Принц Х Царевич - 5 (Второй том)

      — «Представь, что ты его солишь перед готовкой! Раз — и на шашлык!» — противным голосом передразнила Шеморханка. — «Сыпь куда придется, лишь бы не мимо и не на меня!» Вот сам бы и солил, если думает, что это так просто. Тоже мне салочки нашел! Лучше бы я во дворце осталась, жениха бы себе искала. Эх, бедная я, несчастная… Незамужняя, никому не нужная…       Ясмин ворчала не из вредности: вот уже битый час она стучала зубами от холода, болтаясь на половике в пятнадцати-двадцати саженях над землей. С неба густо валил снег. В такой взвеси не угадаешь, откуда вдруг выскочит черная рогатая морда! А за драконом — с гиканьем и улюлюканьем промелькнет Рорик, верхом на наслаждающемся догонялками огненном змее. Искры с хвоста змея так необычно сверкали, рассыпаясь брызгами сквозь снегопад… А Шеморханка судорожно вцеплялась закоченевшими пальцами в край половика, дабы не сверзнуться с высоты и не шмякнуться об землю.       Похоже, дракону салочки больше всех пришлись по душе. Иначе давно бы харкнул на приставучих загонщиков клубом огня да и дело с концом. Нет же — сигает над долиной зигзагами, точно заяц под копытами охотничьих коней. И никак не устанет, шайтан его за недосоленный хвост!       Ясмин и так и эдак уж пыталась: по четверти часа стояла на краю половика, балансировала изо всех сил, вытягивала руку с щепотью порошка, до рези в глазах вглядываясь в белую муть. А толку? А-ажжж!!! И пронеслась мимо носа черная громада, обдав с ног сшибающей волной горячего воздуха. Фьють! — за ним огненная стрела. И как тут порошком прицельно сыпать?!       — Говорила же: надо искать логово и солить спящего! — бормотала Ясмин. Уже нос соплями начал хлюпать — не к добру! Еще простудиться не хватало.       Но в том-то и дело, что логово найти не получилось. Имел дракон неудобную привычку для спанья закапываться под землю. Как огромный крот. Вот летаешь над долиной — и видишь: дыра посреди равнины или в склоне холма. Не дыра — пещера! И края оплавлены, почва от жара спеклась почти в стекло. От входа — саженей пять гряда поднятой гребнем земли прослеживается. А дальше лаз глубже под землю уходит. И всё. Как далеко дракон забирался вглубь — неизвестно. Рорик несколько таких нор на пару со змеем обследовал, да только далеко они не смогли забраться — натыкались на «пробку» из спекшихся камней. Дракон не любил, когда сквозило, затыкал вход тщательно. А выход, видимо, делал отдельный: как отоспится — рыл нору дальше и выбирался на поверхность в самом неожиданном месте.       Вот поэтому и не смогли застать его спящим. Вот поэтому Рорик и выдумал этот дурацкий план с салочками: он загоняет «крупную дичь» к «сидящей» в засаде Шеморханке, а та обсыпает дракона волшебным порошком, после чего с чудищем получится справиться легче легкого.       Всё бы ничего, да как-то не выходит.       Ясмин снова приготовилась: сунула руку в кисет с порошком, встала на половике в полный рост, расставив ноги. Половик ведь еще мотать начало от насыпавшегося снега, так некстати! Сугробы подтаивали от волн горячего воздуха и прилипали к половику ледяной коркой.       Пока размышляла, чем бы сбить ледышку с просмоленной материи, Шеморханка едва не пропустила момент: дракон рассёк вьюгу и нырнул аккурат под колыхающийся половик. Прямо как заказывали! Ясмин быстрее метнула щепоть порошка вдогонку… Да куда там! Только зря снадобье извела, на воздух пустила.       — Предупреждать надо! — гаркнул Хродланд, едва успевая развернуть своего змея, чтобы не попасть под облачко порошка, смешавшегося со снежинками в маленький смерч. Огненная стрела пронеслась над головой Ясмин, та только присесть успела.       Сердито сплюнув и ругнувшись вослед напарнику, Шеморханка занялась снегом и примерзшими ледышками. Всё равно дракон унесся вдаль и не скоро даст себя пригнать обратно. А вон уже по кромке снизу сосульки бахромой развесились. Какая ж тут маневренность и скорость? Тут и стоять боязно, сапоги скользят.       Ясмин примерилась и с силой попинала каблуком ледяной неровный бугор. Тщетно. Спихнула снег, вниз полетели комья… Странно, что удары падения «снежков» раздались как-то слишком близко? До земли же далеко лететь... Не обратив внимания на глухие «шмяк», Шеморханка продолжила уборку. Хоть какое-то занятие. Да и размяться-согреться поможет.       Снова попыталась сбить ледышку… И раздался хруст! Как это за пару минут ледяная корка успела подтаять? Дракон же давно пролетел, волна жара, пышущего от его шкуры, рассеялась… Ясмин взялась за дело, удвоив старания. Даже шубейку расстегнула — упрела от усердия.       Хрясь! Ледышка отскочила от просмоленной материи. Вот только вниз упала — и тут же подскочила обратно вверх, по дуге пролетела над головой опешившей Шеморханки.       — Что за шайтановы шутки? — пробормотала Ясмин. Утерла пот со лба, сдвинув меховую косматую шапку на затылок.       Глаза ее широко распахнулись от пришедшей на ум догадки.       Она опустилась на корточки. Взялась руками за край половика. И заглянула вниз.       Дракон решил передохнуть. Сделал вид, будто улетел далеко, а сам тихонько вернулся пешочком и уселся ровнёхонько под болтающимся на ветру половиком. Прикрылся от загонщика, да и снег сверху не сыпет. Бока вздымались и опускались от тяжкого дыхания. Из ноздрей валил пар двумя мощными струями. Вот ледышки и подтаяли.       — Ой! — пискнула Шеморханка.       Дракон повёл на нее сверкающими глазищами, но только кончиком хвоста ударил по заснеженной земле, мол: «Меня тут нет, ты меня не видела.»       Ясмин выпрямилась, поправила шапку. Это ее шанс! Тот самый удобный случай, ради которого они здесь всё это время прохлаждаются! Впрочем, рассуждать некогда: она скорее схватилась за кисет с порошком. Скользя через шаг, прошла по изгибающемуся под ногами просмоленному полотну в длину до конца. Аккурат внизу — кончики сложенных крыльев и украшенная гребнем филейная часть с подобранными под брюхо ногами и по-кошачьи завернутым вокруг тела хвостом. Итак! Ясмин сунула руку в мешочек…       — Вот он где спрятался, жулик!! — заорал Хродланд, успевший почем зря облететь чуть не полдолины.       Дракон вспрыгнул на ноги, махнул хвостом — рванул бежать, попутно раскрывая крылья на всю необъятную ширину, намериваясь через несколько шагов взмыть в небо…       От удара кончиком хвоста снизу по половику Ясмин подбросило. Не удержавшись, она съехала с накренившегося полотна — и лишь в последний миг ухватилась за обледенелую кромку. Однако падение со смертельной высоты было отсрочено не надолго: одна рука по-прежнему судорожно сжимала кисет, а пальцы другой постепенно разгибались, соскальзывали с кромки… Вбитое с детских лет уважение к колдовским снадобьям продиктовало в первую очередь волноваться не о себе, а позаботиться о сохранности порошка: затянуть шнурок на мешочке и надеть петлю на руку, чтобы не потерялся, пока она будет падать вниз, сорвавшись.       Дракон раздумал взлетать. Вместо этого он игриво крутанулся на месте, фыркнув облаком пара на отпрянувшего змея — и поскакал галопом в обратную сторону. Случайно отброшенная кончиком крыла Ясмин с воплем перелетела через голову — плюхнулась спиной на половик, нисколько не мягкий между прочим.       Отдышаться ей не дали. Обидевшийся на дразнилку змей, не обращая внимания на приказы наездника, кинулся за драконом, воинственно встопорщив игольчатый гребень и рассыпая искры втрое больше обычного. Не замечая ничего, кроме цели, змей мимоходом врезался в половик боком.       Змею ничего — развернулся и рванул дальше. А половик от тарана сложился вдвое. Причем более тяжелая половина, где больше налипло льда, захлестнула Ясмин сверху, накрыла целиком. Половик совершенно потерял устойчивость, встал в воздухе «свечкой», закрутился юлой, завертелся, сворачиваясь кульком. И Шеморханка — как начинка в рулете! Барахтаясь в скользком, обледенелом изнутри коконе, она завопила не своим голосом, чувствуя, как неизбежно скользит вниз, увлекаемая к далекой земле тяжестью собственного веса. Ей-богу, так же кремовая начинка из свернутой трубочкой вафли норовит выпасть на подол нарядного платья! Вот только нелепость пришедшего на ум сравнения нисколько бодрости не прибавила.       «Так и помру незамужней!» — сверкнула еще одна дурацкая мысль в смятенном разуме.       А дальше — падение.       Глаза крепко зажмурились от плеснувших в лицо колючих снежинок. Ясмин растопырила руки-ноги, словно решила самостоятельно научиться летать за оставшийся миг жизни…       Наверное, шмякнуться с высоты о землю было бы не так больно. Ясмин же шмякнулась на нос дракону. Весь живот себе отшибла о выступающую клювом верхнюю губу. Но сетовать некогда — крепко вцепилась обеими руками в торчащие над ноздрями шипы. А каблуками уперлась в нижнюю челюсть, надеясь не позволить чудищу раскрыть пасть. Сквозь одежду живот обжигало горячим дыханием, и быть проглоченной, как муха, совсем не хотелось!       — Порошок!! — услышала она сквозь свист ветра в ушах. — Сыпь!!!       Ясмин чертыхнулась сквозь стиснутые зубы: неужели Хродланд полагает, что, будучи растопыренной аки буква «Х» на кончике морды дракона, ей удобно оного заколдовать? Даже в постели с самыми привередливыми любовниками ей не приходилось проделывать такие извращенные акробатические трюки!       С дрожанием во всем напряженном донельзя теле Шеморханка заставила себя отцепить руку от пыхтящей ноздри чудища и поймать в ладонь болтающийся на запястье кисет… Ясмин старалась не коситься по сторонам и сосредоточиться — ее и так уже нешуточно мутило: дракон не подумал приземлиться и посидеть смирно хотя бы минутку, позволив навести на себя чары. Разбежались, как же! Он принялся кружить с еще большей скоростью, закладывая умопомрачительной крутизны петли, да еще мотал головой, как укушенная дворняга… Ясмин сама изумлялась собственной хватке!       Пальцы не гнулись, мешочек открыть не получалось.       — Закинь ему в пасть!! — любезно подсказал Хродланд, который вместе со своим змеем бесполезно болтался неподалеку. — Тебя я потом поймаю!!       Мысль показалась дельной.       Вот только позволить чудищу распахнуть рот, при этом вися у него на носу, держась лишь на одной руке… Делать нечего, придется постараться.       Ясмин оттолкнулась каблуками от нижней челюсти — и, воспользовавшись кстати мотнувшейся башкой, придерживаясь за шип, сделала сальто с переворотом в воздухе. Пасть раскрылась…       Хродланд развернул змея — они стремительно приближались, они успевали поймать Ясмин, если та закинет кисет в пасть и отпустит шип…       Но дракон еще раз мотнул головой, клыки-сабли клацнули — и во рту у него оказался не только мешочек.       — … …! — только и успела взвизгнуть Ясмин, прежде чем с головой окунуться в смрадный жар.       Челюсти сомкнулись.       Огромный, горячий и слюнявый язык, перекинув добычу через гряду зубов, задвинул ошалевшую девицу к щеке, притиснул, прикрыл. Пасть раскрылась шире, и из горла вырвался поток пламени.       От полыхнувшего клуба змей метнулся в сторону. Потом еще плевок, и еще один — дракон отогнал назойливых защитников подальше. Ослепил огнем, заполнил воздух непроглядным едким дымом.       И удрал под шумок.       Пока Хродланд и змей на пару кашляли и смаргивали слезы, дракон спланировал на землю и нырнул в одну из старых своих нор. Ведь убрать каменную пробку-перегородку ему не составит особого труда, а подземных проходов он успел нарыть под долиной уже целый лабиринт.       От жара и недостатка воздуха за щекой у чудовища Ясмин потеряла сознание.                     ***                     Спустя ровно два часа заговоренное полотенце переместило двоих из царского терема прямиком в дом, что предоставил Тыгыдым-бей высоким иноземным гостям.       Не особо удачный момент подвернулся для внезапного появления: служанка с растрепанной русой косичкой как раз подметала в доме полы. Лениво махала веником, вздыхая о чем-то своём, девичьем. И вдруг — из воздуха шагнули прямиком на нее два красавца, блондин и брюнет. У девицы веник из рук выпал и глаза разбежались, рискуя остаться на всю жизнь косыми: и на царевича уставиться хотелось, и на принца выпялиться не меньше.       — Милая, не подскажешь… — быстро оглядевшись кругом, обратился к служанке Пересвет.       — Колдуны? — вдруг сложилось в пустой голове. — Колдуны!!! Послов украли, сами взамен явились!!! Караул!!!       Девчонка кинулась прочь. Распахнула двери, протаранив лбом, кубарем скатилась с крыльца. А на крыльце — стража в лохматых мехах, с кривыми ятаганами в ножнах. Как вопль услышали — в дом ломанулись. Ятаганы при виде нежданных гостей выхватили. Пришлось царевичу с принцем горячность встречи уважить: смиренно согласились пойти туда, куда им приказали.       Вот только не то что к Тыгыдыму на поклон — даже с крыльца спуститься не успели. Стражники-то держались сзади, подталкивая в спины не слишком дружелюбно. Поэтому налетевшим сверху, как вихрь, огненным змеям удалось без промедления подхватить себе по наезднику — и унестись вдаль.       Стражники опешили. Оглянулись по сторонам: один конец убогой улочки чист, другой пустынен. Запрокинули головы, поглядели на крышу — нет ли там еще чудищ? Им доводилось уж видеть змеев, но только с уважительного расстояния. Теперь же, ослепленные сиянием пламенной чешуи, промелькнувшей прямо перед глазами, они осоловело соображали общую мысль на две головы: во-первых, сколько же золота можно наковырять с таких шкур? И во-вторых: как доложить правителю? И стоит ли вообще докладывать, если нежданные гости столь поспешно удалились?                     ***                     Ясмин понятия не имела, сколько времени пролежала без сознания. Открыла глаза — темно. И красно-золотые всполохи мерцают. Закрыла глаза — то же самое, разве что всполохи разнообразнее, всех цветов радуги.       Негромко застонав, шепотом матюгнувшись, Шеморханка попробовала шевельнуться. Не получилось. Даже дышать тяжело, словно могильным камнем придавили сверху.       Память услужливо взялась прокручивать перед мысленным взором события, предшествовавшие обмороку.       Так, значит, ее проглотили… Определенно. Последние ощущения перед обмороком тому подтверждение: острые зубы, огромный слюнявый язык, жар пламени из горла.       Следовательно, это красноватое мерцание перед глазами — пульсация крови во внутренностях чудовища? Поэтому ей сейчас так жарко и мокро, в желудке иначе и быть не может. И воздух отнюдь не свеж, и веет не благовониями. И темно именно поэтому. Хотя внутри дракона где-то должно скрываться пламя? Ну, которым он плюется? Или за пламя отвечает не желудок, а другой какой-то орган? Определенно, иначе чудовище было бы обречено на вечную изжогу.       Наверное, ее сейчас переваривают. Как пирожок с потрошками. Она отчетливо ощущала, как тело томительно медленно мнут чем-то мягким и шероховатым. И влажно-скользким. Даже щекотно. Даже приятно, если отвлечься от истинной цели этого массажа. Правда, при этом лежала она на чем-то жестком и холодном… Камень? Словно бы под ней неровный каменный пол… Ясмин пошарила руками вокруг себя. Попыталась собраться с мыслями. Однако мерное пыхтение сверху, окатывающее ее полуобнаженное тело волнами влажного тепла, мешало мыслительному процессу…       ОН ЕЕ ЕЩЕ НЕ СОЖРАЛ.       Ясмин, несмотря на жару, пробил холодный пот. Чудовище еще только собирается приступить к трапезе? Поэтому тщательно облизывает свою жертву, соскребая шершавым языком одежду, превращая в драные лоскутья. Сейчас вылижет — и начнет драть на кусочки. А темно, потому что они в подземном логове. Зачем ему в норе окна или факелы? Вот именно. Он сам себе факел. Вон, шкура мерцает внутренним затаенным огнем, который она сперва приняла за обморочные искры в глазах.       — Дракоша, миленький, не надо меня кушать! — забормотала Шеморханка. — Я невкусная, я старая! Я такая несчастная…       Замахала руками — ухватилась за палец с когтем-плугом. Чудовище прижимало ее к земле одним лишь пальцем! И облизывало ее всю широким языком — одним махом, с пяток до макушки.       От ощущения смертельной обреченности из глаз полились слезы. Проехавшийся по лицу кончик языка смахнул капли. Дракон распробовал соль, чуть отстранился. Ясмин почувствовала это по изменившемуся дуновению дыхания. И красноватое мерцание с золотыми искорками стало ярче. Теперь она могла вполне отчетливо разглядеть силуэт чудовища на фоне непроглядной тьмы, нависающую над ней голову с венцом рогов. Но главное — он убрал с нее палец.       — Хороший мой! Людей кушать вредно! Отравишься еще. Кушать надо толстеньких коровок, жирненьких свинок… — продолжала улещивать Ясмин, стараясь не сбиться на жалобное хныканье. Меж тем рукой нащупала кисет с волшебным порошком: вот он, шнурок на запястье всё выдержал, не порвался. — Овечек тоже можно кушать…       При упоминании опостылевших животных дракон глухо взрыкнул, выразив свое категоричное несогласие. И собирался вернулся к процессу облизывания вздрогнувшей жертвы. Вот только с Шеморханки слюней было уже довольно. Вскинув руку, она запихнула мешочек в приоткрывшуюся пасть.       Дракон поперхнулся скорее от удивления и наглости жертвы, ведь кисет был для его пасти очень уж маленький, никак таким не подавиться.       Вот только шнурок зацепился на зазубрине клыка и ткань порвалась. Порошок высыпался на широкий язык, искрясь во тьме. Дракон кашлянул, выпустив мерцающее облачко. Ясмин поспешно откатилась по полу в сторону, спряталась за его же лапой.       Дракон шумно втянул воздух ноздрями. Еще вдохнул. И громогласно чихнул. Пещеру осветил небольшой клуб пламени.       Дотянувшись до сводчатой стены, огненные языки запалили укрепленный в нише факел. Слабый свет плохо справлялся с царящим в подземелье густым мраком, но Ясмин всё равно стало как-то полегче дышать без ощущения слепоты. Главное еще не пялиться на дракона, не разглядывать его гребень, рога и клыки — тогда, возможно, к ней вернется способность ясно мыслить и она сообразит-таки, как выбраться отсюда живой и не обглоданной.       А дракон порошок-то слопал… Поглощенная своими страхами, Шеморханка не сразу сообразила, отчего в пещере становится всё просторнее и просторнее. Дракон уменьшался на глазах. Из огромного в большого. Из большого — в крупного. Пока не остановился на размере коня-тяжеловоза.       — Другое дело! — хрюкнула нервным смешком Ясмин.       Дракон с недоумением огляделся по сторонам. Наверняка сейчас удивляется, отчего вдруг всё вокруг стало больше! Шеморханке было знакомо это чувство, прекрасно его понимала.       Чудище село на зад, подвернув под себя хвост. И почесал под челюстью когтями задней ноги. Совсем по-собачьи. Определенно, ему начинало нравиться быть сравнительно небольшим: поднял одну лапу, поставил. Поднял вторую — тронул бортик каменной поилки для лошадей, куда, негромко журча, стекала струйка воды из щели в стене. Излишки воды уходили из поилки через специально сделанный желоб и отверстие в полу. Вероятно, это был всего лишь ручеек, ответвление подземной реки, который люди ловко приспособили для своих нужд. Макнув лапу, дракон облизал когти, а потом пригнулся и стал жадно пить. Еще бы — в прежнем его размере он не смог бы даже подобраться к поилке.       Выходит, эта пещера — никакая не пещера, а подземная тайная схоронка неких темных людей, обустроенная ради темных дел? Ясмин за свою жизнь повидала разные тайники, поэтому ничуть не была удивлена. Секретное подземелье посреди чистого поля! Подумаешь. Эту долину, расположенную между землями Ибирского ханства, пастбищами Улус-Орды и в виду границы Кадайской империи часто пересекают караваны: купцы с богатым товаром или посольства и путешественники. Если есть те, кого можно ограбить, найдутся и те, кто это с удовольствием сделает. А награбленное добро нужно куда-то складывать до времени. Возможно, Ясмин повезет и в схоронке, на которую явно случайно наткнулся дракон, роя свой подземный ход, найдется много интересных и полезных вещей…       Закончив пить, дракон поднялся на лапы и настороженно шагнул к своей пленнице. С любопытством принялся ее разглядывать, словно в первый раз видел. Впрочем, сейчас она и должна была выглядеть для него совершенно иначе, чем прежде. По крайней мере теперь ему не так низко приходится нагибать голову, чтобы ее вообще заметить.       — Чего пялишься? — буркнула Ясмин, невольно краснея, тщетно пытаясь прикрыть обрывками одежды хотя бы грудь. — Раздел донага, теперь доволен?       Дракон хоть и был зверем, но уж какой-то слишком внимательный у него взгляд… А ведь точно! Мальчишки ведь утверждали, будто их дракон с ними разговаривал!       — Так ты то самое чудовище или не то? — задала глубокомысленный вопрос Шеморханка. Осторожно переместилась к противоположной стене, заменила догорающий факел на новый, из аккуратной горки приготовленных про запас. — Ох, ты ведь из Тюриля. Так с тобой по-иностранному надо разговаривать? А то ведь не поймешь ни слова… Мёхен зи со гут зайн, мир цу заэн… О, Аллах, что сказать-то?.. Как они тебя называли? Совсем из головы вылетело… Кошмар? Страхолюдина? [не будете ли вы любезны сказать мне…]       Дракон сел и слушал, ловя каждое ее слово. И это вселяло надежду. Заговаривать зубы Шеморханка умела. Голос у нее уже не дрожал.       — Морок? Нет? Ужас?.. Неужели Ужас? Правда?       Дракон оживился — как пёс, узнавший прежнюю свою кличку. Разве только хвостом не завертел от радости.       Ободренная успехом, Ясмин принялась промеж разглагольствований обследовать сундуки, коих в подземелье нашлось не меньше десятка. В первом же обнаружилась женская одежда — дорогая, восточного кроя. Такую она носила во времена, пока жила в султанском гареме. Как же давно это было! Словно сон. Словно вдруг вспомнившийся позабытый тягостный кошмар.       — Ужас, а ты совсем и не страшный! И рожки у тебя миленькие. И зубки беленькие. И когти чудесные! А уж чешуя до чего хороша — загляденье! А уж крылышки! Описать невозможно. Вот бы ты еще чуток поменьше стал…       Словно в ответ на ее пожелание дракон прямо на глазах уменьшился еще. Ясмин глаза вытаращила. Порошок, что ли, у него в зубах завяз, а сейчас он эту последнюю порцию проглотил? В любом случае, сделался впрямь еще милее ее взгляду — не тяжеловоз, но уже вполне обычная лошадка. Тонконогим его назвать, конечно, всё равно язык не повернется. Но ей и этого довольно для радости. Вот бы еще от его слюней отмыться! Тогда совсем хорошо стало бы. Одеться бы и убраться бы отсюда…       Выходит, такого результата хотел достичь Хродланд со своими салочками? Небольшого дракончика вполне возможно запутать в сетях и увезти в столицу. Посадить в клетку, кормить мясом с копья — чтобы не цапнул зубами. Потом, глядишь, и одомашнили бы, запрягать научились бы…       Очнуться от несбыточных мечтаний ей помог холод ледяной воды. Мда, из поилки есть чем зачерпнуть, нашелся ковшик. Вот только отмываться в такой холодрыге, чтобы переодеться в чистое — прямая дорога к воспалению легких. Не лучше ли в слюнях походить?..       — Холодная — просто ужас! — в шутку пожаловалась Ясмин дракону.       Тот на удивление понял ее проблему. Подошел к каменному корыту — и взялся дышать на воду струями огня.       Шеморханка взирала на поглощенное занятием чудище с вернувшимся трепетом: впрямь разумный? Человеческую речь понимает? Или какой-нибудь колдун его выдрессировал так хорошо, разным штукам обучил? Теряясь в догадках, Ясмин поблагодарила любезное чудовище. Остановила, пока не довел воду до кипения и не расколол каменное корыто огненным жаром.       С напускным весельем и беззаботностью рассуждая вслух обо всём, что в голову придет, Шеморханка избавилась от остатков лохмотьев и вооружилась ковшиком. Плескалась — и чувствовала на себе пристальный заинтересованный взгляд. Ощущение было такое, будто добровольно моется перед тем, как ее слопают.       Но нет. Дракон лишь следил. Ждал, спокойно сидя на одном месте. Смотрел, как она смывает его слюни и грязные разводы. Потом как отжимает воду с волос. Как одевается в парчовое платье, отороченное роскошным мехом. (Ничего более практичного в сундуках найти не удалось, зато это было по крайней мере достаточно теплым.)       Впрочем, замерзнуть ей этой ночью не грозило. Дождавшись, когда она устанет разгуливать от стены к стене и сядет в уголок, подобрав широкий подол, дракон примостился рядышком. Улегся у ее ног, отгородив собой от всего. Даже крылом поверх ее головы накрыл, как шатром. Невольно съежившаяся в клубок Шеморханка не могла поверить глазам: он лег спать. Как верный пёс, принявший ее за свою хозяйку. Положил голову на передние лапы. (Причем шея оказалась немного длиннее лап — голову пришлось класть на самые когти, повернув набок, щекой.) И мирно засопел, выпуская тоненькие струйки пара через ноздри.       Ясмин протянула руку и провела по шероховатой, горячей шкуре. От пальцев по чешуе разбегались багряные всполохи, вспыхивали и гасли золотистые искры.       Дракон позволил себя погладить. Более того, показывая, что не имеет ничего против, перевалился на бок, подставил брюхо. Раскрыл подрагивающее крыло на всю ширину — перепонки между длинными косточками оказались нежными и, видимо, чувствительными. И еще дракону определенно нравилось, когда ему чешут шею под горлом.       — Хороший Ужас, — приговаривала Ясмин с улыбкой. — Хороший… мальчик?       Ее взгляд скользнул вниз, и щеки вспыхнули смущенным румянцем. Зверёк и есть зверёк. Все мужики одинаковые — у всех центр удовольствия в одном известном месте. Чтобы не возбудить в чудище ненужные стремления, Ясмин решила с ласками и почёсыванием закруглиться от греха подальше.       Вздохнув, дракон лизнул ее руку — и вновь завалился спать. Устал, видать, после насыщенного дня. То с Хродландом и с огненным собратом-змеем по долине носился, угорелый. Теперь вот наложницу-хозяйку себе раздобыл, чтобы брюхо чесала.       Разумеется, сама Ясмин спать не собиралась. Еще день ведь на дворе! Наверное?.. Не та ситуация и не то положение, чтобы бесполезно тратить дорогое время. Нужно только немного посидеть смирно и дождаться, пока чудище заснет покрепче…       …Однако дракон сопел так сладко, что она сама удивилась, когда вдруг резко очнулась в полной темноте. Видимо всё же задремала, поддалась на драконье очарование. Или просто тепло разморило.       Факел давно догорел и даже запах дыма успел рассеяться. Впрочем, и в кромешном мраке она не боялась наступить своему стражу на хвост или на кончик крыла: разоспавшись, чудище перевернулся кверху брюхом, подрыгивая расслабленными лапами в воздухе, и более тонкая на животе шкура светилась заметно ярче, чем чешуя на спине. Этих всполохов хватило, чтобы выбраться, крадучись пересечь подземелье и юркнуть в длинный проход, ведущий на поверхность. (То, что она выбрала верный путь к свободе и не заблудится в лабиринте подземных нор, подтверждала путеводная струя сквозняка.)       Ясмин выбралась. Вдохнула полной грудью свежий воздух. И даже усилившемуся холоду обрадовалась, хотя радоваться здесь было определенно нечему. Не верилось, что удрать получится так легко! Стараясь не подпрыгивать через шаг, как малолетняя дурочка, она поспешила уйти подальше от норы.       Вечерело в зимнюю пору рано. И в полдень-то невысоко поднимавшееся, солнце за то время, что пленница провела в подземелье, успело лениво скатиться к холмам на горизонте. Ясмин казалось, что она слишком медленно удаляется от норы, а красно-рыжий диск светила слишком уж охотно сползает в закат. Она уговаривала себя не прибавлять шаг — бесполезно ведь бежать вприпрыжку, выдохнется всё равно раньше, чем сумеет добраться до ближайшего человеческого жилья. Однако вновь накатившее ощущение тревоги и страх погони подгоняли лучше осиного роя.       Сумерки принесли с собой усилившийся пронизывающий ветер, который разогнал снеговые тучи. В синеющем небе зажглись колючие звезды, яркие, частые, чистые и прекрасные. Вот только Шеморханке было не до красот природы — очень уж есть хотелось! Утром, глядя, как беременная царевна обнимается с ночной вазой, Ясмин по глупости отказалась от завтрака. Потом вместо обеда были эти игры в салочки. Потом сама чуть обедом не стала… От всех переживаний аппетит не то что не пропал — озверел наоборот!       А сумерки сгущались. Звезд на небе было больше, чем алмазов в казне Шеморского султана. Но на горизонте ни единого огонёчка Шеморханка не видела, сколь ни напрягала зрение.       Странно, как при этом она проглядела за чахлым кустарником компанию из трех мужчин и четырех верблюдов. Застигнутые ночью в пустынной местности, видимо они решили переночевать прямо на дороге. Впрочем, дорогу здесь только опытный глаз сможет увидеть — такой чахлой степи Ясмин не припомнит даже в бытность свою генерал-девицей, осаждавшей южную границу Тридевятого царства…       — Люди добрые! — еще издалека окликнула незнакомцев беглянка, чтобы не подумали, не дай боже, будто пыталась подкрасться и своровать горбатых скакунов. — Подскажите, в какой стороне Ибирь? И ради всего святого — поделитесь чашкой воды и краюшкой хлеба с несчастной девицей, попавшей в беду! Смилуйтесь над сиротинушкой, над бобыльей судьбинушкой! Аллах да вознаградит вас за вашу доброту!..       Только выпалив тираду, Ясмин поняла, что слова не слишком хорошо вяжутся с ее дорогим платьем.       — Однако, красавица! — окинул ее сальным взглядом первый.       — Однако, одна! — согласно кивнул другой.       — Угощайся, дорогая! Аллах велик, всем своя судьба на Небесах прописана, — протянув ей флягу, отозвался третий, гораздо смуглее и старше своих спутников.       Впрочем, на счет возраста Ясмин не могла бы поручиться — кто их, узкоглазых, разберет? Явно не нихонцы и даже не кадайцы, скорее местные — ибирцы или ордынцы, нанявшиеся в проводники и охранники рисковому уроженцу далекого Шемора.       Вполне возможно, что это как раз и есть одни из совладельцев подземного тайника. Путешественника прирежут во сне — и везти прятать барахло далеко не придется… Но это не ее дело. Выставлять себя дурочкой и спасать незнакомца от, вероятно, мнимой опасности она точно не сунется.       Ясмин за угощение поблагодарила горячо, от всей души: приятно тяжелая, почти полная фляга была наполнена сносным по качеству вином, крепким, тепло прошедшимся по горлу и согревшим пустой желудок.       — А хлеба не найдется? — напомнила жутко голодная «сирота».       — Найдется, красавица! И накормим, и напоим, и ублажим! Вся ночь впереди, никуда не торопимся! — заявили два хмыря, плотоядно ухмыляясь на фигуристое женское тело в соблазнительно богатом платье.       Шеморский путешественник попытался урезонить своих проводников. Но взывал к их совести не слишком усердно, лишь для очищения собственной. Ясмин поняла, что, когда дойдет до дела, соотечественник за нее не станет заступаться. Наверняка и сам поучаствует… Нет, она, конечно, справится. Приходилось и с большим количеством озабоченных мужланов драться за свою девичью честь. Двое-трое? Раз плюнуть. Только вот на душе стало сразу как-то очень горько. И обидно. Очень.       Ясмин бережно заткнула флягу пробкой. Если что — увесистая, по морде можно съездить ощутимо…       Однако драться всё-таки не пришлось.       У шеморца первого физиономия вытянулась и побледнела в полотно, позабыв о вечном смуглом загаре:       — Шайтан! — с благоговением пролепетал он. В окаменении стоять не захотел: прямо с земли резво взлетел верблюду между горбов, пихнул пятками под бока и понесся в даль дальнюю.       — … … …! — завопили проводники, мигом растеряв и мужественность, и охочесть.       Верблюды согласились с ними в каждой букве. Ясмин никогда прежде за всю жизнь не доводилось видеть, чтобы эти степенные животные удирали с такой скоростью, задрав хвосты и воя в ужасе по ослиному. Ибирцы за верблюдами понеслись наперегонки, сверкая пятками.       — О, Ужас? Это всего лишь опять ты… — обернувшись, выдохнула Шеморанка. Хлебнула с огорчения из фляги.       Мягко хлопая крыльями, перед ней опустился дракон. Видимо, злился — красные всполохи мельтешили по всему телу, словно запертый внутри огонь искал выход.       — Жаль, поесть ничего не оставили, — снова издала тяжкий вздох Ясмин. Уныло уточнила: — Снова потащишь меня в подземелье? И почему я тебе приглянулась? Дурманными духами давно ведь не душилась…       Против опасения, дракон силком ее гнать никуда не думал. Просто шел за ней черной тенью, куда бы она ни направилась. Постепенно успокоился, искрить перестал. Повеселел — игриво принимался скакать вокруг нее, словно щенок. Вот только щенки не зависают в высоком прыжке, помогая себе крыльями и вертя хвостом, что кленовая семечка.       Ясмин пожимала плечами — и брела себе, куда глаза глядят. Прихлебывала из фляги каждые двадцать шагов. И дальше шла.       Темнело всё непрогляднее. Даже с вином становилось ощутимо холоднее. Одному дракону всё было нипочём — всё резвился. Похоже, сделавшись мельче, ему стало легче двигаться, отчего он пришел в восторг. Умом Шеморханка это понимала, но положа руку на сердце — его мельтешение вокруг да около начинало утомлять.       — Лучше бы ты вон зайца какого-нибудь поймал! — высказала она ему наболевшее. — И зажарил бы! Тебе ж раз плюнуть!       Дракон прислушался. Подумал. Скакать перестал. Прислушался еще раз — уже целенаправленно: к шелесту сухой травы, к свисту ветра, к ночной тишине. Пригнул голову низко к земле, поджал лапы и крылья к телу, поюлил хвостом… И прыгнул куда-то в темноту. Впрочем, тут кругом была сплошь ночь и темнота.       Ясмин хмыкнула, вновь пожала плечами и, отпив еще глоток, пошла дальше.       Шла и шла. Сбившись со счета, стала прикладываться к горлышку не регулярно, а когда хотелось. А хотелось просто напиться до забытья. Из глаз сами собой полились слезы. Пьяные женские слезы легко льются и недорого стоят. Ясмин даже утираться рукавом не стала, хотя замерзающие под ветром дорожки на щеках больно покалывали кожу. Ее слёзы не стоят дорогой ткани рукавов чужого платья, что сейчас на ней. Краденного платья. Или хуже того — снятого разбойниками с убитого тела знатной путешественницы…       А ведь были времена, когда у нее самой были такие наряды. И даже лучше. Нет, она и в царском тереме щеголяет недешевыми уборами, грех жаловаться. Аллах милостив, послал ее доживать затянувшийся девичий век к добрым людям. Но это всё равно не то, что просит сердце. Не то, чего жаждет гордость…       Слезы и замутившие взор воспоминания, всколыхнувшиеся со дна души из-за вина и усталости, помешали ей четко разглядеть, что же такое вдруг мелькнуло вдалеке над горизонтом. Что-то длинное и золотое?       Она остановилась.       Кругом — тишина. Ночь. Ветер. Шелест высокой, иссушенной солнцем увядшей травы, припорошенной снегом. Обледенелые соломинки, одинокие, как ее сердце…       Над дальними холмами вновь мелькнул быстрый зигзаг огненной молнии. Нет, даже две! Двое. И она точно знала, кто это. Значит, ее не бросили? Ее ищут! И ее найдут! Ясмин так расчувствовалась, что слезы вновь потекли по лицу.       — Ужас, меня ищут! — поделилась она радостью с вынырнувшим из мрака драконом. Она утерлась рукавом, а он сунул ей в руки придушенного зайца. — Спасибо.       Она погладила рогатую голову, ласково потрепала по шершавой щеке. И осталась стоять с дохлой тушкой в руках, не отрывая взгляда от горизонта.       Если они появятся вновь… Если подлетят чуть-чуть ближе — она закричит. И ее услышат! Несмотря на комок в горле, она будет кричать громко. А еще надо разжечь костер. Обязательно! Жаль, чахлый кустарник остался далеко позади, можно было бы наломать веток и попросить Ужаса запалить…       Дракон вернулся к ней с еще одним зайцем. Поглядел на нее, стоящую на ветру и хлюпающую носом. Забрал первого зайца, положил две тушки рядом на землю — и принялся дуть на них огнем. Сперва сильной струей, опаляя шерсть на шкурках, отчего ветер разнес неприятной запах гари. Затем он ловко ослабил жар дыхания, и вскоре ноздри приятно защекотал аромат жарящегося мяса под румяной корочкой…       Но сколько Ясмин ни ждала, золотистые силуэты на фоне темно-синего неба больше не появлялись.       Есть ей расхотелось. Дракон уговаривал, как мог — подталкивал ее к готовым тушкам, тушки подносил, клал к ее ногам — бесполезно.       В конце концов он взял тушки в зубы, поднырнул своей головой под подол платья, продел длинную шею между ее коленей, заставив Ясмин охнуть от неожиданности. И буквально насильно усадил ее верхом к себе на загривок. И взлетел. Невысоко над землей, но в темноте-то без разницы, всё равно страшно! Шеморханка и ойкала, и смеялась одновременно.       Ей показалось, что дракон всё понял — и решил сам отнести ее к ищущим друзьям…       Но улетели недалеко. Хлопнув крыльями, он опустился на сильные лапы — возле дыры в земле. Тот самый проход в то самое подземелье. Оказалось, Ясмин всё это время бродила кругами в темноте…       Рассудив, что утро вечера мудренее, а она всё равно пьяная больше, чем это позволительно для побега — по дороге замерзнет, не дай бог, насмерть! — горемычная пленница согласилась вернуться в подземелье. Авось теперь дракону зайцев хватит для насыщения и облизывать ее он больше не станет.                     ***                     Марья и Марфа ошиблись на счет принцессы. Первое впечатление было в корне не верным — Лиан-Ай оказалась симпатичнейшей особой. И очень сильно переживала за их высочеств — совсем как сами двойняшки! Пусть бессердечные царевич и принц их бросили дома, а сами унеслись навстречу приключениям — как же тут не переживать?!       Общая обида быстро сплотила девушек. Тараторили, перебивая одна другую, третью, жаловались друг другу, делились сокровенным, что на сердце накипело. И спустя полчаса болтовни — друг в дружке уж души не чаяли.       По итогу разговора постановили следующее: следовать за ними в Ибирь хозяева строго-настрого запретили близняшкам. Но Лиан-Ай не подневольная волшебная помощница, она беспрекословно подчиняться приказам не обязана!       Да, перемещать кого-то запрещено без особого разрешения. Однако никто близняшкам не запрещал задушевные разговоры. Вот они и заболтались: совершенно случайно вспомнили о ковре-самолете, что в змеином логове пылится без дела, молью проедаемый зазря. И подробный маршрут до леса близь Заполошной Горки выболтали, да для верности на бумажке нарисовали. Но разве ж они будут виноваты, если принцесса решит этими сведениями воспользоваться в своих личных интересах?!       А проводить ее до логова близняшки были просто обязаны — ради укрепления расцветающей дружбы!       За компанию решили взять в поход и Дарёну. Кому-то ведь нужно будет отвести лошадей в конюшню и волшебный ларчик вернуть обратно во дворец. Самой Дарёне не особо хотелось ехать в заснеженный лес на ночь глядя. Тем более обратно ей придется возвращаться в предутреннюю глухую темноту — и, считай, в одиночестве! Спрятавшиеся в свой ларчик девчушки-хохотушки не в счет, они хоть и клянутся защитить от всех разбойников на свете, но мало ли что может случиться.       Только всё вышло иначе. Видимо, увлекшись, девчонки слишком громко обсуждали свои коварные планы непослушания.       Возле конюшни их подкарауливал ухмыляющийся Светополк — с двумя оседланными лошадями. Успел подсуетиться, пока принцесса паковала дорожную сумку.       — Куда собрались, любезная Любава? — галантно раскланялся цесаревич. — День клонится к вечеру, ночью нежным девам гулять небезопасно. Тем более в одиночестве, без должной охраны. Тем более — за городом, в глухих заповедных лесах, где водятся чудовища.       — Подслушал? — фыркнула Лианка, поджав губы. Светополка аж передернуло, до того этим фырканьем она напоминала Ёжика.       — Как говорит наш новоприобретенный родственник Хродланд: если дело касается безопасности семьи, незазорно и подслушать, и подсмотреть, — парировал великий князь. — Так-то вот, родная моя.       — Я не ваша родная! — Принцесса лихорадочно пыталась придумать, как избавиться от навязчивого кавалера.       — Полноте! Что вы говорите? Обидно слышать, — дурашливо надул губы цесаревич. — Не вы ли, прекрасная Любава, двоюродная сестра мужа моего брата? Не вы ли — невеста нареченная? Уж брату или мне — даст бог, увидим…       — Точно не вам! — перебила Лиан-Ай.       — Как вам будет угодно, — вежливо склонил голову Светополк, сверкнув глазами из-под бровей. — Авось передумаете, я вас с решением не тороплю. Но одну я никуда вас не отпущу, что хотите со мной делайте.       И уговорил-таки! Клялся всеми святыми, что в заповедный лес не войдет, секрет змеиного логова ему-де нисколько не интересен. Его лишь безопасность принцессы заботит. Как верный паж останется ждать возле дороги при лошадях, ежели у нее к нему доверия настолько мало. Про саму же Заполошную горку ему давно известно, про лес и змеиную пещеру с волшебными диковинками он тоже знает — в общих чертах, со слов самого Пересвета. Так что опасаться принцессе нечего совершенно.       С другой стороны, хорошо рассуждать о ночной поездке в незнакомый лес, когда сидишь во дворце и пьешь чай с подружками. Другое дело — стоять под зимним ветром и смотреть, как неяркое солнце клонится к закату. Еще пара часов — и настанут сумерки. До логова точно засветло не доехать. А уж как ей потом лететь сквозь ночь на ковре-самолете до Ибирско-Ордынской границы?.. Об этом она старалась сейчас не думать. Близняшки поклялись, будто бы волшебное средство передвижения само доставит ее по назначению, ни в коем разе не собьется с пути. Да вот только… Не приходилось ей раньше сталкиваться с колдовством так близко. Чтобы ее собственная жизнь — зависела целиком и полностью от летающей тряпки? К тому же, со слов девчонок, прогрызенной молью… Но это всё пустяки! Главное — она снова будет рядом со своими женихами. Ради этого она пойдет на что угодно.       И принцесса согласилась. В самом деле, чего ей бояться? Катана на поясе, яд в перстеньке. С шелковым шнуром в качестве удавки она тоже неплохо умеет обращаться. Если цесаревич выкинет фокус — будет возможность избавиться от родственничка в темном безлюдном месте и свалить всё на лесных разбойников. Если же окажется честным ухажером — что ж, ему же лучше.       Посему Дарёну отослали назад за ненадобностью, на что та ничуть не огорчилась, наоборот, вздохнула с плохо скрываемым облегчением. Принцесса, вскочив в седло, даже на мгновение позавидовала: от служанки никто не ждет подвигов во имя любви! Сиди дома, жди и надейся… Но нет! Чистокровная принцесса сидеть, сложа руки, не станет. Она будет драться за любимого и, если понадобится, выцарапает зубами и ногтями даже у самой смерти!       Распаляя себя до нервного пожара подобными мыслями, принцесса и не заметила, как пролетело время в пути.       Светополк вел себя безукоризненно: держался на шаг позади, с пустыми разговорами не приставал. Более того, оказался на удивление полезен! Через шаткий мостик над речушкой заупрямившуюся лошадь принцессы провел под уздцы. Когда Лиан-Ай спохватилась, что забыла взять в дорогу флягу с питьевой водой — отдал свою, наполненную еще горячей, кипяченой из самовара, так что можно было озябшие руки погреть. В общем, был просто олицетворением предусмотрительности и такта.       Понятное дело, девушки из своего ларца всю дорогу голоса не подавали. Когда же пришла пора свернуть с дороги в чащу, ларчик за пазухой у принцессы завибрировал.       — Что, уже приехали? — негромко спросила Лиан-Ай, оттопырив ворот своей шубки.       Двойняшки принялись свистящим шепотом инструктировать наперебой: нужно-де оставить цесаревича с лошадьми ждать здесь, а самой проехать чуть дальше за поворот, и только там сойти с дороги. Это затем, чтобы великому князю было не видать, направо от просеки она пойдет или налево. Да и на лошади в лес въезжать нет толка — из-за запаха огненных змеев животина всполошится и, не дай боже, сбросит наездницу. А дальше: ларчик в руках принцессы засветился и брызнувшим ярким лучом проложил извилистую безопасную тропинку между сугробами и темными стволами — прямиком до змеевой норы.       Едва кадаянка скрылась из вида, Светополк привесил фонарь за кольцо к седельной луке, спешился — и помог спешиться кому-то невидимому, кто всё это время ехал на крупе его лошади.       — След в след иди, — повторил указание князь. И каким-то образом через невидимость прозрел — звонко шлепнул для ускорения невидимку аккурат по заду.       Невидимка хмыкнул в ответ. И пошел догонять, поначалу неловко смазывая узкие следы женских сапожек, четко отпечатавшихся на рыхлом снегу.       — Не халтурь! — строго окликнул его цесаревич. — Иначе косы выдеру.       — Да, господин, — негромко отозвался невидимка. Чуток приноровился — поскакал увереннее, пропуская через один шаг, потому что семенить, как привыкла кадаянка, никак не получалось.       Проследив за едва заметным изменением следов, которые под чужой ногой делались лишь чуть-чуть глубже, Светополк довольно хмыкнул. Решил всё же затоптать первую неудачную пробу своими большими сапожищами. Ну, прохаживался тут взад-вперед — обычное дело…       Поэтому-то самому цесаревичу нарушать данное принцессе слово не было нужды. Обещал не подсматривать? Вот он и не подсматривал. Зачем утруждаться, если можно спокойно подождать у лошадей. От нечего делать перекусить остывшим пирогом, согреться глоточком медовухи, хлебнув из небольшой берестяной фляжечки…       Ждать пришлось не очень долго.       Первым из чащи возвратился невидимка. Хруст снега под легкими шагами выдал его присутствие, но Светополк сделал вид, будто ничего не слышит за сосредоточенным жеванием. И робкий поцелуй замерзших губ в щетинистую щеку якобы стал для князя неожиданностью.       Цесаревич нарочито сурово сдвинул брови:       — Нашел время! — попенял князь подельнику. Сунул тому в озябшие руки мгновенно пропавшие из видимости фляжку с медовухой и отломил половину своего пирога. — Видел?       Вместо ответа послышалось бульканье во фляжке, жадные глотки.       — Дорогу запомнил?       Раздалось отрывистое согласное мычание.       — Днем найти сможешь?       — Конечно, мой господин!       — Всё, цыц! Кажется, Любавка возвращается?       — Нет, она пешком не пойдет. Сейчас они там пыль из ковра-самолета вытряхнут, снежком ворс почистят — и тогда прилетит прощаться. Пожалуйста, господин мой, постарайся сделать удивленное лицо, когда ее увидишь! Ведь ты не должен знать, за чем именно она сюда поехала, — невидимка хихикнул и снова принялся чавкать пирогом.       — Не указывай мне тут, — проворчал Светополк. Подсадил невидимку в седло принцессиной лошади и тщательно притоптал его следы. Потом с озабоченным видом принялся вертеть головой, высматривая поверх заснеженных крон темный квадрат ковра на фоне ночного неба.       Когда принцесса спустилась с небес на землю… Впрочем, сажать ковер на снег она не стала, зависла в полуаршине над настом. Отдала ларчик цесаревичу в руки — и обратно выше деревьев поднялась, ссылаясь на спешку, но на самом деле просто не желая давать князю возможность троекратно расцеловаться на прощание. Так вот: окрыленная, предвкушающая необычное путешествие, опьяненная легкостью полета, Лиан-Ай ничего подозрительного так и не заметила.       Марья с Марфой, притихшие в своем ларчике за пазухой у Светополка, тоже ни о чем другом не думали, кроме как о том, как удивятся хозяева, когда к ним с ясного неба прямо на головы свалится общая на двоих невеста. Шушукаясь между собой, девчонки репетировали, что именно скажут в свое оправдание, когда хозяева свяжутся с царским теремом посредством тарелочки с золотым яблочком. Поэтому им было не до смутных теней тревоги, не до легкого возмущения магического поля, не до отголосков амулетов, гроздьями позванивающих на шее у невидимки…       По возвращении в царский терем Светополк сдержал и другое свое обещание, данное принцессе: волшебный ларчик передал лично в руки Хродланду. Тот сердечно поблагодарил любезного шурина за хлопоты и, судя по довольной, предвкушающей ухмылке, был вправду весьма рад. А вот двойняшки — совсем напротив. Что они и не преминули сразу же высказать новому временному хозяину в самых цветастых выражениях, не скупясь на обороты речи, едва остались наедине.       Выслушав все их пожелания, Хродланд невозмутимо спросил:       — Хорошо. Чем вы предлагаете заняться мне — я в общих чертах понял. Но вообще-то мне больше интересно, чем мы с вами займемся вместе?       — …. …… ….! — пылко высказались Марья с Марфой.       — Вот как… А я-то хотел позвать вас в Кадайскую слободу прогуляться, пока котика с зайкой дома нет, — надув губы, разочарованно протянул царский зять. — Может быть, придумали бы с вами какое-нибудь веселое занятие. Заодно развлекли бы непрошеных гостей столицы, а то заскучали, поди, dobry molodzzi от безделия и винопития…       Девчонки замолкли и переглянулись друг с дружкой.       — Ладно, — решились двойняшки пойти на мировую ради высоких целей. — Если будешь вести себя прилично…       — Помилуйте! — оскорбился Хродланд. — Я теперь женатый человек и не могу позволить себе прежние холостяцкие глупости!       — А что там у вас, в Кадайской слободе-то? – поинтересовалась Марья, выразив общую на двоих крайнюю степень заинтригованности.       И обе заулыбались, застенчиво и нежно: как-то вовремя пришла на ум мысль (опять-таки одна на двоих), что они наконец-то оказались в столице! И тратить силы на пустые ссоры слишком расточительно. И за свою благосклонность вообще-то с ненавистного наглеца можно много чего стребовать…