Проклятие мистера Голда

Мистер Голд ищет работу с упорством, достойным лучшего применения. Не пропускает ни одной вакансии. Пытается снова и снова, не столько огорчаясь, сколько удивляясь постоянству своих неудач. — Миссис Лукас, будьте добры, одолжите мне пятьдесят долларов в счёт будущей зарплаты. Голд стоит в тёмном запущенном холле гостиницы и выжидающе смотрит на её хозяйку — суровую седовласую даму лет шестидесяти. — Вы нашли работу, мистер Голд? — Вы ищете новую официантку, — утверждение, не вопрос. — Вы же не собираетесь… При других обстоятельствах Голд не преминул бы насладится ошарашенным видом этой обычно невозмутимой особы, но он здесь не для этого: — Разумеется, нет. Но я мог бы освободить Руби от работы на кухне, тогда она будет успевать обслуживать клиентов в зале. — И что вы предлагаете, мистер Голд, — поджимает губы вдова. — Мыть противни, загружать посуду в ваш агрегат, разбирать её, — мадам Лукас поражается осведомлённости мужчины. — И всё что вам будет угодно. Вы выгадаете. Посудомойщикам платят меньше, чем официантам. Миссис Лукас задумывается. Звучит разумно, но Голд кажется слишком неприятным и опасным, и ей не хочется мириться с его присутствием на своей кухне. Вслух миссис Лукас говорит другое: — Вы мне всю посуду перебьёте своей палкой. Голд прислоняет костыль к конторке и легко всплёскивает руками, демонстрируя отсутствие проблем с координацией. — Не думаю. Женщина хочет ответить, но отвлекается на свою внучку Руби. Пока два поколения семейства Лукас выясняют отношения, Голд молчит, терпеливо выжидая, когда на него обратят внимание. За спиной звякает колокольчик. — Извините, — звучит женский голос. — У вас сдаются комнаты? Эмма в недоумении оглядывается. Судя по вывеске здесь должна быть гостиница. За годы странствий Эмме пришлось их много перевидать, но эта была, пожалуй, самой странной. Пыльное, грязное захламлённое помещение, освещаемое одной тусклой лампочкой. Девушка сумела разглядеть за конторкой, видимо, должной изображать ресепцию, доску с ключами. Значит она всё-таки не ошиблась. Несмотря на то, что место казалось заброшенным, люди здесь есть. За конторкой стоит пожилая женщина в очках и смотрит на посетительницу чуть ли не с ужасом. На лестнице замерла ярко накрашенная девушка в коротенькой курточке, высоких сапогах и кожаных шортах, наверное, горничная. Рядом с конторкой стоит мужчина, чей облик — клетчатая рубашка, надетая навыпуск, неровно отросшие волосы, мягкой волной опускавшиеся к плечам — напомнил Эмме то ли хиппи из кадров старой хроники, то ли какого-то кантри-певца. Ещё один постоялец? Тем временем женщина за стойкой обрела дар речи и стала спрашивать, какой именно номер Эмме угодно занять, подешевле или подороже. Собственно, это хозяевам гостиницы стоило приплачивать тем, кто решился в ней остановится, но альтернативы, кажется, не было. Хозяйка (Эмма каким-то чутьём поняла, что перед ней не наёмная служащая) открыла пыльную конторскую книгу — о, Боже, у них даже компьютера нет! — и адресовала весьма суровый взгляд всё ещё стоящему перед ней мужчине. — Прошу меня простить, мистер Голд, но наш разговор закончен. Мужчина слегка кивает: — До свидания, миссис Лукас. Я зайду завтра, проверить, не передумали ли вы насчёт моего предложения. Он опирается на металлический костыль и направляется прочь. А миссис Лукас переводит взгляд на Эмму: — Ваше имя и фамилия. Я должна записать. — Эмма Свон, — привычно ложатся на язык слова. — Эмма… — звук собственного имени заставляет девушку обернуться. Мужчина смотрит на неё с мечтательной улыбкой, — Звучит чудесно. Приятного вам пребывания здесь, Эм-ма. — лицо незнакомца внезапно омрачается, и он выходит за дверь, так и не представившись сам. Его называли. мистер Голд? Интересно, сколько ему лет? В полумраке холла судить об этом сложно. Наверное, около сорока, решает про себя девушка. — Кто это? — адресует Эмма вопрос в пространство. — Самый бедный человек в городе, — припечатывает миссис Лукас. — Но очень опасный. Свон недоверчиво хмыкает, припоминая бостонских бездомных. Если это самый бедный человек в городе, то сторибрукцы и впрямь неплохо устроились под крылышком у мэра. — Совершенно ужасный человек, — доверительно сообщает горничная в коже. — Я как-то вынесла ему из диннера пакет с едой, так он даже спасибо мне не сказал. Мол, это о него чешу… или тешу… — замялась девушка. — что-то в этом роде. «Ну, вот, — уныло думает Эмма. — Я чуть не запала на местного нищего». Румпельштильцхен идёт по улице, с трудом переставляя ноги. Она пришла. Спасительница. Эмма. Дитя истинной любви. Ключ, которым открываются все замки. Эмме ещё предстоит снять заклятие. А сейчас она стала ключом от его памяти. Воспоминания возвращаются к Румпельштильцхену. Реджина в его темнице, Белоснежка бережно обнимающая свой выпуклый живот, Темный замок, наполненный магическими артефактами, его лаборатория, где он часами — веками искал способ вернуть Бея… Его мальчик, его сын… Теперь он ближе к цели, чем когда-либо. Скоро… И без магии, такой, каким Бейлфайер желал его видеть… Но сейчас ещё не время. Румпельштильцхен коротко вздыхает — Эмма ещё не знает о своём предназначении. Он позаботиться о том, чтобы узнала. А пока… Пока он вместе со всеми заперт в этой ловушке, а значит нужно носить личину мистера Голда, быть осторожным, не выдать себя. Это будет несложно — маска за годы приросла прочно, став частью натуры. К Румпельштильцхену возвращается привычное самообладание. Королева ни о чём не догадается, пока проклятье не падёт. Но кое-что он изменит уже завтра. Избавится от этого глупого костыля. Он вырежет себе посох. Или… Румпельштильцхен задумывается о реалиях этого мира… лучше трость.