***
Одним из бесконечных серых дней, когда Шики скорбной тенью нависал над изголовьем его постели, смешивая необходимые лекарства, Изая сидел ближе к изножью и теребил пальцами пульт от телевизора, рассеянно глядя куда-то сквозь собранную подтянутую ведущую, читавшую сводку новостей. Жизнь шла мимо него. Ему как информатору необходимо было быть источником новостей, а не потребителем, как тупая людская масса. И все же он не пропускал ни единого выпуска, будто стараясь выцепить что-то важное для себя, порой так и засыпая с пультом на коленях. «Неужели хочет знать все про этого монстра Хэйваджиму?» – некоторое время спустя догадался Шики, заметив, как на короткий миг сверкнули прежним азартом ставшие такими же туманными, как у него самого, карие глаза. Это знание встревожило его. «Я заставлю его забыть Хэйваджиму Шизуо», – твердо решил Шики, покидая сонную квартиру. Изая был сегодня вполне бодр, и даже чуть улыбался, прилипнув взглядом к экрану. В такие моменты он становился похож на себя прежнего, и, казалось, ничто не предвещало проблем… Но стоило только закрыться за Шики входной двери, как Изая отбросил в сторону пульт и, выдохнув, откинулся на спину. Кто бы мог подумать, что ему таких усилий будет стоить удержать на лице эту маску внешнего благополучия, раньше бывшую обычным выражением его лица. Изая чувствовал себя полностью вымотанным. Потолок над ним был белым, стены светло-серыми, шторы черными, мебель – тоже. В этом черно-белом мире отчаянно не хватало красок. Даже огромный плазменный экран не спасал ситуацию. Оставив телевизор включенным, Изая не без труда спустил ноги с кровати и пошел бродить по квартире. К его неудовольствию располагалась она на слишком высоком этаже, и в окна была видна лишь панорама города, скрытого белесой дымкой дождя. Где-то далеко внизу сновали автомобили и люди, но даже забираясь с кресла на широкий подоконник, Изая не мог увидеть главного – их эмоций. Все было каким-то серым. Вздохнув, Изая поплелся в ванную – там были красные лотосы. Иногда он просто приходил на них посмотреть. Но сегодня его взгляд зацепился за небрежно оставленную под зеркалом вскрытую упаковку сменных лезвий. Видимо, Шики очень спешил. Изая хмыкнул и спустя полторы минуты бесплодных попыток все-таки сумел вытащить одно. Сперва он собирался просто подержать его в пальцах, чтобы вспомнить, насколько тонки бывают отточенные грани… а потом его захлестнуло. Все сразу – обида на весь этот мир, разочарование в Шизу-чане, проклятый никуда не девавшийся страх перед Шики, непроходящая, ставшая привычной и оттого притупившаяся боль во всем теле, острая першащая в горле жалость к самому себе, такая липкая, такая идиотская… Изая присел на бортик ванны и перекинул ноги в ее чашу. Озарение, что он должен сделать, пришло неожиданно. Изая пустил теплую воду, потом нагнулся и с мазохистским наслаждением чиркнул по вене у себя на ступне. Новая боль за короткий миг вернула все богатство и красочность ощущений, мир наконец-то стал прежним. Изая сидел и зачарованно наблюдал, как кровь акварелью растворялась в воде и, слегка пенясь, воронкой уходила в водосток. Откуда-то сверху в изумлении смотрели красные лотосы: впервые в их черно-белой обители появилось что-то настолько же яркое, что могло бы посоперничать с их сиянием. Красные лотосы ревновали. – …Изая, ты куда запропастился? – вернувшись, Шики с удивлением обнаружил работавший телевизор и пустую кровать перед ним. Теперь он шел по квартире и с веселой ухмылкой заглядывал во все углы, ожидая, что Изая, от скуки впав в детство, решил устроить ему засаду и вот-вот выскочит откуда-нибудь с криком «Бу!». Не то, чтобы Шики одобрял такое поведение, но сейчас он был готов простить Орихаре что угодно. Услышав, наконец, приглушенный шорох воды в ванной комнате, Шики повернул ручку и обомлел. Бледный как полотно Изая сидел на бортике ванны, привалившись плечом к стене, и с безумной улыбкой смотрел куда-то вниз. Увидев, что тот натворил, Шики широко шагнул к нему и резко перехватил загипсованную руку. – Жить надоело?! – крикнул он. Это был чуть ли не первый раз, когда он повысил голос. Пальцы выпустили лезвие, и оно тонко звякнуло о дно ванны. Изая вскрикнул. После чего он низко опустил голову и прошептал: – Шики-сан… я наслаждался вашей благосклонностью так долго, что умереть у вас на глазах будет для меня честью… Шики, не сдержавшись, дал ему пощечину, чтобы не смел, черт побери, нести подобный вздор. Изая безвольно соскользнул в чашу ванны, прикрыв глаза. По сероватому оттенку его кожи Шики понял, что тот потерял довольно много крови. Не говоря ни слова, он подхватил Изаю на руки и перенес на кровать. Сделав перевязку, он сел напротив него, и, заставив себя обнять, начал гладить по спине как маленького. – Все пройдет, мальчик, – шептал он, – Все. Пройдет. Изая, весь чертовски холодный, обессилено лежал у него на груди. Как и в прежние времена, после эмоциональной вспышки наступила апатия. Шики бережно уложил его в постель и укрыл одеялом. На сердце у него было черно и тяжело. Неужели все-таки он не справится?***
Следующие дни потянулись как в тумане. Изаю мучали кошмары. Шики спал тут же, на диване, а по утрам молча смазывал Изае бальзамом обкусанные губы, день за днем напарываясь на погасший взгляд и понимая, что чуда не произошло и ничего не изменилось. Изая замкнулся в себе; Шики тоже молчал, не зная, что сказать. Тишина угнетала обоих. Шики чувствовал, что и сам вот-вот сорвется в ту пропасть, из которой с таким трудом выкарабкался десять лет назад, держась за протянутую ему совсем еще детскую руку. Изая мало двигался, и анемия никак не желала проходить. – Изая?! – вернувшийся поздно вечером Шики застал его скривившимся от боли, вынужденно вытянувшимся и странно мелко подергивавшим ногой. – Свело? – Шики осторожно взялся за неестественно выгнутую ступню, уперев ее себе в бедро. – Потерпи… Он начал мягко массировать сведенное судорогой место, пока Изая не выдохнул свободно и не втянул озябшую конечность под одеяло. – Спасибо, Шики-сан, – проговорил он. И тут Шики озарило. Кажется, он придумал способ вернуть Изаю к жизни. На другой день он принес с собой флакон с кокосовым маслом. Не меняясь в лице, Шики сел на кровать и приподнял одеяло, под которым Изая грелся в последнее время. Тот уставился на него. В глазах Изаи, резко выделявшихся на бледном лице, не было ни заинтересованности, ни любопытства, он просто ждал, что будет. Шики нанес немного масла себе на ладони, а потом взял в них худощавую ступню Изаи. Он стал поглаживать прохладную мягкую кожу, с нажимом водя подушечками пальцев от смешных маленьких пальчиков до пятки и чувствуя, как при этом Изая напрягается всем телом. Но когда он стал перебирать податливые суставы, Изая уже расслабился и только внимательно следил за его действиями. Прошло несколько дней, прежде чем тот перестал дергаться от каждого прикосновения. Медленно, но верно Шики возвращал ему ощущение безопасности рядом с собой. Еще через несколько дней Шики уже позволил себе коснуться щекой чувствительной кожи, а потом поцеловать в самое щекотное место у внутреннего свода стопы, глядя прямо в глаза ее обладателю. Изая замер. Шики, одобрительно хмыкнув, накрыл его ноги одеялом и пошел делать ему чай.***
Через несколько дней Изая настолько привык к этому ритуалу, что уже с нетерпением ожидал возвращения Шики и всеми силами гнал от себя мысли о том, что с тем может случиться что-то опасное. Сегодня Шики как обычно ушел на кухню, но принес не кружку с чаем, а приземистый стакан, наполовину наполненный чайного цвета жидкостью. – На, выпей, – Шики поднес его к губам Изаи, бережно придерживая того за плечи. Изая чуть настороженно принюхался. Даже чисто вымытый, стакан насквозь пропах лекарствами, но сейчас содержимое явно имело высокий градус. «Алкоголь?» – удивился он. Вообще-то Изая не любил спиртное, и даже зная о наличии на кухне мини-бара, никогда не злоупотреблял его соседством. – Но… зачем? – Скоро узнаешь. Пей. – Шики был в курсе предпочтений Изаи, но чтобы начать этот разговор, ему требовалось некоторое время, чтобы собраться с духом. Не то, чтобы Шики был нерешителен, но он прекрасно осознавал, что от реакции Изаи зависит их будущее, и поэтому долго выжидал момент и выбирал слова. Изая послушно сделал глоток. «Виски… из коллекции?» – спирт опалил теплом горло и пищевод. Несмотря на то, что Изая редко пил что-то крепче чая, в напитках он разбирался. Обычный виски был более дымным, этот же обладал утонченным ароматом. – Ты еще нужен, Изая, – наконец произнес Шики, зная наверняка, что до опьянения еще далеко. Изая поднял на него непонимающий взгляд. Немного помолчав, Шики решил зайти немного с другой стороны. – Видишь ли… Чтобы стать взрослым, недостаточно начать трахаться, недостаточно отметить совершеннолетие, зарабатывать деньги и быть крутым парнем. Взрослым ты становишься только после того, как жизнь разобьет тебя вдребезги, а ты соберешь из ранящих пальцы осколков нового себя. И никто тебе в этом не поможет… Шики знал, о чем говорит. Изая никогда не спрашивал про шрам, пересекавший висок Шики, а между тем давно мог получить ответы на некоторые волновавшие его уже несколько лет вопросы. – Знаешь, когда я был так же молод, как ты сейчас, в моей жизни тоже кое-что случилось. Видишь этот шрам? – он мимолетно коснулся длинного рубца, и тот отозвался призрачной болью. – Как думаешь, откуда у меня тогда взялось такое сильное обезболивающее? Вряд ли я стал бы доставать его для такого сопляка, каким ты был тогда. Шики по-доброму усмехнулся, предавшись воспоминаниям о том забавном и неопытном юнце, которого он подобрал одним дождливым вечером и, кажется, на всю жизнь. Тот прежний Изая, наверное, смешно насупился бы, сочтя, что Шики пользуется старшинством, чтобы в очередной раз показать, кто здесь взрослый, а кто ребенок… …Но в глазах Изаи нынешнего мелькнуло понимание, и Шики продолжил: – Моя жизнь тогда полетела в тартарары, и если бы ты знал, мой мальчик, как вовремя я тебя встретил… Он еще долго пересказывал Изае прежние страницы своей биографии, переворачивая их навечно, чтобы больше никогда не возвращаться, пока не подошел к тому, с чего начинал. – Скажи, Изая, ты спал с ним… тогда? – в этой доверительной, почти интимной обстановке Шики впервые позволил себе озвучить свою многолетней выдержки ревность. – С… нет, – последовало тихое признание. Изая даже не стал называть имени, отчетливо поняв, что все с ним связанное осталось где-то далеко позади. – Мы… подрались. Он меня поймал и пытался придушить, а я решил… засос оставила одна девчонка, я ее вынудил, чтобы… – Идиот, – выдохнул Шики, и даже Изая не сумел разобрать, к кому тот обращался с этой фразой, к нему или к самому себе. Шики глотнул из стакана, немного помолчал и снова сказал: – Ты еще нужен, Изая. – Кому? – Мне. Изая сделал вдох, чтобы что-то сказать, но Шики с тихим стуком не глядя отставил стакан с остатками виски на тумбочку и накрыл губы Изаи своими. Рука Шики скользнула с его плеч на шею, мягко подхватив затылок. Он уложил Изаю на кровать, а сам навис сверху, скользнув свободной ладонью по груди и приобняв за талию. Странно сказать, но это был их первый за десять лет настоящий поцелуй. Позволяя Шики исследовать свой рот языком, Изая не закрывал глаз. Не потому, что не доверял, а потому, что не хотел упустить ни одного нюанса. Он толком не умел целоваться, поэтому полностью отдал контроль Шики, и лишь копировал некоторые его движения, чтобы ответить. И в итоге сдавшись, все-таки закрыл глаза. В поцелуе не было голодной страсти или похоти, только нежность, испепеляющее тепло которой вытравливало боль из сердец. Чмокнув Изаю в кончик носа, Шики немного отстранился и принялся поглаживать разметавшиеся по подушке прядки волос. Изая медленно начал понимать, что его партия, возможно, еще не доиграна…