Самый тяжкий грех

      Люк бросился прочь из амфитеатра, выбрав максимально запутанный маршрут, чтобы уйти подальше от матери. Он догадывался, что она будет искать его, и сделал все возможное, чтобы избежать встречи.              Несмотря на то, что он много лет мечтал встретиться со своими родителями, сейчас он определенно этого не хотел. Поцелуй Энакина был признаком растущей привязанности, и Люк решил, что вполне логично и ожидаемо не желать видеться с женой того, с кем спал. Кроме того, он не был уверен, что и новая встреча с Энакином была бы хорошей идеей.              Забавно, но только сейчас Люк смог думать о будущем. Он наконец понял, что, возможно, его нахождение здесь подвергает опасности всех. Его поступки могли оказать на собственное время непредсказуемое влияние.              Может случиться так, что он сам перестанет существовать.              Но тогда… Не будет человека, которому волей Силы суждено изменить прошлое. Это позволяло Люку надеяться, что никто не убьёт плод — вряд ли Сила допустит. Но все же… в его ли власти изменить судьбу Энакина?              Что, если он сможет уничтожить Вейдера до того, как Вейдер займет место Энакина?              Ночь уже спустилась на город, и Люк посмотрел в корусантское небо. Несмотря на оживленные транспортные потоки, он мог поклясться, что видит зловещие треугольные силуэты звездных разрушителей. Несмотря на то, что Республика еще официально существовала, над галактикой уже нависла тень Империи. Увы, Люк не мог остановить Палпатина на его пути к власти, однако в душе оставалась надежда на спасение Энакина от перехода на Темную сторону.              Но потом… Что произойдет с ним? Изменится ли прошлое так сильно, что он нынешний перестанет существовать. Люк Скайуокер будет с рождения воспитан любящими родителями… и никогда не вернется в прошлое, чтобы что-то исправить?              Этот парадокс вызывал у Люка невыносимую головную боль, как он ни пытался проследить вероятное развитие событий. Единственное, что он знал наверняка, так это то, что он должен был тщательно взвешивать каждый свой шаг. Слишком фатальным могло стать его влияние из этого времени для него нынешнего. Люк помнил боль, причиненную ему Вейдером, но память хранила и наслаждение, испытанное с Энакином…              Если он изменит прошлое, он изменит и свое настоящее… А значит, и прошлое снова. Круг неизбежно замыкался.              Как ни странно, Люк уже был согласен примириться с Вейдером. Вейдер не имел право так поступать, однако имел ли Люк право мстить? Или желать связать свою жизнь с Вейдером… или с тем, кто был до Вейдера?              Нет, он не мог… Ему нужно избегать встречи с Энакином… Но Люк отчаянно, всей душой и всем сердцем хотел задавать вопросы, учиться, познавать…              …чувствовать, обнимать, любить…              Люк встряхнулся, отгоняя ненужные мысли, огляделся вокруг и понял, что, не обращая внимания на то, куда идет, он оказался перед величественным зданием. Оно выглядело… священным.              Он не успел подумать, когда чувства уже сказали ему, что это и есть Храм. Храм Джедаев. Глубоко вдохнув, Люк собрал все свое мужество и вошел внутрь.

***

      Залы были наполнены приглушенными голосами, болтовней и мягким, низким жужжанием, которое поселило в душе Люка безмятежность. Им овладело потрясающее чувство отрешенности. Все мирские потребности и тревоги оставались за стенами Храма. Лишь основы основ — еда и безопасность. Никаких отвлекающих факторов, ничего лишнего. Люк увидел и почувствовал, насколько сдержаны и аскетичны были старые джедаи.              Открытие немного огорчило его — он должен был освободиться от всех волнений и эмоций, но мощная энергетика священного места умиротворяла и успокаивала.                     Люк закрыл глаза и двинулся вперед, интуитивно выбирая правильный путь, словно запечатлевшийся глубоко в душе. Лишь раз он приоткрыл глаза и увидел нескольких обитателей Храма, рассматривающих его со смесью любопытства и восхищения.              В другое время Люк непременно испытал бы смущение, однако сейчас он просто улыбнулся им отстраненной и спокойной улыбкой и продолжил свой путь, и джедаи вернулись к своим обычным занятиям.              Через некоторое время он остановился и открыл глаза. Он стоял на входе в круглое просторное помещение с куполообразным потолком, увенчанным высоким шпилем. Из широких панорамных окон, заменяющих стены, открывался вид на весь Корусант. На всю Вселенную.              В одном из двенадцати низких кресел восседал крупный темнокожий мужчина. Едва Люк вошел в зал, человек поднялся и направился ему навстречу. Люк сделал над собой усилие и смиренно поклонился.              — Кто ты? Как ты сюда попал? — требовательно спросил мужчина.              — Не могу точно сказать, — Люк чувствовал себя не в своей тарелке.              — Только джедаи допускаются в зал Совета.              — Извините меня, — вести такой формальный и смиренный диалог было для Люка почти невыносимо, но он понимал, что должен контролировать каждое свое движение. — Сила привела меня сюда, больше я ничего не знаю..              — Кто ты?              — Я никто. Я понятия не имел об этом месте. Я немедленно покину Храм, мастер…              — Винду.              — Я уйду немедленно, мастер Винду. Прошу прощения за вторжение, — Люк повернулся к выходу, и тут ему в голову пришла мысль. — Вы не могли бы передать послание для Йоды и Оби-Вана?              — Если это быстро.              Собравшись с мыслями, Люк произнес:              — Приближается время великих испытаний. Нам всем предстоит их пройти.              Откуда пришли эти слова?              Люк вышел из Храма, не оборачиваясь. Реальность снова навалилась на плечи неподъемным грузом. Ему было некуда оглядываться.

***

      Падме не находила себе места и тревожно мерила шагами просторные апартаменты. Вспыхнувшая во время концерта боль в животе утихла, но ребенок — дети? — продолжал беспокойно толкаться, и каждый удар в утробе наполнял будущую мать паническим страхом.       И Энакин все еще не вернулся домой…       Когда он всё-таки появился, от него исходили волны холода и нервозности. Что-то действительно произошло, что-то изменилось в нем, возможно, необратимо.       — Энакин, что случилось? — с тревогой спросила Падме.       Он не ответил и, пошатываясь, скрылся в спальне. Когда она пришла, он уже спал.

...

      Люк брел по улице, совершенно один, мокрый насквозь. Он попал под одно из корусантских микропогодных явлений, выскочившее прямо над его головой и обдавшее ливневым потоком. Дождь не был холодным, но Люк все равно очень замерз.       И это был холод одиночества.

...

      Энакин проснулся от очередного кошмара. Он отдышался, посмотрел на Падме и понял, что не хочет сейчас видеть ее лицо. Она была невероятно красива — его ангел! — но глядя на нее, он снова переживал свой недавний кошмарный сон. Он очень нуждался в поддержке, но он совершенно точно не хотел будить Падме.       Он хотел Люка.