Спасибо, папочка

      Возле портрета Полной дамы послышались звонкие голоса. Повернув в её сторону голову, Сьюзанна увидела чрезмерно воодушевлённых Лаванду и Парвати, замолчавших так сразу, как только заметили третью лишнюю, и принявшихся глупо хихикать и бурчать одна другой на уши невнятные фразочки. Пароль от входа девушки назвали неразборчиво, бесшумно проскользнули внутрь, словно опасаясь, что слизеринка проследует за ними по пятам, и силуэты их растворились в толпе товарищей прежде, чем захлопнулся с характерным глухим щелчком увесистый холст. Всё эта скрытность вызывала изумление: десятью минутами ранее Фред отворил проход в гостиную без всяких стеснений, громогласно крикнул секретное слово и даже как-то плутовато подмигнул. Так что если бы Сьюзанна действительно пожелала проникнуть в святая святых гриффиндорцев, преград бы не возникло.       Коридор седьмого этажа снова погрузился в звенящую тишину. Оглядев задремавшую на портрете женщину сверху вниз, девушка почувствовала, будто звучание это доносилось изнутри неё самой, из самого сердца, олицетворяя томительное ожидание молодого человека, что задерживался против обещанных пяти минут, и вместе с тем пугающую неизвестность, пропитавшую каждую клетку тела. Какие разговоры ведутся внутри оставалось только догадываться, но картинка виделась отчётливой: пылающая горечью обиды Анджелина, обнажая всю злость, что накапливалась в ней с того самого раза, когда она впервые заметила повышенное внимание соперницы к предмету её обожания, подобно монстру крушила всё, что попадалось под руку; кричала, её голос срывался и пропадал время от времени; а подруги и приятели, ставшие невольными свидетелями столь терзающего душу представления, наблюдали за сим, сохраняя тревожное молчание.       Молчала и Сью. Немота, как символ уходящего дня, сопровождала буйные потоки её навязчивых мыслей, а она всё стояла камнем, отрешённо прикусив нижнюю губу, и прожигала глазами массивные плиты под ногами. Быть может, сохрани она в этот вечер самообладание, всё закончилось бы иначе: Фред и Анджелина разошлись бы полюбовно, с приподнятым настроением хихикая над несуразными бреднями кого-нибудь из близнецов или толкая друг друга локтями в бок; а у неё самой не прибавилось бы проблем в виде разоблачённой тайной связи.       «И сколько ещё человек нас видели?» — девушка томно выдохнула. Переосмысливать произошедшее не было больше ни сил, ни желания.       А позади сияла на бескрайнем аспидно-чёрном полотне, усыпанном блещущими звёздами, полная луна.       — Ласточка.       Сью вздрогнула. Зато беззвучно выскользнувший из гостиной Фред невольно ухмыльнулся.       — Ты, что-то, дольше обещанного.       — Хотел удостовериться, что всё в порядке. Держи. — Он придержал холст с Полной дамой одной рукой, а второй протянул Сью свой вязаный свитер.       Вскоре из горловины показалась её растрёпанная голова.       — Зрелище, конечно, было то ещё, — Фред всячески старался казаться серьёзным, но глупая ухмылка, то и дело проскальзывающая на его лице, наводила на противоположные мысли: то, что происходило во время его отсутствия в гостиной, его скорее смешило, чем тревожило. — Когда Джордж привёл Анджелину, она сразу же убежала к себе в комнату, ничего никому не сказав. Ну и он, конечно же, бросился за ней.       — Парням нельзя в наши спальни, — отчеканила Сью на одном дыхании.       — Когда парни пытаются пробраться в ваши спальни, ступеньки схлопываются в горку. Джордж попытался взобраться по ней один раз, второй и третий: раз пять — не меньше. Один раз даже в прыжке, но и это не помогло: скатился вниз на пузе. В конце-концов, девчонкам это надоело. Они заворчали, мол, не можем попасть в комнаты, и он угомонился. — Кипучая энергия, с которой Фред описывал происходившие события, иссякла к последним словам. Парень с трудом подавил зевок, потупил глаза в пол пару секунд и, оживившись, протиснул свои пальцы между пальцами Сью. Обоих тут же пронзил, словно тонкая игла, наэлектризованный заряд. — Ауч! Идём? Погода, смотри, какая прекрасная: безоблачная, морозная.       «Наверное, электричество всё же может просочиться в Хогвартс», — задумалась тогда Сьюзанна, следуя по пятам за осторожно пробирающимся по коридорам Фредом. Вся магическая мощь местности до сих пор являлась для неё необузданной тайной, хотя профессор Бинс упоминал как-то на своих занятиях про сбои в работе маггловских электронных приборов.       Остановился Фред возле подсобки пятого этажа:       — Погоди, тебе же запретили летать!       — Знаю, — дерзко выпалила Сью, с бунтарским порывом распахнув перед парнем дубовую дверь, и первой перешагнув порожек помещения.       В больнице прежде, чем отпустить девушку обратно в Хогвартс, Роберто Мюррей хорошенько объяснил, к каким последствиям может привести несоблюдение особого режима. Любые травмы, эмоциональный стресс и излишние физические нагрузки в этот период могут, хоть и не смертельно, однако, всё же, фатально сказаться на её судьбе. Но чрезвычайная самонадеянность ослепила Сьюзанну. Она быстро нашла в пыльном, покрытом слоями паутины углу свою метлу, схватила её и сунула в руки остолбеневшему Фреду:       — Держи.       — Мы можем придумать что-то ещё: заморозить омелу и попробовать уже после каникул.       — Вы же сами сказали, что неизвестно, что будет с растением после разморозки, — отрезала Сью с нарастающим раздражением и зашагала к выходу на подвесной мост.       Фреду, как бы ему не хотелось воззвать к здравому смыслу, пришлось молча следовать за ней на морозную улицу до самого обрыва. Его край покрывал толстый слой гладкого льда, поскользнуться на котором, сорваться в пропасть и разбиться насмерть не составило бы особого труда. Но и это не остановило юношу: тогда он разглядел в глазах ласточки предвкушение очень большого приключения. Искра, пылающая особым нетерпением, разожгла пожар в его груди. Он тут же принял командование в свои руки, а мгновеньем позже они мчались вдвоём над редкими льдами, покрывшими холодные воды Чёрного озера.       — Возьми левее. Нам нужно будет много пространства! — крикнула Сью, указывая из-под плеча юноши в сторону гор, и снова прижалась щекой к его спине.       Фред отклонился от курса моментально. Вместо торчащих ввысь ёлочных макушек Запретного леса ребята вскоре отчётливо увидели сумеречные земли горных долин: неисчерпаемое богатство шотландских гор в виде мерцающих в лунном свете шапок деревьев, тянущихся редкой тисовой рощицей вдаль до крутых склонов и перерастающих в вечно холодные вершины. Делила широкие просторы на две, не похожие одна на другую части быстрая речушка. Её противоположный берег был усыпан массивными валунами, многие из них значительно превышали рост среднестатистического английского подростка, и Фред почему-то свернул именно туда.       — Ну что, достаточно просторно? — величественно спросил он, бережно прислонив Нимбус к ближайшему камню, и, не получив ответа, уставился на Сью с немым вопросом.       Она его даже не услышала — застыла на месте с задранной ввысь головой и завороженно рассматривала бриллиантовый рукав млечного пути, пленяющий своей красотой и недосягаемостью. Во вселенной существует немыслимое множество диковинных миров. Каждая звезда из этой жемчужной росписи наверху являет собой один и видит миллионы других: уникальных и далёких, недоступных отсюда, с Земли, человеческому глазу.       — Больше подходит, конечно, для свидания, — бесцеремонно нарушил единение с тайной мироздания Фред, но его голос, звучащий ласково на фоне тихого журчания реки, стал отличным дополнением к поразительной картине зимней ночи.       Сью выдохнула с восхищением.       — Мне нравится думать, что это свидание, — она обернулась и, не ожидав того, уткнулась носом в грудь Фреда.       В самозабвении она не заметила, как он оказался рядом, и, всё ещё наслаждаясь сладким мгновением созерцания глубин своей души, отпрянула и неторопливо зашагала к пологому берегу, чтобы набрать немного воды. Снегов тут не водилось, мелкие камни ловко огибали многочисленные ручейки, а их отражение дублировало бесконечное множество существующих миров.       — Я начинаю думать, что ты это всё специально подстроила. Ну-у... чтобы избавиться на вечер от Джорджа и остаться со мной наедине.       — Ты слишком самоуверен. — Увидев нахальную улыбку Фреда, Сью забыла о склянке в руке и случайно опустила ладонь в ледяной ручей, тут же легонько вздрогнув. — Впрочем, это скорее твой плюс.       — Теперь я уверен в этом вдвойне.       — Я хотела помочь.       — Или избавиться от соперницы, — ухмыльнулся Фред, наблюдая за реакцией подруги в ответ на его притворство.       Девушка держалась достойно: спокойно перевела многозначительный взгляд на заполненный до краёв сосуд, молча, словно выжидая подходящий момент, закупорила отверстие и, вернувшись обратно к юноше, сунула трофей ему прямо в руки. Фреду нравилась эта неколебимость и загадочность, нравилось оставаться без ответа тогда, когда он и не требовался: Сью словно играла с ним в замысловатую игру, не обозначив заранее правила, и позволяла ему оставаться победителем с ключом к разгадке в руках — с ключом от несуществующей двери.       Когда она устремилась к валунам, Фред оживился, подскочил со спины и без предупреждений обхватил её руками.       — Вот ты и попалась!       Но девушка вздрогнула, и парень вместе с ней. И это уже третий раз за пол часа.       — Что с тобой? Ты сама не своя после больницы, и ты вообще ничего не рассказывала про неё.       — Пойдём туда, — она указала рукой в сторону высокого камня с плоской поверхностью, надеясь отвлечь друга от разговора о дне, который она всеми силами пыталась забыть. — Там можно разместить чашу, и мы своими тенями не будем мешать процессу.       — Что произошло в больнице? — настаивал Фред, намеренно отставая от неё на шаг.       — Один очень неприятный обряд. — Голос едва заметно задрожал. Вместо проломанного наста под ногами Сью мерещилась белая, холодная и мокрая насквозь простыня. — Не знаю, как он называется. Больно, страшно, в голове горланят невнятные голоса, а когда всё заканчивается, ты остаёшься один наедине с видениями, которые сложно отличить от реальности... Ко мне приходил какой-то странный мужчина, — вспоминала девушка, прокручивая образ в голове и пытаясь разглядеть в его размытых чертах хоть что-то новое. Фред тем временем подготавливал место для опыта и слушал очень внимательно. — Я его плохо видела — в глазах стояла пелена. Высокий такой, с достаточно длинными для мужчины светлыми волосами, очень худой. Он принёс мне лилии.       — Лилии? — встрепенулся Фред, едва не пролив собранную воду мимо чаши. Руки его скрестились на груди, отчего облик сделался не в меру серьёзным. — Твоя подружка как-то сказала, что Дэвис тебе цветов никогда не посылал, и та лилия была от меня. Но в начале года ты получила ещё одну... если она была не от Дэвиса, то от кого?       — Я не знаю, — выдохнула Сьюзанна, подняв впервые за несколько минут на него взгляд. — Я получаю лилии с середины лета: к каждой обязательно прилагается конверт с посланием; и в послании — стихи, так что выглядит это всё как любовные записки.       — И об этом ты тоже решила промолчать, — Фред нервно испустил струю воздуха и замолчал: вся эта история ему очень не нравилась.       — А зачем это рассказывать?       — Зачем? — обозлился он. — Во первых, ты утаила от меня любовные записки.       — Я даже не знаю, от кого они!       — От кого бы то не было! А во вторых, летом убили твою семью, и получать чёртовы анонимки от яростных фанатов в свете этих событий ненормально!       — Я привыкла не обращать на них внимания.       — Ты же даже не знаешь, что может содержаться внутри.       — Там стихи, сонеты, — уточнила ещё раз Сью.       — А это — вода, — открыто парировал Фред, указав пальцем на заполненную до краёв чашу на камне. — Но через час она сможет в десятки раз усилить любое снадобье. Понимаешь, о чём я? Ты пробовала ему отвечать?       — Нет, он меняет сов, а моё имя — единственная надпись на конверте.       — Пользуется анонимной рассылкой, значит. Сколько писем он прислал?       — Приходят раз в месяц: июль, август, сентябрь,.. — перечисляла девушка, загибая по пальцу на каждый месяц. — Шесть.       — Следующее будет в январе. Сделаем так: напиши заранее ответ и всегда носи его с собой. Когда придёт письмо, выхвати сову. У сов, занимающихся анонимной рассылкой, к левой лапе привязан мешочек для денег, прямо как у тех, что рассылают газеты. Отправка стоит кнат, сказать нужно будет, что письмо обратно. Только учти, что это специально обученные совы — на конверте не должно быть никаких адресов. Если укажешь, попадёшь в их чёрный список. Запомнила?        — Э-э-э, да, — сказала Сью неуверенно.       — Молодец, а теперь забудь! — Фред положил руки на плечи Сью и склонился к ней, словно надзиратель. — В больнице к тебе явился мужчина. В своём письме Сириусу ты тоже рассказывала про мужчину, что следил за тобой летом. Ты можешь их сравнить? Это может быть один и тот же человек?       — Тот, что в больнице — видение.       — А ты уверена? Ты же говоришь, что с трудом различала реальность и вымысел.       — Да, но слышать непонятные голоса и видеть обрывки страшных воспоминаний — нормально при том обряде, целитель Роберто так объяснил.       — Мерлин всемогущий, целитель! Сейчас вообще никому нельзя верить, — взмолился Фред. Он, казалось, всерьёз свихнулся от тупого беспокойства, и Сью поспешила его успокоить:       — Я верю, что это было просто видение. Тогда это казалось более, чем реальным, но сейчас же я тут, живая. Если это один и тот же человек, если он хотел меня убить, он бы это сделал. Я бы даже сопротивляться не смогла. Тем более он принёс только цветы, а послания всегда были с письмами.       — Ну, хорошо, — выдохнул Фред с облегчением.       Ему понадобилось ещё пару минут, чтобы окончательно отбросить все эмоции и прийти в чувства, и пока он был занят исцелением своего внутреннего равновесия, а заодно погружением веточки омелы в деревянную чашу с лунной водой, Сьюзанна, отвлечённо наблюдала за его изящными движениями и прокручивала в мыслях диалог с профессором Дамблдором.       — У тебя остались эти письма? Можешь принести мне одно из них?       Сью кивнула.       «Кажется, он действительно переживает». — Уголок губ заметно подскочил вверх и опустился так скоро, как заговорил, словно на ухо, о её маме директор.       — Я всё сделал, теперь только ждать, — сообщил добродушно парень. — Пойдём присядем.       Он нашёл невысокий камень, подогрел свои штаны, брюки Сью и взобрался наверх.       — В больнице мне удалось поговорить с Дамблдором, — сообщила девушка, принимая любезно протянутую ей руку и усаживаясь рядом.       — Тебя отпустили на каникулы?       — Не совсем, — Сью потупила. — То есть, я, конечно, намекала на каникулы, но результатов это не дало. Дамблдор сказал очень много слов об опасности, о том, как всем было тяжело запереть меня в Хогвартсе до совершеннолетия, и, что ещё хуже, — до этого момента моей судьбой целиком и полностью распоряжается Снейп, поскольку он мой декан, — сухо тянула она на одной ноте, никак не решаясь продолжить разговор в нужном ключе. В глубине души её таилось понимание невозможности изменить происходившие до её рождения события, но девушка всё равно переживала, не испугает ли её происхождение Фреда. — Есть ещё кое-что. Но... — Она выдохнула и взяла ладонь юноши в руку. — Я и сама не знаю, как к этому относиться...       — Продолжай, — разорвал Фред ещё не успевшее зародиться молчание.       — Профессор Дамблдор рассказал мне про мою маму. Казалось бы, спустя три года безуспешных поисков мне открылось хоть что-то, и я должна быть рада, но... — она запнулась. — В действительности, как видишь, это всё только рвёт меня на части. Моя мама, она... э-э-э... она...       — Говори, — буркнул Фред так, будто заранее знал, что она собиралась сказать. — Что бы там ни было.       — Мама, она... — Сью почувствовала подступивший к горлу тяжёлый ком, а голос на мгновенье пропал, как растворились все нужные слова. И когда он вернулся, девушка продолжила хриплым, низким и едва уловимым шёпотом. — Она служила Волан-де...       — Тому-кого-вообще-никогда-нельзя-называть-по-имени, — перебил парень. — Это не просто так придумали!       Глаза Сью налились влагой. Карты раскрыты, но душу терзали сильные сомнения: если за поступки матери она ответственности не несла и не имела возможности их как-то исправить, она могла хотя бы не портить жизнь себе. Теперь панический страх потерять Фреда парализовал её. Сью расплакалась, слёзы одна за другой соскальзывали с ледяных щёк и разбивались о тонкие ворсинки свитера парня, что неизменно держал её бьющую тремором руку и сохранял суровое молчание. Сью трясло: не от холода. В подогретой чарами одежде чувствовался комфорт, но колючие льды проникли так глубоко в сердце, нещадно изморозив его и превратив в безжизненный скукожившийся камень, что оставшаяся без поддержки оболочка увядала, подобно последним осенним бутонам в заморозки. Одиночество и угнетение виделись девушке неизбежными, всей сутью её дальнейшего существования, а вместе с тем разочарование в людях, замкнутость, отшельничество.       Внезапно Фред зашевелился. Сью была готова к чему угодно — пускай он сейчас встанет и уйдёт, оставив её ночью совершенно одну в морозных горах; пускай он насовсем разорвёт их общение и вернётся к Анджелине; пускай он сделает хоть что-то, но скорее. Это ведь невероятное мучение — щемящее чувство безызвестности. Но парень не торопился. Он безмолвно приобнял её, уткнулся носом в затылок, прижав к груди её голову, и позволил девушке и дальше избавляться от стальных оков душевных терзаний. Ласточке надо было выплакаться, он это понимал: едва ли в холодном кругу её друзей, окружённая повседневными заботами, она сможет сбросить с плеч этот тяжкий груз; едва ли кроме него нашёлся бы хоть один человек, способный молча, без осуждений выслушать её небезосновательные тревоги.       Фреду представилась её ненормальная подружка. Он всегда считал Трейси надменной, чокнутой и не в меру стервозной, особенно когда они пересекались в школьных коридорах. Встречи эти добром, как правило, не заканчивались. Как подруга, она, может быть, и приняла бы откровения Сью, но, как человек, не упустила бы возможности подогреть интерес к капитану слизеринской команды, что точно распугало бы особо впечатлительных игроков в квиддич; к Слизерину, укрепив единство передаваемых поколениями традиций: дитя тьмы, как и никто прежде, за победу не постоит ценой; и, главное, к самой себе. Эта мысль ещё больше обозлила Фреда, он крепче сжал Сьюзанну, желая всеми силами оградить её от подобного исхода событий.       А Сью постепенно приходила в себя. В тёплых объятиях ощущалась их особая связь — куда более прочная и надёжная, чем та, которой она связана с мамой. Слёзы, переживания отступали, а на их место возвращалась безмятежность.       — Знаешь, я думал об этом, — признался честно Фред. — Когда мы подслушали разговор Снейпа и Дамблдора, Снейп упомянул, что этот твой главный фанатик, — ненавязчивая шутка заставила девушку улыбнуться, — искал записи твоей мамы. А летом... мы с Джорджем тогда баловались удлинителями для ушей... мы э-э случайно услышали, как Снейп рассказывал Ордену, что записи эти могут сильно изменить положение дел Того-кого-нельзя-называть. На ум приходит только одно: кто будет работать в его благо? Только его приспешник.       — Может быть, там была какая-то контринформация.       — Может и так. Я не был уверен в этом до конца, поэтому и не стал тебе говорить. Не понимаю только, зачем это скрывать от тебя.       — Скрывали не от меня, Фред, — уныло протянула Сьюзанна, поднявшись с его груди и вдумчиво на него посмотрев. — Всё это скрывали от моей тёти. Когда мама умерла... ну, то есть, когда её убили, Сара не смогла справиться с потерей сестры и стёрла её из воспоминаний. — На поверхности глаз мелькнуло осознание. — Это была не она... она не могла: они с мамой очень любили друг друга, к тому же Сара больше всего на свете боялась утратить воспоминания о семье, она говорила как-то!.. Так что это сделал кто-то другой: тот, кому это было нужно. А нужно это было только Демитриусу, понимаешь?       — Нет.       — До Хогвартса я думала, что мои родители — Ник и Лесли, хотя это были не они. Но так считали все, даже Майкл. Когда я начала понимать, что этого не может быть, я высказала дяде свои предположения, и он... — девушка задумалась: разговор тот состоялся жуть как давно, вместо воспоминаний от него остались одни эмоции. — Он попросил меня никогда об этом никому не рассказывать, а особенно Саре или Майклу. А почему? Потому что он осознанно вычеркнул из своей жизни всё, что напоминало ему о моей маме. Только вот от меня он не мог избавиться, поэтому и сделал так, чтобы все думали, что я — дочь его родственников. Майкл — ясное дело — об этом и знать не мог, но вот Сара...       Нахмурившись, Фред покачал головой:       — И зачем это ему? Какую цель он всем этим преследовал? Я не понимаю.       — Стыдился связи семьи с Тем-кого-нельзя называть... пытался защитить всех от допроса Министерства... не знаю. Но это был он: он сделал то, что делали в некоторых магических семьях — обрубил неугодную ветвь семейного дерева.       — Звучит безумно! Только вспомни, что людей, к которым он тебя отдал, летом убили. И убили их, потому что искали в их доме... записи твоей мамы... — разжёвывал Фред, специально растягивая паузы дольше положенного. — Не думаю, что маглы интересовали нападавших, скорее всего ты.       От ужаса Сью онемела, а волосы встали дыбом на её голове. Фред был первым, кто осмелился озвучить её худшие опасения.       — К чему ты клонишь?       — Они всё знали, ласточка, это очевидно: знали, кто ты такая, где живёшь и почему ты там живёшь; знали историю твоей семьи, включая, вероятно, и исправление памяти твоей тёти.       — И я всё равно не понимаю. — Она смотрела на Фреда испуганным взглядом и прерывисто дыша. — Ты хочешь сказать, что Демитриус сам это подстроил? Он великолепный стратег, но и человек тоже хороший.       — Хороший, не спорю. Но на чей дом напали бы, если бы он оставил тебя в своей семье?       — Я не поверю в это, Фред! Никогда. Вот это звучит безумно, а не мои домыслы!       — Я бы сейчас на твоём месте вообще никому не верил. Ладно, тётя не помнит твою маму, ладно, у дяди имелись личные основания молчать о ней, но помимо них были и другие. Твою маму наверняка знала целая куча людей, и все о ней в один миг позабыли? Или твой дядя слегка переборщил с массовым обливиэйтом?       — Нет, — Сью закусила губу. — Сириус, Снейп, Люпин, Дамблдор были лично знакомы с ней.       — И словом о ней не обмолвились?       — Ну-у... Снейп упоминал, что она была искусным зельеваром, — это подтвердил и Дамблдор; Люпин — что она словно металась между несколькими убеждениями, а Дамблдор отметил её тяжёлый характер. Сириус говорил о ней неохотно. С его слов, Тот-кого-нельзя-называть убил её лично, причём беззащитную...       — Дамблдор?       — Что Дамблдор?       — Ты просто вставляешь его мнение после каждого утверждения. Я думал, ты факты сопоставляешь.       — Нет, — Сью внезапно рассмеялась без причин и поводов. — Нет, я просто вспоминаю... Все они говорили лишь общие слова, отказывались даже имя её называть, кроме Дамблдора до недавнего времени.       — И-и... как её звали?       — Теодора.       — Красивое имя.       Напряжённый разговор внезапно для обоих закончился, и под объятием луны рапира и ласточка явно ощутили прилив умиротворения. Прильнув к груди юноши, Сью почувствовала сонливость и пожелала как можно скорее окунуться в один из прекраснейших миров, существующих во вселенной, — в мир снов. Она зевнула, прикрыв ладошкой рот, и даже умудрилась задремать, когда Фред, заёрзал на камне.       — Ты что, спишь? Не-ет, ласточка, нельзя! Вставай давай, взбодрись! И расскажи, как ты ногами управляешь этим веником!       Он спрыгнул вниз и направился к Нимбусу Сьюзанны, а вернувшись, обнаружил, что ничего уже и не говорило о растрёпанных ранее чувствах девушки: её лицо лучилось нежной улыбкой и сверкали влюблённые, хоть и с краснотой, глаза.       С метлой Фред явно позабыл, как обращаться: он опустил аккуратно сплетённые между собой ветви к снегу, нещадно расцарапав слой наста, зачем-то попытался встать на рукоять, не подняв метлу в воздух, и, не удержав равновесия, рухнул в сугроб рядом с головой. По лбу ему, будто в отместку за погнутые прутья, стукнула рукоять, а Сьюзанна, наблюдавшая за сим чудны́м процессом, что было мочи расхохоталась.       — Чего ты там смеёшься? — Из толстого сугроба показалась рука.       — Ты, что ли, первое занятие полётов прогулял? Её сначала надо поднять!       — А! Я уже и забыл, что это такое! — Фред подскочил на ноги и с подожжённым запалом кинулся к метле: она взметнулась вверх по его команде, и парень оставил её парить в нескольких футах над землёй.       — Показать? — оживившись, Сьюзанна соскочила вниз и уже было собралась вставать на метлу, когда Фред отгородил ей проход:       — Тебе нельзя. Вдруг упадёшь?       — Хорошо, — досадно ответила девушка, протягивая юноше руку и помогая ему удерживать равновесие первые несколько секунд, прямо как она это делала с мальчишками из своей команды. — Просто попробуй устоять.       — Просто стоять, — прыснул парень сардонически, отпуская руку Сью. — Замечательно, профессор Корнер. Просто стою!       Долго, конечно, Фред не продержался — потерял равновесие секунды через три, а то и меньше; повалился назад, пробив спиной слой наста и оставив на снегу свой чёткий силуэт, но тут же поднялся на ноги. В общей сложности он произвёл не меньше двадцати попыток. Сьюзанна даже решила поначалу, что он делает это специально, чтобы подольше держать её за руку, но нет: на самом деле, вставая на метлу, Фред начинал обезьянничать, в то время как для занятия этого требовалась предельная концентрация.       Упав на уже притоптанный к земле снег в двадцать первый раз, юноша встал и, потирая отбитый копчик, обратился к Сью:       — Хорошо, покажи, — сдался он. — Только аккуратно.       — Дошло с двадцать первого раза, — с умным видом подсчитала девушка, забираясь на метлу. — Это всё равно, что забить двадцать один мяч в свои ворота, а потом посмотреть, кто их охраняет.       — Не умничай давай. — Фред скрестил на груди руки, скользнул вверх уголок его губ. — А то я поцелую тебя двадцать один раз при Снейпе, а потом внезапно вспомню, что мы скрываем отношения.       — Заслуживаешь двадцати одного проклятья, — парировала девушка игриво, отпуская руку парня.       В отличие от Фреда, держать равновесие ей удавалось прекрасно.       — Я всё прощу, но извиниться надо будет ровно двадцать один раз!       — То же мне! — Фыркнула Сьюзанна, едва не сорвавшись с метлы в уже утрамбованную Фредом ложбину. — Ты никогда не устоишь, если, встав на метлу ногами, ты начинаешь пародировать гигантского кальмара. Ноги должны быть полусогнуты, спина прямая, плечи расслаблены. Центр тяжести — посередине, поэтому торс наклоняем вперёд.       Сьюзанна впервые задумалась о технике подобных полётов и охотно продемонстрировала свою финальную позу, когда уголком глаз приметила оживлённое движение на снежной поляне за валунами. Она, бледная как мел, спрыгнула вниз, тут же повиснув на шее Фреда, поскольку он решил, что Сью сорвалась и подхватил её; вцепилась в плечи юноши мёртвой хваткой и встревоженно заверещала:       — Фред, там кто-то есть! Там, за валунами!       — Ш-ш-ш! — шикнул Фред, аккуратно опуская девушку на землю (она никак не хотела отцепляться). — Не кричи, это привлекает внимание.       — Фред, мне страшно!       — Тихо.       Оба застыли на месте, боясь лишний раз пошевелиться и выдать своё присутствие. Запретный лес, шотландские земли были полны диковинных существ, неслыханных и очень опасных. После рассказов Блейза про демонов Каппа, Сьюзанна понимала, чем может обернуться случайная встреча с одним из них, оттого и искала правой рукой парящую рукоять своей метлы позади себя. Ей хотелось как можно скорее вернуться обратно в школу, в безопасность, а эксперименты могут и подождать. Но Фред считал иначе. Он опасливо прислонил указательный палец к губам, призывая девушку сохранять молчание, и медленной поступью зашагал к крайнему, самому большому валуну. Пара секунд растянулась на вечность: парень долго всматривался в происходящее за камнем, а потом, обернув к Сьюзанне свой поражённый взгляд, легонько поманил её рукой, приглашая воочию увидеть невообразимое зрелище.       Бледный свет полной луны заливал широкую снежную поляну за грудой камней. Выглянув из укрытия вместе с Фредом, Сьюзанна не сразу поверила глазам: двигаясь на одних лишь задних ногах, по поляне беспорядочно скакали с десяток волшебных существ с длинными шеями. Их передние перепончатые лапы забавно дёргались, а крохотные рты издавали странные пронзительные звуки, сливающиеся в единую песнь многоголосного хора.       — Кто это? — изумлённо спросила Сью. — Что это за животные?       — Вы разве не изучаете таких на уходе за магическими существами?       — Нет. А вы?       — Я не изучаю этот предмет. — Фред ненадолго замолчал и тщательнее присмотрелся к зверушкам, что подбирались всё ближе и ближе. — Видишь их глаза?       — Огроменные!       — Ты когда Амортенцию выпила, на меня также смотрела, — пошутил парень, и Сью сочла эту шутку достойной толчка в бок. — Ай!       — Интересно, они опасные?       — Не думаю, что танцующие под луной зверушки способны причинить тебе вред. Пойдём поближе? Может быть, получится их погладить. Представь, тебе когда-нибудь скажут, что звери эти сроду какому-нибудь единорогу, а ты в ответ: «А шёрстка у них знаете какая гладкая?»       — А вдруг укусят? — медлила Сью.       — Это вряд ли. Разве что зашлёпают утиными лапами до смерти. Ну, пойдём!       Он взял девушку за руку и повёл за собой на снежную поляну, боясь случайно распугать загадочных танцоров. Чем ближе приближались они к табору, тем больше меркла уверенность в правильности их действий: в конце-концов о существах этих они не знали ничего; зато могли воочию наблюдать за их дрыгающимися хвостами и головокружительными пируэтами. Внезапно, опустив передние лапы на землю, что подвело танец к концу, один из них жалобно заскулил, поскакал между другими, всё ещё пляшущими сородичами, и устремился в необъятную даль. Тогда Фред остановился, заслонив на всякий случай Сью спиной, но она тут же выглянула из-за его плеча и расстроилась: зверьки, чуя потенциальную опасность, убегали один за другим. Их удаляющиеся силуэты пропадали из виду у крутого каменного склона, а протоптанная снежная поляна вскоре опустела.       — Похоже, они боятся нас больше, чем мы их, — с неловкостью в голосе заключил Фред, обнимая Сью.       Так они и остались стоять вдвоём под звёздным куполом одной холодной декабрьской ночью.

***

      — Не забудь завтра принести письмо, — любезно напомнил Фред, когда во втором часу они вернулись в школу с лунной водой, омелой, и неспешно брели по тёплым (так казалось после улицы) коридорам пятого этажа.       — После обеда в подсобке.       — Договорились. Спокойной ночи, ласточка. И я поговорю с Анджелиной о... ну... о том, чтобы она не проболталась о нас.       Девушка улыбалась каждый раз, когда Фред обнимал её на прощанье, и на этот раз улыбка не спадала с лица вплоть до подземелий. Тут настроение резко переменилось. Сью торопилась вернуться в гостиную, и, хотя она наверняка знала, что все её однокурсницы уже давно спят, на душе было неспокойно.       Каменная стена отворилась с грохотом, который едва ли был слышен из комнат. На первый взгляд всё как обычно: спокойно, мирно. Приглушённый свет мягко рассеивался по помещению, выделяя лишь нечёткие контуры предметов интерьера. Трещали в камине догорающие угли.       — Стой, Корнер, — донеслось из неоткуда.       Замерев прямо у подножья лестницы, Сьюзанна всмотрелась в глубокую темноту слизеринской гостиной, откуда вскоре ей навстречу вышла, озлобленно скрестив руки на груди, Пэнси Паркинсон. Её остервенелый уставший взгляд хорошего не предвещал.       — Нагулялась? — спросила она суровым тоном, каким только и подобает спрашивать настоящей старосте. — А я вот не сплю, всё жду, когда наша своевольная звезда... соизволит вернуться в гостиную. А её всё нет и нет. Надеюсь, такому нарушению школьных правил найдётся правдоподобное объяснение, иначе я прямо сейчас вычту у Слизерина пятьдесят баллов, а завтра ты отправишься объясняться с профессором Снейпом.       — Я тренировалась, — ляпнула Сьюзанна первое, что пришло ей в голову.       — Да что ты? Ночью? В мороз? — Пэнси сжала губы до тонкой линии.       — Мне выбирать не приходилось, — почувствовав себя увереннее, Сью расправила плечи и продолжила неколебимо, будто пыталась обмануть саму себя. — Всем известно, Пэнси, что мне запретили летать до середины января. На трибуны даже мадам Трюк посадили, чтобы та следила, чтобы я близко к метле не подходила. А с когтевранцами мы играем в феврале — он наступит раньше, чем ты думаешь. И как мне, спрашивается, на поле выходить не подготовленной? Вы ведь все будете ждать от меня победы, так? Приходится держать себя в форме тайком. Такое объяснение тебя устроит?       — Вполне, — староста скривила самодовольную улыбку. — Я не прогадала, когда решила повременить с извещением профессора Снейпа о твоём отсутствии.       — Если он узнает, он до конца года, если не насовсем, отстранит меня от квиддича, Пэнси.       — Не узнает. В следующий раз, однако, потрудись сообщить мне о своих планах заранее.       — Непременно. Спокойной ночи.       Сьюзанна обошла стороной однокурсницу и направилась к лестнице в спальни, когда Пэнси снова позвала её:       — Стой, Сью. — Она обернулась и указала левой рукой на диван. — Пойдём присядем, нужно поговорить.       Посмотрев на старосту вкрадчиво, затем перекинув взгляд на неясные очертания дивана, Сьюзанна всё же послушалась. Пэнси уселась рядом в пол оборота, припав плечом к кожаной спинке и закинув ногу одну на другую.       — Хочу услышать твоё мнение. Я тут подумала: в школе сейчас ужесточили правила, и я ежедневно наблюдаю за их несоблюдением, пресечь которое мне не под силу. Что уж сказать, и некоторые преподаватели закрывают на нарушения глаза, а одна Амбридж со всем не справляется. Конечно, с высоты старосты это всё виднее. Я раньше и сама нечасто обращала внимание на то, как ведут себя отдельные студенты, но сейчас уже глаз намётан. Я думаю предложить ей организовать специальную группу, в обязанности которой будет входить поддержание дисциплины и выявление подстрекателей. Что скажешь?       — Что-ж, — на выдохе растянула Сьюзанна, тщательно продумывая, что бы ей на это ответить.       Она понимала, что создание подобной организации в корне изменит многие вещи в школе: прикроет, например, продажу нелегальных придумок Фреда и Джорджа, остановит ночные вылазки из Хогвартса и наведёт общую сумятицу. Вероятно, Гарри Поттера и его друзей такие изменения могут вспугнуть, и о занятиях в Выручай комнате тоже придётся позабыть. Но ведь, с другой стороны, Пэнси всё равно будет гнуть свою линию до последнего, и оставаться с ней в добрых отношениях будет означать быть в курсе всех событий. Сьюзанна нахмурилась:       — А план у тебя есть?       — Какой план?       — Если ты хочешь предложить что-то Амбридж, ты должна хорошенько продумать, как это всё будет работать: обязанности, цели, иерархия; кого бы ты хотела видеть в этих рядах и кто точно будет справляться с поставленными задачами, и кто, мягко говоря, н-не подходит на роль верховного смотрителя.       — Ну, у меня ещё есть время, — глаза Пэнси загорелись. — Займусь этим на каникулах. Ты, кстати, остаёшься в школе?       Сью кивнула.       — Замечательно! Я слышала, Амбридж уезжать тоже не собирается. Может, сдружишься с ней и подготовишь её к серьёзному разговору? Тебя я ей, к слову, порекомендую в первую очередь: ты столько правил нарушила за пять лет, что выявить возмутителей спокойствия тебе не составит труда. Ей, конечно, я всё это подам под другим соусом. — Пэнси широко зевнула, прикрыв рот ладонью, и взяла со стеклянного столика свой личный блокнот. — Завтра первым зельеварение. Пойдём спать, а то Снейп опять придираться к тебе будет, что не собрана.       И она ушла в спальню, оставив Сьюзанну одну в растрёпанных чувствах.