Timeless

- Она примерно твоего возраста и, возможно, немного лгунья, - сказала Тея в сопровождении ее привычного беззаботного смеха. Она и Гарри стояли в пустынном углу, холодные стаканы с газированной водой крепко сжимали не менее холодные пальцы. Гарри лишь рассеянно кивнул, привстав на цыпочки, чтобы отыскать в толпе людей его стройную старшую сестру. – Она действительно неплохая особа, может, не так сильна в любви, но при этом очень даже милая, - продолжала говорить Тея с легким напряжением в голосе, может, даже немного умоляя Гарри пойти и уделить несколько минут внимания ее племяннице. Позволяя последней капле безвкусной воды намочить губы Гарри, он, наконец, отрывает свой взгляд от безмятежного двухминутного просмотра в небытие, теперь уже осматривая небольшую площадь города. - Ладно, - заговорил он, из-за полового созревания его голос стал уж слишком писклявым, из-за чего он сразу же пришел в легкое изумление. – Как ее зовут? Я приглашу ее на танец… наверное. - Ох, это замечательно, спасибо, Гарри, - Тея улыбнулась, мгновенно проталкивая Гарри вперед сквозь толпу танцующих, смеющихся и пьющих людей. Он засунул руки в карманы и уже буквально через долю секунды встретился лицом к лицу с девушкой его возраста. Она была низенькой, со светлыми волосами и стрижкой боб, юная леди выглядела слегка измотанной и уставшей из-за ночи, переполненной такой сильной энергией. Также у нее были темно-карие глаза, точь-в-точь такие же, какие были и у Теи. Ещё у девушки был нос, идентичный носу Теи – маленький, симметричный и лишь слегка приподнятый на конце. Благодаря легкому толчку Теи Гари сделал два неуверенных шага вперед, ставая в одну ногу с этой девушкой. - Гарри, это Флоренс, моя племянница. Флорнес, это двоюродный брат Уоррена Гарри, - Тея говорила с заметным волнением в голосе, чувствую вспышку успеха, зародившуюся в ее сердце. Отец Гарри всегда твердил ему о том, что ему стоило бы присмотреть себе какую-нибудь юную леди, чтобы он смог официально называть ее своей. Но Гарри никогда не обращал внимания на замечания. У него была склонность пропускать еженедельные походы в кафе-мороженое после уроков, он никогда не присматривал себе какую-нибудь хорошенькую девчушку, чьи книги он мог бы отнести ей домой. Не потому, что он был ленив, нет, он запросто мог это сделать, если бы это хоть немного его интересовало, но парня просто никогда не увлекали девушки, склонные к обморочному состоянию в таких случаях. Но это не слишком уж и беспокоило Гарри, его мама всегда говорила ему, что он будет знать, когда найдет ту самую. Какое-то время Гарри и Флоренс стояли совершенно неподвижно, лишь холодный ветер суетился и шумел вокруг них, прежде чем Гарри осмелел и пригласил ее на танец, на что она с радостью согласилась. Прежде чем кто-либо что-либо понял, молодая пара на небольшом безлюдном участке, обложенном кирпичной дорогой, медленно размахивала бедрами под, казалось бы, никогда не заканчивающуюся мелодию. Ветер кружил в ногах Гарри, притом что он совершенно не осознавал того, что делает, его глазам открывалась лишь Флоренс, которая так изящно взяла его за руку, показывая такому неуклюжему парню простые движения. - Ты действительно думал, что парень вроде тебя знал бы движения? Слишком плохо, ты такой неуклюжий, - Флоренс усмехнулась, переводя дыхание, когда уставшая пара сошла с ранее провозглашенного танцпола. Гарри лишь робко улыбнулся, пожимая плечами, так как не мог найти никаких подходящих слов, чтобы ответить ей. Руки в карманах защищали его от холода, его онемевшие пальцы скользили вдоль булавки, которая сейчас была практически заморожена во внутренней части его пиджака. С беззаботной вспышкой доверия Гарри вздохнул. - Могу я проводить тебя домой? – этот вопрос удивил его больше, чем девушка, которая, казалось, на мгновение перестала дышать, наливая себе стакан воды, добавив лишь каплю спиртного, тем самым показывая свои хорошие манеры. Затем она посмотрела вверх, и в ее глазах читалась усталость и что-то вроде адреналина. Сделав глоток, ее лицо слегка исказилось от отвращения, а затем она кивнула, и ее растрепанные кудри практически прилипли к ее круглым щекам. - Думаю, это хорошая идея, - сказала Флоренс, и на ее накрашенных губах засияла улыбка. Гарри лишь кивнул ей. Он моментально вспомнил слова его мамы. Кромешная тьма начала декабря. И Гарри провожает девушку домой. Впервые. Она любезно упоминала название каждой улицы, легкая сонливость была отчетливо слышна в ее голосе. И, в конце концов, они дошли к дому Флоренс, который выглядел довольно дорого и укрывался от постороннего взгляда припорошенными легким снегом соснами. Как истинный джентльмен Гарри поблагодарил ее за танец, а она, в свою очередь, одарила его благодарственным поцелуем в щеку. Ее губы были потрескавшимися, и оставалось лишь небольшое количество красной помады, но это все еще вызывало легкую суматоху в сердце Гарри. Он снова поблагодарил ее, прежде чем побежал вдоль ее грязной каменной дороги. Добравшись обратно на празднование с удушающей болью в груди, так как жадно глотал холодный воздух, пока бежал назад, Гарри начал обыскивать в толпе Джемму, которая, в свою очередь, засыпала его практически миллионом вопросов о девушке, с которой он танцевал. Гарри дал лишь неясный и робкий ответ, хотя при этом чувствовал нарастающую гордость и волнение, впервые зародившиеся в его сердце. Хорошо, возможно, не впервые. Хотя первый раз произошел этим же днем. Тем не менее он все равно казался довольно буйным из-за танцев, гормонов и газированной воды и успокоился лишь позже, когда притащился домой и был вынужден остепениться, заползая в постель с красными, словно розы, щеками и припухшими губами. Он лежал на кровати с широко распахнутыми глазами, налитыми кровью, с болью в спине и мысленными уговорами, наконец, попытаться уснуть. Костлявые пальцы Гарри пробежались вдоль кармана его пиджака, так как он завалился в кровать во всей своей одежде, которая была на нем ранее, и нащупал все еще холодную металлическую булавку. Как он мог стать настолько привязанным к простой булавке, которую он нашел в грязи? Хотя Гарри пока еще не осознавал, что на самом деле он был привязан совершенно не к булавке, а к тому незнакомцу, который отказался от этой вещи. Его мысли, словно свеча на подоконнике, продолжали беспрерывно мерцать в его голове. Если бы только мысли об этом незнакомце можно было бы столь же легко погасить.