Новая жизнь

Извилистая цепочка свежих следов, оставленная Ниэнор на влажном, обнажившемся в отлив песке, медленно исчезала под неторопливым, но упорным натиском волн. Несмотря на ранний час, солнце уже начинало припекать, а значит, следовало поторопиться, пока утро окончательно не вошло в силу, и выброшенные на берег раковины не начали портиться. Аданэт рукавом отерла влажный лоб и остановилась, спустив с плеча отяжелевшую корзину. Помяла затекшую поясницу и обернулась на замешкавшегося позади сына. Юный Турион в меру сил и понимания понемногу помогал матери со сбором даров моря, но сейчас он на что-то отвлекся - присел на корточки у самой кромки воды и, внимательно склонив голову набок, ворошил песок подобранным прутиком. - Тулмир! – позвала Ниэнор. – Иди сюда! Отклика, разумеется, не последовало. Ребенок только коротко обернулся, посмотрел на мать и снова принялся разглядывать находку. Аданэт пришлось со вздохом поставить корзину на песок и быстрым шагом направиться к нему - одергивать. Еще не хватало, чтобы он снова поранился, и ей опять пришлось залечивать медузий ожог или под вой и вопли вытаскивать из пальцев тонкие обломавшиеся иглы морского ежа. - Ниэнор! Ниэнор! – внезапно донеслось с гребня береговой дюны, и женщина остановилась и обернулась, ладонью прикрыв глаза от бьющих в лицо солнечных лучей. Со стороны города, путаясь в широком подоле платья, спешила заполошно машущая руками Идвет. Соседка. Отзывчивая и добродушная женщина, одна из немногих, с кем дочь Хурина поддерживала какие-никакие дружеские отношения. К тому же, пожалуй, единственная непобаивающаяся приглядеть за молчаливым, ушедшем в себя Тулмиром, если его матери приходилось отлучиться в город. - Фух, запыхалась вся… И ноги чуть не переломала… - не без труда преодолев крутой спуск, раскрасневшаяся полнотелая Идвет на несколько шагов невольно забежала в воду. Развернулась, потрясла забрызганным подолом и, тяжело переводя дух, медленно вернулась к замершей Ниэнор: - Чего бегу-то: эльфы твои приехали! Ну или не твои, как знать. Но вроде как из этого…Сокрытого королевства! Фух… Это они же тебя тогда привезли, и один потом все навещал? Вот. Пожаловали. Беги гляди. - Это снова они? Следопыты? – вопреки побуждению Идвет Ниэнор не двинулась с места и продолжала напряженно смотреть на соседку, нервно перебирая косу. - Да нет, – та задумчиво покачала головой и поскребла влажный от пота съехавший на затылок платок: – Не только. Беженцы в основном. Много беженцев. Женщины, дети. Раненые. Воинов меньше. Видать, беда у них какая-то… Ты сходи, глянь. Поспрошай про друга своего. Я ж помню, что ты все, как кто в Гавани не приедет, справлялась – нет ли, мол, вестей из Дориату… За мальчонкой-то я пригляжу, не бойся. - Спасибо… - тихо проговорила Ниэнор и, опомнившись, нашла глазами Тулмира. Мальчик уже оставил свои наблюдения и теперь сам шел к матери, неся что-то в подоле задранной рубахи. - Это кто ж это там у тебя такой? – всплеснула руками Идвет и, расплывшись в обыкновенной своей добродушной улыбке, присела на корточки: – Ишь ты, добытчик какой! Эдакого краба выловил! Тулмир приостановился. С подозрением покосился на шумную соседку, глянул на мать, но, преодолел явное желание броситься прочь и все же подошел ближе. - И правда краб… – Ниэнор вымученно улыбнулась и наклонилась к сыну: – Иди сюда. Побудешь с Идвет, не побоишься? - Чего же ему такому большому бояться-то? Чай не младенец, чтоб пугаться без мамки, – соседка рассмеялась и ласково взяла мальчика за неуверенно протянутую ладонь. Тулмир снова посмотрел на мать, но, увидев в ее взгляде молчаливое одобрение, успокоился и, вручил себя попечениям Идвет, вновь принявшись увлеченно рассматривать свою невеликую добычу: – Вот и славно. За мальчонкой я пригляжу, твою добычу посторожу, краба бедного выпущу. А ты беги. Ниэнор нерешительно поправила покосившуюся на песке корзину, погладила по голове сына, и, сковано кивнув уже обеспокоено глядящей на нее Идвет, пошла к песчаному подъему. С той единственной, намертво врезавшейся в память летней ночи прошло почти четыре года. Немалый срок для смертной женщины. Но Ниэнор ждала. Считала дни, вспоминала слова Маблунга, до мельчайших подробностей воскрешала в памяти их последний разговор. И то последовавшее за ним раннее утро, когда она шла за ставшим ей мужем вдоль берега, а потом долго стояла на желтом гребне дюны и смотрела на его быстро уменьшающуюся фигуру. Он еще часто оборачивался, сдерживая коня, а на самой границе подступающего к Гаваням леса остановился, вскинул в прощальном жесте руку и только затем скрылся за зеленой стеной деревьев. Бедно скрашиваемое этими воспоминаниями да повседневными заботами время шло. Подходило к концу лето, заканчивалась осень, наступала зима, а Ниэнор терпеливо ждала, не смея роптать. Ведь она дала на то слово, так же, как Маблунг дал слово вернуться. И разве можно было сомневаться в его честности? Но когда зацвело новое лето, она все же дрогнула. Каким-то особо тоскливым и одиноким вечером уронила на колени очередное шитье и, безвольно склонившись головой на стол, принялась заново перебирать в уме разрозненные обломки былого. Сопоставлять, сравнивать. Самой себе доказывать то, что смертная женщина и эльф – не пара, что пусть лучше все остается как есть. Пусть она снова безмужняя жена, а Маблунг просто о ней позабыл. И потом, едва ли могло случиться что-то страшное, ведь тогда бы до нее дошли хоть какие-то вести, слухи или отголоски. А их не было вовсе… Быстро опомнившись, Ниэнор спохватилась и, упав на колени перед глядящими в окно звездами, принялась шептать как заклинание мольбы о том, что да – пусть. Пусть забыл, посмеялся, встретил другую. Лишь бы жил. Лишь бы жил долго, счастливо, без нее и ее чужой горькой доли. Лишь бы и его не зацепил преследующий детей Хурина злой рок. Поэтому она, чтобы не дразнить судьбу, тогда же запретила себе ждать и оплакивать исковерканную жизнь. Одергивала невольные попытки смотреть по вечерам в окно, старалась не замечать, как оставивший, наконец, свои раковины Тулмир возится с поначалу отвергнутым им игрушечным луком и растеряно бродит по дому и палисаду, будто что-то потеряв. Но получалось, что запреты запретами, а ведь все равно она часто просыпается по ночам и долго слушает ночь в надежде, что сейчас за дверью застучат тяжелые конские копыта, и кожаный повод привычно зашуршит о перила крыльца. А уж про вести… Та же Идвет, да и другие соседки быстро приноровились выспрашивать для молчаливой аданэт всех встреченных в городе путников с севера, да пересказывали потом на разные лады пустые слухи. И вот сейчас, когда она уже смирилась с такой участью, внезапная весть. Как снег на голову… Оглянувшись на остававшееся за спиной море, преодолевшая подъем Ниэнор остановилась и невольно оправила неприглядное рабочее платье. Тулмира и Идвет уже было не видно, и только ветер доносил из-за дюны жизнерадостный смех соседки. Видно, она привычно пыталась развеселить и разговорить молчаливого мальчика. Ниэнор вздохнула, еще раз поправила подол и пошла вперед. Идущего ей навстречу эльфа она заметила не сразу. Вернее нет. Заметить-то заметила, но не сразу поняла, что идет он именно к ней. А когда поняла, вздрогнула, нервно ухватила пальцами ворот платья и замерла, приглядываясь. Солнце било в глаза и не давало толком рассмотреть, поэтому то, что приближающийся эльф уступает Маблунгу и ростом, и телосложением, аданэт поняла, когда их разделяли лишь пара десятков шагов. - Здравствуй, Ниэнор, – негромко поприветствовал ее синда, и теперь женщина его узнала. - Здравствуй, Келеборн, – внучатый племянник короля Тингола остановился и учтиво поклонился. При этом Ниэнор отметила, как тень скользнула по его красивому лицу, и он локтем мельком дотронулся до правого бока: – Не думала уже кого-то из вас увидеть. Что произошло? Идвет сказала мне, что в Гавани прибыло много беженцев из Сокрытого королевства. - Произошло… - медленно кивнул Келеборн, глядя куда-то в сторону моря. Теперь Ниэнор увидела выглядывающий в распахнувшемся вороте котты край несвежей повязки. Да и само платье принца изрядно поистрепалось и запылилось. – Дориата больше нет, Ниэнор. На нас нападали трижды. Каждый меч был на счету, и некого было послать проведать тебя. Ты уж прости… - Синда покачал головой и, шагнув к аданэт, приобнял ее за плечи, увлекая за собой в сторону города. - Что произошло? – повторила женщина, безуспешно ловя взгляд принца, – до нас не доходило никаких тревожных вестей с севера. - Сейчас мало кто разъезжает по Белерианду без опаски. И вести распространяются медленно, – пояснил Келеборн и стал рассказывать: - Сначала гномы, которых Король пригласил вправить в Наугламир Камень Феанора, предали его и предательски убили. Мы перебили их в лесу, но кто-то, судя по всему, сумел бежать. Владычица после смерти мужа не могла более существовать в смертном теле и ушла на Запад. Дориат остался без защиты, и тогда на нас напали во второй раз. Снова гномы. Вроде как жаждали мести, хотя всем понятно, чего они жаждали на деле… Разграбили Менегрот, многих убили и унесли с собой ожерелье. Далеко, впрочем, не ушли, и в горы больше не вернулись – их перебили эльфы Оссирианда во главе с Береном и его сыном. Последний, Диор, после пришел в Дориат и стал нашим королем. Но он тоже отказался вернуть сыновьям Феанора Сильмарилл, и тогда на Дориат напали в третий, последний раз. Теперь Диор, его жена и сыновья мертвы, королевства больше нет, а большинство уцелевших бежали сюда… - А Маблунг? Что с ним? – когда Келеборн замолчал, и они подошли к ее маленькому беленому домику, Ниэнор, наконец, отважилась спросить. - Маблунг? Он погиб. Почти четыре года назад – вместе с Королем. Он сопровождал Элу к гномам и… Дальше Ниэнор не слышала. Вокруг нее словно упала тишина, и только в голове продолжало звучать на разные лады одно слово: «Погиб, погиб, погиб». А Келеборн продолжал что-то говорить о том, что да, это же произошло на следующий день после его возвращения из Гаваней, что они с Королем, кажется, о чем-то тогда повздорили… А потом он снова стал извиняться за то, что к ней никто не наведывался за эти годы. И что сейчас в Гаванях среди беженцев спасенная дочь Диора – ее, Ниэнор, родственница через Берена, и аданэт может навестить девочку и познакомить ее со своим сыном… Ниэнор не слушала и подняла остановившийся взгляд, только когда Келеборн обеспокоено дотронулся до ее плеча. - Конечно. Я встречусь с ней, – безжизненным голосом подтвердила аданэт. С опозданием кивнула и заговорила быстрее: – Если нужно – мой дом вместит еще нескольких жильцов. До нас там жила целая семья. Это Маблунг выкупил у них жилье. Сказал, что ему понравился палисад. Акации были такие густые и ветвистые. Мне тогда было все равно, но он настоял… - Ниэнор? Торопливый поток слов оборвался, и аданэт на мгновение подняла руки и прикрыла ими глаза. - Прости, Келеборн. Я говорю какую-то ерунду. Зови, кого сочтешь нужным, а я пока приготовлю постели. Только предупреди, что дети Хурина – опасные друзья… - не дожидаясь ответа, она дотронулась до руки принца и торопливо поднялась по ступеням крыльца. Прижатая спиной дверь затворилась без скрипа. Оставшийся за ней эльф несколько мгновений растеряно топтался на месте, но вскоре ушел. Видимо, звать. Ниэнор прислушалась, убеждаясь, что больше рядом с домом никого нет, и прошла вперед – в сени. Там на своем привычном месте стояла широкая, застеленная полосатым шерстяным покрывалом скамья, и аданэт, одернув платье, медленно опустилась на пол подле нее. Уткнулась лицом в колючую ткань, глубоко вдохнула ее тяжелый запах и, судорожно вцепившись пальцами в складки, разрыдалась. Впервые за годы. Громко, безутешно, в голос. Скамья, беспорядочно раскачиваясь, застучала ножками по неровному полу, и вместе с ней тряслась, содрогалась в плаче Ниэнор. То, что какое-то время спустя позади распахнулась дверь, и на пороге вместе с Тулмиром и корзиной за плечами появилась встревоженная Идвет, она не заметила. Как по началу не заметила немедленных причитаний соседки и того, что сын, уронив на пол так и не отпущенного на волю краба, подбежал и упал на колени подле нее. Испуганно прижался, обнимая, и принялся тихо утешать: - Не плачь, мама. Не плачь…