Пашка

      На следующий день, как только Олег отправился на работу, я оседлал своего верного вороного коня по кличке БМВ и рванул в магазин. Разумеется, в мебельный. А уже через два часа грузчики затаскивали в нашу квартиру новую кровать, ну а старую – наоборот – вытаскивали. Пашка, не скрывая удивления, наблюдал за курсированием кроватей по квартире, потом поинтересовался:       – А чем тебя не устраивала та кровать?..       Я засмеялся. Мне было проще растолковать ему, почему солнце всходит на востоке, а не на западе, хотя для меня это всегда было секретом, чем объяснить эту перемену обстановки. Тем не менее я ответил:       – Понимаешь, Олегу не понравилось, что я трахался на нашей постели с тобой. Он считает, что тем самым я осквернил наше супружеское ложе. Понимаешь?       Пашка посмотрел на меня, как на идиота, покачал головой и сказал:       – Нет. Я понимаю только то, что вы с жиру беситесь. Оба.       – Возможно, ты прав, – согласился я с усмешкой. – Но сегодня ночью мы с Олегом ночевали в кабинете, а там диван неудобный – узкий и короткий. Хоть мы с Олегом и не толстые, но все же на кровати нам было гораздо удобнее.       – Конечно, удобнее, – буркнул Пашка, отводя глаза в сторону. – Это ж не кровать, а целый полигон. Учения можно проводить.       – Чем я и занимался две ночи, – весело сообщил я, стараясь не замечать хмурый Пашкин вид. Настроение у меня было отличное. Воспоминание о том, как мы с Олегом «ночевали» прошедшей ночью на узком кожаном диване, наполняло меня теплом и светом, заставляя губы сами собой растягиваться в улыбке.       Пашка слегка покраснел.       – Между прочим, я тебе на шею не вешался, – резонно заметил он. – Ты первый ко мне подошел.       – Да ты, никак, жалеешь об этом? – я бросил на него пытливый взгляд.       – Н-нет, – после короткой паузы отозвался Пашка. – Я ни о чем не жалею. Наоборот, я даже благодарен тебе.       – Ах, как приятно это слышать, – снисходительно похлопав по плечу смущающегося парня, сказал я. – Но благодарить меня будешь потом, когда все твои неприятности будут позади.       После того, как я завершил операцию под кодовым названием «Кровать», я позвонил Марату. Тот ответил сразу и, мгновенно узнав мой голос, укоризненно сообщил:       – Артем, а я вчера весь день ждал твоего звонка.       – Не помню, чтобы я называл какие-то конкретные даты, – улыбнулся я. – Мне кажется, речь шла о звонке вообще. В ближайшем будущем.       – Да, конечно, – шелковым голосом согласился Марат. – Но с твоим появлением открылись старые раны, которые, казалось, уже давно затянулись, и я возомнил себе черт знает что.       – Мечтать не вредно, – хмыкнул я. – Но, поверь, далеко не все мечты сбываются.       – Я знаю, – отозвался Марат. – Но, видишь ли…       – Вижу, – прервал я его холодно. – Но давай договоримся сразу – мы не будем ворошить старое. К нему нет возврата. Конечно, мне очень жаль, что мое появление нарушило твое душевное равновесие, но ни я, ни тем более ты не в силах ничего изменить.       – Понимаю, – усмехнулся Марат. – Обстоятельства выше нас, не так ли?       – Именно, – подтвердил я. Марат хмыкнул, и мне пришлось добавить: – На самом деле, то, что я не обратился за помощью к Олегу, не значит, что у нас с ним какие-то проблемы, – Марат вновь неопределенно хмыкнул, и меня начало это злить. – Да, я не хотел, чтобы Олег знал о существовании Пашки, но теперь это не имеет значения, потому что Олег уже все знает. И я звоню тебе только потому, что ты обещал помочь, хотя ты можешь отказаться. Я без всяких сожалений освобожу тебя от данного тобой слова.       – Ни за что, – отозвался Марат, и в его голосе мне послышался вполне определенный вызов. – Ты же помнишь – я готов в лепешку расшибиться для тебя.       – В лепешку не надо, – засмеялся я. – Лучше скажи, что ты уже успел сделать для моего маленького протеже.       – Ничего, – после маленькой заминки ответил Марат. – С документами пока глухо. Я прощупал почву, но тщетно. Ждать, пока документы твоего красавчика всплывут, можно хоть до второго пришествия. Правда, у меня возникла одна идея, вот только я не знаю, как ты к ней отнесешься.       – И не узнаешь, пока не расскажешь, – заметил я. – Ну и что ты придумал?       – Если ты располагаешь свободным временем, то мог бы подъехать вместе со своим мальчиком к универу, где его кинули, и я подъеду, с ребятками. Вдруг этот лохотронщик там все еще пасется. Твой протеже мог бы его опознать, а все остальное – дело техники, сам понимаешь, – Марат замолчал и, не дождавшись моего ответа, спросил: – Ну, как тебе моя идея?       – Идея так себе, – критически отозвался я после непродолжительного молчания. – Гарантии, что так называемый Матвей появится у универа вновь, никакой. Я бы поставил даже всю свою стипендию на то, что он не такой дурак, чтобы пастись на одном месте несколько дней. Тем более после того, как вполне удачно погрел руки на одном наивном дурачке.       – Гарантии в наше время не дает даже Госстрах, – коротко хохотнул Марат. – А в жизни возможно все. Если парень уверен в своей безнаказанности и в меру нагл, он вполне может решить, что ему все сойдет с рук. Возможно, он предполагает, что твой Пашка не представляет для него никакой опасности…       – А возможно, он уверен, что земля квадратная, – огрызнулся я. – Можно до скончания века строить различные предположения, но…       – …но что мешает тебе проверить хотя бы одно из них? – перебил меня Марат.       – Да ничего, – я пожал плечами. – Свободного времени у меня сейчас уйма, можно и прокатиться. Вдруг да выйдет что, хотя лично я в чудеса не верю. Причем уже давно.       Марат засмеялся и ответил с легкой грустью в голосе:       – Ты – циник, Артем, безнадежный циник.       – Правда? – я усмехнулся. – А разве ты не циник? Ты веришь в чудеса и в деда Мороза?       – В деда Мороза не верю, – отозвался Марат. – А вот в чудеса… поверил, когда увидел тебя. Встретить того, о ком вспоминал два года, кто занозой засел в твоем сердце – разве это не чудо?       – О, только не начинай, – предупредил я мягко. – Театральные постановки я приемлю только в исполнении МХАТа или Таганки. Самодеятельные артисты у меня успехом не пользуются, – и пока Марат не успел ничего возразить, добавил: – Через час мы с Пашкой будем у универа.       – Договорились, – неопределенно хмыкнул Марат и отключился.       Ровно через час мы с Пашкой, которому идея Марата, в отличие от меня, понравилась, были у моего универа. Шли вступительные экзамены, и народу около него было довольно много. Погода к этому времени совсем наладилась и была просто чудной.       По дороге Пашка трещал о том, что этого парня – Матвея – он заметил за несколько дней до того, как тот подошел к нему. Матвей крутился около универа, и Пашке даже показалось, что его неплохо знают некоторые абитуриенты и студенты, которые сновали туда-сюда. К концу нашего путешествия и я уже почти проникся безумной идеей Марата, хотя здравый смысл вопил о том, что зомбирование – мощное психологическое оружие. Но мне и в самом деле было нечем заняться до прихода Олега с работы, и я вот таким оригинальным образом убивал свой день.       Припарковав свой БМВ прямо напротив входа, я велел Пашке, который сидел на заднем сиденье, смотреть в оба. Через пару минут к нам присоединился Марат. Первым делом, плюхнувшись на сиденье рядом со мной и даже не успев поздороваться, он вцепился в меня и, притянув к себе, с такой жадностью впился в мои губы, что я с трудом оторвался от него.       – Ты здесь не для этого, – заметил я холодно, пытаясь убить его злобным взглядом. Однако мой грозный вид его ничуть не смутил.       – Очень жаль, – отозвался Марат беззаботным тоном, потом вздохнул. – Знаешь, вот чем больше я думаю о нашей встрече, тем больше уверяюсь в том, что она не была случайной.       – Разумеется, она не была случайной, – фыркнул я. – Я приехал в «Старую сказку» с вполне определенными намерениями.       – Неееет, – протянул Марат, жадно глядя на мои губы. – Я о другом…       – А я именно об этом, – усмехнулся я.       – Вот, Паш, – произнес Марат с грустью, показавшейся мне слишком наигранной, – видишь, какой у тебя опекун. Кому угодно голову вскружит, поиграется и безжалостно бросает…       – Марат, прекрати, – бросил я, начиная выходить из себя. – А ты, Паш, не слушай его. Если бы он так сильно меня любил, как утверждает сейчас, и так страстно хотел, чтобы я принадлежал только ему одному, он мог бы сказать мне об этом значительно раньше. Поверь, у него была такая возможность. Однако в то время, когда я появился в его уютной «Сказке» и начал торговать собой, он скромно молчал о своих чувствах.       Марат криво усмехнулся. Не признать мою правоту он не мог, совесть не позволила бы, и мне стало интересно, что он может сказать в свое оправдание. Однако Марат оправдываться не спешил.       – Согласись, ты не производил впечатления человека, который мечтает о размеренной семейной жизни, – сказал он сухо.       – Возможно, – согласился я. – Но и ты не проявлял особенного желания образумиться и менял мальчиков чуть ли не каждый вечер.       – Неправда, – возразил Марат негодующим тоном. – С тобой я готов был проводить все вечера.       – Ты очень тщательно скрывал эту свою готовность, – отрезал я. – И давай уже оставим эту тему, Марат. Ну, сколько можно, в самом деле?       – Если бы я только знал, что ты готов пожертвовать своей свободой ради любимого человека, я не дал бы тебе тогда уйти с Олегом, – хмуро сказал Марат, по всей видимости, не желая прекращать эту бесплодную дискуссию. – Но ты ясно давал всем понять, что больше всего на свете дорожишь своей долбанной свободой и не променяешь ее ни на что. Вспомни, сколько мужчин предлагало тебе свои руки, сердца и кошельки в полное твое распоряжение. Ты же всех отвергал. Тот же Вадим обжегся на тебе так, что до сих пор отойти не может.       – Вот только не надо про Вадима! – резко отозвался я. – Именно ты забирал меня тогда из больницы и именно ты утверждал, что если этот ублюдок только посмеет ко мне подойти, ты лично отрежешь ему яйца. Что, не помнишь? Или мой уход с Олегом изменил все, и приоритеты тоже поменялись? Теперь Вадим – бедный несчастный страдалец, а я – последняя тварь?       Марат отвел глаза.       – Прости, – глухо проговорил он. – Я… я ничего не забыл. Я помню, каким ты был тогда, но…       Марат замолчал, и я с подозрением на него покосился.       – Но?.. – нетерпеливо окликнул я его.       – Прости, – повторил Марат и взглянул на меня. – Просто мне трудно смириться с тем, что я, когда у меня была такая возможность, не смог разгадать твой секрет.       – А теперь разгадал? – я недоверчиво вскинул брови.       – Да, – Марат пожал плечами. – Ты хотел не свободы, а клетки с открытой дверцей.       – Клетки? – изумился я.       – Ну да, – Марат с легкой усмешкой смотрел на меня. – Тебе все время попадались мужчины, желавшие владеть тобой безраздельно, в то время как тебе был нужен кто-то, кто позволил бы тебе время от времени развлечься на стороне. Олег ведь именно такой, правда?       – Да, – пожав плечами, ответил я. – В этом мне повезло. Олег – именно такой мужчина, который мне нужен. Он умен и терпелив. Он понимает, что настанет день, когда мне наскучат эти мимолетные романы, я остепенюсь и буду принадлежать только ему одному. Безраздельно.       – А ты не боишься, – поинтересовался Марат едко, – что какой-нибудь симпатичный мальчик, вот такой, как Паша, например, уведет у тебя Олега, пока ты будешь бегать за очередной симпатичной задницей?       Я взглянул на Пашку и засмеялся. Краем глаза, правда, я успел заметить, как что-то странное мелькнуло в зеленых глазах моего милого подопечного, однако я не придал этому особого значения. Просто подумал, что парня мог задеть мой смех, причину которого он не мог понять.       – Не уведет, – отозвался я уверенно. – Олег слишком сильно любит меня, чтобы увлечься кем-то другим, даже таким очаровательным мальчиком, как Пашка.       Марат прищурил глаза, и на его лице заиграла хищная улыбка.       – Ты слишком уверен в нем, Артем. Откуда в тебе эта доверчивость?.. Два года сытой жизни сделали из тебя домашнего котенка?       – Я всегда был домашним котенком, Марат, – парировал я. – Котенком, которого хозяева безжалостно выкинули на улицу, увидев темное пятнышко на белой шкурке, и ему пришлось научиться царапаться и кусаться, чтобы его не загрызли большие злые собаки. И давай уже оставим этот бессмысленный разговор, – предложил я, поняв, что Марату нечем мне возразить. – Мы здесь, кажется, совсем по другому поводу.       Марат окинул меня непроницаемым взглядом и посмотрел на Пашку.       – Малыш, – сказал он абсолютно серьезно, и в его черных глазах замерцал странный огонь, – если ты уведешь Олега у этого самоуверенного молодого человека, я лично подарю тебе шикарный автомобиль, а все остальные твои проблемы легко решит Олег. А ты, – он вновь взглянул на меня все тем же непроницаемым взглядом, – имей в виду, что я приму тебя в любой день и час. И все твои условия приму, и буду смотреть сквозь пальцы на твои измены, и ждать, пока ты остепенишься и будешь принадлежать мне одному. Безраздельно.       – Марат, – произнес я укоризненно, стараясь не показать, как на самом деле, меня задели его слова, а особенно – тон, каким они были произнесены. Марат говорил так, словно все было предрешено, словно он мог видеть будущее, словно… – не забивай мальчику голову этими глупостями.       – Что, боишься? – засмеялся Марат, однако его глаза не смеялись.       – Ничуть, – спокойно отозвался я, почти не кривя душой.       Но я вновь не обратил внимания на то, как в зеленых Пашкиных глазах полыхнул огонь. Странный, очень странный огонь…       Конечно, в тот день нам так и не удалось найти парня, который так ловко развел Пашку. Еще три дня после этого мы катались по улицам, стояли у разных вузов, но Матвей, или как его там, ходил, видимо, совсем другими улицами. Мы так и не смогли разыскать его. Впрочем, я с самого начала не верил в действенность этого способа, просто поддался уговорам Марата и Пашки, позволил зомбировать свои мозги двум увлеченным идиотам.       Тем временем наша с Олегом семейная жизнь вошла в свое привычное русло. О глупом недоразумении было забыто. Смену кровати Олег воспринял с большим воодушевлением и ночь за ночью мы с ним проверяли прочность и удобство нашего последнего приобретения. Кровать оказалась на высоте. Она была просто идеальным сооружением для занятий любовью и сама, по-моему, знала об этом.       Пашка жил пока у нас. Олег поначалу резко воспротивился этому. Пашкино присутствие, мягко говоря, не доставляло ему никакого удовольствия. Я бы сказал даже, что маячивший в нашей квартире парень, честно старавшийся не попадаться Олегу на глаза, жутко нервировал его. Но я рассказал Олегу историю деревенского мальчишки и объяснил, что выкинуть его на улицу будет слишком жестоко. Олег, понявший, что я вижу в Пашке самого себя, в семнадцать лет оказавшегося наедине с необходимостью выживать, сдался. Мы с ним договорились устроить Пашкину дальнейшую судьбу. По-моему, это была весьма благородная миссия… Олег обещал подумать, что он может сделать для Пашки. Разумеется, наш кустарный способ поиска Пашкиного «приятеля» он раскритиковал в пух и прах. Да я и не сомневался в этом.       – Вы можете ездить по улицам до конца света, – сказал Олег насмешливо, – и, естественно, никого не найдете. Разве что доброму боженьке надоест смотреть на ваши мытарства и лет через двадцать он скинет этого Матвея вам на капот в качестве рождественского подарка. В блестящей упаковке и с бантиком.       Олег оказался самым здравомыслящим человеком из нас и заставил Пашку написать заявление о пропаже документов, после чего задействовал какие-то неведомые нам силы. О ходе дела Олег ничего нам не рассказывал, но явно хотел избавиться от моего протеже как можно скорее.       Все шло своим чередом, и Пашка совершенно обжился в нашем с Олегом доме. Он старался держаться в тени и ничем не выделяться. Он с удовольствием готовил еду, убирал совсем немаленькую квартиру, ходил за покупками, совершенно освободив меня от всяческих домашних забот, и мне оставалось только отдыхать и забавляться с подрастающим котенком. Даже приходящая прислуга – женщина из соседнего подъезда по имени Ангелина – ворчала, что получать зарплату за бездельничанье не привыкла, и я утешал Гелю тем, что ее незапланированный отпуск скоро кончится, и все вернется на круги своя.       Но я ошибался. Жизнь не вернулась на круги своя, наоборот – одним воскресным утром она пошла наперекосяк…