* * *
Я открываю глаза и понимаю, что проспала до самого утра, заснув вчера в восемь вечера. Насколько я помню, папа, мама, Хью заходили в палату, а вот остальные, как мне кажется, отправились по домам. Ну, все, кроме Скорпиуса. Он спит в кресле рядом с моей кроватью. Сейчас около девяти и ребенок по-прежнему спит. Может быть, люди все же ошибаются. И, возможно, дети не плачут всю ночь напролет. Или, быть может, это просто мой ребенок идеален. Рука Скорпиуса свешивается со стула, и он внезапно просыпается, оглядываясь вокруг, чтобы понять, где находится. — О, ты проснулась, — хрипло говорит он. — Ага, — отзываюсь я, хотя не чувствую, что проснулась окончательно. Такое ощущение, что я застряла в странном сне, все еще пытаясь понять, будет ли он хорошим или же станет моим самым худшим кошмаром. — Целительница сказала дать тебе это, если будет больно, — он протягивает мне флакон с зельем. Я выпиваю его, так как боль приходит, стоит мне только сесть. — Целительница заходила? — Да, она пришла, когда малыш проснулся в первый раз, — зевает Скорпиус. — Он просыпался? — я не помню, чтобы он просыпался. Конечно же, я бы его услышала. Я же не могу оказаться настолько ужасной матерью, что даже не услышу плач собственного ребенка. — Раза три, ты была в отключке, — говорит Скорпиус, — да и все равно он не слишком громко плакал. Роза, не смотри так. — Как? — Словно ты думаешь, что ты плохая мать, потому что не смогла его услышать. Он явно может читать мысли. Определенно. И вовсе у меня не был такой вид, словно я думала, что плохая мать. Но что, если бы Скорпиуса не было рядом? Что, если бы ребенок страдал, а я даже не проснулась, потому что мне было чертовски лень? — Знаешь, мы не можем и дальше продолжать называть его «малыш», — говорит Скорпиус. — Я тут подобрал несколько имен… что ты думаешь о… — Слушай, если ты хочешь назвать его Драко, Джубба** или Таурус или еще каким-нибудь таким же странным именем в духе Малфоев, то тебе придется приложить много усилий, чтобы меня убедить… — Вообще-то, нет… — И мы не станем называть его Люциусом, потому что тогда все остальные дети станут звать его «Люци», — твердо добавляю я. — Да не хочу я называть его Люциусом! — Ладно, через некоторое время я вполне могу привыкнуть и к Драко. Мы могли бы звать его «Дрейком». Правда, я сомневаюсь, что папа этому обрадуется… — Роза, что ты думаешь об Эйдане? — перебивает он меня. — Эйдан кто? — Эйдан Уизли, — говорит он. Кто, черт возьми такой, этот Эйдан Уизли? Знаю ли я Эйдана Уизли? Скорпиус указывает на ребенка. — Ты имеешь в виду имя? — тупо уточняю я. — Ну, да. — Мне… определенно нравится, — говорю я. И кажется, это единственная вещь с которой мы согласны оба. — Эйдан Уизли… Эйдан Рональд Уизли. Мне нравится это имя. Нет, я люблю это имя. Эйдан. Я не могу представить, чтобы назвать его как-нибудь иначе, когда Скорпиус предложил это. И словно он понимает, что мы говорим о нем: Эйдан Рональд Уизли просыпается и заходится плачем. Скорпиус берет его на руки и передает мне. Он уже похож на настоящего папочку, а я чувствую себя полным профаном в этом. — Почему он не перестает плакать? — спрашиваю я. — Может, я ему не нравлюсь? — Погоди минуту, — говорит Скорпиус, — возможно, он голоден. Целительница накормила его вчера каким-то специально приготовленным молоком, но она сказала, что… ты знаешь… — он неловко ерошит волосы. — Она сказала, что будет лучше, если ты покормишь его грудным молоком. Покормлю? Почему я не знаю о таких вещах? Конечно, он просто хочет есть, и, конечно же, я должна покормить его грудью. Я ведь теперь мама. А это то, что делают матери. Но как я могу обнажить грудь при Скорпиусе, сидящим прямо напротив меня? Я читала, что ребенка надо кормить грудью где-то спустя полчаса после рождения, но я просто спала. Я весьма легкомысленна. Что, если он не возьмет ее? Что, если он никогда не возьмет грудь, потому что я вчера слишком устала, чтобы покормить его? — Я сейчас просто выйду в туалет, — решает Скорпиус. Видимо, он понял, насколько мне неловко. — Привет, Эйдан, — говорю я своему малышу, который вроде бы перестал плакать, но все еще продолжал всхлипывать. — Ты, наверное, голоден? Если так, то ты можешь… Ну, не знаю, моргни дважды. Он смотрит на меня и замолкает, словно пытается понять, что же я от него хочу. Ладно. Давай сделаем это. Я расстегиваю пуговицы на больничной пижаме и жду. Я не знаю, должен ли он сам взять грудь или же это я должна направить его голову. Так что я просто жду и держу его рядом. Он же продолжает смотреть на меня. — Давай же, Эйдан. Нам обоим будет легче, если ты просто сделаешь это. Он не выказывает никаких признаков, что собирается что-то предпринять. Ого, он уже не слушается, хотя ему нет и дня. — Ну пожалуйста, Эйдан, пожалуйста, — всхлипываю я. — Мне жаль, что я не сделала так вчера. Ты же знаешь, как это было… прости меня! Я никогда больше не буду спать, если ты сделаешь это! Пожалуйста, не надо меня ненавидеть, маленький. Я тебя люблю, просто… И он это делает. Видите, я могу быть достаточно убедительной! Это настолько странно, но… полезно? Я не знаю, правильное ли это слово. Я кормлю другого человека. И это вовсе не похоже на то, как домовики кормят студентов Хогвартса, ведь именно я даю ему еду и питательные вещества. Посторонний человек полностью зависит от меня, и хотя это так страшно, я это сделала! Я кормлю его! Скорпиус стучится в дверь, прежде чем войти. Теперь мне и правда все равно, что он увидит. — Он делает это! Он взял, Скорпиус, и ест… или пьет, или как там это правильно называется? — Правда? Это здорово! Знаешь, я до сих пор не могу поверить, что он здесь. Скорпиус присаживается в кресло и закрывает глаза. Если подумать, он, похоже, слишком мало спал этой ночью, если малыш — я имею в виду Эйдана — просыпался раза три. Я тоже не могу поверить, что он здесь. Полагаю, я просто настолько свыклась с беременностью, что немного трудно приспособиться к жизни без живота, хотя там все еще осталось приличное количество жира, которого раньше не было. Эйдан снова засыпает после того, как его покормили. Теперь я принимаю душ и чувствую себя намного лучше, потому что от меня больше не несет потом, а волосы избавились от жирного блеска. Вскоре приходит целительница и говорит, что после обеда я могу отправляться домой. — После обеда? А разве это не слишком быстро? — спрашиваю я ее. — Нисколько, это стандартное время, — отвечает она. — Но… что, если что-то случится с Эйданом? Что, если он перестанет дышать… или если… если… — Мисс Уизли, — улыбается она, — это нормально чувствовать себя так. Если у вас появятся вопросы, вы сможете связаться с нами в любое время. Тупая садистка-целительница даже не беспокоится о моем малыше. Все, что они хотят — это освободить кровать для следующей несчастной роженицы, которая должна будет пережить пытку родами. — Вы сможете воспользоваться камином, если будете держать ребенка близко к себе. У нас есть специальный летучий порошок, которым вы сможете воспользоваться, пусть он и не так быстро вас перенесет, как обычный… В час дня я отправляюсь домой, пока Скорпиус просто аппарирует. Похоже, мы не можем аппарировать с детьми, пока они не достигнут двенадцати недель, поэтому я беру Эйдана с собой. Столь медленное перемещение по каминной сети — достаточно странный опыт. Я даже могу видеть комнаты людей через их камины. Большинство из них пусты, но в некоторых люди сидят на диванчиках и что-то читают или же убираются, а в одной довольно странной комнате пара направляется прямо к камину. Мне не очень нравится это медленное перемещение. Я прижимаю Эйдана к себе покрепче, как и говорила целительница, и жду, когда увижу Скорпиуса. После путешествия камином не менее десяти минут, я замечаю Хью и Скорпиуса и выхожу. Обычно я вваливаюсь в гостиную, разбрасывая сажу вокруг, но сегодня мне удается просто выйти. — Ты здесь! — кричит мама, выбегая из кухни в гостиную. Я едва успеваю отряхнуться, когда папа тоже выбегает из кухни. — Мы собирались отправиться к тебе в больницу, но потом появился Скорпиус и сказал, что ты уже в пути. Как поживает мой внук? Мама забирает у меня Эйдана и начинает ворковать, как это обычно и делают люди, стоит им только взять на руки новорожденных малышей. Папа заглядывает ей через плечо. — Он восхитителен, правда? — шепчет папа. — Ох, смотри, что я приготовил для него! — он берет сумку с дивана и достает из нее ярко-оранжевую куклу с вышитым спереди логотипом Пушек Пэддл. — Разве это не чудесно?! — А я могу подержать его? — спрашивает Хью. — Я не смог подержать его вчера. — Бери, — говорю я ему. — Придержи его головку, Хью, — предупреждает мама и передает Эйдана. — А вы уже придумали имя для этого крохи? Я думала, что Скорпиус, возможно, уже сказал им, но я рада, что он промолчал. Он смотрит на меня, показывая, что хотел, чтобы это я сказала родителям, пусть имя и придумал он. — Да… его зовут Эйдан Рональд Уизли, — гордо объявляю я. — Эйдан — крутое имя, — говорит Хью. — Эйдан, я твой дядя Хьюго. Но ты можешь звать меня Психо. У моего ребенка просто нет шансов вырасти нормальным. — Рональд? Ты правда… ты правда назвала его Эйданом Рональдом? — шокировано спрашивает папа. — Ну да, — пожимаю я плечами, — Он не будет носить никакое иное второе имя. — Если только не сменит пол, — логично добавляет Скорпиус. Папа выглядит искренне тронутым этим откровением. Мне кажется, у него даже слезы навернулись. — Мне надо в ванную, — произносит он дрожащим голосом. Мама закатывает глаза. — Думаю, Эйдан прекрасное имя, — замечает мама, — и оно ему и правда подходит. Я хочу рассказать маме о грудном вскармливании, но боюсь напугать Хью, поэтому я решаю оставить это на потом. Мама предлагает мне посидеть, пока она готовит обед. Скорпиус решает ей помочь, пытаясь выглядеть хорошо в глазах будущей свекрови. Или нет. Мне все равно. Я укачала Эйдана перед тем, как мы начнем пробовать какой-нибудь восхитительный пирог мамы и те блины, что папа обещал мне до того, как я начала рожать. Вся ситуация в моих глазах все еще выглядит достаточно абсурдной. Я не думала, что все случится именно так. Даже тот факт, что Скорпиус Малфой сидит за нашим столом и обедает с нами, кажется мне немного странным, пусть он и до этого обедал у нас много раз. — Мистер и миссис Уизли, — начинает Скорпиус. — Пожалуйста, зови нас Рон и Гермиона, — предлагает мама, и папа смотрит на нее так, словно он бы предпочел, чтобы его называли «мистер Уизли», особенно Малфой. Мама хмурится в ответ. — Л-ладно… — Скорпиус явно чувствует се6я не в своей тарелке. — Ну, я просто подумал, было бы хорошо, если мои родители могли навестить вас чуть позже. Они еще не видели ребенка и… — Это замечательно, Скорпиус, — дружелюбно говорит мама, и пинает папу под столом, когда тот в шоке роняет вилку. Скорпиус делает вид, что ничего не заметил. — Уверена, сегодня у вас будет множество посетителей… И мама не ошиблась. У нас больше посетителей, чем было у меня за день до родов. Конечно же, первыми нас навещает клан тети Одри, как только они узнают, что я уже дома. Одри и Молли весьма разочарованы, что Эйдан крепко спит, а вот Перси и Люси весьма не против такого положения дел. Перси занят, рассказывая папе обо всех изменениях, что будут внесены в отделах министерства в следующим году, и папа зевает не меньше двадцати шести раз с начала разговора. Дженни, Ал и Дом появляются вскоре после ухода Перси и Одри. Я рада их видеть, но этот поток посетителей достаточно утомителен, и пусть я проспала прошлой ночью почти тринадцать часов, я все еще вымотана. — Роза, он такой замечательный, — шмыгает Дженни, впервые беря на руки своего крестника. — Да уж, сложно поверить, что вы двое смогли дать жизнь кому-то столь великолепному, — усмехается Дом. — Отличная работа, мистер Малфой. — Спасибо, Дом, — саркастично отзывается Скорпиус. Дом обнимает его за шею и шутливо ерошит волосы. Я ощущаю мгновенную вспышку ревности, но тут же давлю ее. Дом теперь с Марком. Они со Скорпиусом расстались. И они сейчас просто хорошие друзья. Хотя я так и не поняла, когда они преодолели этап взаимной ненависти. И вообще, даже если бы они не были всего лишь друзьями, если бы они были кем-то большим друг для друга, я бы не имела права ревновать. Скорпиус и я тоже расстались. Дженни смотрит на меня, и я чувствую, что она догадывается, о чем я думаю. Она качает головой, словно пытаясь сказать мне, чтобы я перестала быть смешной. — Не могу поверить, что он твой, — говорит Ал. — Ведь только в прошлом году ты, Джеймс и Марк раскидывали навозные бомбы. — Тш-ш-ш-ш! — шиплю я. — Мама на кухне! — Да ладно, у тебя только что родился ребенок, неужели она до сих пор думает, что ты настолько безгрешна? — спрашивает Дом. Вскоре после этого появляются Тедди с Виктуар, и оба выглядят совершенно напуганными самой идеей иметь собственного ребенка. Конечно, я единственная, кто знает, что они в положении, поэтому я ничего не могу рассказать. Когда Тедди, Виктуар, Дженни, Ал и Дом уходят, появляются дядя Гарри и тетя Джинни. — Джинни… я просто хочу поблагодарить тебя за то, что ты вчера была рядом со мной, — говорю я ей, пока все спорят из-за Эйдана. — О, пожалуйста, это такие пустяки, — машет рукой Джинни. — Кажется, у тебя все хорошо. — Мне хочется плакать каждые двадцать минут или около того, — признаюсь я. — И я постоянно волнуюсь, что с ним может быть что-то не так. Это нормально? — Да, нормально, — уверяет она меня. — И когда это пройдет? — Когда это случится, я дам тебе знать, — подмигивает она мне. Когда раздается дверной звонок, словно бы в миллионный раз, мама идет открывать, а Джинни и Гарри фотографируют Эйдана. Папа тоже нащелкал несколько снимков и отправил их дяде Чарли в Румынию. Мне жаль бедную сову, которой придется тащить на себе весь этот груз в такую даль. — Скорпиус, — говорит мама, — пришли твои родители. Она отходит в сторону и пропускает Драко и Асторию Малфой в гостиную. Папа и дядя Гарри скептически переглядываются. Я знала, что это будет неловко, но если честно все гораздо хуже. К счастью, Эйдан просыпается и снимает напряжение — храни Боже этого ребенка. — Ему нужно сменить подгузник, — объявляю я, не найдя, что бы еще сказать. — Я это сделаю! — говорят папа, Гарри, Джинни и Скорпиус одновременно, каждый из них ищет повод, чтобы снять повисшее напряжение. Все настолько плохо, что мы предпочли бы сменить подгузник. — Нет-нет, все в порядке, я справлюсь, — говорю я и бросаюсь из комнаты наверх в свою спальню. Ему не нужно менять подгузник, но он снова выглядит голодным. Сегодня я несколько раз пробовала кормить грудью, но он так и не захотел ее взять с самого утра. В этот раз, однако, мне все удается. И в итоге он кажется, одновременно и довольным, и встревоженным. Он осматривает мою комнату своими большими серыми глазами, которые, я уверена, в последствии потемнеют и станут карими, точно так же я верю, что темные волосы у него станут более яркими. У меня тоже были насыщенно-черные волосы, когда я родилась, да и Джеймс, когда родился, щеголял светлыми волосами. — Ты готов встретиться с бабушкой и дедушкой, Эйдан? — спрашиваю я. — Если ты вдруг почувствуешь зло, исходящее от дедушки Драко, это совершенно нормально, и тебе придется к этому привыкнуть. И если он когда-нибудь попытается подкупить тебя, чтобы… ну не знаю… ты убил своего еще не родившегося ребенка, просто скажи ему «нет». О, и еще скажи нет наркотикам, — я точно знаю, что учить ребенка таким вещам никогда не рано. — А бабушка Астория довольно милая женщина, но она не так хороша, как бабушка Гермиона, ладно? — он внимательно смотрит на меня. Может, он меня и понимает. — О, и на тот случай, если ты не знаешь моего имени, меня зовут Роза Уизли. Но ты можешь называть меня мамой. Я спускаюсь с Эйданом вниз на встречу с Малфоями. Я чувствую себя весьма неловкой матерью, науськивая его против Драко Малфоя в столь юном возрасте, но, полагаю, ничего не могу с собой поделать. Хотя, я бы могла выбежать через парадную дверь и спрятаться в канаве, пока они не уйдут. Но тогда, я уверена, появятся социальные службы и заберут у меня ребенка. И я бы даже не стала их за это винить. В гостиной царит тишина. Мама приготовила чай для Драко и Астории, и я вижу, что это самая странная ситуация, в которой они когда-либо оказывались. Папа с Гарри меряются взглядами с Драко, в то время как Астория внимательно рассматривает развешанные картины. — Вот, пожалуйста! — восклицает мама, совсем не скрывая облегчения в голосе, когда замечает меня. Скорпиус выглядит так, словно готов умереть на месте. — Извините за это, — говорю я. — Ничего страшного, — улыбается Астория, вставая, чтобы хорошенько рассмотреть Эйдана. — Ох, он просто идеален! Драко, взгляни на него, разве он не идеален? Драко смотрит на него, но ничего не говорит. Сначала я думаю, что он просто игнорирует тот факт, что у него появился внук, что Эйдан ничего не значит для него, но затем я замечаю крохотную улыбку, спрятавшуюся в уголках его рта. И для меня этого достаточно, не стоит ждать от Драко Малфоя большего. Не думаю, что он станет мягче. — Могу я подержать его, Роза? — спрашивает Астория. — Если ты позволишь… — Конечно, — говорю я ей и передаю малыша. Драко рассматривает его поближе, потому что теперь его держит Астория, а не я. Астория не может сдержать улыбку. Я заметила, что Эйдан практически каждого заставляет улыбаться. — Он замечательный, — вздыхает Астория. — И я считаю, что ты выбрала прекрасное имя, — произносит она, смотря на меня. — На самом деле, это Скорпиус выбрал, — говорю я. Все смотрят на Скорпиуса, словно удивлены, что он мог придумать такое хорошее имя. — Неужели то, что меня зовут Скорпиус, мешает мне выбрать нормальное имя сыну? — насмешливо спрашивает он. — Хорошо, это очень мило, — говорит Астория таким тоном, словно Скорпиус показал ей каляки-маляки, нарисованные пальцами в школе. — Драко, хочешь его подержать? Папа тоже встает сразу, как Драко забирает ребенка у Астории. Словно он соревнуется с ним на звание лучшего дедушки. На этот раз Драко по-настоящему улыбается, глядя на Эйдана. Может быть, это из-за того, что он видит в нем Малфоя. Забавно, потому что папа так любит Эйдана из-за того, что видит в нем только Уизли. Полагаю, все мы видим то, что хотим. — Он… ладно, он… э-э, поздравляю, — бормочет Драко. — А я могу теперь взять его? — по-детски спрашивает папа. — Я только взял его на руки! — протестует Драко. — Да, но… — Рон, — шипит мама, — ты уже держал его сегодня. — Да, но не тогда, когда он не спит, — противится папа. — Да, но Мал… то есть, Драко только взял его, — говорит мама. И папа смотрит на нее так, словно она предала его, а вот в ее глазах можно легко прочитать «не связывайся со мной». — У тебя такой же яростный взгляд, как у твоей мамы, — тихо говорит мне Скорпиус. О Боже, ну смотрю я так, и ладно. Я могу сказать, что мама на самом деле вовсе не на стороне Драко Малфоя, она просто не хочет, чтобы они начали ссориться. Драко торжествующе улыбается папе. — А ты знаешь, что это Эйдан Рональд, — говорит папа, и это тотчас же стирает улыбку с лица Драко. Когда же они уже вырастут? — Он похож на Скорпиуса, верно, Астория? — парирует Драко. — Я… хорошо, он выглядит как… — Как любой другой новорожденный ребенок, — перебиваю я, — и он еще ни на кого не похож. Неужели нам уже прямо сейчас надо делить его? Почему бы еще не взять Сортировочную Шляпу и не провести распределение, чтобы выяснить, на какой факультет он попадет — Гриффиндор или Слизерин? Астория и Драко начинают собираться, обещая, что заглянут позже. Скорпиус остается здесь еще на пару недель, чтобы помочь с Эйданом, пока не наступит пора возвращаться в школу. И несмотря на то, что он не уверен, стоит ли ему возвращаться в Хогвартс или нет, и несмотря на то, что я напугана до трясучки тем, что он будет вдали от меня, он вернется. Получит свои ТРИТОНы, найдет хорошую работу, и мы будем семьей. Когда-нибудь.7 недель спустя…
Я уверенно направляюсь к барьеру между платформами девять и десять на вокзале Кинг-Кросс, толкая коляску перед собой. Сейчас Эйдан крепко спит, учитывая, что он заходился плачем на протяжении всей прошлой ночи. Платформа 9 и ¾ наполнена суетящимися студентами, многие из них провожают меня взглядами и пытаются заглянуть в коляску. Полагаю, они весьма удивлены, увидев меня здесь. Они явно не ожидали, что я объявлюсь здесь. Скорпиус преодолевает барьер вслед за мной, и мы пробиваемся сквозь толпу, ища своих. Мама и папа обнимают на прощание Хью, а Джинни поправляет на Але значок старосты школы. Лили целует маму, машет мне и Скорпиусу, а затем запрыгивает в Хогвартс-экспресс. — Как поживает мой любимый племянник? — усмехается Ал, заглядывая в коляску. — Разбудишь его и умрешь, — рычу я. — Вау, кто-то весьма грозен, — замечает Ал. — Кто-то прошлой ночью спал всего лишь два часа, поэтому я не стал бы с ней связываться на твоем месте, — предупреждает его Скорпиус. — Ох, верно, — говорит он, — пойду найду Дженни. Скоро увидимся, Роза. Я обнимаю его, и он заходит в поезд. Затем я вижу, как Дом и Дженни проталкиваются сквозь толпу, чтобы добраться до нас, а за ними неторопливо следует Лаура. — Не могу поверить, что тебя не будет в этом году! — кричит Дом. — Спальня будет совсем другой без тебя! Как и квиддичная команда, где я теперь капитан, — говорит она. Она постоянно добавляет это, словно до этого не сказала двенадцать тысяч раз, что ее назначили капитаном гриффиндорской команды. — Абсолютно верно, — соглашается Лаура. — Так это он? — Нет, это просто какой-то посторонний ребенок, которого я украла, — отвечаю я ей. — Ну, вижу, материнство не сильно тебя изменило, — усмехается она. — Он классный. Немного мелковат, но что тут поделаешь? Не могу поверить, что ненавидела ее в прошлом году. — До свидания, Эйдан! — говорит Дженни, и я повторяю свою угрозу «Разбуди и умрешь». — Увидимся через пять недель? Я киваю и обнимаю ее, и они втроем садятся в поезд. Через пять недель я планирую аппарировать в Хогсмид (если успею сдать к тому времени тест на аппарацию) с Эйданом. К тому времени ему исполнится двенадцать недель, и он сможет перенести аппарацию, да и Ал обещал организовать вылазку в Хогсмид на этих выходных. Звучит гудок, информирующий, что поезд отправится через минуту. Я поворачиваюсь к Скорпиусу. — Ну что ж, скоро увидимся, — говорю я, чувствуя, как сжимается что-то внутри, а в горле застревает комок. — Верно, — кивает он и притягивает меня в объятия. — Я… я просто подумала… ты знаешь, мелькнула мысль… как бы сказать… и я думаю, — заикаюсь я, — мне кажется, тебе лучше сосредоточиться на учебе в этом году. Знаю, ты не станешь отвлекаться, скажем, ну, не знаю… на девушек или еще что-нибудь. — Ты не хочешь, чтобы я с кем-то встречался? — спрашивает он, легко улыбаясь. — Ох, нет! Нет, я вовсе не это имела в виду! Я хочу, чтобы ты встречался! — торопливо говорю я. — Ты можешь встречаться с кем угодно! Даже с моими друзьями! — я что, правда это сказала? — Я просто думаю, что ты не должен тратить время на поцелуи, когда в конце года тебя ждут ТРИТОНы! Он поднимает брови, явно удивленный моими словами. — Значит, ты не хочешь, чтобы я с кем-то целовался? — Вовсе не этого я хочу, я хочу, чтобы ты стал лучшим в учебе! Исследование доказывают, что одинокие люди добиваются большего успеха, чем те, которые встречаются едва ли не с половиной Хогвартса. Но ты можешь поцеловать любую девушку, какую только захочешь, со мной все будет в порядке! — Могу? — Да! — Любую девушку, которую только захочу? — уточняет он. — Да, любую девушку, — о, убейте меня кто-нибудь. Это даже хуже, чем когда я наткнулась на него в туалете во время свадьбы Тедди. — А тебя могу? — спрашивает он. — Меня? — он это и правда это только что спросил? Он целует меня. И это такой кайф. Это совершенно потрясающе. И я напрочь забываю, почему мы не делали этого столько времени. Я слышу, как Ал, Дженни, Дом и Лаура улюлюкают из окна Хогвартс-экспресса. А затем снова звучит гудок, и двери поезда начинают закрываться. — Ты должен идти! — говорю я ему, подталкивая в сторону дверей. Он закидывает свой чемодан, а затем оборачивается ко мне. — Я не буду целовать других девушек, — говорит он, — обещаю. Ты же присматривай за моим сыном. — Присмотрю, — отвечаю я. Двери закрываются, и поезд трогается. Я вижу своих кузенов и друзей, машущих мне, улыбающегося Скорпиуса, и не могу сдержать слезы, когда вижу, как моя старая жизнь уносится в сторону замка, который я всегда буду считать своим домом. Скоро Хогвартс-экспресс уже не более, чем точка на горизонте, а затем и она исчезает вдали. Я чувствую руку мамы на плече и следую за ней и папой обратно в маггловский мир, толкая коляску Эйдана. Теперь остались только мы с ним. Я и мой ребенок. Мой прекрасный, маленький… — Уа-а-а-а-а-а-а! Ох, проклятие.