Стыдно вспомнить

— Мисс Паркинсон, вы готовы? — нарушил их тягостную беседу голос совсем другой медсестрички.  — Я? Уже? — на лице Панси читалось отчаяние вперемешку со страхом и какой-то нелепой решительностью.       Гермиона сидела и смотрела, как брюнетка, бледнея с каждым шагом всё ближе, подходила к открытой двери, за которой таилась операционная, способная их обеих лишить частичек себя, но также способная вернуть им веру в будущее. Девушка видела, как побелели губы, недавно ещё накрашенные яркой помадой. Она прекрасно понимала, что той страшно, что этот шаг даётся ей отнюдь не легко. Грейнджер и саму, честно говоря, затрясло со страшной силой от приближения, казалось, неминуемого.       И тут её словно разрядом тока ударило, она подскочила с диванчика и бросилась к Паркинсон, хватая ту за руку. Гермиона с силой дернула её и практически поволокла в противоположную от операционной сторону. Панси молча бежала за ней, ибо бывшая гриффиндорка неслась по коридору, как сумасшедшая, словно удирала от дементоров.       Они всё бежали и бежали, не обращая внимания на то, что за ними, собственно, никто и не гонится. Не замечая, как на них смотрят встречные медсестры, врачи и просто пациентки. Они просто хотели быстрее оказаться подальше от этого места, где чуть было не лишились самого дорогого, что может быть в жизни. По крайней мере, именно так думала бегущая Гермиона Грейнджер. — Грей… Грейнджер, — запыхавшимся голосом приговорила Панси, когда они, наконец, остановились. — Ты реально чокнутая. — Ага, — кивнула та, и почему-то засмеялась. Громко и облегчённо захохотала, как, пожалуй, почти никогда и не смеялась. — Психичка, — фыркнула Паркинсон, тем не менее, тоже вдруг начиная заливисто смеяться. — Мы обе больные… посмотри, во что мы одеты.       Гермиона окинула себя и Панси взглядом и не смогла не прыснуть повторно. Видок у них был что ни на есть колоритный. На обеих были просторные больничные рубашки светло-голубого цвета, на головах — белые чепчики, под которые были убраны волосы, а на ногах — хлопковые носки. И как только она не заметила, что на ней нет обуви? Вот точно с ума сошла, не иначе. — Просто я не могла позволить тебе совершить ошибку, о которой ты бы потом жалела, — сказала девушка отсмеявшись. — Можно было просто сказать, что мы передумали, — резонно ответила на это Паркинсон, стягивая с головы ненужную уже шапочку. — Ты как будто не ты. Ты точно Гермиона Грейнджер — самая умная гриффиндорка нашего выпуска? Что-то мне подсказывает, что я связалась с сумасшедшей. Хотя все вы, гриффиндорцы, двинутые.       К брюнетке возвращалось плохое настроение, а вместе с ним и ехидство, свойственное ей на протяжении всех лет обучения в Хогвартсе. Гермиона нахмурилась и тоже сняла чепчик, только более резким движением. — Ладно, — отмахнулась бывшая слизеринка, — пойдём за одеждой. А то нас в таком виде за сбежавших из дурдома принять не долго.       Грейнджер повела плечом и направилась в сторону поликлиники. Её сильно поразила осведомленность Паркинсон в маггловской жизни, но ничего говорить девушка не стала. В конце концов, не её это вовсе дело. Впрочем, как и решение: идти той на аборт или нет. Но она повела себя неожиданно, даже для самой себя, решив все в одно мгновение. Верное ли это решение? Не пожалеет ли она об этом потом? Ведь теперь все в жизни навсегда изменится. Страх и неизвестность навалились на девушку тяжёлым грузом, заставив понурить голову. — Да полно тебе, — хлопнула по плечу Панси. — Нормальная ты… наверное… — Брюнетка хихикнула. — Не обращай на меня внимания. Я порой чушь всякую несу. Особенно в неординарные моменты.

***

      Позже, когда момент глубокого потрясения был позади, Гермиона сидела в маленьком кафе, на берегу Обетт, одного из многочисленных притоков Сены, которые красиво пронизывают весь город. Кофе в этом кафе был просто изумительный, как она помнила, но сейчас она даже просто видеть его не могла. И лишь посасывала ложечку из-под мороженого. — Да перестань ты хмуриться, — нарушил тишину резкий, немного писклявый голос Паркинсон.       Непостижимым для Гермионы образом они так и остались вместе после того, как она утащила их от операционной. Панси буквально приклеилась к ней, последовав за девушкой гулять по городу. Да, собственно, Грейнджер и сама не была против компании. По правде говоря, одной быть никак не хотелось. Скорее всего, точно так же, как и её нынешней соседке по столику. — Тебе-то в любом случае легче, — со вздохом продолжила свою трескотню Паркинсон. — Мне теперь придётся отказаться от своей любви. Хотя… О чём это я? Какая любовь? Глупости всё это. Слизеринцы вообще не умеют любить. — При этом никакая бравада не помогла скрыть ей горечь в голосе и грусть в тёмно-синих глазах. А ведь Гермиона раньше думала, что глаза у неё чёрные. — А что, ты с ним встречалась и одновременно с другим? — вдруг спросила Грейнджер, с лёгким звяканьем опуская ложечку в хрустальный стаканчик, мороженого в котором почти не осталось. — Что?! — вспыхнула Панси, выпрямляя спину и кидая на собеседницу злой взгляд. — Я по-твоему кто? — Ты Панси Паркинсон, — слегка пожав плечами, ответила Гермиона. Она не понимала, почему вдруг решила задеть ту за живое. Возможно, это такая своеобразная проверка на вшивость? — Ты же сама сказала, что спала с кем попало. — Не говорила я такого! — воскликнула бывшая слизеринка. — А мне казалось, что-то подобное ты изрекла не так давно, — монотонным голосом проговорила Грейнджер, опуская голову на сцепленные пальцы рук и подпирая подбородок. — Ты не так меня поняла, — горячо воскликнула Паркинсон, ударяя кулаком по маленькому столику, от чего стакан с соком, заказанным ею, подскочил и чуть не перевернулся. — Мерлин с ним, — отмахнулась Гермиона, которая почему-то в одно мгновение почувствовала жуткую усталость. — Я это к тому, что если не одновременно, то почему не признаться во всём этому твоему возлюбленному? Если он тебя любит, как ты говоришь, то поймёт и примет тебя вместе с ребёнком. А если нет, то тут уж и убиваться начнёшь. А то развела тут… — Мерлин, Грейнджер, оказывается, ты такая чёрствая, — покачала головой Панси, поднимаясь со своего места. — И что я вообще тут делаю, спрашивается? Рядом с такой, как ты? — И правда, что? — всё так же серо ответила та.       Брюнетка схватила маленькую сумочку и, задрав кверху нос, быстрым шагом ушла. Гермиона вздохнула с облегчением, оставшись наконец наедине с собой и своими мыслями. Ведь, по идее, не она должна решать чужие проблемы. Тем более если учесть, что Паркинсон ей была очень чужим человеком. Когда-то, во время войны, они вообще были по разные стороны баррикад. С чего бы им начать вдруг дружить? Хотя, от дружеского плеча в данной ситуации она бы не отказалась. Не успела она об этом подумать, как напротив неё снова опустилась на стул Панси. — Ладно, ты права, — взмахнув наманикюренными пальчиками, сказала она. — Я струсила, решила, что лучше избавиться от ребёнка и проблем меньше. Чтобы никто не прознал про это и не рассказал ему, я даже сюда припёрлась. В глушь к магглам. Но знаешь, я поняла, что не хочу этого делать, только когда тебя встретила.       Гермиона молчала, продолжая смотреть пустым взглядом мимо Паркинсон. Но это ни капельки не трогало собеседницу, и та продолжала изливать свою душу. Видно было, что ей не с кем было поговорить. Почти так же, как самой Грейнджер. — Я ведь пальцем в небо ткнула, когда сказала про твою беременность. А что оказалось? Вот ведь… Наверное, надо было к Трелони побольше ходить, может дар какой у меня развился бы, — Панси хихикнула. — Прорицание — довольно-таки туманный предмет. Настоящих провидцев в мире единицы… — Узнаю заучку Грейнджер, — расхохоталась брюнетка. — Вот, давай уже приходи в себя. А то словно привидение тут со мной сейчас сидит.       Гермиона фыркнула и отвернулась. Да, её натура везде возьмёт своё, и тут уж ничего не поделаешь. Но ведь это неплохо. Это только и значит, что нужно взять себя в руки и перестать распускать сопли. Нужно вновь вступать в борьбу. Вперёд, к светлому будущему! И наплевать на то, что думают другие.