-
Сехун тяжко выдохнул, прислонившись головой к стене пещеры. Мирная жизнь без вспышек пугающих новостей после всего случившегося казалась какой-то ирреальной, неправдоподобной. И не только ему одному было сложно привыкнуть к тому, что колокол войны уже перестал звонить. Обе стаи, что спустя столько веков стали единым племенем, бродили по территориям с круглыми от страха глазами — никто не мог до конца поверить и осознать, что это многовековое противостояние окончено. И ведь эти изменения были лишь началом. Стоило только Сехуну зацепиться краем взгляда за силуэт вожака, который вечно был в делах, после чего его стало нереально поймать, чтобы что-то обсудить или решить сиюминутно, он понимал, что Кай глядит далеко вперед — он не намерен останавливаться на достигнутом. Вряд ли он вообще когда-нибудь остановится. Такие люди, как он, все время движутся вперед навстречу все новым и новым целям. Только вот какие именно цели тот преследует, и какие последствия от принятых им решений и действий будут в будущем — Сехун боялся представлять. До него лишь пару дней назад вполне полноценно дошел тот факт, что они всей стаей, он сам лично, позволили их вожаку нарушить табу и вернуть на эти земли страшное бремя кровавого ритуала призыва духов. Эти дуэли на смерть всегда имели дурную славу и не менее дурные последствия — известно это было каждому, и, вероятно, каждый убедился в этом лично, но никто сейчас не понимал, почему же ничего не происходит. История знала события полного исчезновения родов волков или племен после алчных дуэлей вождей. История не раз поясняла племенам, что последствия этих боев скажутся гибелью для всех стай: скудная дичь, пожары, лютые зимы — до тех пор, пока скверна, поселившаяся на территории священных земель, не испарится под напором ветров и дождей. Однако в этот раз ничего подобного не происходило. Но последствия свои у этого все же были — Сехуна начали бояться все, от мало до велика, заражая тем самым самого целителя страхом не только перед вожаком, но и перед самим собой. В его теле какое-то время жило то существо, чье существование было ведомо лишь истинным вождям и гениальным целителям, чьи силы поражали ум и воображение. Мощь и силу этого существа Сехун ощущал до сих пор, начав видеть то, чего раньше не видел, и понимать суть того, что раньше было за гранью ведомого. Возможно, именно так метка на теле вожака раскрывала способности, дарованные прошедшему через испытание в Святилище, только вот Сехун не был вождем. И зачем Каю понадобилось вливать ту же самую мощь в целителя, до сих пор оставалось загадкой, потому что опять же — после всего случившегося вожака было просто не поймать, чтобы задать ему этот вопрос. А еще своими действиями Кай вселил в душу Сехуна смуту. И этого он боялся больше всего: все больше, чем дальше он продолжал размышлять обо всем этом, Сехун переставал верить в абсолютную мощь и мудрость своего Бога. Все меньше он верил в действительность всего того свода законов, правил и традиций, нарушение которых каралось жестокими проклятиями. Осквернение священных земель самой черной магией из всех существующих прошло словно бесследно — Бог лишь оказался запертым в клетку из его, Сехуна, собственного тела, а сам Великий лес продолжал хранить молчание, не обрушивая на жителей своих угодий никакой напасти. Да даже за запрещенную близость с вожаком, за такое очевидное и грубое нарушение табу, не последовало никакого наказания, никакого проклятия. Так в действительности ли все эти законы имели силу, какой ее описывали? Сехун теперь не знал, что и думать. Он страстно желал поговорить обо всем с вождем, и даже знал, как его поймать — но теперь он попросту боялся. Боялся, что эта смута в его душе откроет ему дорогу туда, куда ранее пробиваться он и не помышлял. Сехун не был готов к тому, что за нарушение табу с человеком, к которому он начинал испытывать то, чего не должен был, его не накажут. Потому что теперь перед ним стоял вопрос — последует ли наказание, если он окончательно перейдет черту этого закона? Вдруг эта смута в его душе лишь начало того проклятия, того падения в бездну? — Твои мысли давят на плечи не хуже булыжника, — раздался голос вождя у него за спиной. Сехун заметно дернулся, ибо не ожидал встречи с Каем именно в этот, самый неподходящий момент. — Ты ощущаешь вес моих мыслей? — Разумеется, — ответил Кай, и легкая улыбка тронула его губы. — Пойдем, пройдемся. Нам есть что обсудить, ты так не думаешь? Сехун именно так и думал, но решимости принять протянутую руку вожака и пройтись с ним в одиночестве у него так и не прибавилось. — Теперь ты боишься меня? — словно почувствовав что-то, спросил Кай. Сехун не нашелся, что ему ответить. Слова вертелись на языке, но их было так много, как и мыслей в голове, как и не отвеченных вопросов, что Сехун просто не знал, как теперь облечь это все в слова. — Нет, дело не в этом… — Тогда пойдем, — Кай сам схватил целителя за запястье и насильно потянул вон из лагеря. Не смея отказать, Сехун безвольно поплелся следом, все сильнее забираясь в скорлупку собственных мыслей и практически не замечая впереди идущего Кая. Небесное марево озарил рассвет очередного нового дня. Сезонные деревья уже оделись в пушистые огненные шубы, а по тропкам уже гулял первый холодный ветерок, что гонял опадающие листья, словно маленький щенок из яслей, не знающий другой забавы. Сехун как никогда раньше ощущал силу и энергию земли, по которой ступали его босые ноги, и от этих ощущений по спине его беспрестанно бегали мурашки. Ему казалось, будто сама земля насыщала его своими магическими частицами, открывая куда большие знания, чем он мог бы себе представить. Впервые он понимал все тонкости белой природной магии — единственной, которую он смог хоть немного освоить с его начальными способностями. Он наяву ощущал эти тонкие серебристые нити энергии, что связующим звеном поддерживали жизнь всего леса. Кай всегда был прав, заявляя, что эти земли были освящены особой силой и теперь Сехун мог ее видеть, мог ее коснуться. — Куда мы идем? — спросил он, очнувшись от собственных размышлений и заметив, что вожак увел его уже слишком далеко от лагеря. — К подножию горы, — спустя некоторое молчание ответил Кай вполне серьезным тоном. — В смысле? Я не полезу на гору! — запротестовал он, вырывая запястье из хватки вождя. — Я не прошу тебя забираться на верхние хребты, — серьезным тоном, осадившим Сехуна, пояснил Кай. — Мы поднимемся лишь до кромок елей, этой высоты будет достаточно. — Достаточно для чего? — Скоро ты все поймешь, — лишь отстраненно ответил тот, вновь хватая целителя за запястье и направляя вслед за собой. Сехун промолчал, мысленно замирая от ужаса. Горы он боялся всегда, с трепетом глядя на то, как могущественно, грозно и невозмутимо она нависала над ним с самого детства — что-то жуткое виделось ему в ней всякий раз, как он обращал взгляд к небесам. Серый монолит, непреодолимый барьер, что одновременно защищал их от всего остального мира, и угрожал каменистыми оползнями в наказание за прегрешения. Однако та тропка, которой повел его Кай отнюдь была лишена той серой безжизненной окаменелости — вверх убегала травянистая дорожка, камни сплошь и рядом заросли мхом. А когда они поднялись еще чуть повыше, Сехун вдруг услышал шум воды. Заозиравшись по сторонам, продолжая осторожно, раздумывая над каждым следующим шагом, идти вперед, он наконец увидел небольшие водопады, что били из скалистых щелей и терялись в каменистых россыпях далеко внизу. Сехун совершенно не ожидал, что это место окажется настолько живым и зеленым: тут и там на небольших выступах разрастались невысокие кустарнички; трещины в скале от избыточных холода и влаги почти полностью обрастали мхом. Воздух здесь был ощутимо чище, отчего каждый вдох приятно, пусть и несколько болезненно, резал по легким. Сехун вдруг сам ощутил себя несоизмеримо легким, готовым вспорхнуть ввысь, словно бабочка. — Думаю, этой высоты будет достаточно, — вдруг прервал тишину Кай, резко остановившись возле открытого ущелья, за скалистыми стенами которого прятался настоящий сад горной растительности. Недолго думая, вожак юркнул в ущелье, с облегчением и довольной улыбкой располагаясь на одном из булыжников в центре небольшой полянки. Солнце уже успело спрятаться за серой пеленой облаков, однако это все равно не мешало этому волшебному укромному местечку ярко бить в глаза своей жизненной силой. Сехун неловко замялся, оглядываясь по сторонам и думая, куда бы так примоститься, чтобы не испытывать чрезмерное чувство неловкости, которое всяко мешало ему мыслить и говорить о действительно важных вещах. Но заметив довольную улыбку, расцветшую на лице Кая, целитель моментально понял, что его неловкое смущение было написано у него на лице, и смутился еще больше, одним резким движением усаживаясь на валун подле вожака. — Так для чего ты привел меня сюда, — с наиграно невозмутимым видом спросил он, даже не поворачивая головы в сторону посмеивающегося вожака. — Чтобы совратить? — чертики игрались в интонации его голоса, подшучивающего над Сехуном. — Чего? — моментально вспыхнул тот, не сразу догадываясь, что его разыгрывают. — Шучу я, шучу, — усмехнулся Кай, усаживаясь поудобнее и моментально возвращаясь в свое спокойно-серьезное состояние. Сехун понял, что позвали его сюда не просто так. И что возможно разговор этот будет длиться несколько часов, ибо имеет крайнюю степень важности, раз для него пришлось взбираться в уединенный закоулок горных хребтов. — Я знаю, что у тебя ко мне уйма вопросов, — кивнул Кай, заметив, что Сехун также перестал смущаться и стал предельно сконцентрированным. — Я отвечу на них, постараюсь на все. Но для начала позволь мне спросить, что ты чувствуешь здесь, на этой высоте? Закрой глаза и постарайся максимально очистить свой разум от мыслей. И скажи мне, что ты почувствуешь или увидишь. Сехун несказанно удивился этому приказу, но послушался и расслабил плечи. Закрыв глаза, он мысленно поместил свой разум в белоснежную оболочку пустоты — прием, которому он обучился всего лишь неделю назад, — очищая его от своих мыслей, чувств и переживаний. Лишь после этого он сконцентрировался на всем том, что происходило вокруг него и моментально обжегся, дернувшись назад и в ужасе распахнув глаза. — Постарайся провести свой кругозор дальше, — сказал Кай, моментально поняв причину поведения целителя. — Не концентрируйся на моей энергетике, постарайся ее игнорировать. Но это было проще сказать, чем сделать. Вновь повторив весь ритуал, Сехун вновь испытал давящее чувство силы, что исходила от вожака в метре от него — она мешала сосредоточиться и глянуть куда-то дальше и глубже того, что было в радиусе пары метров от него самого. Поджав губы, Сехун приложил усилия для того, чтобы поставить свой разум выше той подавляющей силы, чтобы подняться ввысь и увидеть все издалека, с высоты птичьего полета. Неизвестно сколько времени у него на это ушло, но с каждой минутой он все сильнее ощущал покой и силу, что туманом клубилась в тропках вечно дремлющей мудрой горы. Его уже не отвлекало ничто, а сам он мог смотреть и видеть за многие мили вокруг, глядя своим магическим зрением за изнанку истинной сущности вещей. И именно тогда он вдруг почуял его. — Пятно, — шелестом сорвалось с его уст. — Черное пятно. Это болезнь, Чонин. Распахнув глаза, Сехун шумно вдохнул чистого горного воздуху, приходя в себя, и с испугом глядя на вожака. — Болезнь? — уточнил тот, щурясь и внимательнее глядя прямо в глаза целителю. — Да, по энергетике очень похоже на какую-то хворь. Она далеко отсюда, но кажется приближается к Великому лесу. — Вот как, — задумчиво промолвил Кай, углубляясь куда-то внутрь себя, в свои мысли. — Спасибо, ты мне очень помог. — Значит, я был нужен тебе здесь, чтобы увидеть это черное пятно? — Отчасти да, но не только, — ответил Кай, упирая подбородок о подставленную ладонь. — При всех моих способностях, я не мог понять природу этой черной тени, хоть и постоянно ощущал ее приближение даже там, внизу. Но ты, — он вскинул пристальный взгляд на Сехуна, — ты особенный. Ты принадлежишь к клану Волхвов, а их силы на порядок мощнее при должных практике и умениях, чем у самых сильных шаманов. — Значит и тот ритуал со Священным Духом был ради этого? — Ну, заставлять тебя жертвовать своей жизнью ради того, чтобы разглядеть сущность пятна, которое возможно начнет угрожать Великому лесу, немного жестоко, не думаешь? — хмыкнул Кай. Сехун вновь краем глаза заметил шрам на руке вожака, этот уродливый незаживающий залог за его жизнь, и незаметно поежился. — Я не просто так заставил тебя стать сосудом для твоего предка. И твое зрение — лишь малая доля того, для чего мне нужны твои способности и силы. Сехун напряженно выдохнул. Он понял, что сейчас получит ответы на мучившие его столь долго вопросы, но в душе уже не ощущал готовности услышать их. — Расскажешь все по порядку? — попросил он, собрав волю в кулак и навострив слух. — Хорошо, — кивнул Кай, собираясь с мыслями. — Как тебе уже известно, до нынешнего сезона я все время жил на территории Диких земель. За все те годы, что мне уже довелось прожить самостоятельно, я много странствовал и много чего видел. Тогда Дикие земли были всего лишь огромной зеленой территорией, наводненной всяческой живностью, среди которых были подобные вам оборотни, собравшиеся в кланы и племена, но обращались они уже в других животных. Но лет пять назад на территории Диких земель воцарилась тьма, которую между собой шаманы прозвали черной чумой. Она не только забирала жизни всех живущих тварей, но и сильно мутила их разум. Года два назад я не смог больше выдерживать этого смрада и сбежал на Северную скалу, на которой и провел все то время, пока меня не поймал ваш отряд. Боюсь, я также заражен этой чумой, как и все твари из Диких земель. Излечить свое тело я смог, но вот разум… — Кай неопределенно повел головой. — Так или иначе, эта хворь может дойти и до Великого леса. Ты уже начал ощущать этот барьер, который не пропускает весь этот смрад сюда. Однако есть одна загвоздка — он был создан чистейшей белой магией, разрушить такой барьер снаружи невозможно. Но очень легко изнутри. А за столько веков вражды и пролития крови между племенами волков барьер сильно ослаб, потому что этот вид магии очень чувствителен к проявлениям отрицательных эмоций и энергетик. Я боюсь, как бы он не сломался окончательно, потому что тогда ни моих, ни твоих сил вместе взятых не хватит, чтобы спасти хотя бы горстку волков. И эта приближающаяся черная тень лишь подтверждает мои догадки. Сехун молча переварил услышанное, наконец понимая о какой опасности твердил Кай во время ритуала. От этих слов его вера в Пастыря ломалась все сильнее, покуда он уже понял, что спасаться им придется своими собственными силами. Теперь наличие у него приобретенных сил лишь укрепляло его во мнении, что это было не зря, что не стоит бояться ни себя, ни Кая, ни древнейшей и опаснейшей магии, покуда это могло помочь им всем. — А мы… — хотел было он спросить, но вдруг почувствовал болезненный укол в сердце от собственных слов, — справимся? — Если сумеем вовремя среагировать на опасность и объединить лес перед лицом одной большой беды, то справимся. Обязательно справимся, — в голосе вожака звучала поддержка, а его улыбка вновь вернула Сехуну смятение и позабывшееся за времяпровождение в горном ущелье чувство влечения. — Ну, по крайней мере одно племя ты уже объединил с Северным, — скромно улыбнулся он в ответ, отводя взгляд себе под ноги. — Однако это тоже не так просто, как хотелось бы. Северное и Западное племена не могут друг другу довериться пока, хотя я бы хотел чтобы они сплотились и слились в единое звено. Чтобы уже не было различия «этот волк из Северного, а этот из Западного». — Им нужно время, — ответил Сехун, прекрасно понимая заботы вожака. — Вот увидишь, они все поладят. Я уже успел заметить некоторый интерес среди молодых волков друг к другу, хотя они все боятся на людях признавать свою симпатию и интерес. Все-таки раньше связь с волком из враждующего племени причислялась к измене. — Хм, кстати об этом, — коварная улыбка расцвела на лице Кая, отчего Сехун внутренне напрягся, готовый к любому фокусу. Но вожак даже не сдвинулся с места, ухмыляясь больше самому себе, ибо даже не смотрел в этот момент на целителя. — Хочешь услышать одну интересную историю? Ты мой одногодка, но родился на пару месяцев позже, поэтому ты не знаешь того, что случилось между Северным и Западным племенами пятнадцать лет назад. Причиной той войны между ними были я и двое моих братьев, которые умерли вскоре после рождения. — Что? — ошарашенно уставился на него Сехун. Целитель потерял своих родителей как раз в этой жестокой бойне, но причины этой войны всегда были покрыты завесой неясного тумана, ибо никто не мог внятно объяснить ее суть, что тщательно скрывалась от обеих стай. — Мой второй отец был сыном павшего вождя Западного племени, — дьявольская улыбка омрачила лицо Кая, заставив Сехуна по-настоящему испугаться. — Он предал свое племя и своего отца, влюбившись в брата старого вождя Северян. Я не знаю, насколько сильным было его чувство, что сумело затмить воспитание и взращенные традиции, раз он решился на такой поступок. Война развязалась, когда скрывать их связь было уже бесполезно — запах, метка и беременность. Но Северное племя, несмотря на законы, приняло его в свою стаю, идя на страх и риск войны, чего оно и получило после рождения выводка щенят. — Получается тогда, — перебил его Сехун, — ты убил на дуэли своего… — Деда? — не дал ему закончить Кай, скалясь опасной улыбкой еще шире. — А ты думал, чего этот старик так взбеленился, когда узнал о моем происхождении, что аж бросил мне смертельный вызов? Сехун пораженно смотрел на острые черты лица вожака, вспоминая о разговоре про черную чуму, воцарившуюся в Диких землях. Кай не сумел излечить свой разум от нее, и хотя большее количество времени он не внушал страха и опасности, сейчас Сехун ощущал этого смердящего призрака в его душе, похожего по энергетике на тот, что он ощутил издалека за горой. — Получается, в тебе течет кровь обоих глашатаев, — проронил он, пытаясь свыкнуться с этим фактом. — Вот почему ты так силен. И вот почему тебя так волнует тема единения именно с Западной стаей. — По крайней мере теперь любовь между двумя стаями уже не под запретом, — незаметно придя в себя, ответил Кай. «Но любовь между нами все еще да», — захотелось ответить Сехуну, но он вовремя прикусил язык. И тут же припомнил об еще одном вопросе, немало волновавшем его последнее время. Но задать его оказалось еще сложнее. — Тогда, — неопределенно начал он, силясь с мыслями и собственным духом, — перед ритуалом в источнике… Почему никто ничего не заподозрил? — А-а, — догадавшись, проронил Кай, вновь возвращаясь в свое игривое состояние. — Это все пыльца одного растения, что растет в Диких землях. Оно начисто лишает запаха. Думаю, мои родители от него бы не отказались, — хмыкнул он. — Получается, что бы не произошло, эта пыльца скроет все доказательства? — Вот именно, — ответил Кай, приблизившись к Сехуну вплотную и с вызовом глядя в глаза. Инстинктивно целителю хотелось дернуться назад, вскочить, убежать и спрятаться где-нибудь понадежнее. Но та часть его души, которая все еще осознавала его принадлежность к омегам стаи и которая все это время была усыплена самым жестоким способом, вновь пробудилась, требуя своего. Поэтому Сехун не сопротивлялся, внезапно обнаруживая себя лежащим на тонком ковре редкой поросли на лопатках. Он ощущал себя полностью беззащитным перед вожаком, распростершийся на скале, как добыча для стервятника: худосочный, бледный, с красиво разметавшимися длинными волосами, покорной и неприкрытый — налетай и наслаждайся желанной добычей. Кай напирал на него, уложив на лопатки и нависнув сверху тенью, словно игрался. Будто пытался проверить его на реакцию — оттолкнет или нет. И Сехун заметно вздрогнул, заметив искреннее удивление на его лице, после того как тот не встретил сопротивления. — Ну что же ты, Сехун, — рассмеялся он, прикрывая глаза ладонью. — Твое сердце колотится так, словно я собрался тебя рвать на кусочки для очередной трапезы. — Прости, — невнятно пробормотал Сехун, закрывая и свое лицо обеими руками, пряча собственное смущение. Его сердце действительно казалось готово было разорвать клетку из ребер, чтобы выскочить и продолжать биться в истерическом ритме. Кай же, как назло, отвел его не особо сопротивляющиеся руки в стороны, с доброжелательной смешливой улыбкой глядя в смущенное покрасневшее лицо целителя. — Я рад, что ты стал искреннее с самим собой, — сказал он. И после Сехун с усилием зажмурил глаза, ощущая, как сердце провалилось в бездну, после того, как он ощутил тепло чужих губ на своих. Теперь он шел на это осознанно, по собственной воле, и мысль эта была также страшна, как и приятна — прикосновения Чонина, а именно таким именем он сейчас обращался к вожаку в своих мыслях, приносили ему необъяснимое сладострастие, словно все это время он только и искал его присутствия и тепла. — Подожди, — оторвал он Кая от себя, вдыхая огромную дозу свежего воздуха. — А эта пыльца у тебя с собой? — Разумеется, — рассмеялся Кай, с довольным и сытым видом облизывая губы. — А вырастить ее у нас реально? — опять спросил Сехун, понимая, насколько безнадежно и с потрохами сейчас сдает себя во власть этого демона в облике волка с такими вопросами. — Это растение неприхотливо, поэтому мы можем попробовать его вырастить здесь. В крайнем случае у меня всегда есть флейта и заклятие роста. И получив ответы на тревожащие вопросы, Сехун позволил себе с головой уйти в жадное чувство любви, упиваясь отбирающими всякий воздух поцелуями, болезненными укусами, которые тут же заживали под действием целебной слюны того, кто эти укусы на нем оставлял. Ему было неописуемо странно ощущать себя желанным кем-то. Всю жизнь он готовился стать целителем, а потому мыслей о подобной близости у него никогда не возникало. Но теперь, когда его человеческому обличью уже настал двадцать пятый год, не проснувшиеся ощущения необъятным потоком хлынули ему в разум, заставляя ощущать целый спектр приятных чувств, среди которых особенно отличалось одно — его желание быть с Чонином и ни с кем другим. Всегда ощущать лишь его ласку, всегда видеть лишь его лицо и силуэт, от которого внутри все замирало. Это желание лишь усиливало его впечатления и ощущения от прикосновений и поцелуев, даруя ему осознание, что это взаимно. Его тело желанно, а душа полюбилась с первой их встречи, ведь не даром тогда Сехун ощутил странный взгляд на себе, на который среагировали его амулеты. И хотя страх, что он совершает ошибку, давая свое согласие на эти тайные свидания, все еще царил в его душе, новые краски открывшейся возможности полностью затмили его представление о том, что такое любовь и привязанность к кому-то вопреки традициям и законам.-
В течение двух следующих месяцев обстановка в лесу все также протекала гладко и без изменений. Деревья были готовы вот-вот сбросить окончательно свою огненную шубу, дичь постепенно пряталась по своим норам — весь лес готовился к приходу зимы. Общими усилиями вождя и целителя связь между двумя племенами была налажена, и уже каждый день можно было увидеть смеющихся и болтающих друг с другом волков из обеих стай. Они научились вместе ходить на охоту, вести патрули. Территории лагерей теперь вообще перестали иметь каких-либо осознанных границ, ибо почти все волки пользовались общей гостеприимностью еженощно. А помимо этого уже успели появиться две парочки, что не могло не радовать целителя, который всячески поддерживал подобные союзы. Тем более, что близился сезон течки, а новая политика лишь поддерживала увеличение численности стаи. Правда сам Сехун впервые за все годы своей жизни испытывал некий страх перед этим. До встречи с Каем он просто принимал определенные настои и совершенно не чувствовал сего дискомфорта, как и не мешал никому своим запахом, который перекрывался ядреной смесью трав. Плюс еще играл психологический фактор, ибо Сехуну это было неинтересно, так как по закону он и не должен был иметь подобных связей. Но сейчас все было наоборот. Они еще не перешли эту черту из-за нерешительности Сехуна. Да, с началом течки ему вряд ли помогут все эти настои, потому что теперь он постоянно будет думать об этом, да и Кай не походил на человека, который вообще будет думать о том, чтобы сдерживаться. Но допустить этого Сехун все равно не мог, ибо за течкой всегда следовала беременность, а это бы спутало ему все карты и раскрыло бы его маленькую тайну. Весь погруженный мыслями в свои завязавшиеся отношения и нависающие проблемы со скрытностью, он не сразу учуял присутствие духовного знака, который обычно олицетворял желание целителя враждебного племени переговорить с ним. Однако заметив оный, Сехун мысленно напрягся, потому как встречи и обсуждения между целителями никогда не проходили просто так. Последовав за маленьким светлячком на восточные территории их племени, Сехун оказался у небольшого старого водоема, ручьем расползшимся далеко вперед меж корнями толстых раскидистых дубов. Из тени дерева неслышно вышел целитель Озерного племени, официальным жестом приветствуя Сехуна. — Здравствуй, целитель Северного племени, — молвил он. — Я позвал тебя по причине той, что необходимо мне увидеться с твоим вожаком. Его враждебное выражение лица не вызывало в Сехуне никаких отголосков желания соглашаться на эту просьбу. И хотя понятие дружбы между целителями и без того было зыбким, последствия ритуала сказались в отношении Сехуна не самым лучшим образом — целители оставшихся племен, кроме породнившегося Западного, с недоверием и презрением смотрели на него, ибо действия ритуала порочили его чистоту и святость, как жреца Волчьего Пастыря. Впрочем, Сехун и без того уже перестал ощущать себя этим самым жрецом, верным своему богу без оглядки. — Что нужно тебе от моего вожака? — Он уроженец Диких земель, что принес в наш лес смуту! Он виноват в том, что в нашем племени вдруг объявилась необъяснимая и неизлечимая болезнь! — Болезнь? — переспросил Сехун, вдруг позабыв о своей неприязни и вспомнив тот их разговор с Каем в горном ущелье. — Раньше вы с ней не сталкивались? — Тебя это не касается! Я желаю увидеться с Северным вожаком! Немедля! Завтра на закате в Ничейных землях в лесистой равнине. Я буду ждать его там. Не с войной, но если он не явится, или же не ответит за свои поступки, будет вам война. Сехун ошарашенно глядел на молодого целителя, чуть более старше его самого, совершенно не узнавая в товарище по ремеслу своего знакомого. Тот был весь на нервах, испуган и издерган. Решив не перечить, он кивнул и развернулся обратно в сторону лагеря. Необходимо было срочно доложить об этом Каю и решить, что им делать. С одной стороны, такое непочтительное отношение со стороны целителя задевало даже его, Сехуна, гордость, отчего он намеренно не желал выставлять своего вожака в невыгодном свете. Чтобы его отчитывал какой-то целитель чужого племени за поступки, в которых тот не виноват? Но с другой стороны целитель упомянул про болезнь, которая настигла Озерное племя с приходом Кая в Великий лес. Сехун знал, что черная чума Диких земель не была заразна, словно простуда, и подцепить ее от кого-то другого было невозможно. Заражение происходило лишь в том случае, если сам человек попадал в область распространения этого вируса. Вопрос оставался лишь в том, была ли эта болезнь действительно вызвана черной чумой? И если это так, то что им теперь делать? Переволновавшись от собственных мыслей, Сехун ворвался в пещеру к Каю словно ураган, немало напугав не ожидавшего такого вожака. — Кай, это очень срочно! — сразу же начал он, падая на колени рядом с ним и хватаясь за его руку. — Я только что виделся на Ничейных землях с целителем Озерного племени. Он вызвал меня туда, потому что хочет с тобой встретиться. Он поставил мне ультиматум — если ты не придешь, между нашим и Озерным племенем нарушится перемирие. — Погоди-погоди, — успокоил его Кай, похлопав по плечам. — Успокойся. Зачем ему понадобилась встреча со мной? — Он обвинил тебя в том, что своим появлением ты принес смуту в Великий лес. Но мне кажется проблема не в этом. Он обмолвился о какой-то неизлечимой болезни, постигшей племя, но отказался говорить подробности. Вдруг это то самое? — Неизлечимая болезнь? — переспросил Кай, напрягшись. — Это может быть крайне важным для нас. Когда он назначил встречу? — Завтра на закате в лесистой равнине в Ничейных землях. Ты пойдешь туда? — Да. Соберем небольшой отряд и пойдем. Ты идешь со мной, — кивнул он ему. — Если это то, о чем я думаю, то нам пора действовать, иначе все потом станет крайне запущенным. Послушавшись наказа, Сехун с вечеру собрал отряд из четверых волков, которым особенно доверял, кратко введя их в курс дела. Весь последующий день он ходил весь нервный, словно на иголках, немало позабавив Кая, что издалека за всем этим наблюдал, продолжая разбираться с делами обоих племен. Лишь к вечеру этот маленький отряд во главе со своим вожаком и целителем незаметно покинул территорию лагеря, сославшись на патруль и охоту. Зазря пугать наконец-то расслабившееся племя никому не хотелось. Лесистая равнина по площади была несоизмеримо огромной, но Сехун знал, где конкретно находилась точка их встречи. На одинаковом расстоянии от обоих племен в лесу находилась открытая поляна, совсем небольшая, на которой валялся небольшого виду валун. Эта полянка и была точкой встречи на протяжении многих веков между вождями и целителями Северного и Озерного племен. Кровь на ней не пролилась ни разу, однако Сехун все равно не мог перестать переживать. Когда они вынырнули из чащи дубового леса на Ничейных землях, на полянке их уже ждал отряд из пяти увесистых волков Озерного племени во главе с их целителем. — Где ваш вожак? — спросил Кай, не заметив молодого вождя озерных волков среди отряда. — Об этом и пойдет толк, Северный вождь! — С вызовом ответил целитель. — Я настоял на этой встрече потому, что наш вожак болен проклятой болезнью, которую я не могу излечить. Своими действиями ты наслал на Великий лес проклятие, из-за которого теперь страдает мое племя, никак не замешанное в твои козни с Западными живодерами. — Прежде чем обвинять меня в болезни своего вождя, глупый целитель, — пророкотал Кай, одним взглядом придавив храбрящегося целителя к земле, — опиши симптомы этой болезни. Лишь для этого я и согласился на брошенное в столь возмутительной манере обращение с просьбой о встрече. — Зачем вам знать о ней. Хотите и нас подмять под свое крыло, пока мы слабы и беззащитны?! — О, Древо, когда эти склоки за территории закончатся, — пробормотал Кай, закатив глаза. — Затем, что я могу вылечить ее! — Что? — пораженно замер целитель, с недоумением и недоверием глядя на Северного вожака. — Каким образом вожак собрался вылечивать заморскую хворь, если даже целитель не способен с ней справиться?! Сехун уже сделал шаг вперед, чтобы опровергнуть эти слова, ибо он не мог позволять ему унижать своего вожака ни по служебным принципам, ни по личным. — Обожди, — тихо бросил ему Кай, остановив мягким прикосновением пальцев к груди. — Хорошо, целитель, раз ты считаешь меня, ребенка Диких земель, неспособным вылечить эту хворь, то что ты скажешь на это? — спросил он, протягивая к нему руку с незаживающим шрамом. Поняв то, что замыслил Северный вождь, целитель Озерного племени с недоверием и испугом коснулся кончиками пальцев до раны, закрывая глаза и вникая в корень ее происхождения. И как только истина открылась перед ним, он испуганно отдернул руку и отступил на шаг назад. — Да что ты такое? — растерянно пробормотал он, глядя в самодовольный оскал на лице Северного вожака. — Что за хворь напала на вашу стаю? Рассказывай! — Все заболевшие остались совершенно без сил, — нехотя начал он, выдавливая слова из себя через силу. — Оттенок их кожи стал мертвенно бледным, в краях глаз появился черный гной. И самое странное — это черные пятна, которые в основном концентрируются в области шеи. — Все можешь больше не рассказывать, я понял, что за болезнь ты описал, — перебил его Кай, нахмурившись. — Это она? — обеспокоенно встрял Сехун. — Нет, слава предкам, — ответил Кай. — Но это уже очень плохой знак. — О чем вы говорите? — вмешался целитель, не понимающий ни слова. — У болезней, что появились в Диких землях пять лет назад нет названий. Но я знаю эту болезнь, ей очень легко заразиться и крайне сложно вылечиться. Первое время она не опасна, но чем дольше она паразитирует в теле живого существа, тем ближе к нему приближается смерть. Вытащить этого паразита из тела больного может лишь шаман. — Но в нашем лесу не осталось шаманов! — Вскричал целитель, осознав чем грозит их вожаку эта болезнь. Но Кай его уже не слушал. Он замер, словно к чему-то прислушиваясь, отчего оба отряда с подозрением уставились на него, не зная, чего ожидать. Потом тот резким рывком вскочил на валун, возле которого и шли переговоры, и пристальным взглядом уставился в небо. Он крутил головой в разные стороны, поворачивался в сторону дующего ветра, словно что-то выискивал. Сехун подошел чуть ближе, не понимая, что тот делает и что вообще происходит. Но его остановил свист. Поднеся пальцы ко рту, Кай издал серию повторяющегося в определенной последовательности, что отчетливо была слышна всем стоящим перед ним, свиста. Звук эхом разнесся по всему лесу, после чего настала долгая не щадящая тишина. Все замерли, со страхом глядя на силуэт Северного вожака, возвышающегося над ними одной черной тенью со своего валуна, что до сих пор внимательно всматривался в серый небесный горизонт. Сколько это продолжалось никто не знал, счет времени был утерян. Но каждый из них чего-то ждал. И первым дождался сам Кай, наконец высмотрев что-то в небесах и опустив взгляд на кучку людей перед ним. Медленным движением он выставил левую руку вперед. И одним резким хаотичным движением на нее вдруг приземлилась птица просто сумасшедших размеров. От толчка при приземлении Кая чуть не свалило с валуна, но он знал о том, что вес птицы будет огромным, поэтому подготовился заранее и удержал равновесие, закусив губу в оскале от того, как когти черной птицы болезненно расцарапали ему руку. Сехун с ужасом смотрел на страшную птицу, чья голова была лишена перьев, оголяя морщинистую черную кожу. Бусинки красных глаз злобно глядели на всех них, а огромный клюв внушал страх. Но не это так обескуражило всех. У птицы был сумасшедший размах крыльев, из-за чего Кай казался на фоне птицы совершенно не таким опасным и мощным. Она замерла на его руке, распетушившись и размахивая своими огромными крыльями, после чего послушно сложила и замерла. Подобных тварей никто не видывал на территориях Великого леса, страх перед этим существом был вполне оправдан. — Это кондор, — не своим голосом молвил Кай. — Мой фамильяр. В то время как глаза Сехуна округлились осознанием, целитель Озерного племени вдруг понял смысл той улыбки, что бросил ему напоследок Кай после слов об отсутствии шаманов. Потому что его слова были ложью. Шаман стоял сейчас перед ним. — Эта птица — стервятник, истинное отродье Диких земель. То, что он сумел прилететь на мой зов прямиком сюда означает только одно. Где-то в барьере Великого леса образовалась трещина, — и легкая усмешка исказило его лицо.