Delicate

С того момента, как я проснулась сегодня утром, я уже знала: этот день не будет хорошим. Когда я открыла глаза и взглянула на часы, они показывали пятнадцать минут одиннадцатого. В любое другое воскресное утро я бы просто подумала: «Отлично, можно еще три часа поспать», но не сегодня. — РОЗА! ВСТАВАЙ НЕМЕДЛЕННО! — проорала мама у меня под дверью. Зачем она только вернулась домой? — Мы выезжаем через пять минут! Это заставило меня вздрогнуть. Подскочив с постели, я натянула первые попавшиеся магически расширенные джинсы и весьма мешковатую футболку. Я понадеялась, что успею переодеться в поезде, потому что там, где я сейчас, моя одежда все равно не имеет никакого значения. Покидав все, что только смогла найти, в сундук, я побежала в ванную, чтобы почистить зубы. Эта ситуация была настолько типичной, ведь каждый раз, когда нам предстоит отправляться в Хогвартс, мы обязательно просыпаем. Папа везет нас на станцию, и мы прибываем буквально за минуту до отхода Хогвартс-экспресса. Преодолев барьер, мы успеваем заметить тетю Джинни, которая активно запихивает Джеймса, Ала и Лили в поезд. Мы тоже лезем в вагон вслед за ними, едва успев махнуть на прощание папе и Джинни. А в поезде, что вполне ожидаемо, свободных купе не оказывается. Мы — Скорпиус, Хью, Джеймс, Ал, Лили и я — вынуждены делить купе с близнецами Скамандер. Если бы я не была такой хорошей и понимающей кузиной, то непременно бы посмеялась над злой шуткой судьбы, которая определенно сегодня не благоволила Лили. Дом вскоре присоединяется к нам, проведя перед этим прилично времени с Марком, который расположился в купе с кучей хаффлпаффцев. Это весьма некомфортно. По-видимому, Лоркан — единственный, кто не знает, что произошло, поэтому он находится в привычном благодушно-странном настроении. Лили даже не притворяется, что понимает, о чем он говорит, как делает по обыкновению. А разглядывает свои ноги. Лисандр делает то же самое. В самом деле, это Лисандру должно быть стыдно за себя. Что за парень с отключившимися мозгами мог сделать подобное с девушкой собственного брата-близнеца? Клянусь, моя жизнь не была и в половину такой драматичной на четвертом курсе. В конце концов, Лили бормочет, что собирается пойти и поискать Рокси, а Лисандр — что собирается поговорить со своим другом Филом. Я никогда не слышала о Филе, но никто не задает никаких вопросов. Затем уходит Хью, чтобы найти своих страшных и курящих эмо-гот-друзей. Затем Лоркан, осознав, что его оставили в компании шести и семикурсников, бормочет оправдания и просто покидает купе. — Что ж, было весьма неловко, — произносит Джеймс, закидывая ноги на сиденье, только что освобожденное Лорканом. — Кто бы мог подумать, что наша младшая сестра — та еще вертихвостка. — Джеймс, — рычит Ал, — ты говоришь о нашей сестре. — Знаю, но на самом деле… — Просто заткнись! — Вы двое когда-нибудь перестанете спорить? — вздыхаю я. — Вы двое когда-нибудь начнете спорить? — парирует Ал, смотря на нас со Скорпиусом. Мы переглядываемся. — О чем ты? — спрашивает Скорпиус. — Мы спорим! — протестую я. — Постоянно! — соглашается Скорпиус. Джеймс переглядываются с Алом, и они обмениваются понимающими улыбками. Мне не нравится эта улыбка. Скорпиус и я постоянно спорим! Мы не разговаривали несколько дней до свадьбы. Мы всегда спорим. Я имею в виду, что мы спорим даже чаще, чем мои родители. — С тех пор, как вы вместе, вы еще ни разу не ругались, — торжествует Джеймс. — Это правда, — кивает Дом. Мы со Скорпиусом открываем рот, чтобы ответить, но ни один из нас не может придумать достойную отповедь. Теперь, когда я об этом думаю, то понимаю, что мы действительно не спорили с тех пор, как решили быть вместе. Стой, мы же вовсе не похожи на те отвратительно-прекрасные парочки, которые никогда не спорят друг с другом? Я имею в виду, что у нас даже не было мелких веселых недопониманий. Как такое может быть? Я живу, чтобы спорить! Могу ли я теперь быть довольной жизнью? Это ужасно — мне так не нравится. И, судя по выражению лица Скорпиуса, ему тоже. — Ты толстая! — слишком уж по-детски он подначивает меня. Я закатываю глаза и игнорирую его. — Мы спорим, — повторяю я. — Когда вы в последний раз спорили? — самодовольно спрашивает Ал. — Когда… — я умолкаю. Мне нечего сказать. — Когда Роза сказала, что бросит Хогвартс, — отвечает Скорпиус. Ал и Джеймс таращатся на меня. — Спасибо, Скорп, — бормочу я. — Ты бросишь Хогвартс? — Зачем? Зачем тебе бросать Хогвартс? Ты — мозг нашей семьи! — Не знаю, — огрызаюсь я Джеймсу. — Может быть, из-за этого? — я указываю на мой выпуклый живот. Как мальчики могут быть настолько тупыми? Неужели они ждут, что я поставлю кроватку в спальне Гриффиндора, а на трансфигурацию заявлюсь с младенцем на руках? Это неудобно! — Я все обдумала. Планирую продолжить обучение дома и сдать ЖАБА на год позже, чем собиралась. — Но… ты не можешь просто пропустить свой седьмой курс! — кричит Джеймс. — Мой отец не окончил седьмой курс, как и ваш, — подчеркиваю я. — У них были другие задачи. Как и у меня. Им нечего возразить. — Все будет хорошо, — улыбаюсь я. — Возможно, вовсе не этого все ждут от меня, но я думаю, что поступаю правильно. — Но… разве ты не смогла бы жить в квартире своей матери в Хогсмиде? — спрашивает Ал. — Ты бы могла нанять няню на день и видеться с ребенком по вечерам! — Прекрасная идея, но, во-первых, у меня нет чертовых гор денег, — прямо говорю я, — а во-вторых, я хочу быть рядом со своим ребенком и заботиться о нем хотя бы первые месяцы его жизни. — Ты права, — соглашается Дом после пары минут молчаливого обдумывания того, что я сказала. Джеймс и Ал беспомощно смотрят друг на друга, понимая, что они не заведут больше со мной этот разговор. Но думаю, в глубине души они знают, что я права. * * * Ужин уже идет своим чередом, когда мы прибываем в замок. Такое чувство, что нас не было несколько месяцев подряд, и я только теперь понимаю, насколько успела соскучиться по этому месту. Так много всего произошло за последние несколько недель, словно другая жизнь: где мы со Скорпиусом мучали друг друга догадками, а я беспокоилась за брак своих родителей. Когда мы доходим до Большого зала, я направляюсь к столу Рейвенкло, чтобы поздороваться с Дженни. — Роза! — она радостно обнимает меня. Должна сказать, я удивлена, увидев ее счастливой. Привыкла как-то, что она в депрессии из-за Ала. — Как дела? Как прошла свадьба? Вау, а ты стала больше за последние две недели! — Свадьба была хорошей, — пожимаю я плечами. — Скорпиус и я… мы… вроде… — Вы решили быть вместе, верно?! — визжит она от восторга. — О, я так счастлива за вас! Я знала, что так и будет! — Знала? — по-видимому, я единственная, кто не замечал очевидного. Даже Ал и Джеймс не удивились, узнав об этом. — Конечно да! У меня тоже есть новости. Она хочет вернуть Ала. Я чувствую это. Похоже, план по примирению Ала и Дженни будет гораздо легче, чем я предполагала. — Я встречаюсь с Робертом Хитчем, — радостно улыбается она. Я заторможено смотрю на нее. Мое сердце разбивается на осколки. — Ты знаешь Роберта Хитча? — спрашивает она. Конечно, я знаю его. Его знают все. Мало того, что он капитан квиддичной команды Рейвенкло, так он, к тому же, еще и староста школы. И он просто самый хороший парень, которого ты когда-либо встречал в своей жизни. Серьезно, даже я, самая пессимистичная девушка в мире, и то не могу придумать, что сказать о нем плохого. Он один из тех людей, которых ты ненавидишь из принципа, ведь они настолько совершенны, но, пообщавшись с ними, ты не сможешь устоять перед их обаянием и не влюбиться без оглядки. Он и правда забавный и привлекательный, и самый раздражающий факт в том, что в нем нет ничего раздражающего. У Ала нет шансов. — Хм, да, я его знаю, — отвечаю я. — Это здорово, Джен. Что еще я могу сказать? Спровадь своего идеального парня и возвращайся к моему агрессивному, инфантильному кузену, который даже вполовину не так красив, как твой идеальный бойфренд? Плохая идея, м-да. — Знаю, — краснеет она. — Он и правда… хороший. Конечно, он такой. Но что значит «хороший». Нет тут ничего хорошего. Может быть, в глубине души, она все еще любит Ала. И, возможно, она просто использует Роберта, чтобы вернуться к нему. — А еще он очень выложился на субботней тренировке, — с нежностью произносит она. — Я считаю, что нам не составит труда выиграть у Слизерина. Или, возможно, она действительно ненавидит Ала. — Значит… ты и Ал… — начинаю я. — С меня достаточно, — пожимает она плечами, — больше меня это не волнует. Эти отношения и так отняли слишком многое. А теперь у меня есть Роберт. Да-а-а, у Ала действительно нет шансов. * * * — Роберт Хитч? — шипит Ал. — Роберт-жополиз-Хитч? Ты что, реально *бнулась? Ал расхаживает по гостиной Слизерина, а мы со Скорпиусом молча сидим рядом. — Разве он не гей? — спрашивает Джеймс, сидя на полу и поедая «Всевкусные драже Берти Боттс» — Видимо, нет, — пожимает плечами Скорпиус. — Роберт Хитч? — повторяет Ал, продолжая мерить шагами гостиную. — Нет, она просто не может быть с ним. Я хочу сказать, он такой… такой… — Скандалист? — заканчивает за него Джеймс. — На самом деле, он умный, веселый, спортивный и чуткий. Он тот парень, которого хочет любая девушка, — пожимаю я плечами. — То есть, он староста школы и капитан квиддичной команды. И его семья довольно богата… — У нас есть деньги! — огрызается Ал. — И он чертовски великолепен, — заканчиваю я. Скорпиус смотрит на меня, приподняв брови. — Не смотри на меня так, был бы ты девочкой, ты бы меня понял. — Странное утверждение, — усмехается Скорпиус. — Я имею в виду, откуда мне знать, что бы я думал, будь я девочкой? Это просто неправильно. Лучше помолчи. Они с Алом выглядят как-то нервозно. Странно. — Ал, присядь, пожалуйста, у тебя голова закружится, — устало говорю я. Ал же, полностью проигнорировав мои слова, продолжает нарезать круги по комнате. — Мы должны победить их, — говорит он, — мы должны обыграть их в субботнем матче. — Даже если ты выиграешь у Рейвенкло… — Когда, — поправляет меня Скорпиус, — когда мы выиграем у Рейвенкло. — Если ты победишь Рейвенкло, — я резко смотрю на него, — это не значит, что Дженни внезапно захочет к тебе вернуться, Ал. Она намного важнее победы в квиддиче. — Мы должны побить их, — настаивает Ал. — Скорп, собирай команду, у нас тренировка. — Что, сейчас? — спрашивает Скорпиус. — Сейчас же десять вечера. Был уже отбой. — Отлично! Значит в половину пятого завтра утром! Точно! — Пусть уж лучше ты, чем я, приятель, — усмехается Джеймс Скорпиусу. Мы с Джеймсом возвращаемся в гостиную Гриффиндора, как только Скорпиус с Алом уходят спать, желая урвать себе как можно больше времени сна перед утренней тренировкой. Лаура Фелпс находится в общей гостиной, когда мы приходим, одетая в пижамные штаны и довольно объемный джемпер, и читает, что довольно редкое для Лауры состояние. Джеймс выглядит очень виноватым, когда замечает ее, бормочет что-то и убегает наверх, в свою спальню. — Привет, Лаура, — говорю я. Она отрывается от книги, но ничего не говорит. Сложно угадать, сердится она на меня или нет. — Как прошли твои… м-м, каникулы? — Я сказала маме, что хочу, чтобы она сдохла, — произносит Лаура ласково, словно говорит что-то вроде «а, я только что навестила бабушку». — А мой консультант считает, что я анорексичка. Просто замечательно. Хм-м, у Лауры Фелпс прорезался сарказм. Каждый день узнаю что-то новое, определенно. — У меня дед умер, — пожимаю я плечами. — Окей, похоже, у нас сегодня вечер обоюдных откровений, — сухо отвечает она. Похоже, это тоже шутка. Я присаживаюсь на диван и жду, когда она снова заговорит. Мне страшно, что я могу сказать что-то не то. — Спасибо, — наконец, говорит она после минутного молчания. — За то, что наорала на мою мать, я имею в виду. Папа рассказал мне, что ты ей наговорила. Не у многих людей хватает смелости противоречить моей матери. — Обращайся в любое время, — улыбаюсь я, — было забавно. — Я переезжаю к отцу этим летом, — рассказывает она мне, хотя я понятия не имею, зачем. В какой-то степени, я уверена, что она по-прежнему ненавидит меня. Но, возможно, ей просто нужно выговориться кому-то, кому не платят за то, чтобы тот ее слушал. Может быть, ей нужен друг. — Я сказала маме, что больше никогда не хочу ее видеть. Она не слишком расстроилась из-за этого. — Мне жаль, Лаура. Она пожимает плечами, словно говоря «ничего страшного». Затем наступает молчание, но это уже вовсе не то неловкое молчание, что было изначально. Я просто знаю, что ей нужно время, чтобы высказать все то, о чем она хотела бы сказать. — И… Роза, извини, — говорит она едва слышным шепотом. — Мне так жаль, что я всем рассказала о твоей беременности. Я была такой стервой, и я в какой-то мере… я тебе завидовала. Завидовала? Мне? Зачем кому-то мне завидовать? — У тебя такая замечательная семья, которая на самом деле заботится о тебе, — продолжает она, словно слышит те вопросы, что я себе задаю. — А еще ты умна, и ты староста, и у тебя так много друзей. Полагаю, что, когда я узнала о твоей беременности, мне просто захотелось столкнуть тебя с пьедестала, чтобы ты почувствовала, что значит быть мной. — Ну… ты спасла меня от того, чтобы признаться самостоятельно. Хотя было бы хорошо, если бы Скорпиус так и не узнал, — шучу я. Она выглядит виноватой, но все же улыбается. — Ничего страшного, Лаура. Теперь все это в прошлом. * * * — Я умираю, — стонет Скорпиус, — на самом деле умираю. Если у нас будет мальчик, назови его моим именем. Он кладет голову на гриффиндорский стол во время ужина в понедельник и принимается громко стонать. — Скорпиус, даже если ты умрешь, я никогда не прокляну нашего ребенка твоим именем, — честно отвечаю я. — Приятно слышать, — говорит он, но его голос еле слышен, так он упирается головой в столешницу. На самом деле, вся команда Слизерина выглядит такой же разбитой, как и Скорпиус. Близнецы Скамандеры практически засыпают за столом Слизерина, Генриетта Флинт выглядит так, словно ее сейчас унесет ветром, губы Кайла Монтегю кровоточат, а сам он весь в грязи, а Джейсон Бейтс, кажется, сейчас расплачется. Ал единственный, кто выглядит абсолютно бодрым и маниакально-настроенным на победу. — Думаю, мы могли бы еще потренироваться с часик до комендантского часа, — произносит Ал, нервничая, и поглядывая на накрытый стол. Скорпиус поднимает голову и смотрит на своего лучшего друга. — Нет, — уверенно рычит он. — Никакой тренировки. Я убью тебя, Альбус Северус Поттер, обещаю. Так что нет. — Давай же, Малфой! В команде нет личностей, только единый организм! — Не испытывай мое терпение, Поттер, — возражает он, — ты рехнулся. Довел Джейсона до слез! — Джейсон — слабак, — пожимает плечами Ал. — Ты ударил его по голове метлой! — повышает голос Скорпиус. — Ну, ему не стоило болтать, пока мы обсуждали план игры, верно? — Ладно, ребята, остыньте, — я пытаюсь разрядить ситуацию. Но любой шанс успокоить их лопается со звуком «пшик!», когда в Большой зал, крепко взявшись за руки, входят Дженни со своим новым парнем Робертом. Мы со Скорпиусом переглядываемся, понимая, что ничего хорошего из этого не выйдет. Ал встает из-за стола и направляется к ним, и мы со Скорпиусом тут же вскакиваем следом, чтобы не вызывать сплетен. Роберт обнимает Дженни за талию у стола Рейвенкло и, кажется, совершенно не замечает взгляда Ала, направленного на него. Дженни же подмечает этот факт и делает шаг вперед. — Тебе что-то от нас нужно? — холодно спрашивает она. Мне стоило бы восхититься ее самообладанием. Будь я на ее месте, я бы уже давно забилась под стол. Роберт тоже оборачивается и вежливо улыбается. — Привет, Альбус, — кивает он. — Привет, Роза, Скорпиус. — Привет, — улыбаюсь я. Видите, он даже помнит мое имя, а я ведь всего лишь староста курса. Ой, да, еще ведь и «единственная беременная девушка в Хогвартсе»… но я уверена, что он знал мое имя и до этого. Он же Роберт Хитч, и он знает все. — Знаешь, Роб, — небрежно начинает Ал, — я слышал, что ты гей. Он не старается говорить тихо. И гул шепотков мгновенно расползается по Большому залу: «Роберт Хитч — гей?» — Ал! — вскрикиваю я. — Роберт, мне так жаль, Ал немного… Роберт поднимает руку, чтобы заверить, что все нормально, но румянец все же залил его лицо. Я готова убить Ала прямо на месте. — Идем, Ал, — Скорпиус пытается увести его обратно к столу Гриффиндора, где мы ужинали, но Ал остается на месте. — Не могу сказать, что так уж этим удивлен, — продолжает Ал. — Я не имею ничего против геев, — говорит Роберт с достоинством, — но я не такой. На самом деле, Дженни — моя девушка. Но знаешь, говорят, если люди кого-то обвиняют в гомосексуализме, то, возможно, они пытаются так компенсировать свою нетрадиционную ориентацию. Не то, чтобы я на что-то намекал, конечно, — добавляет он быстро, заметив, что Ал начал злиться. — Я просто констатирую факт. Приятно было с тобой поговорить, Альбус. Дженни улыбается Роберту и целует его, а Ал стремительно возвращается к столу Гриффиндора, хватает свою сумку и покидает Большой зал. — Мне так жаль, — беспомощно говорю я Дженни и Роберту. Мы со Скорпиусом тоже покидаем Большой зал вслед за Алом, и видим, что он сидит на ступеньках ведущих в общую гостиную Слизерина. Я никогда не видела его таким злым. — Мы должны победить их, — шипит он. — Мы должны победить этого самодовольного ублюдка. * * * В следующие дни у нас со Скорпиусом едва находится пару секунд друг для друга. Каждое свободное мгновение, которое у него есть, он либо учится, либо работает в магазине; в то время как я большую часть своего дня сплю, делаю уроки, читаю книги о родах или же меня тошнит. Единственный раз, который мы и правда провели вместе, это во время занятия по Трансфигурации, но даже тогда профессор Чанг не дала нам поговорить. А даже если подобное и становится возможным, то Альбус тут же утаскивает Скорпиуса, чтобы обсудить с ним еще один вариант предстоящей игры. Могу с уверенностью заявить, что мой дорогой кузен Альбус Поттер стал самым настоящим слизеринским фашистом. Забавно, я всегда считала, что диктатором в семье Поттер будет Лили. Я провожу время с Дженни, и, похоже, все, о чем она сейчас может говорить, — это Роберт. Мне не тяжело слушать ее — в конце концов, выслушивала же она мои проблемы — но все дело в том, что она больше не злится на Ала. На самом деле, он для нее вообще не существует. Словно он мертв. Каждый раз, когда я пытаюсь завести разговор о нем, она равнодушно кивает и кардинально меняет тему разговора. К вечеру пятницы Скорпиус готов умереть от истощения. Он прячется в общей гостиной Гриффиндора и подскакивает каждый раз, когда портрет открывается — на тот случай, если Ал его все же нашел. — Я больше этого не вынесу! — жалуется он. — Знаешь, он на самом деле сегодня сказал «работа освободит тебя». Я успокаивающе поглаживаю его руку, стараясь не рассмеяться. — Чем скорее мы помирим его с Дженни, тем лучше. Пока он с ней встречался, он был гораздо мягче. — Скорп, мы не помирим их с Дженни, — говорю я. — Теперь у нее есть Роберт. Она счастлива. Он недоверчиво смотрит на меня. — Что? Отступиться от нашего плана? Вся ваша семейка просто сумасшедшая, что ли? Мы должны вновь их свести! Ала и Дженни! — Нет, теперь есть только Роберт и Дженни, — твердо отвечаю я. — Мы могли бы их разлучить! — Не будь таким злым! — ругаю я его. — Дженни счастлива, и если она и правда нравится Алу, он признает, что вовсе не в его силах сделать Дженни счастливой. Он упустил свой шанс, пока был бесчувственным идиотом. Скорпиус выглядит так, словно я ему только что сказала, что Рождества больше нет. — Значит, ты хочешь сказать, что Наци-Ал — это теперь навсегда? — Боюсь, что да, — пожимаю я плечами, — мы ничего не можем с этим поделать. — Мы могли бы распустить слухи, — усмехается Скорпиус. — Нет. — Этот Роберт… — Я сказала, нет! — …на самом деле… — Скорпиус! — …гермафродит! — Скорпиус, мне кажется, тебе надо отдохнуть. — Я люблю тебя, — совершенно неожиданно говорит он. Совсем уж неожиданно, учитывая то, о чем он перед этим говорил, но это заставляет мое сердце совершить кульбит. — Что на тебя нашло? — Я понимаю, что слишком редко это тебе говорю, — пожимает он плечами и обнимает меня. — И я бы не хотел, чтобы ты об этом забывала. — Знаешь, иногда мне кажется, что ты просто глупый идиот, который говорит о бесполых рейвенкловцах и жалуется на своих наци-друзей, — проговариваю я и прижимаюсь к нему ближе. — Но тогда тебе придется пойти и доказать, что я не права.