моих кошмаров сказал мне стрелять в трубу. И я стреляю. Это абсурдно, это странно, но пути назад нет, ведь за моей спиной — миллионы погибших и миллионы живых. Я не могу их подвести. Осталось совсем чуть-чуть — и всё закончится.       Через мгновение жжение становится нестерпимым. Я перестаю что-либо видеть, кроме искр, и сливаюсь с огнём воедино, крича от боли до хрипоты, но не слыша собственного голоса. Вокруг всё гудит и подвывает, как раненый зверь, но вскоре наступает тишина. Долгожданная тишина. Земля. Госпиталь «Надежда».       Интересно, что будет после смерти? Я окажусь на берегу бескрайнего океана, где встречу Тейна и других погибших? Быть может, попаду в Рай или в Ад? Стану бесплотным духом, перерожусь в другое существо, сольюсь со Вселенной в виде энергии или вовсе исчезну без следа, будто меня никогда и не было? Пока я не вижу ровным счётом ничего. Лишь непроглядная темнота окружает меня со всех сторон. Она не пугает, наоборот — мне спокойно здесь. Нет никаких тревог и проблем, нет ответственности за чужие судьбы, нет войны и крови — только уютный кокон из пустоты. Изредка меня посещают дорогие сердцу образы моей команды, и они вызывают чувства, которые ближе всего к тёплой улыбке. Я надеюсь, что скоро встречусь с ними.       Только вот в последнее время что-то изменилось. Иногда вновь ощущается боль, которая пронзает всё тело. Вокруг меня кружат чьи-то шаги, слышатся обрывки многоголосых разговоров — и стоны боли вдалеке, а в нос бьёт резкий запах медикаментов. Мне снится, что я выжила и лежу в госпитале. Этого не может быть. После таких взрывов, как был на Цитадели, не выживают, я ведь знаю.       Моё сознание упорно рвётся куда-то вверх, будто жаждет вынырнуть из глубокого колодца. Я медленно открываю глаза и вижу… серый потолок. Он покрыт паутиной мелких трещинок, и они напоминают мне голые ветви деревьев, покачивающиеся угрожающими чёрными силуэтами — мрачный лес из моих кошмаров. Неприятно.       — Мистер Сомершенок, сэр… — послышался откуда-то слева голос. «Парень лет двадцати, человек», — подумала я, не поворачивая головы. Забавная привычка угадывать личность по голосу, которая иногда выручала в бою, никуда не делась и пребывала со мной. Чаще всего выводы оправдывались. Интересно, как будет на этот раз?       — Не мешай, Патрик! Я занят, — буркнул в ответ кто-то: судя по быстрой скорости речи и специфическому акценту — саларианец.       — Но сэр, это важно. Пациентка № 17 пришла в себя! — настаивал «молодой».       — Шепард? Что ж ты сразу не сказал! — возмутился он.       — Так я и говорю…       Послышались торопливые шаги, и через мгновение надо мной нависло лицо с большущими глазами. Да, саларианец. Может, он мой проводник на тот свет? Правда, на ангела совсем не похож.       — Капитан Шепард? Вы меня слышите? — громко спросил он. Я поморщилась: от звука высокого голоса зазвенело в ушах.       — Тише… — прохрипела я, с трудом разлепив потрескавшиеся губы.       — Патрик, воды! Принеси ей воды, — скомандовал доктор и посветил мне в глаз маленьким фонариком. Издевается, что ли? Попытавшись отмахнуться от него, я с удивлением обнаружила, что в сгиб руки воткнута игла, от которой шла трубочка к капельнице. Сомершенок включил запись на инструментроне и продолжал бубнить скороговоркой, чем сильно меня раздражал.       — Доктор Лорниг Сомершнок. Пятьдесят четвёртый день командировки из больницы Гуэрта. Пациентка № 17 Джейн Шепард пришла в себя в 14 часов 89 минут 73 секунды по галактическому времени. Реакции в норме. Моторика в норме. Мозговая активность в норме. Память подлежит дополнительным тестам.       Пиликанье оповестило конец записи, и саларианец снова посмотрел на меня.       — Куда же запропастился Патрик… — буркнул он себе под нос. — Шепард, Вы помните, как попали сюда? Можете просто кивнуть или покачать головой.       Я моргнула и перевела взгляд на доктора. Последнее воспоминание — взрыв. Даже значение этого загадочного «сюда» пока не ясно. Я отрицательно покачала головой. Движения отдались неприятным головокружением.       — Доктор, вот, держите, — послышался голос «молодого».       Он остановился возле моей кровати, сжимая в руке стакан, и я смогла убедиться, что не ошиблась с расой. Действительно, человек: крепко сложенный коренастый парень с голубыми глазами и тёмными волосами, немного торчащими на макушке. Тяжёлое дыхание и лёгкий румянец на щеках говорили о том, что он очень спешил, а неуверенный блуждающий взгляд — о страхе перед требовательным саларианцем.       — Почему так долго? — заворчал тот. — Ты что, воду в Президиуме набирал? Остолоп.       — Я просто…       — Иди, — жёстко прервал его доктор, — проверь азари. Если опять бредит, вколи успокоительное.       Патрик молча вдохнул, опустил голову и куда-то направился, грузно топая по бетонному полу. Сомершенок тем временем копошился около моей кушетки и часть её, которая была у меня под спиной, плавно приподнялась. Теперь я не лежала, а полусидела.       — Попейте немного. Я вам помогу.       Лорниг поднёс к моим губам прохладный стакан с чистой водой. Я осторожно отпила глоток. Это оказалось настоящим блаженством: никогда бы не подумала, что простая вода может быть такой вкусной. Осмелев, я стала пить залпом. Стакан быстро опустел.       — Ещё, — скорее потребовала, чем попросила я.       — Нельзя. Опасно. Через некоторое время.       Я нахмурилась и со смиренным вздохом отвернулась от доктора, скользя взглядом по тому, на что теперь вынуждена была смотреть. Старое кирпичное здание с высокими потолками, большими окнами и множеством кушеток, на одной из серых растрескавшихся стен видна красная надпись — госпиталь «Надежда». Чёрт, да я и вправду выжила! Теперь уж сомнений не осталось.       Осознание моего положения вызвало смешанные чувства. Жизнь, конечно, неплохая штука, только вот я надеялась обрести покой, закончить воевать раз и навсегда, отправиться наконец-то в мир иной и больше не скакать с пушкой наперевес. Сколько можно убивать монстров всех мастей, людей, азари, кроганов и прочих личностей? Я устала. Я больше не хочу.       Видимо, отчаянье отразилось у меня на лице, потому что доктор забеспокоился и затараторил пуще прежнего.       — Вы несколько раз приходили в сознание. Думал, помните. Мы находимся в госпитале «Надежда». Земля. Лондон. Я доктор Лорниг Сомершенок. Вас нашли на Цитадели, под обломками. Множество повреждений. Сильный организм. Рад, что выжили. Как самочувствие?       — Отвратительное.       Неожиданно мой взгляд наткнулся на пространство под соседней кроватью. Из-под неё на меня смотрел… хаск. Мои глаза округлились, и я молча показала на него пальцем.       — Что? Что там? — спросил доктор и оглянулся.       — Там хаск! Под кроватью! Срочно позовите охрану!       Лорниг вместо каких-либо действий уставился на меня.       — Ну что вы смотрите? Надо пристрелить его, пока не напал! — начала злиться я, глядя в бездонные саларианские глаза.       — Шепард, там никого нет.       — Вы что, спятили? Да вот же…       Я снова перевела взгляд на то место, где сидел хаск, но… никого не увидела.       — Он только что был здесь! — удивлённо выдохнула я и взглянула на доктора, надеясь на подтверждение.       — Здесь никого нет. Не было. Быть не могло.       Сомершенок покачал головой и снова включил запись на иструментроне.       — Психическое состояние нестабильное. Галлюцинации…       — Не было никаких галлюцинаций! — возмущённо перебила я, хватая его за руку.       — Успокойтесь, Шепард, — твёрдо произнёс доктор, хотя в его голосе явственно читался испуг. — Вам ничего не угрожает. Здесь безопасно. Если появятся хаски, — в чём я сильно сомневаюсь — их немедленно уничтожат. Будьте добры… отпустите мою руку.       Я медленно разжала пальцы и откинулась на кушетку. Силы внезапно покинули меня, да и разговаривать больше не хотелось. Лорниг некоторое время помолчал, но уходить не спешил.       — Такое случается, — с сочувствием сказал он. — После войны многим начинают мерещиться крайне неприятные вещи…       — Война закончилась? Что со Жнецами? — перебила я, чувствуя, как учащённо забилось сердце. Этот вопрос волновал меня больше всего, странно, что я не задала его сразу.       — Да. Жнецы повержены. Большинство взорвалось. После этого новые хаски перестали появляться. Насколько я знаю, именно вам мы обязаны жизнью. Для меня честь выразить вам благодарность от имени всех живых существ Галактики.       Я слабо улыбнулась. Всё-таки получилось.