Принц Х Царевич - 5 (Второй том)

ВОТ И СКАЗОЧКЕ КОНЕЦ

             — Эх, хорошо! — крякнул Берендей Иванович, пропустив стопку сладкой наливки.       Закусил ватрушкой.       — Грех жаловаться, — согласилась Василиса Никитична. Спицы в ее руках мельтешили с обычной бойкой быстротой. Но солнечный луч, проникший в ажурную садовую беседку сквозь густую листву молодильных яблонь, высветил прядку седины на виске. Царь потянулся заесть давнее чувство вины очередной слойкой с вишнями. Эта прядь после его отравления появилась — и никакие чудесные компоты из волшебных яблок не помогали избавиться от этого напоминания. Напоминания об испытаниях, через которые прошло царское семейство пять лет назад.       Но зато с тех пор как семья разрослась! Войславка троих сыновей родить успела! Богатырей! Старший зятёк постарался, красавец!       Берендей Иванович отодвинул от себя чашку, откинулся на подушку спиной, сложил руки на приятно округлившимся животе. Эх, хорошо после трудового утра, после споров в Думе, после ревизии в казначействе — в жаркий летний полдень выпить чашку чая (и кой-чего покрепче), да закусить пирогами, да на свежем воздухе, да в окружении родных!       Жмурясь, как довольный кот на завалинке, царь наблюдал за играющими на лужайке мальчишками. Одному и второму по три годика, третьему — четыре. Четвертому двадцать пять. А гоняются друг за дружкой с одинаковым азартом! Даже любимые бамбуковые мечи побросали, в рукопашную друг дружку мутузят. С хохотом, с визгами!       — Не таскайте Ёжика за косу, охламоны! — прикрикнула на расшалившихся внуков царица. — Проявите уважение к крестному! Родной дядька вам всё-таки!       — Не волнуйтесь, матушка, — отозвался, смеясь, Кириамэ. — Я просто рассказывал о кадайских монахах, что они косами груз умеют поднимать.       — Ну, значит, сам виноват, разбаловал — вот и получай! — проворчала Василиса Никитична. — Скоро они все втроем тебе же на шею и сядут.       Зря сказала: услыхав, мальчуганы немедленно запросились играть в лошадку. Дружно, в один голос, заканючили, когда крестный отказался. (Всё-таки старший племянник был уже тяжеловат для нихонца: четыре года, а богатырского веса на все девять лет! Впрочем, двое других не сильно отставали.) Но так же дружно мальчишки заголосили в восторге, когда Ёжик предложил другое занятие — продолжить строить игрушечный кораблик для спуска по ручью. Кликнули дремавших на скамеечке нянек, те послали горничных. И через несколько минут над застеленной ковром лужайкой воцарилась сосредоточенная тишина: Ёжик учил племянников натягивать на реи-лучинки паруса из шелковых лоскутов.       Впрочем, у двоих младших терпения и внимания хватило ненадолго — быстро свернулись возле дядиных коленей на ковре и засопели, дружно большие пальцы в рот засунув и сладко причмокивая. Старший же хмурил светлые бровки и старательно повторял за крестным.       — Ну-с, пожалуй, пойду-ка и я вздремну часок! — заторопился царь.       Василиса Никитична усмехнулась: хотел было тут на месте соснуть, да пока моргал солово, издалека усмотрел идущего сюда младшего сына. Вот и сдуло ветром — хоронясь за сиреневыми кустами и плетистыми розами на шпалерах, окольными путями в терем прокрался.       — Мам, батюшку не видела? — спросил, подойдя к беседке, Пересвет.       — Тише ты, детей разбудишь! — шикнула царица. — Соснуть он ушел, сморило после чая.       — Понятно, — вздохнул царевич. — А мне надо бы с ним по срочному делу касательно казначейства переговорить. Отлынивает, значит. Ну, пусть сам тогда с казначея и спрашивает завтра! Я-то что? Я лишь помощник! Кто ж меня слушать-то станет!       Пересвет расстроено вздохнул.       Василиса Никитична сочувствующе покачала головой: после предательства Патрикея и долгой болезни, Берендей Иванович бессовестно взвалил все государственные заботы на младшего сына. Ладно, есть у того умный муж, который всегда подскажет и вовремя дельное присоветует…       Мрачная морщинка меж бровей царевича мигом разгладилась, едва обернулся и заметил супруга в окружении племянников:       — Вот вы где прохлаждаетесь! — подкрался со спины и, присев рядышком, шепнул на ушко супругу. — А Войславка с учителем словесности ругается! Ингварушка буквицы учить не хочет! — Шепчет, а сам через слово губами в висок и щеку тихонько чмокает. — А я тебя в Думе ждал битый час, от старейших бояр документацией отбивался — а ты удрал, не предупредив, да? Муж называешься! Корабельщиком заделался, да?       И за особо откровенный чмок в уголок рта — получил локтем в живот. Не сильно, для острастки:       — Не при детях! — зашипел Ёжик. А у самого щеки уже раскраснелись.       — Будто кому-то есть до нас дело, — фыркнул Пересвет.       Старший племянник, Ингвар Рорикович, был всецело поглощен разглядыванием большого переливчатого жука, усевшегося на нос похрапывающей няньки.       Царевич притянул мужа к себе для жаркого поцелуя… Но губы ткнулись в подставленную чашечку сорванной ромашки.       — Успеешь, — улыбнулся Ёжик. И было в его взгляде обещание, извинение и лукавство, точно царевич заглянул в глубокий синий омут, где черти водятся. Любимые его чертенята…       Пересвет вздохнул. Поднялся с ковра и решил, что пора выпить чаю. С плюшками.       — Заесть горькую обиду разбитого сердца, — возвестил он, состроив жалостливое выражение.       Как раз Марья с Марфой по знаку царицы самовар заменили — остывший унесли растапливать, а пышущий жаром, гудящий кипятком принесли, в углу беседки на отдельный столик поставили.       Пересвет подал руку, помог мужу подняться с ковра, хоть тот в помощи и не нуждался. Но с благодарной улыбкой ладонь в ладонь вложил. А по пути к беседке всё равно царевича по шаловливым конечностям шлепнул, чтобы обнимал за талию, а ниже не смел на людях поглаживать.       Уселись за стол, оба не осмеливаясь от скатерти блестящие глаза поднять, а под скатертью, путаясь пальцами в бахроме, поймали друг друга за руку. Ну, точно первый год женаты! Василиса Никитична забавлялась, любуясь, как Пересвет одной левой справляется — штрудель на кружочки режет, чтобы в муженька по кусочку запихнуть. Тот корицу терпеть не мог, отбивался отчаянно, в пределах нихонского воспитания: покорно открывал рот, молча куксился и взирал на супруга умоляющим взором.       Вскоре к чаепитию присоединилась царевна с мужем. Хродланд с воодушевлением подключился к игре, но из его рук даже блинчики с начинкой из соленого осьминога Ёжик брать отказался наотрез.       — Ужос-Серапион сказал Ясминке, а она написала мне в письме, что на следующей неделе звезды на небосводе сойдутся в идеальную фиговину! — объявила Войслава. — В эту ночь самое оно зачать героя! Обещали, что получится богатырь и умник, каких свет не видывал.       В перерывах между беременностями настроение царевны возносилось до облачных небес. Словно наотрез забывала, как сама же ворчала и стенала весь срок.       — Дочку бы родила, — вздохнула Василиса Никитична. — Мальчишки уж есть, пора девочек рожать.       — Вот еще одного богатыря состряпаем — и возьмемся за девчонок, — пообещала царевна самодовольно. Скорчившего кислую мину муженька погладила по плечу ободряюще: — Правильно, любимый?       — Да, разумеется, ты права, моё ненаглядное сокровище, — послушно откликнулся Хродланд.       — А чтобы он меня не обрюхатил раньше времени, — добавила Войслава, наклонившись к уху младшего брата, — заберите его сегодня на ночь к себе, ладушки?       — У Ёжика разрешение спрашивай, — буркнул Пересвет, густо краснея.       — Будто я ей не муж, а кот гулящий, — хмыкнул князь, улыбаясь блюду с оладьями.       — А ты кот и есть! — пихнула сестрица муженька локтем, тот аж сметаной на кафтан от неожиданности капнул. А Войславка обернулась опять уговаривать: — Вы его на пару так объезжаете, что потом неделю по ночам спит, как сурок, ко мне не пристает. И вообще — такой послушный становится! Не муж, а золото! — хихикнула. — Я хоть отдохну немножко, высплюсь.       — А нам, значит, в эту ночь не спать, — негромко проворчал Ёширо, хмурясь на слойки с вишней. Но одну всё же взял, примерился. — Между прочим, завтра рано утром в Думу…       — Кто бы говорил! — буркнул Пересвет, всё еще чуток обиженный утренним дезертирством.       Войслава надула губки дурашливо, прекрасно зная, что мальчишки брюзжат лишь для порядка. Охальники.       — Будто вы по ночам спите? — хихикнула царевна. — Постоянно родителей будите своими кошачьими воплями — через весь терем вас слышно!       Уличенная молодежь, разом побледнев, словно по команде обернулись к Василисе Никитичне.       Та быстро глаза опустила к вязанию, поджала губы, приняв отсутствующий вид. Словно стол был в десяток саженей шириной, что с другого угла ничего не слыхать! Проговорила всё же, тактично понизив голос:       — Если вы про шум, так дело молодое, понятное, говорить не о чем.       Царевич с принцем головы виновато повесили.       — С Рориком всё ясно, — продолжала царица строго. — Не кот он, а натуральный кролик и есть. Сами разбирайтесь между собой, указывать, как жить, не буду. Думаю, вы, мальчишки, друг дружку угнетать не дадите, полюбовно к консенсусу придете.       Мальчишки тяжко вздохнули, переглянулись. А Хродланд ухмылку в усах не прятал.       — Другое дело, горничные обижаются, что их теперь вниманием одаривать некому, — с раздражением в голосе сообщила матушка. — Завидуют, вишь ли, сколько в семье парней пригожих, а на них, бедняжек, никто не смотрит! А по мне, так без брака детишек стругать куда позорнее. Да и куда их девать потом, внебрачных? Чтобы всех устроить и откупные подпорченным девицам выплатить — так на одном Светополке целую казну спустили в свое время.       Василиса Никитична поглядела критично на свое вязание — и принялась распускать, только петли забегали по кромке.       — А что касается шума, — заметила она, внимательно следя за ниткой. — Мне-то не слыхать ничего. Уши ватой заткнула — и всё, сплю. А вот Берендея вы в прошлый раз разбудили. Когда храпит сам, аки медведь в берлоге — так ничего ему! А чуть писк с вашей стороны услыхал — тут же проснулся! И давай всю ночь ко мне приставать, старьё дряхлое.       — С расспросами? — хихикнула Войслава.       — С супружескими обязанностями! — уперла в дочку тяжелый взгляд царица. — Объелся молодильных яблочек — и бес в ребрах взыграл! Тоже юность решил вспомнить — да освежить воспоминания! А я потом неделю с радикулитом! В общем, Ёжик, ты это… — сказала царица, несколько смутившись, — ты получше прячь свои книжки с картинками. Не оставляй на виду, не смущай старика.       Кириамэ залился краской, пролепетал:       — Так вот кто сто сороковой том стащил! Честное слово, матушка, я из спальни не выносил никогда!..       Хродланд деликатно кашлянул. Все обернулись к нему.       — Это моя вина, видимо, — признался ибирский князь без тени сожаления в голосе. — Я не утерпел, взял без спроса полюбопытствовать. А Берендей Иванович как раз ко мне заглянул, с разговором.       — Знаем мы его разговоры, — проворчала Василиса Никитична. — Без графинчика беседа не ладится.       — Так папане не к кому теперь ходить советоваться! — вступилась за мужа Войслава, одновременно жуя за обе щеки пирожок с капустой. — Раньше со Светополком и с дядькой Патрикеем пропускал по стопочке. А теперь только Рорик у него остался. С боярами нельзя: если с кем-то одним, так тот зазнается, а если со всей Думой по очереди — так сам сопьется. И не с этими же малолетками ему о государевых заботах печалиться!       Василиса Никитична покивала головой. Дочка и раньше умом не блистала, а после беременностей тем паче поглупела. Еще бы Рорик от нее не бегал к мальчишкам!       Но Пересвет не обиделся, только усмехнулся. Не напоминать же всякий раз сестрице, что теперь он государственные дела ведет вместо покойного Патрикея Дормидонтовича? Не хочет Войславка понимать, что «исполняющий обязанности канцлера» и «первый министр» суть одно и то же. Твердо убеждена, что нельзя быть важным политиком — без седой бороды!       Василиса Никитична с долей застенчивости глянула на младшего зятя, спросила, доверительно наклонившись вперед:       — Так ты говоришь, это сто сороковой том? А остальные у тебя тоже все имеются?       Тот кивнул, не смел в глаза смотреть. Но царица и сама с осторожностью слова подбирала:       — Там, я разглядела по картинкам, в истории есть одна принцесса. Вроде бы ее замуж против воли выдают.       — Есть такая героиня, вы правы, — сказал Ёж. Вздохнул свободнее, представляя уже, к чему матушка клонит.       — Очень мне интересно стало, выдадут ее или нет? — оживилась Василиса Никитична. — Нет, не говори сейчас! Ты мне лучше к вечеру книжки занеси, будь добр? Первый десяток, пожалуй, довольно будет для начала.       — А как же перевод?       Царица улыбнулась по-девчоночьи:       — Я сперва картинками полюбуюсь. Если, конечно, Берендей себе не отберет, бес старый. А уж утром ты мне вслух почитаешь! Избранные моменты. Очень мне нравится под твое чтение вязанием заниматься.       — Как пожелаете, матушка, — улыбнулся в ответ принц. — Однако история эта еще не окончена. В следующей посылке от брата я жду продолжение.       — Да ты что? — обрадовалась царица. — А как раз позавчера весточка пришла: мол, ждите гонцов из Нихонии. А я ж тебе сказать-то совсем забыла!       Словно подгадав момент, пред беседкой появился усатый мажордом, дед Кондратий. Доложил зычно:       — Послы из Нихонской империи прибыли!       Рукой взмахнул широко — и развернулся, давая путь приближающейся по дорожке делегации.       — Что ж заранее не предупредил? — заругалась на мажордома царица, торопливо поправляя волосы, без того безупречно уложенные в косу-крендель.       — Это посольство можно по-домашнему принимать, — разглядел лица гостей Пересвет, заулыбался, словно родственникам дальним, но дорогим.       Ёжик вышел из беседки навстречу. Долго раскланивались. И тот самый толмач, и монах, венчавший принца с царевичем, оба светились счастьем, улыбаясь, точно сто кадайских мандаринов, слопавших на праздновании Нового года по дюжине лимонов.       А Пересвета заинтересовало то, что следом за ними семенила меж зеленого лабиринта розовых кустов Дарёна. Чуть поотстала — и улыбается почему-то куда-то вниз. Счастливая! Будто влюбилась по уши. Никогда ее такой не видел.       Оказалось, отстала она потому, что вела за руку ребенка — девочку, крошечную по богатырским меркам царской семьи. Девочка была одета в праздничное ярко-лиловое кимоно с широким вишневым поясом, завязанным сзади пышным бантом. Волосы уложены в высокую прическу, как у взрослой, украшенную заколками со множеством подвесок и с букетиком шелковой глицинии. Волосы белоснежные.       — Какая хорошенькая! — в восхищении воскликнула Войслава.       Царевич не помнил, как подлетел к онемевшему супругу, приобнял его сзади за плечи, чтобы не шатался, словно сквозняком сдуваемый.       Толмач, изо всех сил стараясь сгладить положение, тараторил без пауз: мол, это самая младшая принцесса, дочь императора Мисомото. Родилась она на свет, уже когда принц покинул родину. До недавнего времени она исполняла обязанности почетной жрицы императорского рода, проведя на этом важнейшем посту всю свою жизнь, все пять лет. Вернее, пять лет ей исполнится ровно на следующей неделе. Отпустив дочь с поста жрицы, его императорское величество распорядился отправить принцессу в Тридевятое царство и передать на попечение и воспитание своему младшему брату, принцу Кириамэ.       Девочка смотрела на замерших царевича и принца снизу вверх, очень внимательно и не по годам проницательно. Она подняла руку, легко, несмотря на кажущуюся тяжесть широкого вышитого рукава, ткнула пальчиком в Ёширо:       — Это ты теперь будешь моим отцом?       Сказала она это чисто, без малейшего акцента.       Пересвет дышать забыл: у этой куколки были ярко-васильковые глаза. И маленькая родинка — над кончиком брови со стороны виска. Точно такая же, как у его любимого принца.       — Его величество посчитал, что девочке с такой необычной внешностью будет лучше устроить свою судьбу здесь, в вашей стране, — как бы извиняясь, произнес толмач.       Кириамэ потрясенно молчал, не сводя взгляда с дочери.       Пересвет растеряно оглянулся на сошедшую со ступенек беседки Василису Никитичну.       — Конечно! Мы с радостью принимаем ее в свою семью! — сказала царица, кивнув толмачу. Тот заулыбался, точно стопудовый груз с плеч сбросил. — Я уже писала о своем согласии свату Мисомото. Но повторю еще раз…       — Ты знала заранее?! — вскрикнул Пересвет. — И ничего нам не сказала?!       От его вопля над ухом Ёж словно бы очнулся. Тоже взглянул на царицу вопросительно.       Та пожала плечами:       — Там что-то написали мне о возможных переговорах о предполагаемом сватовстве. Я ничего в хитростях политики не понимаю. Но, видно, о браке так и не договорились, раз крошка здесь. В любом случае, я согласна назвать ее своей родной внучкой. Кто-то из вас против?       — А что батюшка? — спросила Войслава, наблюдавшая за происходящим из беседки.       Царица всплеснула руками:       — Рад радехонек! Он к завтрашнему числу кухаркам пир заказал. Мы-то думали, вы завтра только поспеете, — пояснила она для послов. — Берендей Иванович тайком по ярмаркам бегает который месяц, безделушки для девичьей горницы закупает. И одежку — сарафанчики, платьишки всякие. Целую гору притащил, в сундуки не запихнуть! Я ему талдычу: куда столько? Я уже белошвейкам дала наказ, осталось подогнать по фигурке! — Она безнадежно отмахнулась.       Пересвет перевел взгляд на мужа.       Тот подошел к дочке. Присел перед ней на колено, рассматривая внимательно и не смея прикоснуться, точно к хрупкой кукле.       — Ты красивый! — заявила девчушка. — Гораздо красивей монахов в моем храме! Они все лысые и старые.       Отпустила сияющую Дарёну — и потянулась к нему. Ёжику ничего не оставалось, пришлось брать ее на руки. Девчушка сразу же ухватилась за его роскошную толстую косу.       Две пары глаз, темно-синие и небесно-васильковые, уставились друг на друга. Словно каждый пытался высмотреть свое будущее — навеки теперь связанное воедино с будущим своего отражения…       — Как тебя зовут? — спросил Пересвет, не утерпел.       Малышка, продолжая теребить крошечными пальчиками косу, с императорским высокомерием соизволила к нему обернуться. Оглядела оценивающе:       — Имя девушки — тайна, которую положено знать лишь матери, отцу и будущему мужу. Ты кем мне будешь? Женихом?       Сказано это было совершенно серьезно, но и немного кокетливо, так что Пересвет опешил.       — Что ж, я согласна. Возьму тебя в мужья! — заявила, не долго колеблясь, крошка. — Моё имя Ёшико Аямэ. Монахи зовут меня Гинхоши. [прим: имена и прозвища принцессы: Совершенный ребенок, Ирис, Серебряная Звезда.]       Рорик не выдержал первым — грянул молодецким хохотом, аж, кажется, беседка затряслась.       — Узнаю породу! — покивала царица.       Остальные давились хихиканьем, но в голос ржать стеснялись — очень уж трогательно смотрелись Ёжик со своим Ежонком на ручках.       — Эй, малявка! Ты больно наглая! — Это за любимого дядю обиделся Ингвар. Выступил вперед, сердитый, придерживаясь ручонкой за штаны Пересвета. — Дядя Ёжик дядю Пересвета никому не отдаст! Даже тебе!       Крошка смерила кузена оценивающим взглядом. Двоюродный братец был крупным мальчиком, но слишком юн, чтобы уделять ему внимание. Принцесса вздернула носик и собралась проигнорировать… Но наткнулась взглядом на брошенные на ковре бамбуковые мечи:       — Ух ты!! — вскрикнула.       И не смогла удержаться! Видать, слишком скучно было путешествовать с двумя толстыми занудными стариками, засиделась без игр. Ворохом шуршащих шелков с рук опешившего отца спрыгнула — понеслась яркой бабочкой к игрушечному оружию. Выбрала средний, принялась с упоением размахивать.       — Это мой клинок!! — обиженно закричал Ингварушка. Бросился следом, подхватил самый большой, с которым Ёжик приемы показывал.       Девчонка немедленно приняла стойку: изготовилась к битве не на жизнь, а на смерть!       — Ну, ты сейчас получишь, задавака! — раздухорился маленький царевич.       — Это ты сейчас падешь от моего клинка! — парировала принцесса. Противник был втрое тяжелее по весу, но это обстоятельство ничуть ее не смущало.       — Чур, я следующий паду! — поспешил присоединиться к веселью проснувшийся средний Рорикович.       — И я! Я тоже хочу! — запищал младший из близняшек.       Взрослые наблюдали за первым знакомством кто с улыбкой, кто с легкой тревогой — как бы не поранились.       — Вылитая Войславка в детстве! — заметила довольная Василиса Никитична. — Будет у нас теперь Алёнушка Ёшировна. Только не знаю пока, кого бы крестными назначить.       К задумавшейся царице подкралась Дарёна. Взмолилась, порываясь при крайней надобности на колени рухнуть:       — Ваше величество! Матушка! Позвольте мне за принцессой следить? Назначьте нянькой! Я ж всю жизнь мечтала о своей принцессе!       — А я как же? — притворно нахмурилась государыня. — Лишусь своей лучшей ключницы?       — Я ж!.. — хлопнула ладонями к сердцу Дарёна. — Вот ей-богу!.. Вот что хотите!..       — Ну, это не у меня спрашивать надо, — тонко улыбнулась царица. Кивнула в сторону: — У отца ее проси дозволения, как он скажет.       Доверенная ключница и государыня оглянулись на… Да тут же обе, застеснявшись, обратно отвернулись.       Оказывается, Пересвет, пока никто не смотрит, под шумок сгрёб муженька в охапку и прилип с жаркими поцелуями. Чтобы, значит, окаменение нервное снять с него, чтобы не стоял истуканом, глазищами таращась.       Заметив обратившееся на них общее внимание, царевич невинно похлопал ресницами. Поцелуй разорвал, но Ёжика не отпустил. Вместо губ царевича, рот принца тут же залепила его ладонь. Тот и ругнуться не успел! Только возмущенно замычал, пытаясь отодрать руку от лица, но тщетно.       — Простите, — произнес Пересвет, пятясь, шаг за шагом утаскивая супруга прочь. — Его высочество немножко перенервничал. Что не удивительно — такое событие! Отцом вдруг стал! В общем, я о нем позабочусь. Матушка, пожалуйста, присмотри за нашей дочуркой. Извините нас, — кивнул он послам.       И скрылся за кустами смородины.       — Да что ты вообще?!.. — долетело с той стороны живой изгороди.       Но вскрик резко оборвался, сменился шипением и торопливыми удаляющимися шагами.       Войслава не постеснялась подойти и заглянуть за куст:       — Братец утащил Ёжика на руках, точно нетерпеливый жених своровал невесту. Черт, даже завидно — Рорик, учись! Ну, думаю, мы их не увидим до завтрашнего обеда.       — Мааа-мааа! — К Войславе подбежал и обнял за юбку Ингвар, на щеке которого наливался синяк. — Я не хочууу за неё замууууж! Ну скажи ты ей! Она настаивает!!!       — Ты мне проиграл! И обязан заплатить своей жизнью и свободой! — объявила принцесса.       Взмахнула бамбуковым мечом, стряхивая воображаемые капли крови. И мотнула головой, чтобы шелковые соцветия глицинии не лезли в глаза. За несколько минут фехтования прическа ее пришла в полнейший беспорядок: заколки торчали кое-как и длинные белые пряди растрепались пушистым облачком.       ____________       — Понимаешь, предсказание из Книги Судеб сбылось! — сбивчиво шептал Кириамэ, жадно отвечая на ласки и поцелуи изголодавшегося супруга. — Там было написано, что одна из моих дочерей… Нет, перестань. Ну послушай же!       — К черту предсказания! — шипел Пересвет, раздирая застежки на одежде. — Я прекрасно помню этот бред, можешь не повторять. Неужели ты вправду думал, что я соглашусь жениться на твоей дочери? Бака!       Теперь Ёж сам набрасывался на любимого. Повалились на постель, еще полностью от одежды не успев избавиться.       — Но пусть так, пусть отчасти! — шептал Кириамэ. — Но предсказание всё же сбылось!       — И теперь вместо меня на твоей дочери женится один из наших племянников, — поддакнул Пересвет. Попытался заткнуть рот поцелуями, да куда там!       — На нашей с тобой дочери? — замер с напряжением во взгляде принц.       — На нашей, — растянулись губы царевича в улыбке. — Надеюсь, она вырастет хотя бы в половину такой же красивой, как ее батя.       Обидевшись на новое звание, Кириамэ накинулся на мужа.       Тот захохотал:       — Теперь-то ты по-настоящему поймешь, что значит быть отцом семейства!       — А ты-то кто теперь сам?! — возмутился принц.       — Видимо, придется мне стать для малютки любящей мачехой! — без стеснения заржал царевич.       Притиснул к груди улыбнувшегося мужа, примерился — и нежно прильнул долгим поцелуем.              КОНЕЦ!       Ноябрь 2015