Ангел в небе

Пролёт… Этаж последний… Крыша… Дыханья сбивчивого дрожь… «Тупик! Не перепрыгнуть! Слышишь?!» Брюнет сжал веки: «Да, Дин, что ж… Все зря — конец. Прости, любимый…» Как мрачный реквием, слеза В судьбе такой неодолимой… «Нет, Эйдан! Нет! Открой глаза!» — Дин тряс безжалостно за плечи: «Назад! Чердак! Быть должен лаз! Давай быстрей! Ещё не вечер! Мы сможем, ведь не в первый раз!» «Нет, Дин, конец… Нас не оставят. Они пойдут за нами вслед. Здесь прав лишь тот, кто миром правит. Ты знаешь — шансов больше нет. Грэм не простит, и Майкл тоже, Ведь мы семей своих позор. Мы будем вместе там, быть может…» — И Эйдан поднял к небу взор. Какое ласковое небо В чудных лохматых облаках. Погоня, крыша — быль иль небыль? Тоска сжимала сердце. Страх? Нет, страха нет, и быть не может: Готов с любимым разделить Он всё, что им судьба предложит. Но, Боже, как хотелось жить! Красив, как принц: высокий, гордый, Слегка раскосый глаз разрез; Взгляд светло-карий, четкий, твердый, В котором таял интерес К тому, что всех ценнее — к жизни, Ведь вместе быть не суждено. Любовь — причина укоризны. Их счастью сбыться не дано! Ласкавший кудри легкий ветер Теплом приветливым дразнил. «Последний день… На этом свете…» «Последний?» — Дин переспросил. Ведь Эйдан даже не заметил, Что произнес слова те вслух. «Последний день на этом свете…» Дин сник и взгляд его потух. «Ты спрячься, Дин, а я отвечу — Скажу, что ты в пути свернул. Прости меня за нашу встречу, За то, что я тебя втянул…» Договорить ему Дин не дал, Прикрыв ладонью мягко рот, Ведь тот творил, что сам не ведал. Понятно, жизни поворот Сейчас у них не самый лучший. Бывало плохо и не раз, Когда спасал лишь сраный случай. Всё будет также и сейчас! Дин был немного ниже ростом: Такой блондинистый крепыш Смотрел задиристо и просто. Ему легко не скажешь:"Кыш!» Умильны ямочки в улыбке, Взгляд умных глаз-небес лучист — «Милаха» — скажешь по ошибке. Не промах малый — каратист. Он не привык легко сдаваться, За что в семье не раз был бит. Пусть Эйдан сдался, но расстаться?! — Быть с ним никто не запретит! Да, правда, времени немного, И эта крыша, черт возьми! Судьба несправедливо строго Играет с взрослыми детьми! «Грэм зол, но Майк-то понимает, Что я родился не таким. Он все простит» — «Тебе… Я знаю — Мне лучше не встречаться с ним. Не будь меня, всё было б тайной — Ты жил бы так, как все живут… А помнишь встречи миг случайный…» «Послушай, Эйд, давай не тут! Любимый, я прошу, не кисни. Не дай им уничтожить нас! Быть должен шанс у нашей жизни! Не вспоминай! Отыщем лаз! Там можно спрятаться обоим, Пока погони стихнет пыл, Ведь вместе мы хоть что-то стоим!» — Блондин брюнета теребил, Но тот глядел куда-то мимо. Дин Эйдана не узнавал: Взгляд пуст… Душе невыносимо! Дин обнял и поцеловал, Прижав к себе брюнета нежно: «Ну кто из нас еще малыш?» — И улыбнулся безмятежно. Шторм чувств внутри сменила тишь: Блеснули искорки надежды В больших ореховых глазах. Взгляд ожил Эйдана, стал прежним: «Смотри, Дин, ангел в небесах». В небесной сини, как причуда Полупрозрачных облаков, Бесплотный ангел, словно чудо, Скользил над крышами домов, Легко раскинув руки-крылья. «Вот видишь, Эйдан, — добрый знак!» Забыв отчаянья бессилье, Рванули парни на чердак. «Гляди-ка, Эйдан вот и дверь. Промчались, с дуру, мимо в спешке. Нам повезет — ты только верь! Давай сюда скорей! Не мешкай! Закрыта… Внутренний замок! Мне б шпильку, проволоку… Боже…» Раздался гулко топот ног. Мороз предательский по коже Заставил вздрогнуть и застыть. Скрестились судорожно взгляды: Нет, не сейчас! Не может быть! Ведь вот оно, спасенье, рядом! Сердец безумный перепляс, И тает шанс с ударом каждым. Конец… Мир рушился и гас, Став безразличным и неважным. «Последний день…» — промолвил Дин, — Пусть так…» — и горько усмехнулся, — «Идем, любимый, путь один… Похоже, ангел промахнулся…» Назад на крышу, не спеша, Скользнули шаткие две тени. Дрожала юная душа, Но в мыслях не было сомнений. Остаться? Всё одно — не жить! Их смерть ждала жестоким адом. Уйти свободными! Любить! …Плывя друг с другом в небе рядом. Внизу машины… Суета… За зверем травленым охота. Зверь — человек, чья суть не та. Облавы чёрная работа. Исчезло в раз всё: мысли, звуки… Остался глаз любимых свет… Друг друга сжав до боли руки, Они взошли на парапет.