Пошли со мной

Снег. Ветер. Буря эмоций. Я смотрел в небо, такое темное, такое далекое, но в то же время настолько близкое и родное, что, казалось, я мог дотронуться до него. На мое тёплое лицо падали филигранные снежинки и мгновенно таяли, поэтому я был уже весь мокрый. Постепенно я стал походить на снеговика: снег полностью облепил мое лицо и одежду. Но мне было всё равно, я всегда вижу в этом некую романтику. Вокруг не было ни души. Улица будто вымерла. Только откуда-то из двориков доносились приглушённые радостные детские крики. Я осторожно собрал затвердевший снег с куртки, и начал мять его. В итоге у меня получился небольшой комок, который я тут же запустил в небо, будто бы даря кусочек себя этому большому темно-синему существу, исторгающему снег. Но подтверждая все законы физики, мой недоделанный снежок шмякнулся обратно в сугроб. Видимо мой дар пришелся не по вкусу существу. Полюбовавшись еще немного этой зимней сказкой, я покатил к дому, едва пробираясь по нерасчищенной дороге. На коляске очень трудно передвигаться в такую погоду, особенно в одиночку. Но за долгие месяцы я привык справляться и с этим. Сейчас приеду домой, мама накормит теплым ужином, даст книжку с высокой полки и выключит свет в своей комнате. Все как обычно. Как же хочется бежать. Бежать отсюда куда подальше. Бежать туда, где я могу просто жить. Жить как все, как каждый. Я хотел попасть куда-то, где никто не будет тыкать пальцем. Вдохновленный своими мыслями я попытался встать, решительно цепляясь за перила, и я даже встал на неокрепшие ступни, но тут рука соскользнула. Я упал и ударился о лед перед подъездом. Опять. Грустно вздохнув, я нащупал телефон в куртке и набрал номер мамы, с просьбой о том, чтобы она меня встретила. Сбросив вызов, я глянул в небо, не желая больше двигаться. Снег уже не падал мне на лицо, он лишь нежно обнимал меня, подстилаясь под меня новым маленьким сугробчиком. Я не могу ходить уже полгода. Все произошло летом. Я отчетливо помню этот день, хотя он пролетел со скоростью света. Как и все подростки, я обожал наушники и громкую музыку. Считал, что мир навредит мне, что он требует только чего-то плохого от меня. Дурак, я не понимал очевидных вещей. Чем больше я ненавидел мир, тем сильнее он отталкивал меня. Вокруг стали ссориться любимые люди, все теряло краски, в том числе и я. И я восполнял себя музыкой, слушая ее настолько громко, насколько позволяла техника. Я не замечал ничего, мог просто идти, беззвучно повторяя губами какие-нибудь замысловатые слова. В тот день туман обволакивал узкие улицы, было жутковато выходить на прогулку вечером, но кто остановит подростка, у которого еще все впереди, который еще так молод? Никто. Я бежал, смеялся и радовался чему-то, улицы были пустынные. Город будто вымер. И тогда я пошел по встречной полосе, не ожидая машин. Видимость была нулевая, из звуков - лишь музыка в наушниках. И тогда я впервые полюбил мир. Счастье было настолько невыносимым, что я закричал на всю улицу, прыгая и резвясь как маленький ребенок. И тут я увидел яркий свет, который ослепил меня на пару секунд. Вначале я не понял, что это, но потом всё как в тумане и боль, будто тысячи осколков и тоненьких иголочек впивались в мое тело, разрывая плоть на части, задевая органы. Телефон и наушники отлетели в сторону, и тогда я услышал. Услышал невероятную какофонию звуков: чей-то мужской голос, шаги, много шагов, словно кто-то бегал вокруг меня. Боль стала настолько ужасной, что я начал реветь, содрогаясь. Я не мог пошевелить и пальцем. Наконец, мой организм не выдержал, и я отрубился. Через пару дней я очнулся в белой больничной палате, окруженный родственниками. Взгляд мамы был печальный, но на ее губах была улыбка. Отчим еле сдерживал свой гнев, это было видно по его лицу. Рядом с ним стояла моя надменная сводная сестра, которой было все равно, она лишь поглядывала на своего отца, желая уйти отсюда побыстрее.Воцарилось неловкое молчание. Мама хотела что-то сказать, но присутствие ее нынешнего мужа мешало ей, и она виновато отводила взгляд, вздыхая. Остальные же просто молчали, даже не желая сказать мне банального «Привет, как ты?». Я непонимающе пялился на них и терялся в догадках. Обстановку разрядил врач, вошедший в палату. Вначале его брови удивленно поднялись при виде очнувшегося меня, но потом он мягко улыбнулся. Похоже только он один был рад мне. И я цеплялся за него, как за спасательный круг, с надеждой смотря в его серые глаза. Врач подошел ко мне, погладив мою мать по плечу, и сел на кровать, взяв мою руку и успокаивающе поглаживая ее. Он спрашивал меня о многом. О моем самочувствии, о моих успехах в школе, и еще много вещей, которые никак не относятся к медицине. Доктор сделал паузу, и посмотрел на меня, словно ища что-то. А потом он осторожно сказал мне, что произошло. Я попал под фуру, и та проехалась по мне. Я чудом выжил, и за те дни, что я был в отключке, меня подлатали, но вот ноги уже не вернуть, и я навсегда останусь инвалидом. Помню, я долго плакал и переживал. Ведь из-за меня у моей мамы не сложилась личная жизнь. Отчим, никогда не любивший меня, да и видимо маму тоже, бросил ее, сказав что не хочет гробить свою жизнь на подтирание моего зада. Я пытался чем-то помочь маме, но она замкнулась в себе, и первое время не разговаривала со мной. Тогда мне казалось, что я тонул в океане отчаяния и одиночества, но внезапно я понял, что должен бороться до конца, я должен идти, должен доказать всем, что я чего-то стою. И я снова полюбил мир, и моя любовь крепчает с каждым днем, ведь я знаю, что справлюсь с тем, что выпало мне. В мои мысли вторгся звук открывающейся двери домофона. Глянув на источник звука, я увидел маму и улыбнулся ей. Та кивнула и помогла мне сесть в коляску. Вот теперь все на своих местах. Напоследок я посмотрел в небо. Снежные тучи разошлись, и теперь сумеречная лазурь улыбалась мне уходящим солнцем.