Стыдно вспомнить

      Для Гермионы утро выдалось довольно неприятным. Вечерний разговор с Джинни никак не шёл из головы, и лишь под утро ей удалось заснуть. Но и это не помогло, потому что кошмары не отпускали её, истязая и без того замученное сознание девушки. Поэтому Гермиона проснулась в ужасном настроении, а также с дикой головной болью и нестерпимой тошнотой, из-за чего она могла вызвать подозрения — особенно миссис Уизли. В виду чего утром, быстро простившись с Джинни, Гермиона Грейнджер покинула Нору.       Она прекрасно понимала, что Гарри и Рон обидятся на неё за это, но никак не могла остаться. Она просто до дрожи во всём теле боялась реакции друзей на новость, которая непременно повергнет их в шок. Рональд точно не будет с ней разговаривать, а Гарри, пожалуй, может и вспылить, разозлиться на неё. Возможно тот жуткий кошмар со сжиганием её на костре не такая уж и выдумка. Скорее всего, если бы такое было разрешено, они бы не поскупились на подобного рода представление. Хотя, вряд ли — она совсем загнула с этим. Но, как говорится, у страха глаза велики, а она в этот момент боялась даже посильнее, чем когда они пошли грабить Гринготс и ей пришлось становиться Беллатрикс Лестрейндж. Как тогда, она боялась быть разоблачённой, у неё даже скулы занемели, а во рту было так сухо, что язык то и дело прилипал к нёбу. И всё же сейчас было гораздо страшнее. Она должна была нести ответственность не только за себя и двух взрослых людей, но и за маленькое крохотное создание, которое ещё не могло даже подать голоса.       С другой стороны, Гермиона могла лишь рассказать о своей беременности и не уточнять, кто был тем человеком, что поставил её в такое интересное положение. И, возможно, всё прошло бы хорошо, и даже Рон не смог бы долго на неё дуться. В конце концов, у них не осталось друг к другу совсем никаких чувств. Но что было бы потом, когда малыш — неважно, мальчик или девочка, — появился бы на свет? Гермиона была на девяносто девять и девять процентов уверена, что у того были бы такие же, как у Малфоя, светлые волосы и серые глаза. От одной мысли об этом становилось нестерпимо стыдно за себя в тот вечер, было так неприятно осознавать, что об этом никак не забудешь, как бы не хотелось.       И тогда будет вполне очевидным то, кем является отец ребёнка. И тогда ей придётся рассказать правду, а значит, причинить таким дорогим и родным людям столько боли от предательства, что они вряд ли когда-нибудь простят её. При мысли, что она останется в целом мире одна-одинёшенька, без родителей и без друзей, сердце сжималось от боли. Нет, подобного она никак допустить не могла. Тогда, быть может, стоит избавиться от ребёнка? Пойти в маггловскую поликлинику и просто взять и сделать аборт? Да, верно, пожалуй, это — самый правильный путь.

***

      Всего день спустя Гермиона Грейнджер, верная своим словам, пришла в маленькую поликлинику в маленьком красивом городке близ Парижа. Поистине, Руан — это самый милый из всех городов во Франции, по скромному мнению Гермионы. И именно тут она решила оплакать своего нерождённого малыша и расстаться с тем бременем, что несла всё это время.       Прогуливаясь по одному из многочисленных фруктовых садов городка, и любуясь пышным убранством, которое не могло спрятать старинных домов, просматривающихся то тут, то там, девушка старалась ни о чём не думать, старалась быть далеко от мыслей о том ужасном действе, что совсем скоро собиралась совершить. Но это было не так то легко сделать, учитывая то, что на душу давили ещё и воспоминания прошлого. Здесь, в этом городке, она была несколько раз со своими родителями. Будучи ещё совсем ребёнком, она гуляла по этим садам с матерью, а вечерами они смотрели на огни кораблей, заходящих в порт. С отцом они играли на острове Лакруа, изображая военные сражения. Гермиона, неплохо державшаяся тогда в седле, изображала из себя бравого кавалериста. Позже, когда она была уже старше, они любили бродить по городу все вместе и угадывать, какой приток Сены им удалось в тот или иной момент увидеть.       Девушка скучала по тем временам, скучала по доброй, но строгой маме, по затейнику-отцу. И наравне с этим она, конечно же, мечтала о детях. В её глазах она стояла на мосту Гюстав Флобер с маленькой девочкой и рассказывала историю этого маленького городка со старинными улочками. Девочка обязательно должна была быть с такими же, как у неё каштановыми волосами, которые невозможно причесать, такая же любознательная и умная. Сама же Гермиона должна была предстать перед своей дочерью самодостаточной личностью, получившей хорошее образование, получившей достойную работу. Но никак не сейчас, не на этом жизненном этапе, нет. — Мисс Грейнджер, — вырвал её из раздумий голос подошедшей к ней медсестры в полупрозрачном белом халатике. — Это я, — глухо отозвалась Гермиона, с усилием сдерживая слёзы, который так и норовили навернуться на глаза. — Пройдите в кабинет триста шестнадцатый, — монотонно проговорила та в ответ, протягивая какие-то бумажки. — Нужно сдать кровь. Потом пройдите в кабинет семьсот тридцать два, чтобы сделать УЗИ. Вам всё понятно? — Д-да, — дрожащим голосом пролепетала ранее бравая гриффиндорка.       Медсестра коротко кивнула и быстро удалилась, оставив несколько растерянную девушку одну в коридоре. Почему-то с каждой минутой, проведённой в этом помещении становилось всё страшнее и страшнее. Но отступать было поздно и она медленно двинулась к дверям лифта. Неспешно шагая и крепко сжимая в одной руке направления на анализы, в другой ручку сумки, Гермиона вяло переводила взгляд с одного лица на другое. Вот весело щебечущие о чём-то девушки разглядывают брошюру с противозачаточными таблетками. Эх, где же они были в тот момент? Чуть подальше тяжело поднимается глубоко беременная женщина, вокруг которой скачет мальчуган лет пяти. Она так, счастлива, и наверняка ждала и планировала пополнение семейства. Не то, что сама Грейнджер. От этого стало ещё противнее за себя, за своё тогдашнее неразумное поведение.       А у самого лифта, куда она и направлялась, стоит пара. Молодой человек, так трогательно сжимает ладонь своей спутнице, у которой животик лишь немного проглядывается. Но всё же уже такая забота. А у неё что? Ничего абсолютно. Она одна и никого рядом, чтобы помочь и поддержать нет. Сказать Малфою? Нет, это полный абсурд. Да он даже не поверит. А если и поверит, сам потащит её к колдомедикам, чтобы избавиться от ребёнка. Больно нужен ему отпрыск от грязнокровки.       Горестно вздохнув, Гермиона отвернулась и, даже остановилась, не желая ехать в лифте с этими голубками. И в этот момент взгляд девушки упал на стойку регистратуры, у которой о чём-то спорила невысокая дамочка с округлыми формами, хоть и весьма подтянутыми. Та показалась ей чем-то знакомой, особенно её тёмные, почти чёрные волосы и маленький приплюснутый носик. Если бы не тонна косметики, то Грейнджер могла бы точно сказать, кто это, а пока терялась в догадках.       Может подойти поздороваться? Хотя нет! Этого точно нельзя делать. Никто не должен ни о чём знать. Она потому и не пошла в поликлинику, где лечатся маги, лишь бы её кто ненароком не увидел и не узнал. Она же с недавнего времени знаменитая личность. Как никак, Героиня войны. А тут такое дело — она, да делает аборт. Это повергнет всех в шок и испортит её репутацию. Не то чтобы она сильно этого боялась, но всё же не хотелось пересудов за спиной. Кроме того ей еще учёбу надо заканчивать да работу искать. Гермиона быстро развернулась и пошла к лестнице, которая находилась в противоположной части коридора. — Гермиона Грейнджер? — тут же окликнул её писклявый голос, от которого по спине девушки пробежался неприятный холодок.       Если во внешности она сомневалась, то голос выдал незнакомку с потрохами. Самое противное то, что, если эта личность что-то узнает, то просто всеобщим позором она не отделается. Гермиона быстро сунула бумажки в карман брюк и медленно повернулась. — Паркинсон, какая встреча, — холодно и несколько язвительно проговорила она. — Не ожидала тебя тут увидеть. — Поверь, я тоже, — скривилась бывшая слизеринка. — Что принесло тебя сюда Грейнджер? — Что важнее, — понизив голос проговорила Гермиона, — что принесло сюда тебя. Это же маггловская поликлиника. Не забыла, что ты чистокровная и всякое такое? Не противно тут находиться, среди не волшебников? — Пф, — махнула рукой Паркинсон и вдруг прищурилась. — Грейнджер, чего это тебе понадобилось в больничке для беременных? Уж не беременна ли ты? — Чего? — несколько опешила Гермиона, но тут же пришла в себя. — Это гинекологическое отделение? Паркинсон. Если ты не знала, то тут не только беременными занимаются. — Ой, не знаю, не знаю, — хитро усмехнулась та.