Если сердце не знает, что произносят губы, значит, это не молитва.
Неделя с похорон Элин. Вельзевул сам сообщил страшную новость семье девушки. Словно их это утешит, отдал им кучу денег, которых хватит для того, чтобы они считали себя богачами. Но что в этом толку, когда любимая дочь и сестра мертва? Демон ушёл, лишь изредка, на несколько минут, наведываясь к дому семьи. Своей семьи. У них всё было в порядке, не считая тяжёлой грозовой тучи скорби, нависшей над ними. В качестве последнего дара, о котором они не узнают, Вельзевул поставил на охрану дома двух адских псов, отгоняющих нехороших людей и нечисть. Ещё одна неделя прошла словно в тумане. Вельзевул без просыху пил – и пытал. Самозабвенно, отрешённо, словно часть его души вырвали и бросили на растерзание адским псам. На самом деле так оно и было – со смертью Элин умер и тот весёлый живой демон, выводящий из себя всех окружающих своим сарказмом и шутками. Теперь он снова вернулся к своему первоначальному состоянию и базису тех так называемых «увлечений» – алкоголю, пыткам и беспорядочным убийствам. Несколько раз он помышлял и сам себя пронзить клинком, избавившись от страданий и скорби. Но одна лишь цель останавливала его от самоубийства – месть. Нет, он не настолько глуп, чтобы сдаться ангелам, добиться того, чего они хотят. Вельзевул от своего никогда не отступал и не собирается отступаться от своих принципов. И жажда мести особенно остро в нём проявилась в редкую минуту просветления разума. Может быть, подобные мысли и были ярчайшим проявлением слабости, но Вельзевул просто достиг своего предела терпения, у него не было стимула жить. Только существовать, будучи ведомым своей жаждой мщения.***
Нужные символы, которые демон помнил наизусть, нужное заклинание – и ждать. Ждать, когда появится главный виновник сего «торжества». Тот, кого всего несколько столетий назад Вельзевул называл своим другом, учителем, тем, кто воспитывал его с ещё неокрепших крыльев. Архистратиг появился почти сразу же, поначалу недоумённо глядя по сторонам, а затем заметив и самого демона. В глазах архангела всего лишь на короткий миг прочиталось изумление, но в следующую же секунду выражение его лица выражало абсолютное «ничего». – Ты обладаешь недюжинной наглостью и слишком глупой смелостью, если решил, что ты можешь просто вызвать меня сюда, – Михаил с угрозой смотрел на Вельзевула, вальяжно раскинувшегося в кресле прямо напротив архистратига. Демон щёлкнул пальцами, и огонь сомкнул круг, в центре которого стоял архангел. Проклятое святое масло! Михаил посмотрел на Вельзевула. Глаза демона сверкали яростным огнём, но что-то в них уже погасло, не доставало чего-то, что делало его таким, каким его знали все. Если заглянуть поглубже, проникая в самую душу высшего, то на месте былого пожара можно увидеть лишь пепелище, серое и безжизненное. Почему-то от этого становилось не по себе даже Михаилу, однако он считал позорным даже самому себе в этом признаться. Архангел зловеще молчал, пребывая в такой ярости, что, если бы не было сейчас ловушки, Вельзевулу очень не поздоровилось и все его пытки показались бы демону лёгким покалыванием. – А теперь? – хмыкнул высший демон, который, кажется, ничуть не боялся бывшего командира, хоть и опасался его. – Неужели ты думал, что я просто приглашу тебя сюда, не перестраховавшись? Ты меня очень недооцениваешь, пернатый. У меня нет оружия, чтобы убить тебя, а ты не можешь разметать меня по атомам, так как закорючки на стенах и этот симпатичный круг из огня не позволят тебе этого сделать. Игра на равных условиях. Наигранный приторно-дружелюбный тон Вельзевула невероятно раздражал Михаила, и демон знал об этом. Однако ему и самому было тошно, чего демону стоило огромных усилий не показывать, лишь продолжая играть в бесстрашного мстителя, одержимого лишь одной целью – заставить недругов заплатить за всю боль, что они ему снова причинили. И отчасти это было правдой. Демону было невероятно больно, он хотел бы прямо сейчас покромсать на кусочки всех ангелов, без исключения, а их перья пустить на набивку для подушек. Перед глазами до сих пор стояла картина смерти Элин, и прогнать это видение никак не получалось, даже огромные дозы наркотических растений и алкоголя, для простого человека непременно ставшие бы смертельными, не помогали. Напротив, они только способствовали обострению всех чувств Вельзевула, из-за чего он несколько раз едва не всадил сам себе в сердце демонский клинок. – Характер у тебя явно остался прежним, – хмыкнул архангел, нарушая повисшее в воздухе молчание, и медленно, выразительно перечислил не самые лучшие качества бывшего хорошего друга и ученика. – Такой же заносчивый, дерзкий, наглый, да и твоё пристрастие к зубоскальству никуда не делось. – Что есть – того не отнять! – не стал медлить с ответом высший демон. – Тем более, отбирать что-то у меня – дело гиблое. Что касается и крыльев, – Вельзевул недобро засверкал глазами, в которых Михаил смог прочитать тщательно скрываемое отчаяние. – Но ты потерял практически всё хорошее, что заложил в тебе Отец... Ты потерял себя, Вельзевул. Да, чёрт возьми, Михаил сожалел о том, что произошло, однако, опять же, сам себе в этом не признавался, ведь проявление эмоций – это слабость, непозволительная для архистратига. Особенно такие чувства, как сострадание или жалость, которые в данной ситуации так и норовили вырваться, стучали в двери, только старший архангел подпирал их стульями, чтобы настойчивые эмоции уж точно не смогли прорвать блокаду. – А кто в этом виноват? Это вы сбросили нас с Небес, благодаря вам мы теперь выживаем, как можем. И... – вспыливший Вельзевул резко остановился, сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, приходя в себя, и это помогло. Теперь перед Михаилом был прежний демон, создающий видимость бесстрастности. Проблема лишь в том, что архистратиг, который буквально вырастил Вельзевула, знал его наизусть и мог читать, как открытую книгу. – Может, уже хватит об Отце? Он ушёл, струсил, бросил нас всех, поэтому учитесь жить своим умом и получать от этого максимальное удовольствие. – Удовольствие в разврате, убийствах, пытках, алкоголе и наркотиках? – архистратиг поднял брови в удивлённом жесте, и это было более чем искреннее изумление. – А почему бы и нет? – высший демон пожал плечами и усмехнулся, глядя прямо в глаза Михаилу и говоря ужасные для любого небожителя вещи. – Уж лучше, чем слепо взывать к папашке-трусу, зная, что Он не ответит, потому что чёртов эгоист, которому на всех нас плевать! – Не смей так говорить о Нём! Михаил мог много чего выдержать, но всё ещё слишком больно было от ухода Отца. И от осознания того, что Вельзевул в чём-то прав. Естественно, и это Михаил признать не хотел. Только сдержаться от проявления злости было невозможно. Она закипала, заставляя архистратига покраснеть от ярости. Этот зеленоглазый наглец пал, предал Небеса, он не имеет права так говорить о Создателе! Главное – убедить в этом самого себя. – А то что? – Вельзевул приблизился почти вплотную, только благоразумно оставаясь в зоне недосягаемости, ведь Михаил чересчур умён, он не упустил бы возможности поймать своего нынешнего врага и вынудить того отпустить его. Архистратиг молчал, выдержав тяжёлый взгляд высшего демона и одаривая его не менее грозным. Зелёные глаза, полыхающие лютой ненавистью, встретились с идентичными им. Не желая больше продолжать это соревнование взглядов, Вельзевул вернулся к разговору. – Командор, я тебя сюда призвал для того, чтобы предупредить, а не в гляделки играть. Вы портите мне жизнь, вы постоянно вмешиваетесь, хотя я уже больше двух лет даже в Аду не появляюсь, не то что на Земле дела творить. Но вы отняли у меня самое дорогое, что у меня было. И если ты думаешь, что я это прощу, ты очень сильно ошибаешься и ты самый большой напыщенный пернатый болван, которого я когда-либо видел. Скажи всем своим ангелочкам – пусть не попадаются в поле моего зрения. Иначе им всем конец. Вы решили играть по-крупному? Тогда и я начинаю.***
И Вельзевул своё обещание сдержал. Ровно год он каждый день убивал одного-двух ангелов, иногда даже больше. И вёл счёт. Сейчас в его списке было пятьсот семьдесят три ангела. И каждый раз он уходил от правосудия, которое он и назвать-то так не мог, так как этим самым «правосудием» считал свои действия. Он уничтожил практически всех, кто был причастен к его падению. А те два ангела, что были с Захарией во время убийства Элин, до сих пор находятся в Аду, без крыльев и в руках лучших палачей. Сам Вельзевул их уже не пытал. Было невозможно находиться в Преисподней. Словно воздух был спёртый и душил его, как удавка на шее. Однако Небеса перестали на него охотиться, у них начались серьёзные проблемы с другими демонами. Тем более, Вельзевул прервал череду убийств служителей Небес. И он не знал, что это Михаил поспособствовал – архангел самолично дал приказ оставить его в покое, чем вызвал массу недовольства Рафаэля, Захарии, Уриэля и Зуриэля. Однако и те успокоились, когда архистратиг нагрузил их работой, отвлекая от высшего демона, который доставил столько проблем, но перед которым Михаил до сих пор чувствовал вину. Эта сука грызла его каждое мгновение, но уже ничего не изменить. Архистратиг чувствовал вину перед каждым падшим, в особенности перед зеленоглазым демоном и Дьяволом, ставшими ими практически по его указу. Он предупреждал ангелов, но те не были предельно осторожны, вот и поплатились. Войску нужны сильные воины, и Вельзевул лишь проводил зачистку слабаков. Но эта история не о Михаиле, поэтому вернёмся к жизни разбитого высшего.***
Вельзевул сидел в одиночестве, попивая эль из большой деревянной кружки. Интересно ему было только одно: когда же закончится чёрная полоса в его жизни? Когда боль потерь и утрат уйдёт? Когда Небеса прекратят вмешиваться в его жизнь и портить её? Умереть больше не хотелось, слишком демон любил жизнь, но и существовать вот так – в вечном пьянстве и бесполезных скитаниях – ему тоже не прельщало. Вдруг Вельзевул почувствовал в здании присутствие сверхъестественного существа, похожего на ангела, но не с такой сильной энергетикой, значительно слабее. Не слишком сильные волны благодати чувствовались более, чем отчётливо. И напротив Вельзевула кто-то сел, точнее, плюхнулся, судя по довольно громкому звуку. Демон поднял голову и поперхнулся элем. Откашлявшись, зеленоглазый пытался выдавить из себя хоть слово. – А… А… Эм… – Весьма красноречиво, – саркастично хмыкнул Азаэль. – Неужели ты настолько рад видеть нас, что потерял дар речи? – озорно блеснула глазами Оуз. – Мы тоже тебе рады, зелень. – Я бы даже сказал «неразумная зелень», – недовольно подметил Азаэль, за что тут же схлопотал подзатыльник от своей извечной спутницы. – Оуз, не сотрясай ему остатки мозга. Азаэль прав, – невесело усмехнулся Вельзевул. – Я неразумная зелень. – Ого, признал! А повтори-ка ещё раз, а то я не расслышал! – радостно воскликнул падший и возмущённо буркнул, когда Оуз ткнула его локтем под рёбра. – Простите меня, ребята, я действительно слишком виноват перед вами. Повёл себя, как последний придурок. Осознал это, конечно, только после нашего поражения и заточения Люцифера в Клетку, но уж лучше поздно, чем никогда, верно? – демон выдавил из себя подобие улыбки. – И я пойму, если вы сейчас уйдёте… – Да-а-а, – протянул Азаэль и почесал за ухом. – Больше ему не наливать. При падении сильно головой ударился, да? Соображалку включи, зелень. Мы к тебе подсели не для того, чтобы выслушать твою исповедь и уйти. Глупый кусок демона. – А вот сейчас обидно было. Я вполне себе целый! – высший фыркнул и наигранно состроил обиженную гримасу. – Кого я вижу, чтоб меня адский пёс за жопу тяпнул! – Вельзевул даже сообразить не успел, как его шея оказалась в крепких объятиях. Отбиваться смысла не было, поэтому демон только терпел, когда старый друг трепал его из стороны в сторону, как щенок любимую мягкую игрушку. – Габриэль, отпусти его, а то радоваться встрече с тобой уже некому будет, – засмеялась Оуз. – А как же вы? Вы мне не рады? – Габриэль состроил настолько грустную мордашку, что не захотеть обнять его в качестве утешения было невозможно. – Да рады мы, рады, только не задуши Вельза, – продолжала хохотать ангелесса, особенно сильно прыснув после увиденного выражения лица высшего демона, так и кричащего «Помогите, архангелы воздуха лишают!». Сладкоежка послушал подругу и, пожав руку Азаэлю и обняв её саму, сел на лавочку рядом с Вельзевулом. Демон удивлённо смотрел на друга. Уж кого-кого, а Габриэля здесь, да ещё в таком сомнительном заведении с кучей проституток и пьяных в пень бородатых мужиков, он увидеть не ожидал. Но высший был безмерно рад, поэтому они крепко пожали руки и похлопали друг друга по плечу, побратавшись, как в старые добрые времена. – Что ты тут делаешь? – всё ещё улыбаясь, поинтересовался Азаэль. – Михаил-то, если узнает, уши тебе оторвёт. – Я сбежал с Небес, – улыбка пропала с лица Габриэля, и он опустил глаза, внимательно рассматривая стол, но избегая вопрошающих взглядов друзей. Так же, не поднимая взгляда, он и продолжил объяснять. – После того, как Михаил и Люцифер объявили войну друг другу, я пытался отговорить нашего старшенького, но тот не слушал. Я просто не мог смотреть, как мои братья рвут друг другу глотки. И я сбежал. И Бальтазар тоже. Кстати, он уже здесь. Габриэль кивнул головой на вход в бар, и все обратили своё внимание туда же. Вальяжной походкой, никого вокруг не замечая, – только подмигнув симпатичной девушке, – к старым друзьям направлялся Бальтазар. Ангел приветственно развёл руки в стороны и громко провозгласил: – Я уже пришёл! А почему стакан до сих пор пуст? Вельзевул незамедлительно налил ему полный стакан эля, который Бальтазар тут же осушил залпом и потребовал добавки. Пришлось заказывать ещё семь больших бутылок – одну Азаэлю и Оуз, а по две досталось трём закадычным старым друзьям. За алкоголем пошли шутки, рассказы и воспоминания. Счёт времени был потерян, а друзья даже не собирались расходиться и всё говорили, говорили, говорили. А потом настало время больной для всех темы – падение, сложная новая жизнь и повествование Вельзевула о них с Элин. Некоторое время все молчали. И Габриэль поведал о том, как прибился к языческим богам, нашёл Кали и сам притворился одним из них. Следом Бальтазар, рассказывающий о своём побеге и нелёгком обживании нового места. И завершали цепочку историй Азаэль с Оуз, которым тоже нелегко было после размолвки с Вельзевулом, за что сам демон снова просил прощения. Хорошо, что Габриэль решил разрядить обстановку новыми воспоминаниями и смешными историями из своей земной жизни, о фокусах и издевательствах над «напыщенными придурками». Так время снова полетело незаметно, и когда друзья вышли на свежий воздух, солнце уже стояло в зените. Настало время прощаться. Но каждый дал слово, что они ещё встретятся вновь.***
У каждого есть свой предел терпения. Тот предел, когда ты готов на всё, когда ты идёшь на крайние меры, на какие не пошёл, если бы всё было хоть чуточку иначе. Возможно, ты бы мог поступить по-другому, но не видишь этой возможности, что толкает тебя на поступок, относящийся к этим самым крайним мерам. Предел наступил сейчас и для Вельзевула. Он, до этого продумывающий всё на несколько шагов вперёд, теперь не знал, что делать, и ему оставалось только одно. Воззвать к Отцу, впервые обратиться к Нему за помощью, и никто не давал гарантии на то, что Создатель ответит ему. Особенно после всего, что демон натворил. Ночь, в комнате горит одна-единственная свеча, да и та уже догорает, из-за чего свет от неё кажется тусклым, как последняя надежда утопающего, коим себя сейчас и ощущал зеленоглазый. Он стоял на коленях у кровати, закрыв глаза и сложив ладони. Это не было молитвой, которую обычно читают люди в церквях. Всё, что написано в их дурацких книжках – ложь. Все эти избитые и заученные молитвы созданы лишь для запудривания мозгов, не более. Молитва должна идти от сердца, чтобы никто, даже самый заядлый атеист, не сомневался в её искренности. – Отец, здравствуй. Я…Я знаю, что не обращался к Тебе с того момента, как пал. Прости, я был слишком горд, рассержен и обижен на Тебя. Впрочем, не только на Тебя, но и на всех ангелов, на Михаила и других. Знаю, Ты меня услышишь, Ты же слышишь молитвы всех твоих творений. Да, я демон… Извиняй, Создатель, уж так получилось, я пошёл в Ад за лучшим другом, за Твоим любимым сыном. Я бы не стал тревожить своими молитвами, если бы мне не было настолько погано. Даже если Ты ушёл, всё равно слышишь нас всех, я уверен в этом на все сто процентов. Даже на двести, если будет угодно. Отец… Ты когда-то пообещал мне, тогда ещё совсем мелкому и неоперившемуся, что всегда будешь готов выслушать и помочь, как только потребуется. С тех пор я ни разу ничего не просил. А сейчас я больше не могу. Я похож на увядшее поле. Когда-то я цвёл яркими красками, у меня было солнце, а потом… У меня его забрали. И я не смог выжить. То, что Ты видишь сейчас – жалкое подобие Твоего сына, каким Ты его создавал изначально. Я любил Элин, и я до сих пор её люблю, но её больше нет. Её убили Твои дети. Верные. Те, что остались на Небесах. Это так они защищают тех, кого Ты им велел оберегать, да? Хреново они справляются со своей задачей, если честно. Ты всё видишь, поэтому явно видел Элин. Я никогда не встречал человека, у которого настолько светлая, мягкая и в то же время твёрдая душа. Ты хотел, чтобы люди чувствовали, Ты даровал им любовь – и Лин любила меня, несмотря на то, что я демон. Неужели она заслужила то, что получила? Отец… Ты можешь забрать меня. Ты можешь запереть меня в Клетку, да куда угодно, лишь верни её назад. Можешь стереть ей память обо мне, чтобы Элин жила счастливой жизнью. Я бы попросил вернуть её мне, но это было бы слишком эгоистично и невыполнимо, я это понимаю. Но так я хотя бы перестану каждый день выживать в отчаянии и чувстве вины. Я не знаю, что мне ещё остаётся. Я не знаю, что мне делать. Если Ты не лгал, если действительно готов помочь в любую минуту… То приди. Прошу Тебя. Рассмотри во мне сейчас не сломленного и погрязшего в неконтролируемой жестокости и грехах демона, а того маленького, не умеющего летать Вельзевула с неокрепшими крыльями и детскими вопросами. Демон ждал, сидел терпеливо в одной позе примерно час, едва дыша и ожидая, что Создатель пошлёт хотя бы весточку о том, что слышал сына, или знамение, которое Вельзевул должен расшифровать, чтобы понять, как ему теперь поступить и куда податься. Но все надежды рухнули, с треском порвались. И, кажется, что-то надломилось в душе демона, и слёзы вновь выступили на его глазах. Он ненавидел себя за слабость, ненавидел Бога за эгоизм и трусость, ненавидел ангелов за их тупую верность неизвестно кому. – Этого Ты добивался, трусливый гад? – с дикой яростью прорычал Вельзевул, подняв глаза к потолку. – Ты хотел до конца сломить меня, чтобы я унижался перед Тобой? Что ж, считай, что сейчас у Тебя это получилось, потешь своё эго, мразь паршивая. Но когда Ты перестанешь быть поджавшей хвост сукой, мы обязательно встретимся. Я убью любого Твоего служителя, который встанет у меня на пути. Я обещаю, мы встретимся. И Ты ответишь за всех падших, за Элин, за Люцифера, за мою чёрную душу. Я больше не опущусь до взываний к Тебе. Плевать я хотел на всё, чему Ты когда-то учил меня. Я не зависим от Твоей воли, как ангелы, тупые головы которых набиты перьями. Слёзы горького отчаяния больше не катились, мокрые дорожки на щеках высыхали, и глаза Вельзевула сверкнули неоном. Ярость сменилась опустошением, словно в нём ничего больше не осталось. Демон вышел за дверь и побрёл куда глаза глядят. В последний раз обернувшись на свой дом, в который больше не вернётся, Вельзевул исчез. Куда он отправится? Что будет делать? Покажет лишь время.