Стыдно вспомнить

— Чего? — несколько опешила Гермиона, но тут же пришла в себя. — Это гинекологическое отделение, Паркинсон. Если ты не знала, то тут не только беременными занимаются. — Ой, не знаю, не знаю, — хитро усмехнулась та. — Ох, оставь мне свои глупые мыслишки, — закатила глаза Грейнджер, нервно приглаживая топорщащийся карман. — Не о чем поговорить — так иди куда шла. — Охо! — воскликнула Панси и громко причмокнула своими ярко-красными губами. — Кто ты? И куда дела Гермиону Грейнджер?       Бывшая же гриффиндорка вдруг ощутила прилив почти неконтролируемой ярости к этой фифе, которую строила из себя Паркинсон. Кстати, не собирается ли на ней жениться Малфой? Вроде что-то подобное эта выскочка говорила. Особенно весь последний курс. Вот же парадокс — встретились будущая невеста Драко Малфоя и мать его будущего ребёнка. Хотя с последним она пожалуй загнула. Ребёнка никакого не будет. — Мне некогда с тобой тут разговаривать, — отчеканила Гермиона, и развернулась чтобы уйти. — Тем более, что и разговаривать-то нам не о чем. — Мисс Паркинсон, — в тот же момент позвал монотонный голос регистраторши, которая протягивала в окошечко какие-то листки бумаги. — Вы тут оставили свои направления.       В этот момент Гермиона готова была поклясться, что эта слизеринская выскочка покраснела до корней волос. Это показалось странным и заставило чуть дольше задержаться на месте, хотя и хотелось сбежать от греха подальше. И когда только это её любопытство сойдёт на нет? В конце концов, оно когда-нибудь доведёт её до беды. Что, собственно, оно и делало всегда в школьные годы.       В тот же момент, когда Панси припустила за бумажечками, к ней поспешила та же самая сестричка, что консультировала Гермиону по поводу аборта. Какая-то мерзкая догадка закралась в голову Грейнджер, что заставило её ещё на какое-то время задержаться. Разве не странно, что чистокровная волшебница вдруг появляется в маггловской поликлинике, да ещё в гинекологическом отделении? Кроме того, похоже, эта меланхоличная сестричка в узком халатике заведует дамами, направленными на аборт. Что получается? Паркинсон заявилась сюда, наплевав на все условности и своё отношение к неволшебникам, чтобы тайно избавиться от ребёнка?       Нет, ну бред же, — отмахнулась от назойливой мысли Гермиона и всё же направилась поскорее к лифту, чтобы сбежать от бывшей слизеринки, так удачно занятой болтовнёй с медсестрой.       К счастью, дальше всё прошло без сюрпризов, и вот Гермиона уже сидела в приёмном покое, ожидая, когда её заберут в операционную. Все условности были довольно быстро соблюдены и совсем скоро проблемка, в виде ребёнка от Малфоя, была бы решена в положительную сторону.       Но, как говорится, мы предполагаем, а Бог располагает. Только она собралась вновь предаться унынию, как рядом, совершенно нахальным образом, кто-то плюхнулся. И не стоило даже гадать, кто это мог быть, потому что такие ядовитые духи Грейнджер запомнила бы навсегда. Особенно если учесть, что именно с них её вновь начало подташнивать. — Вижу, на тебе такой же прелестный наряд, что и на мне, — как-то нервно хихикнула Панси Паркинсон, а это была именно она. — Не модно тут одевают, не находишь? — Да что тебе от меня надо? — взорвалась Гермиона, резко поворачиваясь к соседке. — Эх, Грейнджер, — Паркинсон похлопала ту по плечу и вяло откинулась на спинку мягкого диванчика.       Сказать, что бывшая гриффиндорка удивилась такому поведению Панси, — это ничего не сказать. Но она промолчала, тоже откинувшись на спинку и даже прикрывая глаза. — Знаешь, я хочу ребёнка, — едва слышно проговорила вдруг брюнетка, всё так же глядя в одну точку и расслаблено расположившись. — Но не от этого человека. Понимаешь, Грейнджер, я жила на широкую ногу всегда. У меня было много ухажёров. Я не знала, что такое любовь, и мне было хорошо от этого.       Гермиона краем глаза наблюдала за собеседницей и не могла поверить, что сейчас так легко беседует с занозой, что доставала её в школьные годы. Да и без косметики, которую необходимо было удалить, Панси выглядела вполне себе мило и как-то по-другому, по-особенному. Словно это был другой человек. Хотя все те черты лица, что помнила со школьной скамьи, оставались неизменными. — И тут на тебе, — продолжала тем временем Паркинсон, — я влюбилась, как безумная. Он словно воздух для меня. Такой весь надёжный, милый и трогательный. И кто бы мог подумать, что и он ответит взаимностью. Он такой… ты не поверишь, но я таких, как он, не встречала никогда раньше. — Панси вдруг громко высморкалась, и Гермиона только сейчас поняла что та плачет. — Тогда зачем ты избавляешься от ребёнка? — изумилась Грейнджер и тут же сама в голове додумала картину, прежде, чем та успела ответить. — Это не его ребёнок. И я не хочу, чтобы он думал обо мне скверно, — спрятав лицо в ладонях, едва различимо проговорила брюнетка. — Я хотела бы ребёнка от него, но, боюсь, нас могут осудить. А уж если кто узнает, что я избавляюсь от ненавистного плода моих грешных похождений, то тогда и он сам отвернётся. — Вдруг горячо заговорила Панси, хватая Гермиону за плечи. — Так что ты никому ничего не расскажешь! Поняла меня? — Да-да, — отозвалась Грейнджер, глядя на такую другую Паркинсон ошарашенным взглядом.       Та отпустила её и вновь откинулась на спинку дивана. В коридоре повисла тишина, нарушаемая лишь жужжанием осы, залетевшей из раскрытого окна. — Ты-то от кого умудрилась? — вдруг спросила Паркинсон. Гермиона решила, что в данной ситуации всё очевидно и нечего припираться. Но признаваться не стала, лишь махнув рукой, однако при этом краснея. — Но не от Уизли же? Я слышала, вы разбежались, — с прищуром глядя на бывшую однокурсницу, спросила брюнетка. В ней вновь проснулся интерес, и в голосе опять послышались ехидные нотки. — Постой! Или ты как раз и делаешь это самое, не запомнила, как оно у магглов называется, потому, что это именно от него? Как мерзко и не по-гриффиндорски. Панси скривила лицо и отвернулась. Гермиона нервно сжала хлопчатобумажную рубашку, закусывая губу до крови. Всё, что говорила эта девица, ранило её, заставляя ещё больше стыдиться того злополучного вечера. Ох, как же она не права. Если бы даже они с Роном расстались и она узнала, что беременна, то ни за что на свете не пошла бы на такой кошмарный шаг. — Мордред! — вдруг воскликнула Паркинсон, чем напугала Грейнджер, которая подскочила на месте. — Грейнджер, ты не должна этого делать. Это не правильно. Подумай сама. Ты — не я! Это мне на роду написано делать такие скверные поступки. Но ты-то правильная. Подумай — это же ребёнок. Твой ребёночек. — Паркинсон, заткнись, — прошипела практически Гермиона, чувствуя, как защипало в носу, и ком подступил к горлу. — Тебя ведь никто не осудит. Ты же подруга Героя. Да ты сама вроде как Героиня, — не унималась Панси. — Да никого даже волновать не будет, чей он ещё. — Ты не права, — отрезала Грейнджер в ответ. — Все узнают. И вообще, это позор. — Дура ты, — горько выплюнула бывшая слизеринка и отвернулась. — Это же, как бы, может быть опасно. Детей может и не быть больше… — Так что же ты сама на это идёшь, раз так рассуждаешь? — как-то раздосадованно фыркнула Гермиона, продолжая с остервенением мять ткань. — У меня нет выбора… — с отчаянием в голосе приговорила соседка по кушетке. — Так у меня тоже его нет, — глухо отозвалась Грейнджер. — Мисс Паркинсон, вы готовы? — нарушил их тягостную беседу голос совсем другой медсестрички.  — Я? Уже? — на лице Панси читалось отчаяние вперемешку со страхом и какой-то нелепой решительности.