Попутчики

Громкий треск позади, перекрывший барабанную дробь града, заставил их вздрогнуть и обернуться: мертвое дерево, возвышающееся обугленным уродливым перстом в начале скрытой дороги, рухнуло, отрезая им путь обратно. — Ну что ж, придется попросить у Дремлющего топор, а лучше — бензопилу. Но об этом благе цивилизации я даже не берусь мечтать, если честно, — попробовал пошутить Эйдан, нервно усмехнувшись, и включил ближний свет фар. Дин в ответ натянуто улыбнулся и перевел взгляд в окно. Порывистый ветер утих, ослабев и затерявшись в густых ветвях, град постепенно перешел в сильный дождь. Они медленно пробирались на скрипящем «Крайслере» сквозь мрачный тоннель, образованный огромными елями, печально понурившими мохнатые лапы и непрерывно «плачущими» прозрачными холодными каплями. Новозеландец блуждал по деревьям рассеянным взглядом, ощущая, как в груди завязывается тугой узел, не дающий свободно дышать. Он не знал, что ждет его в конце этого пути, но мерзкое чувство обреченности, крепчающее с каждым оборотом шуршащих по хвое колес, душило его, пытаясь загасить слабый огонек надежды. Он не хотел думать о плохом, но невеселые мысли, не спрашивая на то разрешения, настойчиво лезли в голову, заставляя тяжело сглатывать и прятать глаза от попутчика… Едва заметная дорога, в конце концов, вывела их из лесного тоннеля на относительно расчищенную от деревьев поляну. За низкой оградой, которую скорее можно было назвать условной, стоял потемневший от времени и непогоды сруб, окутанный клубами тумана. За срубом снова начинался непроходимый лес, уходящий от подножия горы вверх и теряющийся в мутной влажной дымке. — Дождь закончился… — тихо констатировал факт ирландец, облизнул пересохшие губы и повернулся к попутчику. — Как думаешь, может, это хороший знак?.. Дин молча пожал плечом, рассматривая жилище Дремлющего. Ничего особо примечательного, что могло бы рассказать о загадочном хозяине, в старом доме не было. Исключение составляли лишь несколько «ловцов снов», подвешенных под скатом крыши маленькой террасы, да внушительные оленьи рога, венчающие широкое крыльцо. Ни черепов на кольях, ни раскрашенных языческих столбов, ни каких-либо других шаманских атрибутов. — Пошли?.. — робко спросил Эйдан и быстро добавил: — Но, если хочешь, можешь подождать меня здесь. Дин посмотрел на него. Сердце, дрогнув, сжалось в маленький, пульсирующий жалостью комочек — глаза ирландца были полны страха и немой мольбы, и он тщетно пытался унять дрожь в руках, до побелевших костяшек вцепившись в руль.  — Нет, я с тобой, — ответил О’Горман, решительно распахнул дверцу, вышел из машины и глубоко вдохнул влажный прохладный воздух. — Отступать некуда, — прошептал он, обводя взглядом дом шамана, замерший, наполненный таинственной тишиной лес, подступивший со всех сторон и гору, тонущую в клубящейся дымке тяжелых облаков. — Дино… — новозеландец повернулся к попутчику, вопросительно приподняв брови, — у нас же все получится?.. «Тебе виднее, — подумал Дин. — Это ты у нас ясновидящий, а не я». Но так отвечать не стоило. — Я на это очень надеюсь, — чуть улыбнувшись, сказал он и собрался повернуться к дому, но застыл столбом, услышав за спиной низкое рычание. Увидев, как изменилось лицо попутчика, бросившего взгляд за его спину, Дин тяжело сглотнул. — Не делай резких движений и не кричи… — шепотом попросил Эйдан. — Кто это? Волк?.. — еле слышно выдавил молодой человек и, увидев ответ в глазах цвета виски, едва сумел подавить истерический смешок. — Твою ж мать… Что будем делать?.. Тернер облизнул губы, лихорадочно прикидывая, успеют ли они запрыгнуть в машину, и понял: он — успеет, Дин — нет. Зверь был ярдах в восьми, и при желании наверняка мог одним прыжком преодолеть это расстояние, чтобы вцепиться смертельной хваткой в его попутчика. Шансов спрятаться в «Крайслере» у новозеландца не было. — Пожалуйста, тетитоб, помогите нам… пожалуйста… — прошептал он, сжимая сквозь ткань амулет, закрыл глаза, чуть дернул головой и сделал шаг. — Эйд… — рычание стало громче, и Дин сжался, почувствовав, как тело покрылось пленкой холодного пота, — Эйд, не двигайся… он же сейчас набросится на нас… Ирландец не отреагировал на его слова, делая еще один шаг и что-то бормоча под нос. О’Горман осторожно повернул голову, взглянув через плечо на зверя. Это был крупный волк, явно в расцвете сил. Густой, лоснящийся серо-рыжий мех не оставлял сомнений в здоровье хищника, как и напрягшиеся узлы мышц — в его силе. Он наблюдал горящими глазами за ирландцем, ощерившись и угрожающе рыча. — Эйд, пожалуйста, не надо… — попробовал вновь запротестовать Дин и не узнал своего голоса — это был не его привычный мягкий тембр, обаявший не одного человека, а жалкий писк простуженного мышонка. Волк вздернул верхнюю губу, обнажая великолепные клыки, и перевел на него взгляд. И, встретившись с этим тяжелым взглядом, Дин понял, что не сможет даже пошевелиться, не говоря уже о том, чтобы успеть запрыгнуть в машину. «Как глупо», — подумал он, когда животное опустило морду к самой земле и медленно двинулось к нему. Он стоял, словно парализованный, не в силах оторваться от страшных желтых глаз, неудобно выгнув шею, и ждал. — Хейян*, — услышал он тихий, но не терпящий возражений голос Эйдана. — Ты должен послушать нас… — Волк замер, навострил уши и склонил набок голову — точь в точь заинтересованный щенок. — Посмотри на нас… Зверь глухо тявкнул, удивленно моргнул и, посмотрев на ирландца, по-собачьи завилял хвостом. Дин, пораженный неожиданной переменой в его настроении, открыл рот и снова повернулся к попутчику. Ирландец успел обойти машину и теперь медленно направлялся к хищнику, не разрывая зрительного контакта с желтыми глазами. Ярко-зеленый взгляд раскосых глаз будто бы светился сквозь немного опущенные длинные ресницы. — Хороший мальчик… — волк снова вильнул хвостом и фыркнул, — очень хороший. Все верно, ты — охранник, — Эйдан осторожно приблизился к зверю и опустился перед ним на корточки, — но мы не враги. Ты же это понимаешь, правда? — он склонил голову и протянул руку. Зверь позволил почесать себя за ухом, благодарно лизнул ладонь ирландца и повалился на спину, предлагая почесать еще и брюхо. — Господи… — пролепетал Дин, чувствуя, как от пережитого страха покалывает кончики пальцев, — это невероятно… этого не может быть. — Правда, не может. Молодые люди подскочили от неожиданности и круто развернулись к дому. На широком крыльце, опираясь на ружье, стоял невысокий старик. Иссушенное годами тело было облачено в полинявший комбинезон защитного цвета и такую же рубаху. Окончательно ослабевший ветер пытался играть его густыми жесткими волосами, некогда черней вороного крыла, а сейчас покрывшими костлявые плечи тусклым серебром. От висков спускались две тонкие косы, украшенные бусинами и мягкими кожаными лентами. Суровое лицо, изборожденное морщинами, словно пересохшими руслами рек, было поразительно спокойно, как и поддернутые сонной пеленой глаза, цвет которых определить было невозможно. — Хэнви! Грозный окрик явно был адресован волку — зверь запрокинул морду, взглянул на индейца и активнее завилял хвостом, разметая в стороны мокрую хвою. Но на этом внимание к хозяину оказалось исчерпано — Хэнви так и остался лежать на земле, раскинув лапы и вывалив розовый язык в блаженной улыбке. — Позор своего рода, — процедил старик сквозь зубы. Подняв ружье, он неспешно передернул затвор и недобро улыбнулся. Как по команде, Дин и Эйдан вскинули руки. «Кажется, наша проблема грозит разрешиться самым простым и кардинальным способом. Не волк, так пуля», — усмехнулся про себя Дин, со странным равнодушием глядя на ствол, попеременно берущий на мушку то его, то попутчика. — Мы пришли с миром, Виказа Вакэн*, — тихо сказал ирландец, медленно выпрямляясь, — оружие ни к чему, поверьте. Волк поднялся вслед за Эйданом и, встав на задние лапы, попытался лизнуть его в лицо. Тернер потрепал Хэнви по загривку и перевел ярко-зеленый взгляд на шамана. — Вы — Дремлющий. Индеец вздрогнул, встретившись с глазами ирландца, и прошептал что-то на языке сиу, но ружье опустил. — Кто вы такие? Что вам нужно? Вы заблудились? — Нет, мы не заблудились. Нам нужна ваша помощь, — ответил Эйдан, опуская руки и прикрывая ресницы. Кудрявая голова чуть дернулась и, когда он вновь посмотрел на старика, светящейся зелени в глазах больше не было. — Скажите, что вы видите? — Вэкэн Танка*, — пробормотал шаман, всматриваясь в Тернера, — твои глаза… Эйдан тяжело вздохнул. — Да, мои глаза — моя проблема, но не только они. Дин похолодел, увидев, как ирландец потянул кожаный шнурок, извлекая на свет то, что осталось от амулета. Он шагнул к нему, желая удержать, сказать, чтобы не торопился, ведь сначала нужно все объяснить, но Тернер поднял руку, останавливая его. — Вот. Думаю, вам не нужно объяснять, что это, не так ли? Дремлющий медленно прислонил ружье к одному из столбов, поддерживающих террасу. — Как вы нашли меня? — Нам объяснил Вихо. В машине лежит карта с его пометками, — ответил Эйдан. — Вихо? — шаман покачал головой и усмехнулся. — Что же вы сделали, чтобы он открыл вам это? — Эйдан спас его сына. Хоакин чуть не упал в заброшенный колодец… — вступил в разговор Дин и осекся, услышав пронзительное карканье. Посмотрев вверх, он увидел старого знакомого, сидящего на разлапистой ели. Индеец проследил его взгляд и негромко хмыкнул. — Маниту… Молодые люди переглянулись, не понимая, что имеет в виду старик. — Пожалуйста, разрешите поговорить с вами. Вы — моя последняя надежда на избавление от проклятия, — умоляюще произнес ирландец. — Значит ты спас Хоакина?.. Как? — Я увидел, как он падает, — парень коснулся пальцем виска, — в своей голове. Иногда я могу так видеть. Дремлющий кивнул и надолго задумался, перебирая темными пальцами кончик седой косы, блуждая нечитаемым взглядом по лицам молодых людей. «Время! У нас осталось очень мало времени», — подумал Эйдан, с беспокойством отмечая, как мягкие сумерки опускаются на притихший после дождя лес. До захода солнца оставалось немногим больше двух часов. — Хорошо, — наконец кивнул шаман, — я поговорю с тобой. Он повел рукой, приглашая ирландца в дом. Эйдан судорожно вздохнул и глянул на попутчика испуганными глазами. — Иди, — тихо сказал Дин и ободряюще улыбнулся, — я подожду тебя здесь. — Может, пойдешь со мной? Не боишься остаться один на один с этой зверюгой? — парень попытался выдавить подобие улыбки, кивнув на Хэнви. Он бы предпочел, чтобы новозеландец пошел вместе с ним. Этот маленький человек вселял в него уверенность и спокойствие, но Дин покачал головой. — Нет. Мне кажется, вы должны обсудить все это наедине, — он усмехнулся. — К тому же твои маниту сотворили что-то невероятное с грозным хищником. Хэнви, сидящий у его ног, поднял морду и словно в подтверждение его слов, ткнулся мокрым носом в маленькую ладонь, требуя ласки. Дин почесал волка за ухом. — Видишь, он больше не хочет мной поужинать. — Он присел на корточки, поглаживая серо-рыжий мех на мощной шее животного. — Похоже, мы стали друзьями, Хэнви? — улыбнулся он и забавно поморщил нос, когда розовый язык без предупреждения прошелся по его лицу. — Не беспокойся, Эйд, со мной все будет в порядке. Иди. Парень кивнул и, взъерошив кудряшки, направился к ожидающему его шаману. Дремлющий попыхивал длинной тонкой трубкой, задумчиво глядя на пляшущее в большом очаге пламя и молчал. Эйдану после поведанной шаману истории тоже до дрожи в руках хотелось закурить, но он не решался, нервно теребя в руках пачку. Тяжело вздохнув, он сунул ее обратно в карман и посмотрел на старика. «Ответь же мне хоть что-нибудь!» — мысленно взмолился он, буквально физически ощущая, как время стремительным потоком утекает, приближая ночь, а вместе с ней и неотвратимый ужас. Наконец шаман повернулся к нему. — Покажи мне клеймо. Эйдан послушно стянул футболку и сдвинул в сторону амулет, открывая четко очерченный ожог. — Он стал ярче, — пробормотал ирландец, поеживаясь под странным нечитаемым взглядом старика, — но сейчас не пульсирует и не болит… Дремлющий склонился к нему, подхватил реликвию на ладонь и провел узловатым пальцем по покореженным граням. — Тетитоб… они почти потеряли свою силу… — сказал он и осторожно коснулся выжженного на коже ирландца глаза. Эйдан вздрогнул и сжал зубы — легкое касание отозвалось неожиданным и очень болезненным уколом. — Это знак Итхаква. Вихо правильно определил, — кивнул Дремлющий, опуская амулет обратно на грудь парня и прикрывая покрасневшее клеймо. — Взгляд этого демона несет безумие всем, кто столкнется с ним. Когда молния ударила в тебя, Итхаква переселился в твое тело, оставив на нем свой знак, но не обрел былой силы, сдерживаемый защитными гранями амулета. И все же он стал свободней, раз ему удалось несколько раз поживиться душами людей. Он, словно хищник, заточенный в клетке — вполне способен дотянуться до того, кто слишком близко подходит, дразня его. — Да, — вздохнул Эйдан, — но я никогда не помнил, что именно происходило со всеми… моими жертвами. — Он оберегал тебя от этого, иначе ты бы уже давно лишился рассудка, а ему это не нужно. Ты неплохой сосуд: молодой и сильный, — Дремлющий грустно усмехнулся, — к тому же ты так стремился попасть в его земли. — Стремился, — кивнул ирландец, — потому что надеялся, что мне здесь помогут. Старик поднялся, хрустнув суставами, подошел к очагу и вытряхнул трубку. — Живущий В Тумане был Вэкэн Энканти* — великим шаманом, — сказал он. — Едва ли я могу с ним сравниться. Это он с помощью Великих Духов заключил Итхаква в амулет, лишив его возможности бродить по нашей земле, сея безумие в головах людей и холод в их душах. Это был мудрый и великодушный человек несущий людям добро. А твой предок убил его, позарившись на кусок золота, — зло выплюнул шаман. — Теперь ты расплачиваешься за это. Разве есть в этом несправедливость? — Возможно, и нет, — тихо ответил Эйдан и поднял на старика полный боли взгляд. — Только мне кажется, что я уже достаточно послужил вашим духам и сполна искупил вину убийцы. Я больше не могу, я хочу нормальной жизни! — он поджал губы и зло вытер рукавом набежавшие непрошенные слезы. — К тому же вы слышали — все выходит из-под контроля. Не боитесь, что Итхаква, покинув мое тело этой ночью, больше в него не вернется и снова начнет бродить по вашим землям? Сможете с ним справиться? — Ты пытаешься угрожать? — сурово сдвинул седые брови шаман. — Нет, — прошептал парень и закрыл лицо руками. — Простите меня. Я просто очень сильно от этого устал. Дремлющий окинул сонным взглядом поникшую фигуру и покачал головой. — Могу тебя заверить — Итхаква не покинет твое тело навсегда, по исходу ночи он будет возвращаться в него, потому что, будучи созданием мрака, при свете дня он не имеет полной силы. Будет возвращаться, пока твоя смерть не разлучит его с твоим телом. Если же тебе удастся снять это проклятие, то мне не придется опасаться за души людей, живущих в этих землях, потому что Итхаква вернется туда, откуда появился — во тьму, — мягко закончил он. Эйдан отнял руки и с удивлением уставился на старика. — Значит, это можно сделать? Можно снять проклятие? — Можно, — кивнул старик. — Нужна жертва. Тебе всего лишь нужен человек, который сам, по своей воле, захочет взглянуть в глаза Итхаква, зная, чем это может обернуться. По своей воле принесет в жертву свою душу, как уже однажды это сделал Живущий В Тумане. Почему, думаешь, его так называли? — усмехнулся Дремлющий, и Эйдан пожал плечами. — Потому что он выдержал взгляд демона и, узрев истинный облик чудовища, не сошел с ума, но его душа разделилась: часть осталась в этом мире, часть — во тьме. — Он немного помолчал, вертя в руках пустую трубку, и тихо произнес: — Но он был великим шаманом… — Вот именно! — прошипел ирландец. — Шаманом! Он вскочил с места и прошелся по комнате, терзая темные кудряшки. — Вы сказали — сам?.. Человек сам должен захотеть взглянуть в глаза демона?.. — пробормотал ирландец. — Это невозможно. Нужно быть сумасшедшим, чтобы сделать это! — он горько рассмеялся и покачал головой. — И вообще, не в этом дело! Я видел, что становится с людьми, взглянувшими в глаза этого вашего трахнутого Итхаква! Я… я не могу позволить погибнуть еще одной душе! Пусть даже самой конченой! Этого никто не заслуживает! Индеец с жалостью посмотрел на него. — Несчастный, благородный мальчишка, — прошептал он себе под нос и тяжело вздохнул. — Я не сказал тебе главного: этим человеком не может быть кто угодно. Это жестоко, но только тот человек, которому ты дорог может помочь тебе. Это должна быть настоящая, искренняя жертва. Эйдан отшатнулся, с ужасом глядя на шамана. — Нет. Никогда… — Тогда ты обречен, — вздохнул шаман. — Ты не избавишься от проклятия по-другому. — Избавлюсь, — прошептал парень, пятясь к выходу и глядя на Дремлющего полными боли и решимости глазами. — Избавлюсь. Я знаю, как. Эйдан круто развернулся и, выскочив из дома, бросился к машине. Сжав похолодевшими ладонями дверцу, он прижался к ней лбом, пытаясь удержать рвущийся из груди крик отчаяния. — Никогда… — У тебя нет иного выхода, — пробормотал вышедший на крыльцо шаман и перевел взгляд на светловолосого невысокого парня. Дин с беспокойством поглядывал на дом, сидя на корточках и рассеянно поглаживая вконец разомлевшего Хэнви. Волк уже успел вылизать ему руки и лицо и теперь увлеченно мусолил ремень от фотоаппарата, бросая на молодого человека виноватые взгляды. — Без обид, дружок, но ты не волк, а самый настоящий растащившийся лабрадор, — усмехнулся новозеландец и вздрогнул, услышав, как распахнулась дверь дома. Он проводил ошарашенным взглядом попутчика, так стремительно пронесшегося мимо, словно все черти ада неслись за ним. — Эйд, — негромко позвал Дин и поднялся. Ирландец не ответил. Мелко задрожав, он прижался лбом к дверце «Крайслера», отчаянно сжимая пальцами холодный металл. «Все плохо», — с тоской подумал Дин и повернулся к шаману. Старик спустился с крыльца и махнул ему. — Подойди сюда, — индеец протянул руку. — Что ты принес с собой? Дин непонимающе приподнял брови. — Простите?.. — Маниту, они что-то дали тебе. Покажи. Новозеландец пожал плечами, соображая, что именно имеет в виду старик. Нахмурившись, он засунул руки в карманы серой толстовки и нащупал в одном из них то, о чем совершенно забыл — два пера, голубое в крапинку и черное. Дурное предчувствие, копошащееся в нем с самого утра, с победным воплем вонзилось в самое сердце, разрывая слабо тлеющую надежду в клочья и окончательно превращаясь в уверенность. Сглотнув, Дин поднял глаза на шамана. Дремлющий продолжал стоять с протянутой рукой, сверля его взглядом совсем не сонных глаз. Молодой человек вынул из кармана свои странные трофеи. — Вы имеете в виду это?.. — Дай их мне. Дин вложил перья в морщинистую темную ладонь и судорожно выдохнул. — Да… — просипел старик, сжал кулак и закрыл глаза, — это ты… они вели тебя ко мне. Они подсказывали тебе, не так ли? Могучее дерево и ворон. Дин покрылся испариной. — Да… и что это значит? — А ты не догадываешься? — индеец покачал головой и многозначительно приподнял седые брови. — Жертва. — Жертва… — эхом повторил Дин, оттягивая ворот футболки, словно она начала душить его. — Я так и думал… Во рту неожиданно пересохло. Он тяжело сглотнул, ощутив, как язык грубой наждачной бумагой прошелся по сухому небу, и посмотрел на шамана. — Что я должен сделать? — Не должен, — качнул косами старик. — Это только твое желание и только тебе принимать решение. Он подошел к светловолосому новозеландцу вплотную. Ставшие черными и не по-старчески живыми глаза Дремлющего внимательно изучили лицо молодого человека, и в них зажегся добрый огонек. Кивнув самому себе, шаман положил руку на плечо Дина. — Ты никому ничего не должен, сынок. Я вижу, в тебе есть немалая сила. Это сила здесь, — он приложил покрытую темными пятнами ладонь к сердцу Дина, — и только тебе решать, на что ее потратить. Ты можешь отказаться, но можешь и согласиться, — шаман замолчал, пытливо заглядывая в голубые глаза. Дин нетерпеливо тряхнул светлыми волосами, и он продолжил: — Сможешь ли ты взглянуть в глаза Итхаква, чтобы освободить от него своего друга, но не потому, что должен, а по своей воле? Ты действительно хочешь помочь ему? — спросил старик. Молодой человек облизнул губы и горько улыбнулся, посмотрев в сторону Эйдана. Ирландец стоял, прислонившись к машине, с низко опущенной головой. Ветер играл его кудрями, скрывая лицо темной мягкой вуалью, и Дину не требовалось его видеть, чтобы знать: по красивому лицу сбегают скупые слезы бессилия. Весь вид Эйдана выражал полную обреченность. Дин был не в силах отвести взгляд от фигуры ирландца, как будто сейчас в ней был сосредоточен весь смысл его жизни, все его существо. Так оно и было. Эйдан ворвался в его непримечательную жизнь внезапно, как порыв ветра в придорожное кафе. Закрутил в вихре своей загадочности, поставил все привычное и рациональное с ног на голову, подарил возможность вновь чувствовать и, возможно, любить… Он может попытаться его спасти, пожертвовав, чем? Рассудком? Жизнью?.. Попытаться спасти… Кадык на длинной шее новозеландца судорожно дернулся. Однажды судьба послала ему испытание, которое он прошел. Может, не с великой честью, но он старался, как мог. К сожалению, тогда от него ничего не зависело. Он стал лишь свидетелем угасания любимого человека, не имея возможности что-либо изменить. Сейчас эта возможность была. Призрачная и зыбкая, но она существовала. Что бы сказал на это Брайан? «Он хотел, чтобы ты был счастлив… Ты — счастлив?» Дин склонил голову набок, глядя на попутчика. За эти четыре дня он пережил столько ужаса, сколько не переживал за всю свою жизнь. Он мог разбиться на дороге, мог погибнуть от рук отморозков, от лап чудовища, но… да, он был счастлив. Потому что снова начал жить. Дин повернулся к старику и открыл рот, но тот остановил его, подняв руку. — Ты не мне должен ответить, а самому себе. Новозеландец сдержанно кивнул и, опустив глаза еле слышно спросил: — Я умру? — Я бы обманул тебя, сказав, что знаю ответ, — ответил Дремлющий. — Нет, не знаю. Никто не знает. Но могу сказать одно: маниту никого не выбирают просто так. Значит, в тебе есть все необходимое, чтобы противостоять Великому Духу. — Думаете, у меня получится? — тихо спросил О’Горман. — У тебя не должно быть сомнений, сынок, — так же тихо ответил шаман. — Да, — Дин поднял на него взгляд и кивнул. — Да, я хочу спасти его… — Тогда слушай. Единственное, что ты должен — это забрать у него амулет перед тем, как сделать вызов Итхаква. — Чтобы маниту не пытались помешать ему покинуть тело Эйдана… — Да, ты прав. Когда это случится, ты будешь беззащитен перед Великим Духом. Но помни, в тебе есть сила. Она здесь, в твоем сердце, — он снова приложил руку к левой стороне груди молодого человека. Тот кивнул, и старик улыбнулся. — Тогда ступай, маленький вохитика*. Не говори ему ничего. Я буду молиться о том, чтобы духи помогли тебе. Дин шагнул в сторону ирландца. — Погоди… Дремлющий распутал мягкую кожаную ленту, оплетающую серебристую косу. Узловатыми, артритными пальцами привязал к ней оба отданных новозеландцем пера и жестом подозвал его к себе. — Я надеюсь, это хоть как-то поможет, — сказал он, завязывая ленту на шее Дина. — Ступай. Да хранят тебя духи. — Прощайте. Молодой человек коротко кивнул, потрепал по голове Хэнви и направился к «Крайслеру». — Прощай, маленький вохитика, — прошептал шаман, провожая его печальным взглядом. Они проехали больше половины мрачного елового тоннеля, когда Дин, наконец, решился нарушить гнетущую тишину: — Все будет хорошо… — попутчик не ответил, только сжал зубы, яростно задвигав желваками. — Посмотри на меня, Эйд. Все будет хорошо, я знаю. Эйдан криво усмехнулся и повернулся к нему. — Да… конечно будет. — Он пристально всмотрелся в голубые глаза. — Что тебе сказал старик? — Он… смотри на дорогу, Эйд, сейчас в дерево въедем! — воскликнул Дин, судорожно соображая, что ответить. Ирландец вывернул руль, возвращаясь в едва заметную колею. — Ты бы определился, куда мне смотреть — на дорогу или на тебя, — проворчал Эйдан и повторил свой вопрос: — Так что он тебе сказал? — Его заинтересовал мой фотоаппарат, — солгал Дин, поправляя на груди «Canon». — Он хотел его купить, чтобы подарить Хоакину… — Странно, что ты ему отказал, — фыркнул Эйдан. — Ну… он мне очень дорог, — тихо произнес новозеландец, — на нем твои фотографии. Тернер бросил на него быстрый взгляд и грустно улыбнулся. — Куда теперь? — осторожно спросил Дин, решив сменить тему разговора. — И как от преграды избавляться будем? — он указал на поваленное мертвое дерево.  — К Сент Мэри, если ты не против, — ответил Эйдан, — а дерево сдвинем как-нибудь… — Здесь бродит множество туристических групп… Они стояли на той самой площадке, где всего несколько часов назад занимались любовью. Была ли встреча с Дремлющим? Сейчас это казалось сном. Тяжелым, словно привидевшимся в горячечном бреду, сном. Единственное, что напоминало об этой встрече — это их ноющие спины и перепачканные углем руки. Им пришлось изрядно попотеть, чтобы убрать со своего пути упавшее дерево. А еще два пера, связанных кожаной лентой. Дин рассеянно коснулся импровизированного амулета и перевел недоуменный взгляд на попутчика. Причем здесь туристические группы? О чем он говорит?  — Ты можешь присоединиться к одной из них, — тихо продолжил Эйдан, глядя на озеро. — Я не могу тебя больше удерживать. Я вообще не имел права втягивать тебя во все это. — Он поморщился, словно от боли и повернулся. — Пора расставаться, Дино… — Расставаться… — шепотом повторил Дин и хмыкнул. — Позволь спросить, что же ты собираешься делать дальше? Ирландец глубоко затянулся почти докуренной сигаретой, сбил ногтем тлеющий огонек и, засунув окурок в пустую пачку, вздохнул. — Я знаю, как оседлать свой шторм. — Он посмотрел вниз и грустно улыбнулся. — Все довольно просто… Он замолчал и поддел носком кроссовка небольшой камень. Проскакав с веселым стуком по серой поверхности скалы, камень достиг ее края и сорвался в пропасть. Несколько долгих секунд — и послышался далекий всплеск, ясно прозвучавший в вечерней тиши. Камень навсегда исчез под водной гладью Сент Мери. «Нет, — подумал Дин, — я тебе не позволю. Ты не заслуживаешь этого, Эйд. Ты заслуживаешь жизни. Настоящей жизни, а я… что ж, я познал, что такое любовь и пережил годы счастья, которых у тебя никогда не было. Я хочу, чтобы и у тебя появился шанс это узнать. Только жаль, что, скорее всего не со мной… Господи, как же мне жаль». Он сжал руку парня, притянул к себе, откинул с его лба темные кудряшки и всмотрелся в глаза цвета виски. — Да, все просто, — негромко сказал он, беря в ладони его лицо и приникая к мягким губам. — Прости меня, Эйд, — прошептал он сквозь поцелуй, скользя руками по шее Тернера и нащупывая кожаный шнурок. — Прости… Дин с силой рванул тонкую полоску. Она лопнула, оставив на шее ирландца красный след. Не медля ни секунды, Дин швырнул покореженный амулет в пропасть. — Что?.. — задохнувшись, Эйдан с ужасом прижал руку к груди. — Что ты наделал?! — Прости, но то, что ты задумал — не выход. — Идиот… — прошипел ирландец, поморщившись от боли, пронзившей клеймо, и отнял руку — футболка быстро окрашивалась багровым цветом засочившейся из раны крови. — Идиот! — повторил он и оттолкнул Дина. Мгновение они смотрели друг на друга, тяжело дыша, а потом Эйдан решительно дернулся к обрыву. О’Горман успел его перехватить. Вцепившись в ирландца, он оттащил его от смертельного края и повалил на землю, прижав своим телом. — Отпусти! — закричал парень, выворачиваясь и кривясь от боли. — Твою мать! Что ты делаешь?! Что ты делаешь?! Дин запустил пальцы в темные кудряшки и вжал его затылок в каменистую поверхность. — Освобождаю… — Нет!!! Из горла Тернера вырвался отчаянный вопль. Он зажмурился, закусив до крови губы и пытаясь спихнуть с себя попутчика. — Смотри на меня! Смотри, твою мать! Ты, конченая тварь! Смотри! Я не боюсь! Я сам этого хочу! Смотри!!! Посмотри на меня, жалкий демон! Тело ирландца прошила сильная судорога. Он забился, крича и хватая перекошенными губами воздух, сминая скрюченными пальцами серую толстовку на груди попутчика. И вдруг обмяк. Лицо, мгновение назад искаженное гримасой страдания, расслабилось, и на нем заиграла легкая улыбка. Но с каждой секундой эта улыбка становилась все шире, превращаясь в оскал хищника. Длинные ресницы задрожали, и Дин, не отрывая от них взгляда, сделал глубокий вдох, как перед прыжком в воду. Эйдан распахнул глаза, пронзая ими, выворачивая наизнанку, уничтожая… — Я тебя ВИЖУ… — прошелестели перекошенные ужасной и, одновременно (это же Эйдан!) прекрасной ухмылкой губы. — Я тебя тоже, — выдохнул Дин, с отчаянной смелостью встречая черный взгляд Итхаква. Эйдан открыл глаза и первое, что увидел — темнеющее небо с бледными точками загорающихся звезд. Пошевелившись и пошарив вокруг руками, он обнаружил, что лежит на каменистой поверхности. Легкий ветерок приятно обдувал лицо, щекоча лоб темной кудрявой прядкой. Он глубоко вдохнул, ощутив странное чувство свободы, и улыбнулся. Но счастливая улыбка ненадолго задержалась на его губах. Поперхнувшись ею, он повернул голову, всматриваясь в темный силуэт лежащего рядом человека, и приподнялся. — Дино?.. Дин не ответил. Эйдан быстро подполз к нему, откинул с гладкого лба поседевшую прядь и с замершим сердцем всмотрелся в открытые голубые глаза. — Дино… Новозеландец моргнул. — Посмотри на меня, Дино. Посмотри на меня! — Он встряхнул попутчика. — Ты меня слышишь? Пожалуйста, не молчи! Скажи, что-нибудь! Взгляд голубых глаз скользнул по его лицу. — Холодно… Часто и сипло дыша, Дин сжал в ладони два пера. Они издали легкий треск и рассыпались мелкой ледяной крошкой, оставив на его груди только тонкую кожаную ленту. Молодой человек обвел взглядом нависшую над ними скалу, небо, и устремил глаза к озеру, тускло отражающему закатные отблески ушедшего дня. — Дино… — севшим голосом позвал Эйдан, вглядываясь в глаза О’Гормана. Голубые, живые, вовсе не застывшие глаза, наполненные невыразимым ужасом и смотрящие сквозь него… Дремлющий открыл дверь очень быстро, словно стоял за ней, ожидая их возвращения. Окинув взглядом молодых людей, он без слов отступил в сторону, пропуская их в дом. Эйдан втащил еле передвигающего ноги Дина и осторожно усадил на стул. — Нет, ближе к огню, — скомандовал старик, сдергивая с кровати большую медвежью шкуру и расстилая ее на полу у жарко пылающего очага. Парень кивнул. Шаман был прав — новозеландца нужно было согреть. Он чувствовал волны ледяного холода, исходящие от посиневшей кожи попутчика и видел крупную дрожь, сотрясающую его тело. — Сейчас… потерпи, Дино. Сейчас станет тепло, — прошептал он, усаживая О’Гормана у огня и принимая из рук индейца грубое шерстяное одеяло. Укутав Дина, он прижал его к себе и, посмотрев на старика, тяжело сглотнул. — Он… он сделал это. Он освободил меня. Он пожертвовал… — губы Эйдана задрожали. — Вы знали. Это вы заставили его! Зачем? Я не просил! Я не хотел! Не хотел… — слезы потекли из раскосых глаз, скатываясь к подбородку и падая маленькими блестящими капельками на бледное лицо попутчика. — Он не заслужил этого… — Он сам принял решение, — возразил шаман и тихо спросил: — А ты? Как бы поступил ты? Ирландец удивленно моргнул и, всхлипнув, уткнулся в золотистые волосы. — Ты бы поступил точно так же. — Да… — прошептал Тернер. Старик удовлетворенно кивнул и, повесив над огнем старый медный чайник, склонился к новозеландцу. Заглянув в голубые глаза, он провел темной ладонью по бледному лицу и покачал головой. — Что с ним произошло? — давясь слезами, спросил Эйдан. — Он не такой, как все остальные. Его глаза — они не застывшие, они живые! Но он как будто ничего не видит, точнее, видит, но совсем не то, что его окружает на самом деле. Как будто он не здесь, а где-то в другом месте. Что с ним?! — последние слова он произнес навзрыд и снова уткнулся в светлую макушку, сжимая и покачивая замершего Дина. Шаман опустился рядом с ними. Распахнув на груди О’Гормана одеяло, он внимательно осмотрел кожаную ленту, завязанную им ранее, и пораженно охнул. — Великие Духи, он действительно не зря был выбран маниту… Славный парень, он мог бы быть великим шаманом, родись на этой земле, — задумчиво сказал он, вглядываясь в лицо Дина. — Он встретился со взглядом Итхаква ради тебя, а для этого нужна поистине немалая храбрость и очень большое сердце. — Старик виновато посмотрел на ирландца. — Я обманул его. Он должен был умереть, но маниту как могли защищали его. — Дремлющий тяжело вздохнул и, приложив ладони к холодным щекам Дина, прикрыл глаза. — По правде сказать, для него было бы лучше, если бы он умер… Его душа не заморожена, она во тьме, и обречена блуждать в ней вечно, ища свет. Он не видит, он — ищет. — Вечно? Нет, я не верю, — прошептал Эйдан. — Ведь ему можно помочь, правда? Я готов на что угодно. Если нужно принести жертву, чтобы задобрить этих ваших Великих Духов, то я готов! Только скажите, что нужно сделать? Умереть? Сойти с ума? Обменять свою душу на его? Скажите мне! Индеец не ответил. Достав длинную трубку, он неспешно набил ее ароматным табаком из вышитого бисером кисета и медленно раскурил, хмурясь и глядя на яркий огонь. — Пожалуйста… — прошептал Эйдан, — помогите ему. — У него есть семья? Ирландец покачал головой. — Только родители, но Дин давно не общается с ними. Так получилось… — Значит, его не будут искать? — Нет. Думаю, что нет. Дремлющий тяжело вздохнул, повернул к себе лицо новозеландца и снова всмотрелся в него. Молодой человек скользнул невидящим взглядом по лицу шамана, содрогнулся и едва слышно прошептал: — Как холодно… — Да, маленький вохитика, там холодно, — пробормотал старик и, взяв ледяную руку, покачал головой. — Если он вернется в большой мир, то погибнет. Оставишь его здесь. — Надолго? — Насколько потребуется. — Дремлющий задумчиво посмотрел в окно. — Скоро осень, а с наступлением холодов ему станет хуже. Еще очень долго Итхаква не сможет покинуть тьму, но это не значит, что не сможет вступить в свои права. Зима будет суровой, — он с сочувствием посмотрел на новозеландца. — Если он сможет пережить ее, блуждая во тьме и не попавшись Злому Духу, то… — Значит, до весны?.. — прошептал Эйдан, поглаживая светлые волосы. — Да, до весны. — А потом? — Не будет никакого «потом». Он или умрет, или вернется. Ирландец вздрогнул, сильнее прижал к себе попутчика и умоляюще посмотрел на шамана. — Позвольте мне остаться вместе с ним. Я буду во всем помогать вам. Поверьте, руки у меня растут не из задницы. Я многое умею и многому могу научиться. Пожалуйста… — несколько слезинок одна за одной выкатились из раскосых глаз и, упав, затерялись в золотистых волосах Дина, — я не могу его оставить. И меня уж точно никто искать не будет, — шепотом добавил он. Дремлющий посмотрел на него долгим взглядом и качнул косами. — Нунвэ*. Я уже стар и мне не помешает помощник. Что ж, будешь за ним присматривать. Знай: пока его тело помнит все, что делало до этого. Он не превратился в беспомощного младенца, и вряд ли станет ходить под себя, но с каждым днем его память будет затухать. В конце концов, тебе придется его кормить, потому что он забудет, что такое еда. Он многое забудет… Пока же ты должен будешь согревать его, потом — удерживать. — Удерживать? Я не понимаю… — Мои молитвы Великим Духам не смогут вернуть его. Мои знания и силы недостаточны, — шаман провел ладонью по лицу Дина. — Он славный парень, но я не смогу дать ему то, что может дать человек, к которому он был привязан: любовь, дружбу, тепло своего сердца. Душа его блуждает во тьме, но пока есть такой человек, есть и шанс, что она найдет путь обратно. Он невелик, этот шанс. Говори. Все время говори с ним. Возможно, он услышит тебя. И еще… если с окончанием зимы ничего не изменится, он захочет уйти. Итхаква коварен и мстителен, он попытается обмануть его, пообещав покой. Если ему это удастся, то душу твоего друга уже ничто не спасет. А вслед за душой умрет и тело. — Господи, — выдохнул Эйдан и уткнулся носом в светлую макушку. — Молись. Молись своему Богу, сынок. Я же буду молиться своему. И утри слезы. Твой друг не видит и не слышит нас, но я почти уверен, что он может чувствовать. Поэтому твое горе, каким бы искренним ни было, вряд ли придаст ему сил. — Парень плотно сжал губы и стер рукавом мокрые дорожки со щек. — Молодец. — Дремлющий поднялся. — Будете спать у очага. Ему нужно тепло. Эйдан согласно кивнул. Уложив Дина на мягкую пушистую шкуру, он обнял его и прижал к себе. Хэнви, которого хозяин на ночь впустил в дом, негромко процокав когтями по деревянному полу, подошел к ним, обнюхал лицо новозеландца и, совершенно по-человечески вздохнув, лег рядом, согревая его с другой стороны. — Спасибо, приятель, — прошептал Тернер. Волк поднял голову и, печально посмотрев на него, тихо заскулил. — Не плачь, — сдавленно произнес Эйдан, сдерживая слезы и с трудом подавляя точно такой же скулеж, рвущийся из самого сердца, — он вернется… Месяц за месяцем время потекло медленной сонной рекой. Звенящее лето закончилось, сменившись порой волшебных красок, расплескавшихся яркой палитрой по всему Глэйшеру. Но все это природное великолепие было абсолютно безразлично ирландцу. Грусть и тоска, ставшие его неизменными спутниками, стали еще сильнее, потому что ничего не изменилось и потому, что он прекрасно мог представить, как бы Дин восторгался пышным закатом природы. Как бы радовался, делая очередной снимок потрясающего пейзажа, горящего всеми мыслимыми оттенками желтого и багряного, с вкраплениями и разливами темной зелени величественных елей и пушистых сосен, как восхищался бы глубокой синевой осеннего неба. Но Дин ничего этого не видел и не мог ни восторгаться, ни фотографировать. А без его восторгов и счастливой улыбки, без его обаятельных ямочек на щеках и сияющих голубых глаз, все эти чарующие пейзажи были для Эйдана бесцветными и ненужными. Но все же, несмотря на кажущуюся бессмысленность, он взял за правило раз в неделю вывозить Дина куда-нибудь за пределы их затаившегося в лесной чаще убежища, всегда старательно избегая озера Сент Мэри. Ему было страшно туда возвращаться. Но однажды он решился. Раскинув на каменистой поверхности теплое одеяло, Эйдан усадил Дина и крепко обнял, тесно прижав к себе. Хэнви, верно сопровождающий молодых людей на каждой прогулке, решил, что тоже имеет право поваляться не на голой земле и пристроился рядом, положив морду на колени О’Гормана. Ирландец вздохнул, провожая взглядом медленно плывущие белые шапки облаков. — Смотри, Дино, — тихо заговорил он. — Ты же так любишь это озеро. Вспомни, мы занимались здесь любовью. Правда, тогда все было зеленым… Между двух небес, Дино, — он мечтательно улыбнулся. — Это было потрясающе. Знаешь, мне ужасно хотелось тебе сказать кое-что… то, что никогда никому не говорил… — парень вытер выбежавшие слезы и опустил голову. — Я не знаю, почему не сделал этого. Наверное, боялся, что мои слова прозвучат лживо, что ты не поверишь мне… Но я обязательно скажу, клянусь. Это будет первым, что ты услышишь, когда вернешься. Эйдан повернулся к Дину и взял его за руку, заглядывая в уставшие, полные боли глаза. Наверное, он мог бы заняться с ним любовью и сейчас. Он хотел его ничуть не меньше, чем тогда, в тот роковой день, а возможно и больше, каждую ночь согревая его своим теплом и вспоминая их жаркие объятия. Хэнви приподнял морду и с укором посмотрел на ирландца. — Я знаю, — сказал ему Эйдан, — это то же самое, что взять бессознательного человека, и не стану делать этого. «Но, возможно, поцелуй? — с робкой надеждой подумал он, кладя руку на бледное лицо. — Как в сказке о Спящей красавице — я поцелую его и он проснется». Не отрывая взгляда от потухших голубых глаз, Эйдан задержал дыхание и нежно приник к холодным губам. «Ответь мне, Дино! Почувствуй меня!» — отчаянно взмолился он. Голубые глаза медленно моргнули, но приоткрытые губы даже не дрогнули, оставив нежный поцелуй без ответа. Проглотив горький комок, Эйдан отстранился. Ничего не менялось. Ничего. До прихода настоящих зимних холодов. Эйдан возвращался с охоты, хрустя под ногами первым выпавшим снегом. Он проверил несколько капканов, расставленных им же самим. Сперва это было тяжело: доброе сердце отчаянно жалело любую зверушку, имеющую неосторожность попасться, но потом он привык. Да и выбора не было. Он тащил за плечами увесистый мешок с добытой косулей, повторяя в уме всю процедуру свежевания и разделки, которой научил его Дремлющий — дела малоприятного, но неизбежного. Хэнви, с интересом поглядывающий ему за спину, семенил рядом, радостно ворча и предвкушая обильный бонус. Хлопнув крошечной калиткой, он вошел в маленький припорошенный снегом двор и скинул тяжелый мешок на землю. — Я вернулся! Никто ему не ответил, что его совсем не удивило: Дин, как всегда был в доме, греясь у очага, а Дремлющий тихо шептал свои молитвы, взывая к милости духов и окуривая новозеландца ароматным дымом разнотравья. Тернер выгнул спину и потянулся, да так и застыл с поднятыми руками, заметив у ограды невысокую фигуру, стоящую к нему спиной. Это был Дин. Он стоял укутанный в пушистую шкуру, и молча смотрел в чащу. — Эй, Дино… что ты тут делаешь? Кто тебе разрешил выходить на мороз? Холодно, приятель, давай-ка возвращайся… Эйдан сделал шаг к нему. — Пришло время… Ирландец вздрогнул и развернулся к дому. — Какое время? Вышедший на крыльцо шаман тяжело вздохнул. — Время удерживать его… — Нет… Эйдан бросился к попутчику и, развернув его к себе, всмотрелся в потускневшие глаза. — Нет… — он потряс его за плечи. — Дино, даже не думай об этом! Я не отпущу тебя. С губ Дина сорвался маленький клубок пара и, не ответив, он снова повернул голову к лесу, устремив на него полный тоски взгляд. Эйдан прижал его к своей груди. — Я удержу тебя… В ответ Дин тихо застонал. А потом Итхаква нашел его… Эйдан проснулся оттого, что было нестерпимо жарко. Он почти забыл, как это бывает, каждую ночь обжигаемый ледяным холодом, исходящим от тела попутчика. «Может, я заболел? И это просто температура?» — безразлично подумал он. Стерев ладонью выступивший на лбу пот, он протянул руку, чтобы прижать к себе Дина, поделиться с ним своим жаром, но не обнаружил ничего, кроме вороха смятых шкур. Эйдан рывком сел. — Дино?.. Тишина. Только слабый скрип незакрытой двери. Порыв морозного воздуха, ворвавшийся в теплый дом, взъерошил темные кудряшки. — Дино!.. Эйдан обвел встревоженным взглядом комнату. Она была пуста. Дремлющий, вопреки уговорам ирландца ушел на ночную охоту, прихватив с собой Хэнви. Они засыпали вдвоем у очага. Он и его бывший попутчик. Его Дин. Тернер судорожно выпутался из вороха шкур и, как был — босиком, в старых полинявших трениках и растянутой серой футболке — выскочил на крыльцо, всматриваясь в морозную ночь. Следы в глубоком, обновленном вечерней метелью снегу вели от крыльца в лесную чащу. Эйдан в ужасе вцепился в волосы. Дин ушел. Ушел в снежную ночь. Демон нашел его. — Дииииин!!! Застывшая, скованная морозом тишина ответила ему далеким волчьим воем. Почти так же взвыв, Эйдан бросился в заснеженный лес… Он нашел Дина в сугробе под огромной елью, совсем недалеко от дома. Новозеландец лежал ничком. — Дино! Эйдан перевернул его и стер с лица снег. Остекленевший взгляд бледно-голубых глаз заставил содрогнуться в страшной догадке. — Нет, нет, нет… — зашептал он и склонился к посиневшим губам. Слабое дыхание обдало его угасающим теплом. Дин умирал. — Хрен тебе… — прошипел ирландец, подхватывая закоченевшее тело на руки, — ты его не получишь… Порыв колючего ветра хлестнул его по лицу. — Блять! Ты не получишь его, ублюдок! — закричал Эйдан в метель, жмурясь от острых снежных игл и прижимая к груди дорогого человека. — Сиди в своей долбаной тьме и не высовывайся, урод! Волк отчаянно взвыл и, не обращая внимания на окрик, помчался домой, взрывая глубокие сугробы и жалобно скуля. Дремлющий, проклиная себя, поспешил следом за ним. В этот раз животное оказалось гораздо прозорливей его. Они столкнулись все вместе на подходе к дому: Эйдан с Дином на руках и шаман. Хэнви подскочил к молодым людям, поднялся на задние лапы и, поскуливая, принялся беспокойно обнюхивать заледеневшее лицо новозеландца. — Скорее… — индеец быстро заковылял к крыльцу и распахнул дверь, пропуская молодых людей вперед. — Скорее… Эйдану было плевать, что подумает старик. Он решительно стянул с себя одежду, раздел донага Дина и укутался вместе с ним в огромную медвежью шкуру. Ему не было холодно, наоборот, он пылал, словно в огне. Мысль о том, что он мог заболеть, посетившая его при пробуждении, осталась где-то за пределами его сознания, смешная и нелепая. Его тело источало жар, и это было главным. Он готов был отдать его до последней капли, сам покрывшись седым инеем. Прижав к себе О’Гормана, он невольно задержал дыхание — Дин был словно ледяная глыба — и придвинулся ближе к огню. — Не уходи, Дино. Не смей сдаваться. Услышь меня, пожалуйста… — он втянул сквозь зубы воздух и зажмурился, пытаясь сдержать слезы, отчаянно сжимая холодное тело, — я прошу тебя… Дремлющий подошел к ним, взглянул в лицо с истончившейся полупрозрачной кожей и печально покачал головой. Вздохнув, он провел морщинистой рукой по светлым волосам, прошептал короткую молитву и подошел к стене. Сняв большой бубен, он начал ритуал, негромко постукивая костяшками скрюченных пальцев по натянутой потрескавшейся коже и взывая к милости Великих Духов. Эйдан не слушал его. Для него сейчас не существовало никаких звуков, кроме едва уловимого, затухающего дыхания бывшего попутчика. Вдох и выдох. Грудь, прикрытая густой шкурой, почти не приподнималась, и он приложил к ней руку, чтобы быть уверенным… Голос шамана, призывающий неизвестные добрые силы, становился громче. Каждый глухой удар в бубен, словно странный метроном, отсчитывал не такт — удары сердца. Ирландец поморщился. Конечно, он был благодарен старику, но не хотел, чтобы сейчас — именно сейчас — Дин слышал эту заунывную молитву. Дин должен слышать ЕГО. Покачивая на руках хрупкое тело, Эйдан зарылся лицом в светлые волосы и вдохнул призрачный аромат луговых трав. Он думал, что забыл все песни родной страны, но на поверхность памяти вдруг всплыла одна, наполненная грустной надеждой и тоской. Песня, которую он мог спеть на языке, понятном Дину. Коль вы скоро пойдёте на Скарбор базар, О тимьян, розмарин и шалфей, То навейте тому, кого встретите там, Что он был любовью моей. Вы скажите, пошью я рубаху из льна, О тимьян, розмарин и шалфей, Но без швов и иглы будет сшита она — Это будет любовью моей. Холодная рука Дина чуть дрогнула, но так и не сжала его пальцы. Эйдан задержал дыхание, сглатывая горькие слезы, и едва слышно допел: Там где моря и берега видима грань, Древ Ирландии благостна сень, Где полей изумрудная стелется даль — Станет вновь он любовью моей… Эйдан тихо всхлипнул и прижался лбом к виску попутчика. Неслышный вздох сорвался с приоткрытых губ Дина и золотистые ресницы медленно опустились. — Не уходи… Ná téigh… Is breá liom tú…* ____________________________________________________________________________________________ В тот же миг свет померк, будто кто-то опустил рубильник. Все исчезло: блики, озеро, леса и горы, исчезло перекошенное страданием прекрасное лицо. Его окружила непроглядная тьма, наполненная ужасом и отчаяньем. И что-то рыскало в этой тьме, какая-то неведомая сила, находящаяся за гранью его восприятия. Жестокая и холодная, несущая безумие, ищущая… его. Дин заметался. Он не должен позволить найти себя… Он так сильно устал. Устал бродить в холодной пустоте, устал бояться, а еще устал от тишины, изредка разрываемой гулкими ударами (чего?). И, когда ледяные пальцы опустились на его плечи, он даже не вздрогнул. Сил на это не осталось. — Ты хочешь покоя?.. — Покоя?.. — усмехнулся он, собираясь повернуться, чтобы покончить со всем этим кошмаром. И вдруг услышал: «Станет вновь он любовью моей…» Он замер. Он не помнил, чей голос так ясно прозвучал в его голове. Он не помнил, кто он. Он не помнил ничего. Но что-то было в этом голосе… Тепло. Теплый свет. Он должен найти свет. Теплое сияние цвета виски… «Не уходи… Ná téigh… Is breá liom tú…» — Is breá liom tú… — беззвучно повторил он незнакомые слова, вглядываясь во тьму. — Не уйду… где ты?.. Голос не ответил, но он продолжал таращиться в темноту, ощущая ледяные пальцы на своих плечах. Пальцы, которые не спешили развернуть его, уверенные в своей победе. Он улыбнулся, опуская ресницы. Он забыл, что такое страх. «Спой мне еще…» «Любовь ирландца чиста и проста. И целую землю объемлет она… Не знает она ни оков, ни границ, Как стая свободных, сказочных птиц…» Дин кивнул, продолжая улыбаться, открыл глаза и увидел то, что так долго искал. Радостно выдохнув, он рванулся навстречу далекому теплому сиянию, так напоминающему цвет выдержанного ирландского виски. Ледяные пальцы в ярости впились в его плечи… ___________________________ ПРИМЕЧАНИЯ: В главе использованы некоторые слова и выражения индейского языка племени сиу: Хейян — нет Виказа Вакэн — шаман, жрец Вэкэн Танка — Великий Дух Вэкэн Энканти — великий шаман Вохитика — храбрец Нунвэ — да будет так Ná téigh… Is breá liom tú… — не уходи… я люблю тебя (ирл.) И еще одна картинка, которая невероятно вдохновила меня (спасибо тебе, RichardIII): https://pp.vk.me/c627119/v627119048/c002/Kx03EulqMFU.jpg