Нити времени

Они провели снаружи около часа, как показалось Розе. Она не сводила глаз с Доктора, но приступ паники больше не повторялся. Последние полчаса Доктор лежал неподвижно, и только глаза, вбирающие в себя звездное небо, да все еще крепко сжимающие ее ладонь пальцы говорили о том, что он в сознании. Сколько прошло времени для него? Роза не могла сказать. Джон говорил, что повелители времени могут прожить в одной регенерации тысячу лет, практически не меняясь – их тело стареет очень медленно. Но, как бы там ни было, он все еще помнил ее. Роза за эти долгие годы приучила себя считать, что на самом деле не представляла для него большого значения, и последующие спутники, кем бы они ни были, затмили ее образ в его голове. Так думать было легче, проще. Иначе она бы не справилась с желанием разорвать ткань времени и пространства и вернуться. Если бы она хотела, то после смерти Джона могла бы довести до конца его разработки… она прекрасно знала, над чем он работал в последние годы. Они не разговаривали об этом, потому что она твердо заявила, что не хочет слышать ничего о нем и о своей родной вселенной, – но она знала. И даже если она и просыпалась посреди ночи с мыслью навестить лабораторию Джона в Торчвуде, это были всего лишь грезы, не имеющие ничего общего с реальностью. Доктор оставил ее там, на пляже, разве это не было достаточным доказательством того, что он не нуждался в ней? А тот уголок в глубине ее души, в котором Роза точно знала, что это не так, она давно приучила себя игнорировать. Роза сглотнула, заставляя себя не думать об этом, не вспоминать. Не вспоминать, как она сжимала руку того, кто в скором будущем стал всем для нее, – растерянная, с разбитым сердцем, оставленная. Тогда, после пляжа, Роза попросила маму, чтобы они могли остановиться в доме ее и Пита на время… Джон поселился в домике для гостей, а Роза – в усадьбе Тайлеров. Она не избегала его сознательно, просто решила, что ей нужно какое-то время, чтобы разобраться во всем, что она испытывала. Хотя она знала, что это было. После напряжения последних месяцев – пустота. Цель была достигнута, вселенная спасена, но вместо радости Роза ощущала опустошение. И она не хотела, чтобы он видел это. Ей нужно было время, чтобы снова стать сильной. Однажды утром Роза услышала крики Джеки. Мать нашла Доктора на полу в спальне – он не пришел к завтраку, и Джеки зашла к нему, беспокоясь. Его отвезли в больницу Торчвуда, и диагнозы были неутешительными. Джеки накричала тогда на Розу, считая ее виноватой в том, что та не была рядом, не заметила тревожных симптомов… И Роза знала, что мать была права. Она не имела права вести себя так эгоистично – в конце концов, Джон не был ни в чем виноват, он был такой же жертвой, как и она, и страдал сильнее. Врачи сказали тогда, что его разум не справляется с памятью, что его кошмары истощают его организм, что его сердце не выдерживает… а она, вместо того чтобы помочь ему и быть рядом, просто оставила его, потому что решила, что ей нужно время для того, чтобы смириться со своим положением. Роза решила тогда, что хватить жалеть себя. Она не отходила от Доктора в больнице, сидела рядом с ним, когда у него были кошмары, отвлекала его разговорами, когда ему было больно. Они вспоминали прошлое и строили планы на будущее. Когда его наконец выписали – точнее, Джон самовольно сбежал из больницы, несмотря на строгое наблюдение Оуэна Харпера, торчвудовского медика, – Роза переселилась к нему, и они почти не расставались с тех пор. Прошел почти год, прежде чем человеческое тело приспособилось к разуму повелителя времени. Доктор сохранил большинство своих способностей, даже смог научить ее телепатии, но Роза отказывалась глубоко заходить в его воспоминания. Она хотела оставить это позади. Чем дальше, тем реже они заговаривали о том, что было в той, первой вселенной. В конце концов, им было чем заняться. Эта Земля действительно нуждалась в защите, и они неплохо справлялись с этой задачей. Даже без ТАРДИС, которая почему-то так и не выросла. Но все равно они были Доктор и Роза, и они были по-своему счастливы. Даже когда Джон начал стареть и его все чаще стали принимать за отца Розы. Потом – за деда. Ей было все равно – для нее он оставался прежним. Он погиб, спасая ее. Монстр, который за ними охотился, оказался проворней стареющего человека. Роза похоронила Джона в семейной гробнице Тайлеров и поклялась, что проживет свою жизнь так, чтобы он мог ей гордиться. Роза вздохнула. Не время предаваться воспоминаниям. – Доктор? – осторожно позвала она, и он медленно перевел на нее взгляд. – Пойдем домой, уже поздно. Она помогла Доктору подняться и отвела в дом. Он молча подчинился ей. Она показала ему, где что лежит в комнате, на что он никак не отреагировал. Затем сняла повязки с рук, отметив, что раны стали выглядеть намного лучше, и проводила Доктора в ванную, а сама пошла на кухню принести ему еще немного еды, следя за тем, чтобы порция была совсем небольшой, и чашку чая. Она уже давно не заваривала чай традиционным способом – даже Джеки, до последнего отказывавшаяся принимать все эти нововведения, под конец своей жизни, когда ей уже было трудно передвигаться и тем более готовить, начала ценить эти чаемашины… Роза настроила автомат на то соотношение чая и молока, которое, как она помнила, нравилось Джону, но, подумав, уменьшила количество сахара, не будучи уверенной, как отреагирует организм Доктора. Доктор снова набросился на еду с нескрываемой жадностью, и Роза с грустью подумала о том, что же нужно было делать, чтобы довести его до такого состояния. Она протянула ему чашку с чаем – старомодную керамическую чашку, которые Доктор (даже его человеческая копия) всегда предпочитал любым новым изобретениям, и он обхватил ее обеими руками. Роза заметила, что его пальцы сильно дрожали, и чуть было не поддалась искушению обвить его руки своими, но не решилась, боясь снова испугать его. *** Доктор находился в состоянии какого-то оцепенения. Ничего из этого не могло происходить с ним… он не заслуживал ничего подобного, уж точно не от своих тюремщиков… но это тем не менее происходило. Роза действительно была здесь, он находился не в камере, он только что был снаружи… теперь все та же Роза привела его обратно, затем проводила в ванную, сказав, что, возможно, он хочет привести себя в порядок… Он оперся руками о край раковины и взглянул на себя в зеркало – впервые за эти годы. Его собственный вид ужаснул его. Доктор открыл кран, с завороженным видом наблюдая за струящейся водой, и не смог удержаться от того, чтобы не сделать несколько глотков, затем сполоснул руки – запах мыла был тоже чем-то давно забытым – и повернулся в сторону ванной. Нужно было помыться и переодеться в чистую одежду, которую Роза, как он помнил, положила на кровать. Доктор взялся за ворот водолазки, чтобы снять ее, – и понял, что не может заставить себя это сделать: при одной мысли о потоках воды, бьющих по обнаженному телу, разум охватывала паника. Доктор опустил руку на кран, перекрывая текущую струю, и вышел из ванной. Роза ждала его у двери. Она усадила его на кровать и дала небольшую миску с супом, который он тут же проглотил, и чашку горячего чая. Он не помнил, когда в последний раз он ел или пил что-то горячее… его похитители давали ему только достаточно еды, чтобы он не умер с голоду, а последнее время им, кажется, и вовсе было все равно, останется ли он в живых. Чувство голода, поначалу резкое и мучительное, давно сменилось тупой постоянной болью. Когда он только что поступил к ним, они тестировали его способности и проверяли, сколько времени он может продержаться без еды. Они обвесили его датчиками, чтобы мониторить его состояние, и наблюдали. Сначала он пытался воззвать к их разуму, потом шутить с ними, потом умолять. Им было все равно – они не считали его за человека. Он не помнил, сколько он продержался тогда, – он, чего с ним почти никогда не случалось, потерял счет времени. Вторым экспериментом был сон, точнее, его отсутствие. Третьим – лекарственные вещества. Доктор был очень благодарен, что аспирин к тому времени уже давно вышел из употребления на этой Земле. Затем, закончив с основными физическими экспериментами, они перешли к психическим. Эти люди обладали некоторым знанием о телепатии, хотя и весьма поверхностным. Но они знали, как вычислять тех, кто, по их мнению, представлял собой угрозу для планеты. И Доктор знал, что в его прошлом было слишком мало мира, чтобы они могли счесть его объектом, не представляющим угрозы. Его слишком переполняло чувство вины при виде тех ментальных изображений, которые они проецировали в его мозг, и слишком много картин разрушений скрывалось в его воспоминаниях… Он не помнил, сколько это продолжалось и как он реагировал – кажется, под конец он уже просто кричал, пока не сорвал себе голос и не обессилел. После этого эксперимента он понял, что стал для них не только подопытным кроликом, но главным врагом, и что ничто, что бы он ни делал, не могло убедить их в обратном. Почти ничто… Он не терял надежды. Надежда – это единственное, что он мог себе позволить оставить. И огромное чувство вины. *** Доктор понял, что позволил себе слишком глубоко погрузиться в собственные мысли, и с опаской покосился на Розу. Он уже не сомневался в том, что это была она… почти не сомневался… Еще одна загадка, на которую у него пока что не было сил. Он поставил кружку на столик, заметив, как сильно дрожат руки, и попытался унять дрожь, снова прижав колени к груди и обхватывая себя руками. Ему теперь постоянно было холодно. Роза накинула ему на плечи одеяло, стараясь сделать это максимально осторожно и так, чтобы он видел каждое движение, но он все равно вздрогнул, когда ткань коснулась его, чисто инстинктивно. Каждое прикосновение настолько долго ассоциировалось с болью, что сейчас он не мог заставить свое тело действовать иначе. Он бы хотел, чтобы это было иначе, хотел прикоснуться к Розе, почувствовать ее близко не только в те несколько раз, когда она поддерживала его, но ему хотелось обнять ее, как раньше… вечность назад… Доктор устало прикрыл глаза в досаде. Его тело боялось прикосновений, сознание же жаждало их. И поверх всего этого – постоянная необходимость бороться со сном, который он боялся себе позволить. Его веки отяжелели, и он изо всех сил старался держать глаза открытыми… моргнул на секунду, потом резко дернулся и выпрямился, пытаясь не закрыть их снова… – Доктор, – голос Розы донесся словно издалека, – тебе нужно поспать. Он замотал головой, отказываясь подчиняться желанию довериться ее голосу. *** Роза с тревогой наблюдала за Доктором и его борьбой со сном. Она знала, что он был упрям, но надеялась, что ужин и постель одержат верх над его организмом, и ее догадка оказалась верна. Доктор не мог держать свои глаза открытыми, как ни пытался, – а она видела, что он отчаянно старался это сделать, – его веки опустились, но он резко дернулся и снова открыл глаза. По его телу пробежала судорога, и он сильнее обхватил колени руками, но организм уже явно отказывался подчиняться упрямому сознанию повелителя времени, и спустя пару минут Роза увидела, как глаза Доктора снова закрылись. Она осторожно помогла ему лечь, и у него больше не было сил сопротивляться, так как он пробормотал что-то совсем неразборчивое и погрузился в сон. Пока он спал, Роза осторожно провела рукой по его лицу, откидывая назад волосы. Он вздрагивал и тяжело дышал, и сон его явно не был спокойным. Руки его все так же были крепко обвиты вокруг туловища, колени прижаты к груди. И по его телу пробегала дрожь, даже несмотря на то, что Роза укутала его одеялом. Его сон продолжался немногим дольше, чем первый, – уже через час Доктор заворочался, дыхание его стало прерывистым, а потом он стал кричать. Роза бросилась к нему и, в попытке успокоить, привлекла к себе. Он отшатнулся от нее еще более резко, чем в первый раз, не открывая глаз, и снова закричал, отталкивая ее руками. Она отпрянула от него, и тут он открыл глаза. *** Доктор лежал на полу в камере, когда они подошли к нему и толкнули в бок ногой со всей силы. – Вставай! – он поспешил подчиниться, но был недостаточно быстр, – в медицинскую комнату, живо! – Подготовьте его! – из-за решетки раздался голос Виктора. Один мужчина обхватил его руками, а другой резко стащил с него рубашку. Воздух коснулся его кожи, и Доктор закричал. Он знал, что кричать было бесполезно, но все равно не мог заставить себя молчать – страх овладел им. Слишком быстро после прошлого раза… и сейчас это означало не просто анализы и вкалывали очередных медикаментов, так как они уже это проделали… это означало сильную боль, и он был не в том состоянии в данный момент, чтобы вынести ее… он попытался оттолкнуть их, закричал снова… и проснулся. Пару мгновений спустя, когда Доктор понял, где находится, он осознал, что произошло, и ему захотелось завыть от отчаяния. Больше всего на свете он хотел сейчас дотронуться до Розы, ощутить ее, понять, что это не сон… но вместо этого оттолкнул ее. Доктор сел, свесив ноги с кровати и вцепившись руками в край матраса, и нерешительно взглянул на Розу, не зная, что сказать или сделать. Она смотрела на него, не отводя взгляда, словно пытаясь предугадать его реакцию, затем медленно сделала шаг в его сторону и присела на кровать. Осторожно протянула руку, остановившись в паре миллиметров от лица. Доктор чуть подался вперед, и пальцы Розы коснулись его щеки. Он вздрогнул, но силой воли заставил себя не отпрясть назад. Роза провела кончиками пальцев по щеке, затем отвела руку. Доктор потянулся за ней, навстречу ее прикосновениям, и оказался совсем рядом, так что для того, чтобы обнять ее, нужно было всего лишь поднять руки и обвить их у нее за спиной. Но он не решался это сделать. Роза не двигалась, и он не шевелился тоже, в течение мучительных нескольких секунд. Потом она протянула руку и завела ему за шею – медленно и осторожно, словно боясь вновь испугать его, держа руку на весу и лишь касаясь ладонью его плеч. Он зажмурился и снова вздрогнул, но убегать было некуда, поэтому он подался еще чуть вперед и обхватил ее руками. Его сердца колотились, дыхание перехватило, но он не двигался с места. Переплетя руки, он плотнее прижал их к ее спине и придвинулся еще ближе. Он ощущал ее теперь совсем близко, и это определенно была Роза – ее кожа, ее неповторимый аромат… абсолютно и полностью она. Но как? Он не мог понять, и не хотел об этом спрашивать сейчас. Хотел просто чувствовать ее рядом, впитать в себя, как когда-то давно. Когда он прощался с ней навсегда в первый раз, в его распоряжении были лишь считаные секунды. Нужно было уберечь ее, остальное было неважно. Он мог лишь позволить себе на мгновение представить ее, стоящую в ТАРДИС, растерянно смотрящую на его голограмму. Во второй раз у него было время, и он постарался запомнить ее, отпечатать ее образ навеки, – смеющуюся, шутящую, не знающую еще, что он задумал. Он хотел, чтобы последние мгновения с ней оставались … и, как выяснилось после, он абсолютно не был готов к тому, чтобы увидеть, как она летит в Пустоту. А в третий раз… он бы предпочел забыть об этом. И теперь она снова вернулась, и он на пару секунд позволил себе роскошь погреться в ее объятиях. Не слишком долго, потому что нужно было разобраться в реальности, окружавшей его. Они были на кровати, в комнате. Теперь Доктор ясно видел, что это действительно дом, а не еще одна камера – хотя то место, куда его увезли как-то раз при очередной бесплодной попытке побега, тоже ничем не отличалось от обычного дома… это потом он узнал, что все было лишь очередным обманом. Не было ли и это очередной ловушкой? Доктор проанализировал все, что его окружало. Окно без решеток, откуда можно было легко выбраться… не охраняемая дверь… правда, достаточно крепкая и с таким замком, с которым могла справиться разве что его отвертка… в любом случае, сейчас дверь была открыта… чистая комната, чистая постель… была чистая, но теперь на ней появились пятна крови и грязи, оставленные им… он осознал, насколько он был грязен и насколько неуместен в этой чистой комнате и на этой постели, и это ужаснуло его. Доктор резко высвободился из объятий Розы и сполз на пол, поджав под себя босые ноги. Она опустилась на пол вслед за ним, встревоженно глядя на него. – Доктор? – Прости, я… я тебя испачкал. И твою постель. Она просто рассмеялась. – Ничего страшного, – она положила свою ладонь на его руку, продолжая говорить спокойным, ровным тоном. – Впрочем, если ты настаиваешь, то я не против, чтобы ты помылся. Здесь есть ванная с теплой водой. Помедлив, он решился на осторожный кивок, и на лице Розы засияла улыбка. Она встала и подала ему руку. Доктор подумал, что смог бы обойтись без посторонней помощи, – он действительно за эти несколько часов стал чувствовать себя лучше, – но не мог отказать себе в желании сжать ее протянутую ладонь.