Волчья песнь

Неделя… Уже целая неделя прошла с тех пор как я застряла здесь. Благо, мне удалось реабилитироваться. Седрик заказал у местной знахарки Анешки одну очень хорошую мазь, и от раны на моей лапе остался лишь небольшой шрам. Должна признать, он очень заботливый. А еще я, наконец-то, научилась управлять своим новым телом. Эльф стал брать меня с собой на охоту, после того, как я притащила своего первого убитого оленя почти под самые двери его дома. Уже начинаю себя чувствовать настоящим домашним любимцем. Это даже не настолько смешно, насколько печально. Я гонялась за этим копытным по всему лесу, но все же он выдохся быстрее меня. Одно только меня беспокоило: от ведьмака все не было никаких вестей, я уж начала сомневаться, будут ли они вообще. Не знаю, с какой стати меня это волновало вообще. Казалось бы, мне можно было бы жить здесь, не зная никаких проблем, может со временем даже удалось бы вернуть себе человеческий лик. Но я не видела смысла в таком существовании. С прибытием Геральта все должно было, наконец-то, сдвинуться с мертвой точки. И я, признаюсь, никак не могла этого дождаться. У меня был такой шанс повернуть ход событий в правильную сторону и избежать стольких утрат. О возможности попасть обратно домой я уже и не мечтала. Меня лишь одолевало непреодолимое желание взглянуть на мир человеческими глазами, расчесать волосы, принять ванную, поговорить с кем-то, и черт подери, закурить. Я скучала по дому, по маме, по Миле. Жаль, она не знает, куда я попала, и что вообще произошло. Мне просто интересно, мое тело все еще лежит там без дыхания или от меня там более не осталось и следа. Внутри бушевал такой ураган. Сегодня я напросилась на улицу ночью, в четырех стенах дикому зверю становится ужасно тесно, они как будто сходятся, давят. А на небе была такая красивая полная луна, да вот, только представляю, что устроят местные Седрику, начни я выть. Я убежала далеко в чащу, уже внимательно глядя, куда наступаю. Я стояла вновь возле этого маленького водопада, вглядываясь в отражение луны на поверхности воды. Можно ли сказать, что я перепутала небо с отражением звезд на поверхности ночного пруда? Не знаю. Из раздумий меня вырвали звуки флейты, что доносились откуда-то издалека. Похоже, это в руинах Калмевед, там, где растут розы памяти. Я уже хорошо знала, кто играет. Хотелось бы мне спеть. Когда-то мне говорили, что у меня неплохо получается. Я протяжно завыла, вскинув морду к луне. В этот звук я вложила всю свою боль, которая так долго накапливалась. Видимо моя чаша терпения переполнилась. Пора было возвращаться, я все-таки волк, а не бессмертное существо. В этом лесу, какой только дряни не водится. На подходе к Биндюге, я увидела на сторожевой вышке Седрика, он был один. Как обычно немного пошатывался, и исходящий от него запах алкоголя можно было уловить за версту. Я уставилась на него своими желтыми глазами. Он заметил меня. – Что? Ну как тут можно спать, когда ты так надрываешься? – возмущенно пробухтел он, как будто зная, о чем я подумала. – Давай в дом, я трезвею от этой ночной прохлады. – Он неуклюже спустился с вышки по лестнице и, открыв дверь в дом, зашел следом за мной. Утро наступило как обычно. За окном орали петухи, гоготали гуси, галдели селяне. Я чувствовала себя как-то беспокойно. Седрика как обычно и след простыл уже. Он вернется, где-то через час, и заберет меня с собой проверять свои ловушки и капканы. Мне так невыносимо хотелось пить. Я встала со шкурки, простеленной у камина, в глазах у меня резко потемнело. Чувство было такое, словно я вчера хорошо приложилась головой о какой-то булыжник. Я присела обратно, и опустила голову вниз, когда пелена с глаз спала, я аж вскрикнула. Я упиралась в пол человеческими руками, густые рыжие кудри рассыпались по моим плечам. Я поднесла руки ближе к лицу и начала рассматривать каждую трещинку и линию на ладонях. Ну, наконец-то, выдохнула я. И тут же в хижину отворилась дверь. Уследить за сменой эмоционального состояния вошедшего по выражению его лица было практически невозможно. Сначала испуг, который читался в широко раскрытых карих глазах, потом удивление, о чем свидетельствовал изгиб бровей, а потом смущение. Прямо пятьдесят оттенков розового на щеках. Только потом до меня дошло, что сижу я, в чем мать родила, я вскрикнула и ухватила оленью шкурку, на которой сидела, чтоб прикрыться. Благо. Волосы были длинными и прикрывали мою небольшую обнаженную грудь. – Я все объясню – перепугано пробормотала я. – Я, кажется и так все понял, – замялся Седрик. – Пойду, раздобуду какой-то одежды тебе, - заливаясь пунцовой краской, эльф поспешил удалиться. «Ему около двух сотен лет или больше, а смущается как мальчишка» – хихикнула я. – «Интересно, что теперь? Смогу ли я превращаться в волка, а потом обратно в человека, или я теперь навсегда останусь ненавистной dh’oine?» Не успела я опомниться, как эльф притащил кучу какого-то бесформенного тряпья. «Точно Анешкино» – подумала я. У нее вся одежда как из бабушкиного сундука. Но грех было жаловаться. Все же лучше, чем оленья шкурка. Пока Седрик изучал очень интересную стену своей халупы, я нашла менее страшное платье быстро его надела. – Все – выдохнула я. – Можешь поворачиваться. Как я чувствовала, нам предстоял серьёзный разговор. И в этом я не ошиблась. Пришлось сказать, что мне отшибло память, и как я тут оказалась, не помню, кто я такая, или что я такое тоже не знаю. А что? Ведь, отчасти это было правдой. – Имя-то ты свое хоть помнишь? – поинтересовался эльф. – Да, – ответила я, – меня зовут Алира.