Стыдно вспомнить

      Изначально Гермиона не собиралась приводить Малфоя в свою комнату, но решила, что это всё же лучше, чем устраивать разборки в общественном месте. Да и, по всей видимости, пока она не снимет иллюзию с живота, слизеринец не поверит в своё будущее отцовство. И пусть где-то на заднем плане сознания раздавался навязчивый голосок, твердивший, будто бы не так уж необходимо что-то доказывать Малфою. И пусть бы усомнился, пусть бы решил, что это обман. Но твёрдый голос разума настаивал на том, чтобы внести ясность во всё происходящее. Ребёнку нужен отец, как ни крути. Кроме того, покровительство такого серьёзного рода будет не лишним. И как бы Гермиона ни противилась, это нужно было её ребёнку.       К счастью, идти было не далеко, поэтому и сверление своей спины пришлось терпеть не так долго. Девушка ещё никогда не ощущала себя настолько неуверенно. Даже при сдаче ЖАБА её так не колотило. Да что уж говорить, при сражении с Пожирателями смерти сердце так не замирало. Впрочем, может тому виной был дикий адреналин. Тут же она ощутила непомерный стыд за свой поступок. И её вины не умаляло даже то, что они оба повели себя совсем не так, как должны были. — Итак, — прокашлявшись, сказал молодой человек, как только дверь её крохотной комнатки (а её размер гриффиндорка ощутила как нельзя остро, понимая, с кем она в тот момент находилась в одном помещении) закрылась.       Тянуть дальше было бессмысленно, поэтому Гермиона достала волшебную палочку и приготовилась развеять иллюзию. Сердце подскочило к горлу, капельки пота выступили на лбу. Никакие увещевания не помогали успокоиться. Чтобы хоть как-то оградить себя от прямого взгляда на свой живот, девушка отвернулась. Лёгкий взмах, едва слышимый шёпот — и заклинание растаяло, показывая округлые формы во всей красе. Осталось только обернуться обратно, но это было сделать очень сложно, будто кто-то специально удерживал её от этого действия. — Грейнджер, — раздражённо позвал её Малфой. — Я требую доказательств. Требует он. Посмотрите-ка на него, — приходя в ярость, подумала гриффиндорка. Впрочем, его можно было понять, да только гормоны, рисовавшие картины в голове девушки, не желали ни с чем подобным мириться. — Доказательства?! — рыкнула не своим голосом Гермиона, посмотрев на молодого человека через плечо. — Будут тебе доказательства. Только ничто, — ты слышишь меня? — ничто не даст тебе права распоряжаться жизнью моего ребёнка. Ты его не получишь. Он мой.       Вспылила. Не выдержала. Только может потом оказаться, что она сделала тем самым только хуже себе. От осознания этого гнев отступил, вернув на место прежнюю нервозность вкупе со страхом. Девушка полностью повернулась и широко распахнула глаза, в упор глядя на слизеринца. Тот замер. Он явно не ожидал ничего подобного, поэтому и обычная маска спокойствия треснула. Да и открывшийся вид беременной гриффиндорки шокировал его. Он не смотрел в лицо Гермионе, не отводя взгляда от явного свидетельства той сумасшедшей ночи у стен Хогвартса. Всё оказалось правдой. И как бы он не хотел, чтобы было не так, изменить ничего было нельзя.       Малфой потёр дрожащими ладонями лицо, взъерошил уложенные волосы, а затем развернулся. Он не мог смотреть на беременную Гермиону Грейнджер. Это просто дикость какая-то. Всё было похоже на кошмарный сон. Только вот проблема, он никак не мог вырваться из плена этого сновидения. Что было ещё ужаснее — он являлся отцом ребёнка, что был сейчас в подруге Поттера. Парень прошёлся по маленькой комнатке, почти полностью заполняя её собой. В голове пульсировало красными буквами: Ребёнок! Он станет отцом. Но он ещё совсем не готов к этому. — Я тоже не была готова, — тихо прошептала Гермиона, услышав последнюю фразу, что простонал Драко. — Поверь, не у одного тебя весь мир перевернулся с ног на голову.       Молодой человек повернулся к заговорившей усталым, почти убитым голосом девушке. Он внимательнее вгляделся в её лицо, и только сейчас заметил, что она не такая, как прежде. Все черты её лица словно приобрели непостижимую мягкость и округлость, хоть и объёмна она была лишь в области живота. Но под глазами залегли такие тени, что, казалось, она давно не спала. — И, если ты ещё можешь забыть обо всём, сделать вид, что ничего не знаешь, — продолжала, между тем, Гермиона, — то у меня нет такой возможности. Этот малыш навсегда вошёл в мою жизнь, став её частью. Частью меня. Мы с ним теперь одно целое. И пусть очень трудно, я подстраиваю свои планы и свою жизнь под него.       Девушка замолчала, испытующе глядя на слизеринца, с трудом сдерживая леденящую дрожь, так и рвавшуюся наружу. Она положила руку на живот, давая своей крохе понять, что всё хорошо, что сейчас она успокоится. Малфой проследил за этим её жестом и со стоном снова принялся мерить шагами комнату. Его тонкие длинные пальцы накрепко запутались в светлых волосах. Гермиона следила за ним, боясь сказать ещё что-либо. Она просто ждала. Ждала, когда он переварит полученную информацию и выдаст своё решение. Она страшилась этого решения, потому что оно могло быть не в её пользу. — Я не знаю… — едва слышно отозвался Драко, продолжая с остервенением цепляться за волосы. — Всё так… я не знаю…       И вновь продолжил метаться, пока не наткнулся на стул, на котором лежали пергаменты. Те тут же полетели веером вниз, покрывая собой большую часть пола вокруг. Парень в ступоре замер. Гриффиндорка с палочкой на изготовку кинулась собирать свои бумаги, ведь там были её работы по праву и эссе по психологии, над которыми пришлось изрядно потрудиться. А, если учесть, что обычно она засыпала над пергаментами буквально через пять минут, то это было крайне дорого.       Малфой смотрел на неё пустым взглядом около пары минут, пока не подошел к ней и не оттащил прочь. Он за локоть отволок Гермиону к кровати и усадил на неё. Девушка от неожиданности даже не сопротивлялась. — Так, — парень кашлянул, прочищая горло. — Я не знаю, что надо делать. Мне надо обдумать всё как следует. Единственное, к чему я пришёл в данный момент — к тому, что здесь тебе делать нечего. Здесь же развернуться негде! — Драко взмахом руки обвёл комнатку Гермионы. — А чего ты хотел, это общежитие, — огрызнулась та, которой стало обидно за своё жильё. Да, это не дворец, но ей вполне этого хватает. Она же сюда учиться приехала, а не балы проводить. — Скоро ты уже будешь не одна, — фыркнул Малфой, и при этих словах снова уставился на выпирающий живот, который был особенно заметен из-за облегающего вязанного платья. Гермиона отчего-то покраснела, а сердце сбилось с обычного хода. — Послушай, Малфой, — стараясь, чтобы голос звучал спокойно, сказала девушка. — Сделаем так, пока ты не определился со своими действиями относительно моего ребёнка, ты оставишь меня в покое и дашь нормально учиться. А уж когда ты решишь, как поступить, — а может, даже надумаешь отказаться, — то приедешь сюда. Я никуда убегать не собираюсь, мне это ни к чему, хоть, возможно, и стоило бы. — А вот и не угадала, — резко высказался Драко, нависая над девушкой и сверля её напряжённым взглядом с высоты своего немаленького роста. — Ты носишь моего ребёнка. А я не уверен, что тут ты получаешь всё необходимое для его нормального развития. И кто тебе сказал, что я собираюсь отказаться от него? — Но я же грязнокровка, — растерянно проговорила Гермиона, чуть отодвигаясь от молодого человека, который в тот момент внушал опасения. — У нас равноправие, забыла? — ехидно осведомился Малфой, с прищуром глядя на девушку. Та сначала побледнела, а потом щёки её вновь покрылись румянцем. — Или хочешь, чтобы я пошёл к Поттеру, и сказал, что ты не хочешь проявить лояльность в отношении чистокровного волшебника?       Гермиона насупилась. Глупость какая-то выходила. Это не он должен был пугать её Гарри, а она его, призывая к ответственности. Впрочем гриффинорка была растеряна и сбита с толку вовсе не из-за этого. Она никак не ожидала, что Малфой захочет признать своего ребёнка, особенно от неё, тем более если учесть слова его матери. Или как раз в этом всё дело? Паника снова напала на неё. Вмиг похолодевшая ладонь подлетела к горлу, стискивая его. Картинки, одна ужаснее другой завертелись у неё перед глазами. — Грейнджер… Эй, Грейнджер… — Драко встряхнул Гермиону за плечи, приводя в себя. — Только не вздумай снова разреветься. — Голос его был холоден, но во взгляде было видно смятение. — Не буду я призывать сюда Поттера. Но ты уберёшься из этой дыры сегодня же. — Это не дыра, — упрямо заявила Гермиона, в которой снова проснулось противоречивое упрямство. А от напряжения в глазах сверкнули слёзы. — Хорошо, — обречённо проговорил Малфой, снова с остервенением проводя ладонью по волосам. — Ты уберёшься из этой не-дыры и поселишься в более подходящем месте. — Я не уеду из Франции, — нахмурив брови, сказала гриффиндорка, на что слизеринец только зарычал. — Бесишь, — прошипел он.