…
Падме опаздывала. Услышав первые аккорды «Сияй, безумный Корусант» и последовавший за ними восторженный рёв толпы, она побежала так быстро, как позволил её изрядно увеличившийся за последние недели живот. Она заплатила за билет в пятом ряду и поспешила занять свое место. Внезапно она остановилась как вкопанная. Ребенок, который до этого измотал её активной вознёй и пинками, вдруг резко успокоился, и это спокойствие показалось ей по-настоящему жутким. Падме положила руку на живот, мысленно умоляя малыша дать знак, что с ним все в порядке и он просто решил отдохнуть, а не… нет, она не хотела думать о плохом. В ответ на ее мольбы ребёнок сжалился и шевельнулся, потом еще раз. Облегченно выдохнув, она ясно ощутила — была ли это Сила? — что с малышом всё в порядке. Падме опустилась на кресло перед светловолосым мужчиной, который вежливо улыбнулся ей. На мгновение задержав взгляд на её животе, он дружелюбно поинтересовался: — Когда они появятся на свет? — Через пару недель. Падме сразу почувствовала симпатию к незнакомцу, но что-то её настораживало. — Ясно, — мужчина — мальчик, на самом деле — откинулся в кресле. — Удачи, и да пребудет с вами Сила. Минуточку… Почему он сказал «они»?…
Когда Люк отвел глаза от матери — это определенно была она! — на него снова нахлынула душная тоска. Теперь он увидел её лицо, однако так и не узнал имя… И если джедаям было запрещено влюбляться, то вероятно, ради её спокойствия ему не следовало упоминать о своем знакомстве с её мужем. Люк сделал над собой усилие и сосредоточился на музыке. Он мысленно усмехнулся — похоже, его мать тоже была поклонницей «Pynque Phloide». Не всё он унаследовал от… Энакина. Он так и не смог заставить себя произнести, кем ему приходился этот человек.…
Падме не на шутку разозлилась. Во время исполнения «Хотите палочку смерти*?» к ней подошел какой-то урод с усиками и на полном серьёзе предложил купить палочку смерти. Парень, сидящий позади неё, наклонился вперед и тихо сказал торговцу: — Леди не хочет покупать палочки смерти. — Леди не хочет покупать палочки смерти… — глубокомысленно повторил мерзкий тип и удалился.…
Когда зазвучала композиция «Те же давние страхи», Падме почувствовала странную вибрацию в воздухе. Она давно любила эту песню, но последнее время, едва услышав её, она сразу вспоминала Энакина. Ребенок — или дети? — начал пинаться, будто протестуя, словно что-то было не так. Он — или они? — всегда чувствовал опасность, как и его — их? — отец. Она услышала сдавленный горестный стон и обернулась к светловолосому незнакомцу. Он сидел, склонив голову, запустив пальцы в волосы и стискивая ладони до побелевших костяшек. — Почему, ну почему ты стал таким? — прошептал он какому-то невидимому образу.…
Люку никогда не приходило в голову связать воедино свою любовь к этой песне и то, что произошло с ним, когда он оказался беспомощен перед своим страхом. Сейчас единственным занимающим его вопросом был Вейдер. И Энакин. И почему они были одним и тем же. Он по-прежнему не мог думать о нём, как о своем родителе. Женщина, сидящая перед ним — его мать! — обернулась и спросила: — С вами всё в порядке? Она протянула руку и коснулась его протеза прежде, чем он успел отпрянуть. Сила взорвалась потоками энергии, разноцветными спиралями, искрами… Люк понял, что не должен был оставаться рядом с матерью. Это создавало чудовищный парадокс в Силе. Контакт с самим собой — в виде плода — грубо нарушал естественный порядок вещей. Мать тоже это поняла. Люк знал, что она нечувствительна к Силе, однако инстинкты в ней были весьма сильны. Она отшатнулась, прижала ладонь к животу, словно защищая своих ещё нерождённых детей, и прошипела, сверля Люка злым взглядом: — Ты сделал больно моему ребенку! — Я ничего не делал! Вы сами прикоснулись ко мне! — он не смог сдержать обвинительные нотки в голосе. Если ему-нерождённому было больно, то… Лея! — Мне нужно идти! Он вскочил и бросился к выходу из амфитеатра со всех ног, словно за ним гнались ворнскры.***
На душе у Энакина Скайуокера было гнусно. Винду приказал внимательно проследить за реакцией Палпатина на новость о местоположении генерала Гривуса и немедленно доложить Совету. Это было уже неприкрытым шпионажем. Энакин всей душой ненавидел двуличие и ложь, хоть и был вынужден прибегать к ним. Кроме того, он прекрасно осознавал, что мудрый канцлер очень быстро выведет его на чистую воду. Так и произошло. В ходе беседы Палпатин завуалировано озвучил мучающие Энакина вопросы о мотивах Совета и дал на них исчерпывающие ответы. Проницательность и ум канцлера в который раз вызвали искреннее восхищение у Скайуокера. Он понимал, что его друзья ему не доверяют. Тревожащие его боль и страх вспыхнули в душе с новой силой. Падме… и Люк. Они оба были в опасности. Не только в кошмарах, но и наяву. И Палпатин всё понял. Хоть он и не мог знать о Люке, но возможно, мудрый канцлер прочёл это на его лице во время их разговора. Палпатин рассказал ему о ситхах, которые владели искусством противостоять смерти… Энакин подумал, что это шанс. Возможно, он обретёт мощь и сумеет спасти двух дорогих ему людей. И убить этого… Вейдера, которого так боялся Люк. _______ * Палочка смерти - наркотик, галлюциноген (прим. переводчика).