Delicate

Мне просто необходимо успокоиться. Слезы ничего не могут решить. Но и сидя в чулане в обнимку с моей метлой и поглощая шоколад, я тоже ничего не смогу изменить, хотя я такая, какая уж есть. Говорят, шоколад и секс оказывают влияние на одни и те же центры – центры удовольствия – в мозге у девочек, а девочки должны получать как можно больше удовольствия от шоколада… и от секса тоже. Могу сказать одно, если бы у меня появился шанс вернуться в день вечеринки Джеймса, я бы съела столько шоколада, что стала бы выглядеть беременной. Но вместо этого меня потянуло заняться сексом. В любом случае шоколад гораздо приятнее. Шоколад не стучится к тебе в дверь, а затем не уходит с твоей кузиной. Шоколад не станет тебе нахально подмигивать на переменах, потому что знает, что ты тоже симпатизируешь ему. Шоколад не осудит тебя. И только тебя он будет умолять «съе-е-е-е-е-ешь меня», когда тебе станет действительно плохо. И когда ты это сделаешь, то не будешь себя неудобно чувствовать, ведь это всего лишь шоколад. Какого черта я болтаю подобную чушь? Вот я и решила спрятаться в чулане для метел, чтобы подумать. Что может быть здесь хорошего? Мама и папа вернулись домой. Ну, хорошо, мама вернулась в свое новое жилище в Хогсмиде, а отец, как мне кажется, отправился домой. Я не попрощалась с ними, я просто сидела в чулане, который находится возле холла и видела, как они уходят. Не знаю, была ли я рада, что они ушли, или же мне хотелось, чтобы они вернулись и разобрались со всеми своими проблемами. Или для этого уже слишком поздно? Все это так раздражает. Если бы я только знала, чем было вызвано то их психопатское состояние накануне нашего возвращения в Хогвартс. Это просто не могла быть только моя беременность. Я имею в виду, если бы вся причина была в ней, то почему они появились в школе? О, я не знаю, но все так запутано. Может, что-то случилось еще до этого, может папа изменил маме?! Может, поэтому она выгнала его из дома. Но папа не похож на обманщика… или похож? В любом случае, как бы он смог? Я всегда удивлялась, почему, черт возьми, мама вышла за него замуж. Не поймите меня неправильно, я люблю своего папу (в большинстве случаев), но он как маленький ребенок. Он гораздо хуже Хьюго! А мама представляет собой его полную противоположность. Это просто удивительно, что они прожили в браке двадцать пять лет. Я не знаю, что мне делать. Год назад я даже не могла предположить, что Роза Уизли, совершеннейшая ботаничка и староста, столкнется с такими проблемами, как развод родителей или незапланированная беременность. Я всю жизнь ориентировалась на предстоящие экзамены, на СОВ. Но они пришли и ушли, а потом я обнаружила, что делать совершенно нечего. Конечно, еще был квиддич, но даже он через некоторое время наскучил. Даже парни меня мало интересовали. Был Карл из Рейвенкло, который бросил меня перед всей школой, но я была больше разозлена, чем удручена перспективой оказаться снова одной. Единственный парень, которого я всегда любила – Тедди. Мне необходим Тедди больше, чем когда бы то ни было… Но он ненавидит меня так же, как и мой отец. Почему я повела себя так чертовски глупо, когда услышала о его помолвке? Я должна была радоваться за Тедди и Виктуар! Он ведь так ее любит, чего еще хотят парни? Она гораздо красивее, чем ее мать или Дом (обе выглядят настолько ошеломительно прекрасными, что рядом с ними я напоминаю тролля). У нее вообще нет недостатков. Даже бабушка Молли и дедушка Артур любят ее больше остальных, ведь она их первая внучка. Бабушка и дедушка Грейнджер предпочитают мне Хьюго, что лично я считаю совершенно несправедливым. – Я не хочу этого слышать, Малфой, – я различаю раздраженный шипящий голос с другой стороны двери чулана. Я слегка приоткрываю дверь и выглядываю в холл. Дом и Малфой стоят в дверях замка. Лицо Дом очень красное от гнева, и она до сих пор не избавилась от квиддичной формы, и Малфой (тоже одетый в форму), выглядит очень бледным, как и в тот момент, когда я сказала, что собираюсь отдать нашего малыша на усыновление. – Дом, ты должна мне поверить… – Почему я должна верить всему, что ты говоришь? – кричит она, и ее голос эхом разносится по всему холлу. – Я сказал, что мне очень жаль! – запальчиво говорит Малфой. – Жаль? – кричит она. – Тебе жаль? Тебе не кажется, что «мне очень жаль» – это слишком банально для данной ситуации? Ты поимел мою кузину, моего лучшего друга, а теперь она беременна! И ты думаешь, что «извините» что-то изменит? Ты жалок, Малфой! – Это случилось до того, как я начал встречаться с тобой, – громко говорит Малфой. – Мы договорились, что не станем никому об этом рассказывать. Я даже не знал, что она беременна! – Как ты можешь просить прощения у меня после того, как спал с Розой? Ты больной! Тебе она нравится? Или ты можешь с ней только спать? О, Мерлин. Правда, сейчас я не уверена, чего хочу больше: чтобы он сказал, что любит меня или же просто признал, что ему тогда захотелось секса. Одна часть меня хочет подойти и двинуть коленом в пах, а другая часть (очень маленькая) хочет, чтобы он обнял меня и сказал, что все будет хорошо. – Я… – начал Малфой. – Я был пьян. Конечно, тогда мне казалось, что она мне нравилась… но сейчас, мне нравишься только ты, Дом. Ах ты, мелкий хорек! Всего лишь несколько дней назад, он говорил, что его не устраивает Дом и как сильно я ему нравлюсь! Ударь же его, Дом! – Ты опоздал, – говорит она, и я слышу слезы в ее голосе. – Вы собираетесь оставить ребенка. – Нет, такого не будет, – говорит Малфой. – Роза хочет отдать его на усыновление. Сложно сказать, что же он при этом чувствует. Его выражение лица просто каменное, а голос монотонен. Парней так сложно понять. Дом мгновение смотрит на него, и ее выражение лица меняется и ощутимо смягчается, превращаясь в печальную гримасу. – Н-но я не понимаю, – говорит Дом, – Роза бы никогда так не поступила. Откуда ей знать? Не припомню, чтобы мы когда-нибудь обсуждали этот вопрос. – Она этого не сделает, – настаивает Дом. – Это ты заставил ее, да? – Нет! – протестует Малфой. – Идея принадлежала ей! Я сам только что узнал, у меня просто не было времени, чтобы повлиять на ее решение! Они молчат в течение нескольких минут. – Правда, что ты ударил своего отца? – Дом спрашивает так тихо, что я еле ее слышу. – Да, – небрежно отвечает Малфой, – а что? – Почему ты его ударил? Малфой сохраняет спокойствие. – Он сказал что-то о Розе? – настаивает Дом. – Ты за нее заступился? Он кивает. Ну что за идиот! Почему он не мог солгать? Он же должен быть в этом экспертом. – Ты любишь ее, – говорит Дом, – я знала это. – Дом… – Я иду спать, – вздыхает она. – Я поговорю с тобой, когда успокоюсь. Все чего я хочу сейчас, так это заставить себя забыть о тебе. Она взлетает вверх по лестнице, а Малфой остается в холле, яростно пиная входную дверь ногой. Я никогда не видела его таким сердитым. В самом деле, я никогда не видела его в любом другом состоянии, кроме спокойствия и собранности. Может, мне стоит выйти и успокоить его… Но захочет он это услышать именно от меня? Я ведь та, кто обманула его. Но, похоже, мой мозг в ссоре с ногами, потому что я выхожу из чулана и иду к нему. Как странно. – Как долго ты была там? – Малфой останавливается, когда замечает меня. – Около четырех часов, – пожимаю я плечами. – Мне надо было подумать. – В чулане для метел? – спрашивает Малфой, удивленно приподняв брови. – А что может быть лучше? Он смотрит на меня, как на сумасшедшую. Мне кажется, что я и правда сумасшедшая. Ну, вряд ли меня можно назвать нормальной… – Так что… – неловко произносит Малфой. – Почему ты сейчас не солгал Доминик как обычно? – прямо спрашиваю я. – Я не смог! – протестует он. – Ты говорил мне, что она тебя не устраивает. Или о чем тогда был разговор? Я думала, ты сожалеешь о своей идиотской симпатии ко мне, ведь я испорченный товар. – Уизли, ты на самом деле самый невыносимый человек в мире! – кричит он. – Я жалею, что переспал с тобой! – Это чувство взаимно! Ты был не слишком хорош! Это выбило его из колеи. Он замолкает на несколько секунд, потому что просто не знает что сказать. Я пытаюсь скрыть рвущийся на волю смех. – Как бы ни было, – выплевывает он, – ты не можешь знать наверняка! – Что? – кричу я. – Дом сказала мне, что ты была девственницей! – Ага, а еще она сказала мне, что ты тоже был девственником! – кричу я в ответ. – Ну… – заикается Малфой. – Отлично! Значит, венерические болячки нам не грозят. Я смотрю на него несколько секунд прежде, чем мы оба начинаем хохотать. Серьезно, наш смех эхом разносится по холлу. Но все равно, мы не знаем, что делать дальше. Ситуация просто не может быть еще хуже, так что мы просто смеёмся! Все не так, как я думала. Я сказала парню, что беременна, и у нас теперь есть повод хорошо посмеяться над этим! Я беременна… но, по крайней мере, у нас нет хламидий! – Ты идиот, – смеюсь я. – Мы оба идиоты, – признает Малфой, и я согласно киваю. – Что мы будем делать? – спрашиваю я, все еще посмеиваясь, с текущими из глаз слезами. Но что это за слезы: грусти или смеха? Я не уверена. Наверное, и то, и другое. – Я думал, ты остановилась на усыновлении? – спрашивает он. – Я… я не знаю, чего я хочу. – Давай не будем сегодня решать, – тихо говорит Малфой, – Идем просто… спать. Я провела в спячке последние несколько недель. Настало время проснуться. – Почему мы это сделали? – вздыхаю я. – О чем мы думали? Малфой пожимает плечами. Я пожимаю плечами. Я вспоминаю.

* * *

Вечеринка в самом разгаре, когда я возвращаюсь в гостиную после того, как наслала проклятье на Карла Бланта, моего бывшего парня. Я вовсе не в том настроении, чтобы праздновать, но как только Джеймс видит меня, сразу же подскакивает ко мне со стаканом огневиски в руке. – Выпей! – Я несовершеннолетняя, – протестую я. – Это же мой день рождения! – произносит Джеймс таким тоном, словно это оправдывает алкоголизм несовершеннолетних школьниц. – Ну и что? Мне всего шестнадцать! – Ты никогда не расслабляешься, Рыжая, – невнятно говорит Джеймс. – Ты рано сведешь себя в могилу с тем объемом работы, что взваливаешь на себя. Я закатываю глаза и неохотно беру огневиски, пытаясь доказать свою точку зрения. – Так! Я смогла расслабиться! Он впечатлен. – Хорошая работа, Рыжая! Он отходит, чтобы поговорить с темноволосой семикурсницей, сидящей в одиночестве в самом дальнем углу гостиной. Я по-прежнему смущена из-за того, что произошло во время обеда, и у меня такое чувство, словно все говорят о том, что меня бросили на глазах у всей школы. Я еще наливаю себе огневиски, выпиваю и быстро наливаю еще порцию. – Эй, девушка, поаккуратней, – слышу я голос Ала за спиной. – Сколько ты уже выпила? – Три, – отвечаю я, показывая два пальца. Он берёт из моих рук стакан и отставляет его в сторону. – Ты же никогда не пьешь! Ты понимаешь, насколько крепкое это пойло? – Ага, такое же, как и твое лицо! – смеюсь я. Ал удивленно хмурится. – Ты похож на Гарри Поттера, – говорю я. – Ага, можно подумать, что он мой отец или что-то типа этого, – саркастично замечает Ал. – Возможно, тебе следует пойти и лечь спать. – Нет! Я хочу танцевать! – говорю я, хотя никто и не танцует. – Тебе потом будет стыдно! – пытается унять меня Альбус. – Если девушка хочет танцевать, пусть она танцует! – говорит Малфой, который только что появился рядом с Алом и положил руку ему на плечо. Он выглядит очень красивым в своих черных джинсах и такой же рубашке. – И почему на вечеринках Джеймса всегда полно пьяных идиотов? – вздыхает Альбус. – Расслабься, Ал! – смеюсь я. – Ага, расслабься, Поттер! – соглашается Малфой со своим милым шотландским акцентом. – Почему ты не берешь пример с Розы? – Ага! – соглашаюсь я. – Или лучше со Скорпассуссса, а? – Точно! – возбужденно говорит Малфой. Ал закатывает глаза и оставляет нас обоих возле стола с напитками. – Ты действительно крутая, когда напьешься, – невнятно говорит Малфой. – Ты тоже крутой… фанк! – восклицаю я. – Ты за это поплатишься! – серьезно соглашается Малфой. – Так нет же ничего лучше фанка, – говорю я, притопывая в такт музыке. – Я согласен, – говорит Малфой, – я полностью согласен. – Играй музыку фанк, белый мальчик! – кричу я ему. – Окей! Он просто пожимает плечами, продолжая стоять на месте. Мы оба смеёмся без причины. – Мы несем полную чушь, – замечаю я. – Это такая ерунда, миледи, – отвечает Малфой. – Мне надо сесть, – решаю я, пока головокружение не разыгралось на полную катушку. Мы подходим к диванам у камина, которые стоят здесь еще с моего первого курса. Малфой выбирает тот же, что и я, стараясь, чтобы наши глаза были на одном уровне. – У тебя карие глаза, – замечает Малфой. – Да ты что? – говорю я. – Дай пять за карие глаза! Мы пытаемся высоко вскинуть руки, чтобы хлопнуть в ладоши, но наша координация оставляет желать лучшего. Только седьмая попытка оказывается успешной, после шести случайных пощечин. – Ты никогда не заговаривал со мной раньше, – замечаю я. – Я говорил! – настаивает он. – На нашем первом году, я сказал «привет», когда Ал, нас познакомил! И, мне кажется, было несколько «извини», когда мне что-то надо было от тебя. – Но мы никогда не РАЗГОВАРИВАЛИ до этого… по-настоящему… с твоим сильным шотландским акцентом, – невнятно говорю я. – Что ты имеешь в виду? – спрашивает он. – Я не могу избавиться от своего шотландского акцента, ведь я шотландец! – Наверное, ты прав. Так какое твое любимое домашнее животное? – спрашиваю я. – Конечно же, одноногая утка, – говорит он без тени улыбки, но его глаза почти ощутимо светятся сарказмом. – А твое? – Свиньи, – отвечаю я, – потому что это слово очень смешно звучит, когда его произносишь! – СВИНЬИ? – кричит Малфой, и пара четверокурсников шокировано на нас оборачивается. – О, нет, не вы… Ночь проходит в том же духе, полная совершенно бессмысленных шуток. Вскоре гостиная пустеет, или люди же просто засыпают прямо на полу. Я не знаю точного времени, но уверена, что где-то около двух. Дом спит в кресле, Честити Финч на полу около нее, а Лаура Фелпс за столом у окна. Но мы с Малфоем все еще не спим и играем в игру «Я никогда не…» с почти пустой бутылкой огневиски. – Я никогда не... думала о сексуальных фантазиях с учителем! – говорю я. Малфой застенчиво улыбается и делает глоток из бутылки. – Фу! С которой из них? – смеюсь я. – Чанг, – усмехается он. – Чанг? Ни за что! – Окей, теперь моя очередь! – говорит он. – Я никогда не… целовал кузину моего друга. Я не выпиваю, ведь я тоже никогда не целовалась ни с кем из друзей моих кузенов. – Хочешь это изменить? – усмехается он. Мое сердце просто подпрыгивает от его слов. Он сегодня необъяснимо притягателен. Может, из-за того, что его волосы небрежно спадают на глаза весь вечер, и так он кажется гораздо сексуальнее? Ну что, рыжая чертовка, сможешь его поцеловать? Я наклоняюсь, слегка повернув голову в его сторону, и наши губы тихо прикасаются друг к другу. Потом я чувствую, как его язык мягко проходится по моим губам, настойчиво прося его впустить, чтобы проверить, реально ли все это. И я слегка приоткрываю губы, приглашая его продолжить нашу игру. Я не часто испытываю подобные ощущения, но могу сказать одно: он хорош, очень хорош. Одна его рука лежит на моей талии, а другая мягко поглаживает мою щеку. Сердце сходит с ума: такого я никогда раньше не испытывала. Моя рука сплетается с его рукой, и вот я уже веду его наверх, в пустую спальню. Мы ложимся на кровать и продолжаем страстно целоваться. Я точно знаю, что я делаю. Может, это всего лишь огневиски? Может, это обыкновенный всплеск похоти? Как бы там ни было, но я решаю, что это самый подходящий момент для того, чтобы расстегнуть черную рубашку Малфоя, в то время как он возится с моими джинсами. Я даже не понимаю, насколько сильная дрожь охватывает меня, но это замечает Малфой. – Нам не следует… – прошептал он, но я лишь прижимаю к его губам палец. – Я хочу, – шепчу в ответ…

* * *

– Эм, Уизли? – спрашивает Малфой, вырывая меня из воспоминаний. – М-м-м? – Ты смотришь в пустоту последние пять минут, – говорит он встревожено. – Я… я лучше пойду, – говорю я. – Спокойной ночи, Малфой. Я быстро взлетаю по лестнице и бегу всю дорогу до башни Гриффиндора, воспоминания со дня рождения Джеймса все еще достаточно яркие. Они заставляют мое сердце биться быстрее. Я даже не предполагала, что помню так много с той ночи, но если напрячься, то я вспоминаю даже ощущения от прикосновений его рук, и это заставляет меня дрожать. Но это всего лишь похоть, один из семи смертных грехов. И я уверена, что «лживая стерва, обманывающая кузину», тоже туда входит. Что касается кузины, Дом сидит в своей спальне, когда я вхожу. Она плачет в подушку, но затихает, когда я переступаю порог комнаты. Сначала мне кажется, что она тянется за палочкой, чтобы проклясть меня, но она просто хочет взять платок, чтобы вытереть слезы. – Так это была тогда ты, – говорит она очень дрожащим голосом. – Послушай, Дом, мне так… – Молчи, не надо извиняться, потому что меня это уже не волнует, – говорит она. Ее глаза красные и опухшие, и я уверена, мои выглядят не лучше. – Почему же ты не сказала мне? – рыдает она. – Я думала, мы гораздо больше, чем просто кузины, Роза. Мы же лучшие друзья. – Я знаю, – отвечаю я, чувствуя себя такой виноватой, что готова снова расплакаться. – Я бы сказала тебе… Но Малфой и я не хотели об этому никому говорить, ведь мы были пьяны. Мы провели всего одну ночь вместе. – Да, и посмотри, каков результат. Я серьезно киваю. – Я очень хотела рассказать тебе о своей беременности, действительно хотела. – Так почему ты этого не сделала? Не говори, что у тебя не было удобного случая. Мы делили спальню! Мы виделись каждый день на каникулах! – кричит она. – Я знаю, – произношу я, – но я хотела сначала сама во всем разобраться, прежде чем говорить об этом еще кому-нибудь. А потом, когда я наконец-то набралась решимости, ты сообщила мне, что ты теперь с Мал… эм, со Скорпиусом. – Ты могла бы все мне рассказать, – тихо говорит она. – Я бы поняла. Ага, как же, она бы поняла все точно так же, как и отец. – Мне очень жаль, Дом, правда, – говорю я. – Ты любишь его? Скорпиуса? Ее голубые глаза сверлят меня, ища ответ. Я сомневаюсь, что она сможет его найти, ведь даже я не знаю ответа на этот вопрос. – Это была всего лишь одна ночь, – говорю я. – Я даже с трудом могу ее вспомнить. Вот она, ложь. – Но Роза, ты же всегда говорила, что твой первый раз будет особенным… Что заставило тебя это сделать? Ты же всегда была такой разумной, – говорит Дом, качая головой. – Огневиски, – отвечаю я, – и моё ужасное настроение после того, как меня унизил Карл на глазах у всех. Это была прихоть, а не любовь, и, что гораздо вероятнее, самая обыкновенная похоть. Дом вздыхает и начинает обкусывать ноготь большого пальца. – Это уже не имеет значения, – говорит она, – я думаю, что не смогу быть с Малфоем сейчас. Я втягиваю воздух. Я просто обязана это сказать. – Посмотри, Дом, Малфой любит тебя, а не меня, – говорю я, усаживаясь на ее кровать. – Я отдам ребенка на усыновление. Пройдет всего несколько месяцев, и все будет кончено. Малфой не сделал ничего плохого, ведь так? Так что… просто будь счастлива, Дом. Не позволяй глупым ошибкам испортить твою жизнь, так же как они испортили мою. Она скептически смотрит на меня, но все же согласно кивает. – Возможно, ты права, – неуверенно шепчет она. – Может быть, я не должна с ним расставаться. Часть меня чувствует печаль, слыша это. Часть чувствует себя очень виноватой из-за лжи, которую я только что сказала кузине. А ещё одна часть меня чувствует, что только что я совершила свою вторую самую большую в жизни ошибку.