Нити времени

В ванной Роза отпустила руку Доктора и села на край, возясь с панелью управления подачи воды. Ванная в этом доме была огромной, по мнению Розы, и слишком усовершенствованной. Но возня с экраном панели отвлекала ее от происходящего, давала причину не смотреть в сторону Доктора и остаться наедине со своими мыслями хоть на пару минут. Роза не знала, что она чувствовала, не была готова к тем эмоциям, что переполняли ее. Легче всего было просто действовать, не думая обо всем этом. Но она не могла не думать. Ей хотелось выплеснуть в словах всю свою ненависть к Виктору и его людям, но этого она не могла себе позволить в присутствии Доктора, потому что боялась напугать его. Потом, когда она доберется до Торчвуда и поговорит с Тони обо всем, что видела там. Ей нужно это сделать в ближайшее время – доехать до Торчвуда, обсудить все, принять решение, как действовать дальше. Столько всего нужно сделать теперь, когда они обладают необходимой информацией. Она не могла позволить себе быть сиделкой… и в то же время она не могла оставить Доктора одного. Не в таком состоянии. Она не знала, что приснилось Доктору, но видя его реакцию, ей не надо было этого знать, чтобы понять, что она не могла доверить заботу о нем даже лучшим из медиков Торчвуда. Потому что Торчвуд был казенным учреждением, как ни крути, и для Доктора находиться в подобном месте было бы еще одной пыткой. Дом Тони для него тоже не подходил – слишком много родственников, и некоторые из них еще помнили Джона, видели старые фотографии. Начнутся ненужные расспросы… Роза вздохнула. Она знала в глубине души, что не сможет передать заботу о Докторе никому. Потому что беспокойство за него ее не отпустит. Она будет думать, как он и что с ним. Так что, скорее всего, Доктор останется в ее доме еще какое-то время. Роза мысленно попеняла себе на то, что действовала импульсивно, попытавшись успокоить Доктора ранее. Она не знала, что за кошмар ему снился, и жалела, что подошла к нему, потому что это напугало его еще больше. Она привыкла утешать Джона после кошмаров, и случалось, что он отталкивал ее, не разобравшись в полусне, что это она, но в следующую секунду привлекал ее к себе с силой, крепко сжимая в своих объятиях. Джон был человеком, и он нуждался в ней. Он позволял ей быть рядом, и это помогало. И в конце концов разум человека, казалось, сбросил бремя повелителя времени хотя бы в том, что касалось прошлого. Сердце Розы сжалось при воспоминании о том, какими глазами смотрел на нее Доктор, когда осознал, что невольно оттолкнул ее. В его глазах была не столько боль, сколько какая-то обреченность, словно у него не осталось ничего. И потом, когда он обнял ее в ответ, неуверенно, словно напрочь позабыл, как это делать, Роза почувствовала, что готова расплакаться. Потому что это было настолько неправильно, насколько только возможно. Потому что Доктор не заслуживал такого. Она знала его, знала, что он был способен на многое, но кто были эти люди, чтобы судить его, не зная ни того, чего он совершил, ни мотивов его поступков? Роза закончила возиться с панелью управления, и вода хлынула в ванну. Роза подняла взгляд на Доктора. Он стоял на том же месте, где она оставила его, и взгляд его не отрывался от пола. Роза вздохнула. – Раздевайся, – Роза старалась говорить как можно спокойней и уверенней, стараясь не напугать его. Видя, что он не реагирует, она протянула руку к нему, подводя его ближе к ванной. *** Доктор стоял и смотрел на поднимавшуюся воду, и чувствовал, как паника подступает к нему при воспоминании… Они бросили его на пол какой-то тесной клетушки, состоявшей из четырех белых гладких стен, пола и зарешеченного потолка. Внезапно из отверстий в стенах хлынули потоки ледяной воды, и клетушка стала быстро заполняться. Он постарался вскарабкаться наверх, держась за решетку, но не мог приподнять ее и выбраться наружу, а они стояли поодаль и наблюдали над его попытками. Он старался задержать дыхание, и обходная дыхательная система позволила ему не дышать какое-то время, но он понимал, что возможностей его организма хватит ненадолго. Холод пронизывал его тело, он не мог кричать, не мог дышать, вода окружала его со всех сторон, легкие обжигало от недостатка кислорода, он не мог открыть рот… – Доктор! – крик Розы донесся издалека, сквозь шум бурлящего потока. Доктор вздрогнул, не понимая, откуда она могла здесь оказаться, – он все еще был во власти воспоминаний, все еще не мог дышать. Чей-то голос раздался рядом – нет, не рядом, в глубинах его сознания – успокаивая, убеждая. – Все хорошо, все в порядке, дыши, все будет хорошо… *** Роза увидела, как Доктор с расширенными глазами наблюдал за водой, а потом, когда она подошла ближе и обратилась к нему, только плотнее обхватил себя руками и застыл в ужасе, не реагируя ни на что – ни на нее, ни на ее попытки звать его. Казалось, он даже перестал дышать, и Роза перепугалась, не зная, что делать, как вывести его из этого состояния. И она сделала то, что было строго под запретом, – попыталась проникнуть в его сознание телепатически. Она не особо надеялась, что это удастся, – хотя Джон когда-то обучал ее основам, ее способности были недостаточными. Да, ее мозг приобрел лучшие способности к телепатии по сравнению с обычным человеческим. Возможно, это было подарком ТАРДИС – отголоском того дня, когда Роза заглянула в сердце корабля. Но Роза никогда бы не смогла прочесть чужие мысли. Большее, на что она была способна, – услышать, когда кто-то обращался к ней телепатически, как ууд в подземелье, и постараться мысленно ответить. Их связь с Джоном была особенно крепка – Роза настояла на этом, несмотря на его попытки отговорить ее (когда он погиб, она поняла причину его нежелания, но все равно не жалела о своем решении), – но Джон был единственным, к кому она могла бы обратиться мысленно без предупреждения. За исключением того раза, когда Доктор смог позвать ее через вселенные, чтобы попрощаться, – и это было так давно, словно в другой жизни, – он никогда не позволял себе проникать в ее разум, и конечно, она не могла и помыслить того, чтобы попытаться проникнуть в его. Сейчас же ничего другого не оставалось. Роза почувствовала, как то, что дремало в ее разуме уже много лет, пробудилось к жизни и, словно внезапно распрямившаяся пружина, вырвалось наружу. Она даже не успела по-настоящему подумать, каким образом установить телепатический контакт с Доктором, как обнаружила себя за порогом его сознания. Она сразу же ощутила его страх – точнее, дикий ужас, – и инстинктивно потянулась дальше в глубины его разума, откликаясь на невысказанную потребность утешения, мысленно шепча успокаивающие слова, обнимая его. Не сразу, но она почувствовал его отклик в своей голове, его отчаянную нужду в чьем-то присутствии – потребность, которую он испытывал, наверно, сейчас как никогда. Его руки разжались, и он крепко обхватил ее, вцепившись пальцами в спину, и она прижала его к себе, повторяя “Все хорошо, дыши, дыши…”, не зная, может ли он слышать ее. Доктор подался вперед, наваливаясь на нее так, что она пошатнулась и, не в силах удержать равновесие, сделала шаг в сторону ванны. Запнувшись о бортик, Роза почувствовала, как ее колени подогнулись, и в следующий момент она оказалась в ванной – как была, прямо в одежде, – увлекая Доктора за собой. *** Доктор чувствовал, что он не один, чувствовал чужое присутствие в своей голове, и руки Розы, обхватывавшие его, и не мог не отозваться на это, прильнув к ней, словно она была его спасательным кругом. С момента потери связи с ТАРДИС (он так и не смирился с ее смертью, отказывался принимать это, но факт оставался фактом – он не чувствовал ее с того момента, как оказался здесь) Доктор не имел контакта ни с кем, – пытки были не в счет, – и это одиночество в собственном разуме было таким же невыносимым, как и в тот момент, когда оборвались жизни всех повелителей времени. Доктор рванулся навстречу этому присутствию, стремясь ощутить его как можно полнее, не желая отпускать, – он был готов умолять, чтобы она не уходила, не вынуждала его снова испытывать это бескрайнее одиночество… Он не знал, как и почему она могла проникнуть в его разум, – на данный момент это не имело значения. Он забыл, почему не позволял себе этого раньше, почему поставил перед собой эти ограничения – сейчас все, что ему было нужно, была Роза и то облегчение, которое приносило ее прикосновение к его сознанию. Ощущение ее присутствия в голове исчезло. Давящая, удушающая стена воды растворилась, и Доктор словно вынырнул на поверхность, открывая глаза. Он обнаружил, что все еще цепляется за Розу, но приступ паники отступил, и Доктор мог дышать. Хотя вокруг плескалась вода, она больше не вызывала чувства опасности. Вода была теплой, почти горячей, и Роза была рядом, все еще держа его. Она смотрела на него с тревогой, но, увидев, что с ним все в порядке, смущенно улыбнулась. – Прости, – сказала она. – Я… я не знала, что делать… Он непонимающе взглянул на нее. Простить ее за что? Но в следующий момент он догадался, что она имела в виду. – Нет, не стоит… я понимаю. – Он хотел добавить, что не нужно извиняться и что это было, наоборот, тем, что он бы с радостью ощутил снова… но не знал, как сказать об этом. Он снова чувствовал привычную пустоту в своем разуме, и это причиняло боль, как раньше, но он к этому давно привык. – Я не знал, что ты… способна к телепатии… – наконец пробормотал он. – Не так уж сильно, – сказала Роза. – Он… научил меня… немногому, но все равно… – она умолкла, не договорив. Доктор понял, кого она имела в виду под “ним”. После недолгой паузы Роза продолжила: – Можно? – она снова дотронулась до края его рубашки, и он кивнул, стараясь отогнать вновь подступивший инстинктивный страх, и позволил ей раздеть себя. *** Роза сняла с него рубашку, продолжая смотреть ему в глаза, затем убедившись, что он перестал паниковать, скользнула взглядом по его обнаженному телу, к рукам, – и замерла. Она моментально поняла, почему он не позволил врачам сделать ни одного укола. Его вены на обоих руках были исколоты так, что не осталось живого места, и следы от уколов были воспалены во многих местах, словно те, кто делал их ему, не заботились о последствиях. Зрелище было хуже, чем руки наркоманов в том притоне, куда однажды занесло Розу и Джона при расследовании дела о сбежавшем захватчике. Следы уколов были не только на сгибе локтя, но и в районе плеча, и на запястьях, и на тыльной стороне ладоней – последние Роза видела раньше, но только сейчас поняла, что они означали. – О боже, – прошептала она, не в силах заставить себя отвести взгляд от его рук, не смея взглянуть ему в глаза, чувствуя, что если сделает это, то разрыдается и не сможет закончить начатое. Она не могла позволить себе сломаться сейчас, просто не могла. Доктор только пожал плечами: – Эксперименты на людях давно запрещены, на животных – сильно ограниченны и требуют кучи документов, но нужно же медикам тестировать на ком-то новые лекарства. У них не так много гуманоидов, и с учетом поправок на два сердца и прочие особенности, они решили, что я подойду в качестве объекта… Он говорил все это тихо, смотря в сторону, не поднимая на нее взгляда. Роза видела, что он старался держать голос ровно, но на последних словах его голос все-таки дрогнул, и Доктор оборвал сам себя, шумно выдохнув. Роза была в ужасе от увиденного, но старалась не показывать этого. Она зачерпнула воды и стала поливать тело Доктора, затем налила немного пенной жидкости на мягкую губку и аккуратными движениями стала намыливать его, стараясь не думать о том, что видит, вместо этого сосредотачиваясь на механическом процессе. Ванна была достаточно просторной, что давало Розе свободу движений. Плечи, грудь, спина… она старалась сосредоточиться на том, чтобы намылить каждый участок его тела, старалась не думать о том, что видит… у нее не получалось. Его тело казалось еще более худым без одежды, и хотя Роза и была готова к этому, у нее все равно защемило сердце. Было отчетливо видно, что он не человек - немного иное строение ребер, защищающее два сердца и двойную дыхательную систему… в остальном же он был точной копией Джона… точнее, Джон был точной копией его… неважно. Разве что Джон никогда не был в таком состоянии. На его теле не было открытых ран – только синяки и следы от веревок. Очевидно, в какой-то момент – не так давно, потому что следы казались свежими, – его долго держали связанным так, что веревки впились в его тело, содрав кожу. Роза старалась с осторожностью обходить болезненные участки. Закончив с намыливанием, она, все еще не глядя ему в лицо, опустила его плечи под воду, смывая пену, мягкими движениями проводя руками по его телу. Вода в ванне автоматически заменялась чистой той же температуры – еще одно преимущество жизни в конце двадцать первого столетия. Роза сполоснула мочалку и повторила процедуру, намыливая его грудь, поясницу, затем спустилась ниже. Внизу тело Доктора ничем, кроме излишней худобы, не отличалось от обычного человеческого тела. – Теперь голову, – она наконец подняла на него взгляд. Он пристально смотрел на нее, не отрываясь. Его глаза были слишком темными, зрачки расширились, и во взгляде было… изумление, признательность, все еще скрывающийся неподалеку страх и что-то еще… Тоска и одиночество. То, что она ощутила в его голове. Джон никогда не ощущался настолько одиноким. Впрочем, он был человеком, у него была вновь обретенная семья – не без сложностей со стороны Розы первое время, но все же… К тому же Пит и Джеки – особенно Джеки – сделали все возможное, чтобы он чувствовал заботу и любовь. Роза не переставала удивляться своей матери. Ее потрясающая способность принять Доктора – хотя это он был причиной того, что она чуть было не потеряла свою дочь, – как члена своей семьи, как собственного сына, и в некотором роде дать ему то, в чем он нуждался, поразила Розу когда-то. И Джеки же помогла ей понять, что Джон был тем, кто нуждался в ней и в ком нуждалась она сама. Но Роза знала, что окажись ее мать здесь, она точно так же бросилась бы опекать и Доктора, не делая разницы между ним и тем, другим. Доктор… он был другим. Возможно, на ее восприятие влиял тот факт, что она долгое время прожила одна, но его одиночество, его тоска сейчас ощущались намного острее. Роза не знала, как и чем заполнить это – он не был человеком, и сейчас он был сломлен до предела. Она не знала, что ему пришлось пережить с момента их последнего расставания, но потеря ТАРДИС и плен и без того сделали достаточно. *** Роза наклонила его голову вперед и дотронулась до волос, перебирая их. Он не смог сдержать стона, почувствовав ее пальцы на коже головы. Если бы он мог, он бы, наверно, зарыдал, уткнувшись в ее плечо, и умолял бы не останавливаться. Но он боялся напугать ее, и слезы он давно уже выплакал – по крайней мере, ему так казалось. Она набрала в ладонь шампунь и начала массировать кожу головы нежными движениями пальцев. Доктор вздохнул, подаваясь вперед и закрывая глаза. – Нравится? – шепотом спросила Роза, и он смог только пробормотать что-то невразумительное в ответ. Это не просто нравилось – он забыл, когда в последний раз испытывал что-то похожее. Она, казалось, неверно интерпретировала его слова, потому что ее руки замерли, и он, отчаянно боясь, что она уберет свои руки совсем, прошептал умоляюще: – Пожалуйста… Она продолжила, перебирая пальцами его волосы, и Доктор замер под ее лаской, впитывая эти ощущения. Он снова тихо простонал и закусил губу, боясь реакции Розы. Она взяла душ и направила струю воды, смывая шампунь, потом снова намылила его голову, медленно проводя пальцами по коже, по волосам, распутывая непослушные пряди. Доктор коснулся лбом ее плеча, чувствуя, как к горлу подступает комок, и прерывисто вздохнул. Роза придвинулась еще ближе, кладя его голову к себе на плечо, продолжая, теперь уже просто так, перебирать и гладить волосы. *** Роза не торопилась, видя, насколько необходимы ему было ощущать ее ласковые касания. Поэтому она тянула время насколько можно долго, чувствуя, как напряженное тело Доктора постепенно расслабляется под ее руками, как он тянется к ней. Ее одежда, которую она так и не сняла, была мокрой насквозь, но ее это не волновало. Роза не знала, сколько времени они так сидели – довольно долго, пока наконец она не заставила себя подняться. Доктору все еще был необходим отдых. Роза выключила воду и вылезла из ванной. Она накинула на плечи Доктора полотенце и, укрывшись за дверцей шкафа, торопливо сбросила с себя мокрую одежду, наскоро вытерлась сама и надела сухую футболку и шорты, случайно оказавшиеся среди стопки полотенец (потому что пару дней назад Роза выбежала из ванной на телефонный звонок, не успев одеться). Взяла висевший там же халат и снова подошла к Доктору, продолжавшему сидеть там, где она его оставила. Она потянула его из ванной, но он помотал головой, будучи явно слишком уставшим, чтобы идти куда-то. Роза нахмурилась. – Я не могу тебя здесь оставить, – тихо сказала она, – тебе нужно все же поспать, а здесь не самое удобное место. Вода уже стекла вниз, и Роза вновь потянула Доктора за руку, но он только пробормотал, заворачиваясь в халат, который она накинула на него, и сворачиваясь комочком на дне ванной: – Если бы ты… видела… меня там… ты бы так не говорила. Роза почувствовала комок, застрявший в горле. – Пойдем, – с трудом сказала она. Она обхватила его, помогла ему подняться и вылезти из ванной. Повела на кровать и прилегла рядом. – Я буду здесь, – тихо прошептала она, и он кивнул, закрывая глаза.