Пашка

      Утром следующего дня меня перевели в отделение, и я с превеликим трудом вытолкал Олега на работу. Он никак не хотел оставлять меня одного, хотя я пытался убедить его, что вполне могу обойтись без него пару-тройку часов.       Олег ухватился за эти мои слова и действительно оставлял меня не более чем на три часа, а все остальное время проводил возле меня, предугадывая все мои желания и выполняя все мои капризы. Я и без того был слишком избалован своим любовником, а теперь и вовсе чувствовал себя какой-то принцессой на горошине. Да и один я практически не оставался, несмотря на то, что занимал отдельную палату. Ко мне то и дело наведывались медсестры и санитарки, поощряемые к подобному рвению невероятной и, на мой взгляд, совершенно необоснованной, щедростью Олега.       Хотя иногда внимание обслуживающего персонала было весьма к месту, особенно в самые первые дни, когда боль скручивала меня в бараний рог, и я начинал выть в подушку, пытаясь ее преодолеть. Но она была сильнее меня. Спасительный укольчик на несколько часов давал мне передышку, и я был только рад тому, что медсестры относились ко мне гуманнее, чем к прочим больным.       Список диагнозов занимал полстраницы в моей истории болезни и возглавлялся красивым и не совсем понятным словом «Политравма». Позже мой лечащий врач пояснил, что все, что перечислено на странице, и входит в это емкое понятие. И вообще я должен радоваться, что остался жив. Я и радовался. Правда, не мог удержаться от соблазна и не заучить на память свои диагнозы. Черепно-мозговая травма. Сотрясение головного мозга. Закрытый перелом левой ключицы и левого плеча. Закрытый перелом трех ребер, тоже слева. Травма живота с разрывом селезенки, которую мне благополучно удалили, кстати. Различные раны, ушибы и ссадины в сравнении со всем вышеперечисленным были сущей мелочью и упоминания не заслуживали. Надо сказать, что Олег пытался «лечить» все это поцелуями, и, признаться, этот метод был не хуже тех, что выбрали врачи. Только кости срастались медленно, не поддаваясь любящим губам, видимо, гипс все же каким-то образом препятствовал проникновению целительной энергии любви.       В целом, я шел на поправку, и моя голова была занята разгадыванием загадки случившегося со мной. Пока Олег был на работе, я перебрал все возможные кандидатуры на роль злодея, не забыл ни Марата, ни даже Вадима, однако все сходилось на Пашке. Все, кроме одного – я не мог даже мысли допустить, что милый маленький котенок, подобранный мной на улице дождливым вечером, мог пойти на подобное преступление. Речь шла ведь не о том, чтобы увести чужого мужчину, а об убийстве. О предумышленном убийстве. Но и против фактов идти было невозможно. Из всех людей, которые пришли мне на ум, только Пашка имел и мотив, и возможность. Мотив у него был весьма серьезный. Пашка желал получить Олега во что бы то ни стало. Мог ли он ради этого пойти на преступление?.. Я не знал. Не верил. Но что касается возможности… Он жил в нашем доме, ключи от гаража и от машины валялись то на полке в прихожей, то на кухне, то есть всегда на виду, и Пашка вполне мог взять их в любой удобный момент. Он мог незаметно выскользнуть из дома и отвинтить эти чертовы гайки. Но я все равно не хотел верить в то, что пригретый на груди котенок превратился вдруг в злобного коварного тигра. Да и Пашкины познания в технике вызывали у меня серьезные сомнения. Не может же семнадцатилетний деревенский мальчишка настолько хорошо разбираться в устройстве БМВ? В одном я был твердо уверен – от Пашки нужно избавляться, пока он не избавился от меня. Конечно, действовать при этом следовало не столь же радикальными мерами, какими действовал он, но тем не менее…       Конечно, я мог бы рассказать Олегу о возникших у меня подозрениях, но я догадывался, что ждет Пашку в этом случае. А мне было жаль его. Как ни странно, его попытка убить меня не смогла вызвать у меня ненависти к этому мальчику, возможно, потому что это не выглядело убийством, а глупой детской выходкой, чем-то напоминающей царапанье котенка. Обиженного котенка. И я просто не мог злиться на него.       Решение попросить Марата помочь избавиться от Пашки возникло у меня спонтанно. Кажется, у меня мелькнула мысль о том, что Марат, по старой памяти, мог бы сделать мне одолжение и пристроить Пашку куда-нибудь, пока мы с Олегом будем решать вопрос о покупке квартиры. Конечно, заниматься этим пришлось бы Олегу, мое плачевное состояние не позволяло мне рыскать по городу в поисках подходящего жилья.       Моя просьба позвонить Марату не слишком понравилась Олегу. Как он ни старался и что бы он ни говорил, он не мог перестать ревновать меня к моему прошлому. Однако в наших отношениях неизменным оставалось то, что Олег ни в чем не мог мне отказать. И он позвонил Марату.       Марат приехал вскоре после звонка. Я бы даже сказал – примчался. Всегда спокойный, невозмутимый и неизменно ироничный, на этот раз он выглядел растерянным и, кажется, взволнованным. Он не знал о том, что случилось со мной, и в его глазах застыла тревога. Наверное, только в этот момент я понял, что Марат не лгал, говоря мне о своей любви. Кажется, он и впрямь относился ко мне с особым чувством. Однако Марат ничем не выдал себя, обнаружив слишком явную, чтобы ее можно было проигнорировать, недоброжелательность Олега.       Я сделал вид, что не замечаю ничего особенного, и старался держаться непринужденно. И Олег, и Марат пытались соответствовать моменту и вести себя цивилизованно, как и положено взрослым людям. Когда я объяснил причину, по которой мы с Олегом просили его приехать, Марат слегка сдвинул брови и задумчиво посмотрел на меня.       – Я постараюсь придумать что-нибудь в самое ближайшее время, – пообещал он и стал расспрашивать нас с Олегом об аварии. Конечно, я немногое мог поведать ему, лишь повторил то, что рассказал Олегу в день, когда очнулся. Гораздо больше смог рассказать Марату Олег, поскольку следователь, проводивший дознание, постоянно держал его в курсе дела. Слушая моего любовника, Марат хмурился, недовольно косился на меня, кусал губы, явно стараясь удержаться от каких-то весьма нелестных комментариев.       – Как вы думаете, кто мог сделать это? – спросил он, когда Олег закончил свое повествование. Олег пожал плечами. Присутствие Марата его раздражало.       – Следователь уверен, что это происки моих конкурентов, – ответил он сухо.       Это было правдой. Следователь долго расспрашивал меня о том, не заметил ли я чего-то странного, когда заводил машину, не был ли поврежден замок на гараже, в порядке ли была противоугонная система. Мои ответы были однообразны до невозможности. «Нет», – все, что я мог сказать следователю. И я не лгал ему. Я и в самом деле ничего подозрительного не заметил, пока педаль тормоза не провалилась под ногой, и мой автомобиль не вмазался в желтый бок автобуса.       Покосившись на Олега, присутствовавшего при нашем разговоре, следователь задумчиво обронил:       – А вы не думаете, что таким образом некто мог дать понять вам, что вы уязвимы точно так же, как и все прочие. Конкуренты, например?       Олег мрачно кивнул.       – Я думал об этом, – признался он, виновато глядя на меня. Насколько я знал своего любовника, теперь он будет заниматься самобичеванием, обвиняя во всем только себя, и постарался успокоить Олега, внушить ему мысль, что все произошедшее – случайность. Однако по прошествии некоторого времени я понял, что Олег все же склонился к версии следователя. И, похоже, начал «охоту на ведьм» среди своих конкурентов. Действовал он более гуманными методами, однако, как я понял, две строительные фирмы, одна за другой, буквально за две недели объявили о своем банкротстве.       Марат скептически покачал головой, поглядел на Олега осуждающим взглядом и холодно поинтересовался:       – Как ты мог допустить подобное?       Речь шла не о конкурентах, это было ясно сразу. Марат имел в виду всю ситуацию в целом. Олег напрягся. Тонкая грань между холодным недовольством и откровенной неприязнью пошла трещинами, как лопнувшее стекло. Я осторожно сжал его руку в своей, стремясь удержать его в рамках цивилизованного общения. Однако Олег ответил гораздо спокойнее, чем я ожидал:       – Не жди, что я буду оправдываться. Я знаю, что виноват, но теперь все изменится.       – Каким образом? – мои манипуляции с рукой Олега не ускользнули от бдительного взора Марата, и саркастическая усмешка заиграла на его губах. – Посадишь его на цепь и будешь выводить гулять на поводке?       – Это не должно тебя касаться, – отозвался Олег ледяным тоном. – Наша жизнь касается только нас двоих.       Марат пожал плечами. Ответ Олега его не устроил, но рассчитывать на что-то большее он не мог. Не имел права. И он это понимал.       – Хорошо, – прошипел он, глядя на Олега почти с открытой ненавистью. – Но имей в виду, Киреев, если с Артемом что-то еще случится, по твоей вине или не по твоей вине…       – Марат! – вмешался я, чувствуя, что терпение Олега достигло критического уровня. – Олег прав. Это тебя не касается.       – Это вы так думаете, – отрезал Марат. – А меня касается все, что происходит с тобой, потому что я люблю тебя.       Сдавленное рычание Олега заставило меня еще крепче сжать его руку, стараясь успокоить моего, разъяренного словами Марата, мужчину.       – Я всегда знал это, – рявкнул Олег. – Но Артем принадлежит мне. Только мне одному.       – Одному?.. – в черных глазах Марата загорелся зловещий огонь. – Ты в этом так уверен?..       – Уверен, – отрезал Олег, уставившись немигающим взглядом на соперника.       – Вы еще подеритесь из-за меня, – не выдержал я повисшего в воздухе напряжения. – Что вы как дети, правда?       Мужчины покосились на меня одинаково недовольными взглядами, и я засмеялся. Это был совсем не нервный смех, как решили два этих идиота, меня, в самом деле, забавляла эта их нелепая дуэль.       – У него истерика, – сказал Марат, и в его глазах появилось откровенное беспокойство.       – Тем, не волнуйся, – Олег с тревогой заглянул в мое лицо, и я закатил глаза.       – Вы идиоты, – сообщил я им весело. – Таких идиотов еще поискать…       Они не стали спорить со мной, и я до сих пор не знаю, почему – то ли потому что считали меня слишком слабым и жалели, то ли потому, что были со мной абсолютно согласны…       В конце третьей недели моего пребывания в больнице меня выписали, назначив день явки для повторного обследования и снятия гипса. И я вернулся домой.       Пашка, совершенно обжившийся в нашей с Олегом квартире за эти три недели, пока я был в больнице, встретил меня довольно холодно, а в его зеленых глазах горела откровенная неприязнь. Я делал вид, что не замечаю этого, однако мое поистине христианское смирение не привело ни к чему хорошему, и, кажется, Пашка, возненавидел меня еще пуще прежнего.       В нашем доме установилась весьма гнетущая атмосфера, подогреваемая тем, что Олег, обрадованный моим возвращением домой, буквально сдувал с меня пылинки и носил на руках. В самом прямом смысле. Разумеется, Пашка не мог этого не видеть, не замечать, и его ненависть ко мне возрастала не по дням, а по часам. Мы с ним практически перестали общаться, и это отнюдь не добавляло мне хорошего настроения, тем более что Олег, не подозревающий о нашем незримом противостоянии, целыми днями пропадал на работе.       Звонок Марата, раздавшийся через несколько дней после моей выписки, меня даже обрадовал.       – Олег дома? – первым делом поинтересовался Марат, не потрудившись даже поздороваться.       – На работе, – ответил я.       – Он скоро вернется?       – Не знаю, – рассеянно отозвался я, ломая голову над тем, почему Марата волнует присутствие Олега дома. Те мысли, что первыми пришли на ум, были не слишком приличными или слишком неприличными, чтобы можно было их озвучить. – Кажется, не раньше вечера.       – Мне нужно поговорить с тобой, – сказал Марат деловито. – Срочно.       – О чем? – поинтересовался я, испытывая непреодолимое желание озвучить-таки свои неприличные мысли. – Ты придумал, куда можно пока пристроить моего мальчика?       – Можно сказать и так, – отозвался Марат.       Я начал было диктовать ему наш адрес, однако он тихонько хмыкнул в трубку:       – Я знаю, где ты живешь, – и отключился.       Марат был у меня уже через несколько минут. Выглядел он несколько встревоженным, что меня не могло не удивить.       – Артем, а вы с Олегом уже выяснили, кто подстроил аварию? – спросил он, едва я отворил входную дверь. Я покачал головой.       – У меня ощущение, что это навсегда останется для нас загадкой, – витиевато сообщил я, провожая неожиданного визитера в гостиную.       – Скажи, а твой маленький протеже случайно не пытался отбить у тебя Олега? – усевшись в кресло, поинтересовался Марат. Пристальный взгляд его угольно-черных глаз, казалось, прожигал насквозь. Мне стоило определенных усилий сохранить невозмутимый вид.       – Даже если и пытался, какое отношение это имеет к аварии? – с усмешкой отозвался я, осторожно пристраивая свое тело на диван. Все-таки гипс был ощутимой помехой для вальяжных поз и движений.       – Самое прямое, – сухо сказал Марат, с сочувствием глядя на меня. – Если его попытка увести у тебя Олега провалилась, а я даже не сомневаюсь в этом, Паша мог решить, что твоя смерть – наилучший выход из создавшегося положения.       – А если я скажу, что эта версия тоже приходила мне в голову, что изменится? – улыбнулся я, стараясь держать себя в руках. Я никогда не сомневался, что Марат весьма сообразителен и способен на логичные выводы. Не то чтобы Олег был тупым и нелогичным, но не Марату пришлось провести трое суток у моей постели, с отчаянием и надеждой глядя на мерно пикающие приборы и считая каждый удар моего сердца и каждый мой вздох.       Марат в мгновение ока оказался на диване рядом с собой и, схватив меня за руку, свободную от гипса, прошипел:       – Так, значит, это правда? Это сделал Паша?       – Я этого не говорил, – возразил я.       – Но ты так думаешь, – в глазах Марата появилось странное выражение, до сих пор мне не знакомое. – Позови его.       – Нет, – я покачал головой и осторожно высвободил свою руку. – Я не верю в то, что Паша мог сознательно пойти на такое.       Я не лгал ему. Как бы ни терзали меня сомнения, сколько бы новых доказательств в поведении Пашки ни подтверждало мои подозрения, я не мог поверить в то, что такой милый парнишка мог пойти на убийство. Просто не мог.       – Ищи кому выгодно, – холодно проговорил Марат.       – Милиция ищет, – согласился я.       – И, как всегда, никого не найдет, – фыркнул Марат. – Милиция уверена в том, что аварию подстроили конкуренты Олега. Эта версия разрабатывается ими по полной программе. Следователь даже не рассматривает другие возможности.       – Откуда ты знаешь? – поинтересовался я.       – У меня свои каналы, – отмахнулся Марат. – Так что я в курсе событий.       – Я не думаю, что следователь ни с того, ни с сего решил, что к аварии приложили руку конкуренты Олега, – сказал я, почти не кривя душой. Мне хотелось верить в то, что авария – предупреждение Олегу. Думать о том, что я живу под одной крышей с хладнокровным убийцей, было невыносимо.       – Никто из тех, кто сейчас занимается строительством, не будет связываться с твоим Киреевым, – усмехнулся Марат, – не девяностые годы. Никому не нужны лишние неприятности, Артем. А сейчас, когда твой любовничек крушит всех, кто когда-либо посмел косо на него глянуть…       Я не мог не признать логичность выводов Марата, и это возвращало меня к исходному пункту – к причастности Пашки. К тому, во что я никак не хотел верить.       – Ты просто не понимаешь, – сказал я. – Пашка приехал в Москву из такой глуши…       Марат расхохотался.       – Из глуши?! – выдавил он, изумленно глядя на меня. – Малыш, а что ты вообще знаешь о своем протеже? Ты думаешь, если его деревня называется Козловка, то в ней никакой техники, кроме лошади, никогда не видели? Артем, на дворе двадцать первый век, если ты еще не заметил. И Паша твой, между прочим, в райцентре жил, не в глухой деревне. У его соседа, к твоему сведению, иномарка была, и твой найденыш на спор мог эту иномарку разобрать и собрать с закрытыми глазами, так что ему гаечки отвинтить – раз плюнуть, между прочим.       – Откуда ты знаешь? – похоже, этот вопрос становился вопросом если не века, то дня точно.       – У меня свои каналы, – повторил Марат, хмуро глядя на мое побледневшее лицо. – И я потрудился пораскинуть мозгами, чего твой ненаглядный Киреев так и не сделал, судя по всему.       – Не смей осуждать его! – не сдержался я, испытывая острое желание ударить Марата. – То, что ему пришлось пережить в первые дни после аварии, я не пожелаю даже злейшему врагу.       Марат опустил глаза.       – Да, – произнес он тихо. – Если честно, я рад, что узнал о случившемся только две недели спустя… Я не хотел бы оказаться на месте Олега. Никогда.       – Я знаю, – кивнул я, успокаиваясь. – Никто не хотел бы…