Delicate

— Возьми сумку! И мои ключи! Где Гермиона? МНЕ НУЖНА ГЕРМИОНА! — Сумка… сумка… СУМКА! Нашел сумку! Где ключи… ВОТ! Ключи! Г-Гермиона? Она на работе, Рон… ОНА РАБОТАЕТ! — Гермиона! — восклицает папа. — Я не могу сделать это без Гермионы! — Просто дыши, Рон, все будет хорошо… вдох… и выдох… и вдох… вот так… — успокаивающе произносит Тедди, пока папа глубоко дышит, все еще держа в руках деревянную ложку и глубокую миску с тестом для блинов. Они это что, серьезно? — Если вы двое уже закончили, — шиплю я, — то мне самое время рожать ребенка. Я встаю с дивана. — Верно! — папа опускает миску на ковер. — Давай сделаем это! Я выхожу к машине, а Тедди с папой все еще паникуют. Схватки у меня не такие уж и сильные, так что я и правда не могу понять, в чем дело. Папа разговаривает по телефону с мамой, кричащей, что встретит нас прямо в Мунго. Тедди и папа забираются в машину следом за мной, и как только папе удается взять себя в руки и завести машину, мы отправляемся в больницу Св. Мунго. — Все будет хорошо… все будет хорошо, — нервно повторяет Тедди снова и снова. — У тебя все будет хорошо, Роза. Ты будешь замечательной… — Тедди, успокойся, — раздраженно говорю я, — ты заставляешь меня нервничать. Тедди извиняется, но волноваться от этого не перестает. — ПОЧЕМУ ТЫ НЕ ЕДЕШЬ?! — кричит папа водителю машины перед нами, едва светофор меняет свет на зеленый. — ТЫ ЧТО, ЧЕРТ ТЕБЯ ПОБЕРИ, ОЖИДАЕШЬ УВИДЕТЬ ЕЩЕ ОДИН ОТТЕНОК ЗЕЛЕНОГО?! Схватка приходит неожиданно. И она хуже, чем те, что были раньше. Я хватаю Тедди за руку и сжимаю изо всех сил. — Я не понимаю… — с отчаянием произносит папа. — У тебя воды уже отошли? Я задумываюсь об этом… и не могу вспомнить. То есть, я совершенно не помню, отошли они или нет. И это вроде бы не то, о чем можно было бы забыть. Но было у меня такое странное чувство вчера ночью, когда я была в ванной… я подумала, что это была просто струя душа. А потом у меня начались периодические схватки. И я тогда не связала их с этим. — Думаю, да, — отвечаю я. Я что, первая в мире женщина, которая не поняла, что у нее отошли воды? — Почему ты не сказала нам?! — кричит папа. — У тебя отошли воды, а ты даже не… — Папа! Стоп! Я даже не догадывалась, что они отошли до этого момента! ОУ! Ты можешь рулить этой штукой быстрее?! Папа начинает с ожесточением жать на клаксон каждый раз, как мы притормаживаем. Тедди настолько бледен, что, кажется, сейчас сам потеряет сознание. В каком же он будет состоянии, когда наступит время рожать Виктуар? И это мне кое о чем напоминает. Скорпиус. — Скорпиус! — кричу я. — Кто-то должен связаться со Скорпиусом! — Какой у него номер? — спрашивает Тедди, хватая телефон папы. — У него нет телефона! Пошли ему телеграмму, отправь патронуса, мне все равно, НО ОН ДОЛЖЕН БЫТЬ ЗДЕСЬ! Когда мы наконец прибываем в больницу, папа бросает машину у двойной желтой линии и помогает мне выйти. Тедди одной рукой хватает сумку, и я замечаю, что во второй руке он по-прежнему держит сковороду. Святой Боже, насколько же бесполезны мужчины в критических ситуациях. — РЕБЕНОК! Скоро родится ребенок! — кричит папа женщине за стойкой администратора. Идущая мимо целительница останавливается и смотрит на меня. — Как тебя зовут? — доброжелательно спрашивает она. — Роза Уизли, — выдыхаю я, прижимая руки к животу, пока длится схватка. — Как часто у тебя идут схватки? — спрашивает она, и я отвечаю, что каждые пять-десять минут. Она приводит меня в недавно выстроенное родильное отделение, которое находится на первом этаже. Раньше в Мунго никогда не было родильного отделения, потому что это всегда была больница для магических травм, а не универсальное заведение. Но некоторые ведьмы не могут контролировать свою магию при родах, и чаще всего все заканчивается тем, что они проклинают своего маггловского врача, принимающего роды. Министерство провело исследование и обнаружило, что каждый раз, когда ведьма рожала, было слишком много сопутствующих фактов стирания памяти акушеркам, и они решили профинансировать новое родильное отделение при Мунго. Папа и Тедди ждут снаружи, пока я переодеваюсь в больничную одежду, и когда они входят, я впервые могу хорошо их рассмотреть. На папе по-прежнему надет розовый фартук мамы, из кармана которого торчит деревянная ложка. У Тедди в руках все та же сковорода. Я рожаю и то, чувствую, что выгляжу гораздо лучше, чем они. — Кто-нибудь из вас связался со Скорпиусом? — с отчаянием спрашиваю я. Он должен быть здесь. Он мне нужен. Я просто не смогу родить, если его не будет рядом. — Я мигом, — решительно говорит Тедди и выбегает из палаты. Я сижу на кровати, ожидая следующую схватку. Это все, что мне сейчас остается. Игра в ожидание. Папа вскакивает и снова присаживается рядом с кроватью, спрашивая, все ли в порядке, ничего ли мне не нужно. И для того, чтобы он почувствовал себя полезным, я прошу его принести мне стакан воды, пусть и не испытываю жажду. Целительница заходит в палату, чтобы задать мне еще пару вопросов. — Кстати, я Джози Торн, — любезно представляется она. — Ты раскрылась всего лишь на три сантиметра… могу я спросить, воды уже отошли? — Э-э… я не уверена… — честно отвечаю я, — возможно, они отошли еще прошлой ночью. Могу поспорить, что такого ответа она никогда еще не получала на свой вопрос. Но она просто кивает, а затем оставляет меня в покое. Мне страшно быть одной. Я никогда не боялась одиночества, но сейчас мне нужен кто-нибудь рядом. Кто угодно. Я бы согласилась сейчас и на тетю Одри! — Ёх-х-ху! Вот дерьмо. Кто меня только за язык дергал? Я не это имела в виду. Забираю свои слова обратно! Тетя Одри здесь. Какого черта она тут забыла? Я уже собираюсь ей нагрубить, и если это заденет ее, мне будет абсолютно все равно! — Привет, дорогая! — приветствует она меня. — Я встретила твою маму, выбегающую из Министерства, и подумала, что надо тебя навестить и посмотреть, как у тебя дела. — Я бы предпочла, чтобы тебя здесь не было, тетя Одри, — говорю я, забыв о манерах, которым мама учила меня последние семнадцать лет. — Девочки и Перси тоже скоро будут здесь! — сообщает она мне. За что мне это? Любая другая нормальная семья сначала бы дождалась, пока родится ребенок, и только потом бы отправилась навещать роженицу, но нет, Одри явно желает видеть и сам процесс. — Пожалуйста, Одри… ОУ! — я стону от острой боли и принимаюсь ритмично дышать. — Разве ты не рада, что я здесь? — Одри принимается взбивать подушки у меня за спиной. — Знаешь, я практически ничего не почувствовала, когда рожала Люси и Молли. Ага, это потому что она приняла зелье и на нее наложили заклинание, прежде чем она стала тужиться. Я бы предпочла, чтобы мой ребенок появился на свет без участия наркотиков. И я отчетливо помню выражение ее лица, когда она наконец-то родила Люси — это был единственный раз, когда я видела ее вымотанной. Ох, Скорпиус, где же ты? К счастью, папа возвращается в тот момент, когда Одри решает стать моим партнером по родам, и просит подождать ее снаружи. — Мама скоро будет здесь, — заверяет меня папа, ставя стакан с водой на столик рядом с кроватью. — У тебя все будет хорошо, детка! Я не ощущаю в себе подобной уверенности. Каждый раз, как мое тело прошивает боль, это похоже на возмездие за те девять месяцев, что у меня не было месячных. И я боюсь, что что-то может пойти не так. — Целительница сказала, что я раскрылась всего лишь на три сантиметра, — говорю я папе, — а надо, чтобы было десять. В этот момент в палату влетает мама, за ней следуют Джинни, Дженни и Дом, которых, вероятно, проинформировала о моем состояние тетя Одри. Я так рада, что мама здесь. Не считая Скорпиуса, она единственный человек, которого я действительно хочу видеть рядом. — Черт возьми, ты рожаешь! — орет Дом. — Я хотела сказать… я знала, что это тебя ждет… но ты и правда рожаешь! — Ага, спасибо, Дом, вот о чем мне действительно стоило напомнить, — хмурюсь я и снова вскрикиваю при очередной схватке. — Джеймс, Ал и Лили тоже здесь, — сообщает мне Дженни, — и Перси с девочками тоже только что прибыли. И мне кажется, Виктуар сказала, что тоже появится чуть позже. — Фред и Роксана только что прибыли, — говорит Дом, высунув голову за дверь. Мне все равно, кто здесь! Эта боль не похожа ни на что, что я когда-либо испытывала в своей жизни, а я была на тридцати семи играх Пушек Пэддл, и они все проиграли с разгромным счетом в сто или даже больше очков. Схватки становятся все более продолжительными, и я больше не могу сдерживать слезы, текущие по щекам. Папа выпроваживает из палаты всех, кроме Джинни и мамы, а затем уходит и сам, говоря, что придет через некоторое время узнать, не нужно ли мне чего-нибудь. Я думаю, что он чувствует себя неловко… и не могу сказать, что виню его за это. — Где Скорпиус? — вскрикиваю я. — Тедди изо всех сил пытается с ним связаться, — сочувственно говорит мама. — Он даже аппарировал в Шотландию, но он вовсе не уверен, что знает, где находится дом Малфоев, так что это может занять некоторое время, пусть Ал и назвал ему примерное расположение… — Ему стоит поспешить! Он мне нужен, мама! Знаю, я говорила, что нет, но нужен! Он мне нужен прямо сейчас! Мама и Джинни беспокойно переглядываются. Спустя час все еще нет и весточки от Скорпиуса, а схватки становятся все хуже и хуже, гораздо хуже, чем я могла себе представить. Каждая из них кажется мне наказанием. За то, что дергала Хью за волосы, когда ему было три. Просто для того, чтобы он расплакался. За поцелуй Скорпиуса в канун Нового года, когда он еще был с Дом. За то, что не рассказала об этом Дом. За то, что прокляла Карла-с-Рейвенкло. За то, что была такой стервой со Скорпиусом. За то, что рассталась со Скорпиусом, пусть мы все еще и любим друг друга. За то, что злоупотребляла своими полномочиями старосты, чтобы снимать баллы у Хаффлпаффа просто для того, чтобы мы могли выиграть кубок в прошлом году. — Мама, почему они не прекращаются?! — плачу я, расхаживая по палате. Обнаружила, что если я долго не задерживаюсь на одном месте, то боль становится меньше. Джинни растирает мне спину и говорит просто продолжать дышать, что у меня все отлично, но если я еще хоть раз услышу это, я просто переложу роды на нее. — ГДЕ СКОРПИУС?!

* * *

Увидеть, как рожает моя дочь, это гораздо хуже, чем самой пройти через все это. Хотела бы я поменяться с ней местами. В конце концов, ей всего лишь семнадцать. И я все еще воспринимаю ее маленькой девочкой, которую сама не так давно родила. По крайней мере, рядом со мной тогда был Рон. — Мама, прости, но ЧЕРТ ВОЗЬМИ! ЭТО ТАК БОЛЬНО! Я правда хотела бы, чтобы она не ругалась, но я не собираюсь ее сейчас одергивать. Обычно ее за это ругает Рон, я же просто читаю длинные нотации о том, насколько это неженственно и некрасиво, но, полагаю, сейчас она лишь окинет меня убийственным взглядом, скажи я хоть слово. И, к тому же, она уже за это извинилась. Ей очень много досталось от Рона — ее упрямство, храбрость, полное пренебрежение ко всему, что я говорю. Пусть она и выглядит, как я, несмотря на цвет волос, но иногда я задаюсь вопросом, досталось ли ей хоть что-то от меня. — В книге было сказано, что если ходить, станет лучше. Почему это не работает?! Ладно, похоже, кое-что она от меня все же унаследовала, например то разочарование, когда книги подводят. — Я сейчас проверю, смогли ли они найти Скорпиуса, — говорю я, и Роза с Джинни кивают, показывая, что с ней все хорошо, и я могу оставить ее ненадолго. В комнате ожидания я нахожу… ну, всех. Эта семья не могла пропустить подобное. Моя мама тоже здесь — полагаю, Молли или Артур сказали ей, потому что это была уж точно не я. На самом деле, если подумать, я вовсе не уверена, кто сказал Молли и Артуру. Или Биллу с Флер, или же Джорджу с Анджелиной, но они все здесь и ждут. И смотрят на меня с надеждой. — Пока нет, но у нее еще есть время, — говорю я им. В прошлый раз, когда приходила целительница, она сказала, что Роза раскрылась всего лишь на четыре с половиной сантиметра, бедняжка. — Кто-нибудь слышал о Тедди и Скорпиусе? — Он нашел поместье Малфоев, но Скорпиуса там не было. Похоже, горничная сказала, что он должно быть играет в футбол с магглом по имени Даррен, — поясняет Альбус. Горничная? Я всегда знала, что Малфои богаты, но никогда бы не подумала, что у них есть горничная! Ну, по крайней мере, это не домовик. И я понятия не имею, кто такой Даррен. — Так где же Тедди? — спрашиваю я. — Он прочесывает местность вокруг, — говорит Альбус, — но сомневаюсь, что он кого-нибудь найдет. Это плохо. Полагаю, что Скорпиус, как и все мы, не ожидал, что роды начнутся раньше следующей недели, поэтому и не волновался на этот счет. Я возвращаюсь в палату, где Роза стонет, переживая очередную болезненную схватку. Ненавижу приходить с плохими новостями. — Тедди не может найти Скорпиуса, — говорю я ей, — он похоже играет в футбол с неким Дарреном. — Н-но Скорпиус должен быть здесь! — кричит Роза. Ее лицо красное, и по щекам бегут слезы. Это убивает меня — видеть ее в таком состоянии. Господи, если ты есть, дай мне возможность поменяться с ней местами? Ей не нужно проходить через всю эту боль! — Подожди секунду… Даррен? — Роза с надеждой смотрит на меня. — Да, кажется, Ал назвал именно это имя… — Даррен живет по соседству! — кричит она. — Ну, его бабушка жила по соседству. Пусть Тедди проверит дом рядом с Малфоями! Даррен все еще может там жить! Я выбегаю из палаты, чтобы связаться с Тедди, пока Роза совсем не утратила надежду.

* * *

В этой местности нет футбольных полей. Ни одного. Я спросил парочку местных жителей, но все они подтвердили, что ничего подобного в округе нет. Лишь один парень упомянул слово «Поле», но я нашел там только нескольких бездомных да бродячую собаку. У меня при себе телефон Рона и мне продолжают приходить сообщения от Ала, призывающие поторопиться и найти Малфоя. Я возвращаюсь к дому Малфоев и решаю подождать снаружи, на случай, если Скорпиус вернется домой. Сегодняшний день мне на многое открыл глаза. Едва только Виктуар будет на седьмом месяце, я не выпущу ее из виду ни на мгновение. Я ничего не хочу пропустить, когда она будет рожать. Но опять же, роды — не волшебная вещь, как думают многие. Я никогда не видел, чтобы Роза, самая сильная девушка из всех, что я знал, так кричала. Даже когда Джеймс делал ей крапивку* в детстве, она просто смотрела ему в лицо и никак не реагировала. Я должен найти его. Он не может пропустить рождение своего ребенка! Правда, что я никогда не встречался со своим троюродным кузеном, но я бы не хотел, чтобы он пропустил это событие. Я всегда чувствовал, что не нравлюсь Скорпиусу. На самом деле между нами не могло было быть какой-либо симпатии, потому что мне было откровенно наплевать на Малфоев, но я часто задавался вопросом, почему же ему не нравлюсь я, в то время, как к Уизли или Поттерам он относится вполне нормально. Не могу себе даже представить причину, хотя не так уж она и важна. Я часами жду возвращения Скорпиуса, надеясь и молясь, чтобы Роза еще не родила. Где, черт возьми, он вообще может быть? Телефон Рона звонит, и я понимаю, что это пришло очередное сообщение от Альбуса. Сердце мое ускоряет ритм, ожидая, что в сообщение будет написано «Роза родила, возвращайся скорее». Но все не так. «ПРОВЕРЬ ДОМА ПО СОСЕДСТВУ С МАЛФОЯМИ». Я бегу по дорожке к соседнему дому, который значительно меньше, но гораздо уютнее. Я стучу в дверь, но никто не отвечает. Поэтому я стучу снова и снова. А потом замечаю дверной звонок и нажимаю на кнопку. Внутри дома раздается шум, и теперь я уверен, что дома кто-то есть. Поэтому я продолжаю стучать и звонить в дверь, пока наконец-то кто-нибудь мне не откроет. Парень возраста Розы открывает, глядя на меня так, словно я псих какой-то, пытающийся что-то ему втюхать или же наоборот затащить в секту. — Я ищу Скорпиуса Малфоя, он здесь? — с отчаянием спрашиваю я. Это моя последняя надежда. — Тедди? Что ты здесь делаешь? — Скорпиус появляется позади парня, который открыл дверь, и выглядит весьма растерянным и немного раздраженным. Но мне все равно. Сейчас не время зацикливаться на том, почему он, кажется, видит во мне врага. Его ребенок скоро родится. — Роза рожает. Выражение его лица в мгновение ока меняется до состояния крайнего ужаса. И я знаю, что он сейчас чувствует. «Я… Мне кажется, что время пришло» — я никогда не забуду этих слов, пока жив, как и не забуду ужаса, что охватил меня в тот момент. — Даррен, мне пора, — быстро говорит Скорпиус. — Иди! — парень по имени Даррен практически выталкивает его за дверь. — Когда началось? — спрашивает Скорпиус, когда мы бежим по тропинке к его дому, где можно безопасно аппарировать. — Около двух часов назад, но она говорит, что еще ночью у нее начались легкие схватки, — сообщаю я ему. Скорпиус останавливается и смотрит на меня, поэтому я тоже останавливаюсь и смотрю ему в лицо. Мы опаздываем, и это может быть моей виной. — С прошлой ночи? И никто не додумался мне сказать? — Как ты думаешь, чем я сейчас занят? — рычу я. Я не готов просто так это проигнорировать. — Послушай, Скорпиус, она даже не знала, что у нее начались схватки прошлой ночью, и окончательно она поняла это только два часа назад. Я все это время искал тебя, потому что с тобой не возможно было связаться! — Так это я виноват?! — кричит Скорпиус. — Ей еще две недели ходить! Так откуда мне было знать?! — ТЫ ДОЛЖЕН БЫЛ! — кричу я. Роза заслуживает лучшего, чем такого чурбана. — Я каждый день навещал ее, чтобы убедиться, что с ней все хорошо! — Ну, конечно же, разве ты не мистер Совершенство? — злобно выплевывает Скорпиус. — Почему бы тебе тогда не вернуться туда самому? Я, очевидно, не так уж ей и нужен. Она бы по-любому предпочла, чтобы это ты там был! — Не будь дураком, — огрызаюсь я. — Ты отец ребенка. Но если ты не готов, я вмешаюсь, потому что Роза мой лучший друг. Она мне как сестра! И если ты бросишь ее сейчас, клянусь Мерлином, я переломаю тебе ноги, — и я готов ответить за свои слова. — Сестра? — фыркает он. — Ага, как же. На что он намекает? Что нас с Розой связывает что-то большее, чем дружба? Разговор двух сумасшедших. — О чем ты говоришь, Малфой? — Я говорю, что она влюблена в тебя! И всегда была влюблена только в тебя! Так что прости, что я чувствую себя, как пятая нога у собаки! Ладно, весьма неловко. Конечно же, Роза не любит меня. Она мне как младшая и самая любимая сестренка, о которой я всегда мечтал. Я чувствую с ней духовную связь, какой нет ни с одним из семьи Уизли, даже с Виктуар. Я люблю Розу, но я не влюблен в нее. Это просто неправильно. И я уверен, что она тоже не любит меня. Может быть, она и была по глупости когда-то в меня влюблена. У каждого в жизни случалось подобное. Мне когда-то нравилась Гермиона (весьма странно прозвучало, признаю). Но если Скорпиус думает, что я тот, в кого она влюблена, то он еще более глуп, чем я считал. — Заткнись, — говорю я, — ты так ничего и не понял? Если она влюблена в меня, то почему отправила меня на твои поиски? Почему она в Мунго зовет тебя? Роза достаточно сильная, чтобы родить этого ребенка сама, но она хочет, чтобы ты был рядом. И если ты упустишь этот шанс, она никогда не простит тебя, я никогда не прощу тебя, и ты сам себя никогда не простишь. А теперь давай, нам пора в Мунго. Он ничего не отвечает. Думаю, он и так понимает, что я прав.

* * *

Дерьмо. Двойное дерьмо. Тройное дерьмо. Просто целая куча дерьма. Почему так больно? Спустя почти три часа у меня закончились все мои плохие поступки, за которые меня стоило бы наказать. И поверьте, я далеко не святая. — Мама, больно! — бессильно плачу я и жду, когда же она скажет «так и есть». Но этого не происходит. Она просто смотрит на меня так, словно чувствует мою боль, как свою собственную, так что я сжимаю ее руку, пытаясь найти силы для нас обоих. Разве эти схватки не должны закончиться? Когда уже я рожу? И где, черт возьми, Скорпиус? Зачем я переспала с ним? Ничего хорошего не выйдет, если переспать с врагом. Ни-че-го. И рождение ребенка Малфоя, вероятно, будет даже более болезненным, чем рождение обычного ребенка, словно он является чистейшим злом и дальше в том же духе. Потому что это то, чем является Скорпиус Малфой — чистейшим злом. Он это сделал со мной! И его даже нет здесь, чтобы полюбоваться на дело рук своих! И если у меня будет мальчик, я назову его Люцифером. Дверь открывается и на пороге появляется целительница Джози Торн, лучащаяся доброжелательностью и готовая сказать мне, насколько сантиметров я теперь раскрылась. Мне казалось, что она мне понравилась, но теперь я понимаю, что испытываю к ней чистейшую и незамутненную ненависть. Я сижу на кровати, теперь так боль меньше чувствуется. Она ощупывает шейку матки. — Восемь с половиной, — улыбается она. — Ты почти у цели. Не знаю, чего она ждет от меня, что я спою Дикси или еще что-нибудь, но ей определенно кажется, что я должна быть счастлива. Мне же хочется плюнуть ей в лицо, но это может вызвать новые проблемы. Она снова уходит, говоря, что вернется через двадцать минут. — Скоро, — уверенно говорит мама, — скоро все закончится. — Я хочу, чтобы это случилось сейчас! — плачу я. — Акцио! Попробуй наложить Акцио! И он просто вылетит! С плацентой и всем остальным! — Дорогая, не думаю, что это сработает, — говорит мама, а Джинни прикусывает губу, чтобы не рассмеяться. Но ведь может сработать. Интересно, пробовал ли кто-нибудь? Нельзя узнать, не попробовав, верно? — Где моя палочка? — требую я. — Ты оставила ее дома, — отвечает мама. — И они не разрешают будущим мамочкам проносить палочки в палату, — говорит Джинни. — Кто знает, кого те могут убить, окажись у них в руках палочка. У меня уже в списке человек двадцать, кого я готова убить к этому моменту, включая бесчувственного уборщика, который вошел, когда целительница Торн проверяла насколько сантиметров увеличилась матка с час назад. И, конечно же, сама целительница Торн тоже его ненадолго бы пережила. — Как вы решились завести еще детей после всего этого? — кричу я от боли. — Рон хотел мальчика, — пожимает плечами мама. — Гарри хотел девочку, — отвечает Джинни. — На третий раз нам повезло. Ну уж нет, если не дай Мерлин, Скорпиусу захочется мальчика, а родится девочка, то ей придется сменить чертов пол, но я никогда не пойду на это еще раз! Бабушка Молли делала это семь раз… семь! И дважды за день! Да она суперженщина. Никогда еще я не испытывала к ней большего уважения, чем сейчас. Время от времени она вместе с бабушкой Джейн заглядывают в палату, но не задерживаются надолго, потому что целительница Торн продолжает проверять меня. Сорок минут спустя целительница Торн говорит, что у меня десять сантиметров. И пришло время тужиться. — Я не готова тужиться! — кричу я, хотя при восьми сантиметрах я была уже более, чем готова к этому. — Мне нужен Скорпиус! Я не могу пока тужиться! — Роза, ты не можешь дальше тянуть, — говорить мама. — Скорпиус скоро будет здесь! — Ты ничего не знаешь! — плачу я, и слезы текут по щекам, и это не только от боли. Скорпиус должен быть здесь. В этот момент дверь в коридор распахивается, и Скорпиус оказывается на пороге, упершись руками в колени и пытаясь отдышаться. — Р-роза… я… только… узнал… и… прости… — он задыхается и хватает меня за руку. — Это… хорошо… ты… здесь… сейчас, — выдыхаю я, пытаясь отдышаться. — Я пойду, — произносит Джинни и уступает Скорпиусу место. Она хлопает его по плечу, прежде чем уйти. — Может, мне тоже стоит уйти… — Нет! — перебиваю я маму. — Мама… ты мне нужна! Она берет меня за вторую руку. Теперь я могу тужиться.

* * *

Это какое-то безумие. Не могло оно случиться именно сейчас. Слишком рано. И у меня даже нет времени, чтобы подготовиться, когда… — Хорошо, Роза, мне нужно, чтобы ты тужилась сейчас. Я могу сделать это. Могу помочь ей тужиться. Глубокий вдох. Все в порядке. Будь сильным. Сильным, как Роза. Она почти не кричит, когда тужится в первый раз, пот стекает по ее лицу, а рыжие волосы торчат в разные стороны, чего раньше я никогда не видел. Никогда еще я не любил ее больше, чем сейчас. — У меня не получается! — кричит она после первого толчка. — Слишком больно, я не могу! — Да, ты можешь, — тихо говорю ей на ухо, — ты можешь это сделать, я знаю, что можешь. — Нет, я не смогу, — всхлипывает она. — Ребенок показался, Роза, тебе нужно подтолкнуть! — торопливо говорит целительница. — Я не могу тужиться… не могу… И тогда меня осеняет. Я знаю, как помочь ей пройти через это! Это ведь очевидно! — Да, ты права, ты не можешь. Она шокировано смотрит на меня, как и ее мать. Даже целительница вытаращилась на меня. И все они думают, что я свихнулся. — Что ты сказал? — шипит Роза. Должно быть я сошел с ума, сказав такое женщине, которая рожает. — Ты не сможешь этого сделать, — пожимаю я плечами, — ставлю десять галлеонов, что ты не сможешь. Ты слишком мягкотелая. Подумай, даже твоя тетя Одри справилась. Вот оно. Роза тужится. Кричит. И ей удается протолкнуть ребенка вперед. — Вот и все, Роза! — восклицает целительница. — Уже показалась головка. Давай, еще чуть-чуть! Головка моего ребенка. Какое облегчение. Я смотрю на мать моего ребенка, подарившую ему жизнь, и сразу же жалею, что сделал это. Так много крови, просто отвратительно. Розе повезло, ей не нужно на это смотреть. И я никогда не стану об этом ей рассказывать. — Давай, Роза, еще раз, — говорю я ей, — докажи, что я ошибаюсь, детка. Она тужится так сильно, как только может, кричит, стонет, ругается, обливается потом, а затем… Крик новорожденного заполняет всю палату. Роза откидывается на подушку, изможденная и опустошенная, насквозь пропитанная потом. Гермиона плачет и целует дочь в лоб, а Роза шепчет: — Я же говорила, что справлюсь… — Поздравляю, — улыбается целительница, показывая ребенка, — у вас мальчик. Вот это да.