Часть 1
2 марта 2015 г. в 07:42
Вордсворт облокотился на стол и уперся в сиденье кресла коленом, задумчиво склонившись над испорченным чертежом недельной давности. Он как раз достал нужные детали, но пролитая чашка с недопитым чаем и земля с грязных кошачьих лап сделали свое убийственное дело. Такого никогда еще не было в его практике, но, как говорится, есть вещи, которые имеют свойство случаться впервые. Смазались цифры, линии и пояснения потеряли смысл. Уильям нахмурился и полез в свою записную книжку, где он, как правило, зарисовывал на заседаниях преподавателей все свои идеи. Но, к сожалению, идея пришла к нему в тот момент, когда он отдыхал от своей преподавательской деятельности, а ведь еще несколько дней назад это все было так кстати и к счастью.
Вордсворт в сердцах швырнул книжку на стол и выпрямился, развернувшись к зеркалу. В нем отражался пейзаж за окном, изобретатель в домашней светлой полосатой рубашке, темных брюках на подтяжках и со смешным обиженным выражением лица. Перед зеркалом, возле щетки для волос, улегся черный мохнатый кот, виновник несчастий.
— Эй ты! Как тебя... Папоротник! Чертополох! — тщетно пытался вспомнить Уильям кличку своего кота. А тот даже не думал уходить, пока его не назовут правильно. — Базилик, черт тебя дери! Пошел вон немедленно!
Он замахнулся на кота, и тот черной тенью шмыгнул на подоконник, а оттуда вниз на зеленую лужайку.
Уильям, окончательно расстроившись, уселся в кресло, решив, что вот сейчас он выпустит пар, придет в себя и переработает чертеж снова.
"Всего лишь чуть больше работы, ничего особенного", — пыхтел он, раскладывая несчастные испачканные листки.
В этот момент в дверь постучали. Уильям постарался состроить более-менее дружелюбное выражение лица и крикнул: "Войдите!"
Вацлав не вошел, а скорее проскользнул в комнату, как серая тень, тихо прикрыв дверь за собой. Одного взгляда хватило ему, чтобы понять, что альбионский гений скорее потерял себя на отдыхе, нежели обрел. Легкая и почти змеиная улыбка проскользнула на губах Безликого.
Иногда приятно ощущать свое собственное превосходство, пусть и в мелочах. Хотя, конечно же, никогда он не скажет о том вслух.
— Уильям Вордсворт, думаю, что я могу даже не спрашивать о том, как ваши дела, — взгляд Вацлава уже успел выхватить все те безобразия, которые хозяин комнаты даже не пытался замаскировать. — Судя по всему тому, что я тут вижу, настроение у вас паршивое.
Отец Гавел опять позволил себе скрытую усмешку, заметив красноречивый взгляд Профессора.
— Я даже не думал, что я стану тем, кто будет для вас сродни спасителю, — Безликий остановился подле кресла, в котором восседал Вордсворт. — Но, видимо, именно вам я расскажу то, что заставит вас бросить гиблое дело, которому вы тут предаетесь, — и Вацлав многозначительно посмотрел на чертежи, которые лежали на столе, после чего опять перевел взгляд на альбионца.
— Может быть, вы для начала сядете? — Профессор попытался изобразить хозяйское радушие, однако, удалось ему это, скажем так, на троечку.
— Я постою, — ответил Безликий. — Профессор, что вы думаете о Богемском Кресте? Ведь, будучи альбионцем, вы не можете не знать о нем. Хотя, не спорю, что у нас в Восточной Богемии ему придают намного большее значение, чем на территории вашей родины.
— Ух, если вы настроены на серьезный разговор, то вам лучше присесть, — Вордсворт подъехал на кресле к шкафу и взял с полки свою знаменитую трубку с табаком. - Особенно если речь идет о такой спорной святыне, как Богемский Крест. Честно говоря, я не очень уверен в том, что ему приписывают. Скорее всего, все эти легенды о контроле придумали шустрые шарлатаны, чтобы отвести от себя подозрения. Ну сами подумайте - крест, который якобы способен подчинять себе толпу. Это же глупо! — Уильям пожал плечами и поджег набитый в трубку табак, втягивая в себя ароматный дым.
Базилик осторожно выглянул из-за опущенной на подоконник шторы и подмигнул косым желтым глазом Вацлаву, словно просил не выдавать его. Его путь лежал через стол, на котором было установлено зеркало, к выходу из кабинета и на кухню, но его соблазнила жесткая щетка, та самая, которой Уильям обычно приглаживал по утрам свои непослушные волосы. Кот уже решил, что это очень хорошее средство для расчесывания его усов...
— Толпу людей обычно может подчинить себе только человек. Это нерушимый социальный закон. Вот вы когда-нибудь видели, чтобы оса могла подчинить себе, скажем, колонию муравьев? Я точно такого не видел. Или чтобы утки летели не за селезнем, а за орлом? Словом, воздействие богемского креста такая же глупость, как и описанные мной случаи. Как факт, могут случаться чудеса исцеления и воодушевления в измененном состоянии сознания, но никак не контроль толпы каким-то, простите, крестом.
Уильям затянулся, и в этот миг молчания послышалось сладостное "шкряб-шкряб". Вордсворт оглянулся и увидел, как кот упоенно трется мордой об его щетку для волос.
— Господи, как тебя там... — он быстро скрутил из испорченного чертежа рулон и шлепнул им кота. — Пошел вон, нахал!
Кот выпучил от испуга глаза и удрал что есть мочи, только его и видели.
— Простите меня, Вацлав, но мы с котом сейчас в напряженных отношениях. Он считает мои изобретения полной ерундой. Не хотите ли выпить чаю?
Вацлав, похоже, даже не удивился ответу Профессора. По правде говоря, прежде чем прийти сюда, он прокручивал в голове варианты того, как примерно будет строиться их разговор. Поэтому отчасти он был готов к тому, что его встретят штыками недоверия и скепсиса. Но это совсем не значило, что подобное могло бы его остановить.
— Не хочу ли я выпить чаю? Думаю, что хочу, — произнес Безликий, игнорируя замечание про мнение кота о чертежах.
Для себя он в этот момент решил не выпускать альбионца из поля зрения и продолжать разговор о святыне.
Метод «зудящего над ухом комара» у отца Гавела был излюбленным способом настоять на своем. И очень часто этот метод работал вполне-таки успешно.
— Я понял, что вы готовы всё свести к байкам фанатиков веры, — произнес он. — И это не удивительно, ведь подобные истории обычно очень приукрашены фантазиями, но не в случае Богемского Креста. Я бы сказал, что в плане этой реликвии все наоборот, тщательно скрывалось и утаивалось. Пока однажды правда не вырвалась наружу. Легенды легендами, однако, рассказу очевидца вы поверите? Мне было десять лет, когда монастырь Святой Руфи позволил местному епископу вынести Богемский Крест на Свет Божий. Как раз были пасхальные празднования. Уж неизвестно, чем епископ умаслил сестер данной обители, раз они пошли на такое. Тогда в толпе я почувствовал силу Креста. Я ее ощутил на себе в полной мере. На подобных праздниках я был и раньше, но никогда не было ничего подобного. Я себя чувствовал точно также, когда впервые попробовал домашнего вина на поминках у соседки. Мне тогда было девять лет, и впечатления были яркие. И вот, увидев именно этот Крест в руках епископа, я ощутил опьянение, которое заставляло меня покориться тому, кто держал в руках данную святыню. Добровольно покориться, независимо от того, верил ли ты в Бога и Христа, или нет. Я вот, например, тогда не верил, — признался Вацлав.
Тут его взгляд взметнулся вверх, он вспоминал:
— Толпа ждала, что местный священник поведет их в какой-нибудь новый крестовый поход, но такого религиозного экстаза с жаждой бурной деятельности наш епископ совсем не ожидал и потому растерялся. А на следующий день Богемский Крест исчез, словно в воду канул. Для монастыря Святой Руфи это была самая настоящая катастрофа. А я… я решил тогда, что хочу увидеть Ватикан...
Уильям внимательно посмотрел на Вацлава, обдумывая услышанное, а потом нырнул под стол. Появился он оттуда с передатчиком в руках, из которого сиротливо торчали провода, словно Уильям выдрал механизм из недр электронного организма. Он нацепил передатчик на ухо и придержал кнопку связи:
— Железная Дева?.. Доброго дня! — он улыбнулся с искренней радостью. — Не приготовите ли вы чай для двух человек, тот самый с жасмином и какими-то секретными ингредиентами? Только не удивляйтесь беспорядку, Базилик во время дождя оказался снаружи дома и выбил своей круглой головой раму окна, чтобы зайти внутрь. В итоге в кабинете жуткий беспорядок...
Он зажмурился, когда голос в передатчике заверещал на более высоких нотах, слегка отодвинул от уха миниатюрный прибор и потом нацепил обратно.
— Да-да, хорошо, — буркнул он и отключился, шумно выдохнув от непростых переговоров.
Несколько секунд они с Вацлавом смотрели друг на друга, а потом Уильям снова занял позицию скептика от науки.
— Говорите, опьянение? Какое странное воздействие электромагнитных импульсов на мозг... В общем-то, похоже на лучевое направленное воздействие, но тут вы сами сказали, что каждый в толпе начал сходить с ума на свой лад. Значит, дело не в контроле. Технология как будто сбивает с привычного ритма, вам не кажется? Словом, контроль в любом случае должен быть у человека, иначе бы Пасха закончилась весьма плохо. Мне до сих пор кажется, что дело не в Кресте, потому что для воспроизведения подобных импульсов достаточно небольшого оборудования, которое может уместиться в ладони. Такие приспособления можно поставить даже в телефонные аппараты. Вот что я хочу сказать - непрост был ваш этот епископ, а реликвия снова стала предметом для мистификаций. Что же, пожалуй, я взгляну на этот Богемский Крест.
Вордсворт встал из-за стола и подошел к секретеру, в котором содержался обширный архив уже разгаданных и еще неизученных утерянных технологий, начиная с того момента, когда человечество снова вступило на путь развития.
— Здесь у меня была про него заметка и, надеюсь, я её не вышвырнул. Обычно я выкидываю статьи про очевидные мистификации, чтобы к ним не возвращаться... — Уильям зашуршал карточками в одном из ящиков. — Нет! Какая удача, описание происшествий с тем крестом все еще содержится в архиве, но вот изображения нет. А жаль.
Он повернулся к Вацлаву. — Я так понимаю, вы неспроста начали этот разговор. Богемский Крест всплыл где-то еще, я угадал?
— Дело в том, что местонахождение Богемского Креста на данный момент неизвестно. — Покачал головой Вацлав, — А вот насчет того, что Богемский Крест связан с утраченными технологиями, вы попали в самое яблочко. Об этом я узнал совсем недавно, и узнал благодаря тому, что кое-кто заинтересовался реликвией, принадлежащей когда-то Святой Руфи. И я боюсь, что этот кое-кто, заполучив Крест, — Безликий печально покачал головой, — не будет растяпой-епископом. И там брожением людей на городской площади не обойдется. Крест – не мистификация. Я видел отчет на столе у одного из кардиналов. И я прочел то, что там было написано. К сожалению, вынести я его не мог, хотя вам, безусловно, было бы интересно почитать эти технические характеристики. — Тут Гавел помрачнел. — Это святыня моей родины. Мне не хочется, чтобы она попала в недостойные руки, и с её помощью клерикалы осуществляли свои цели, которые очень далеки как от религии, так и от какого-либо гуманизма, — в это мгновение лицо богемца приняло очень жесткое выражение, если не жестокое. — А его уже начинали искать. Мне говорить, кто ищет Богемский Крест, или вы сами догадаетесь, Профессор?
Безликий замолчал. Он смотрел на альбионца, ожидая ответа. В этот момент, в голове Вацлава проносились дальнейшие всевозможные ходы, в зависимости от того, что сейчас скажет Вордсворт.
Никогда отец Гавел не был так искренен, как сегодня, и в тоже время так туманен в преподношении истины и некоторых фактов. Хотя, если рассудить, в том, что ты не сказал некоторых фактов, тебя невозможно упрекнуть во лжи. Ложь – это искажение, а не утаивание. Возможно, потом он расскажет этому ученому, что мир держится не на научных открытиях, а на иных аспектах, которые, возможно, к науке вообще не имеют никакого отношения.
Однако сейчас ему очень нужно было заручиться поддержкой Уильяма. Вацлав ждал, когда в Вордсворте проснется та странная, по его мнению, черта характера, которая обычно подталкивала альбионца на немного безумные, на взгляд обывателя, поступки.
Уильям едва заметно улыбнулся, увидев жесткое выражение на лице Вацлава. Но не это было причиной его улыбки, которую он тут же скрыл ладонью, а возможность поучаствовать в авантюре и применить все свои знания на практике. К тому же, когда речь шла об утерянных технологиях, он уже не мог сидеть спокойно, понимая, что где-то лежит интересная вещь, просит починки и внимания к собственной персоне. Эта страсть была сродни коллекционированию.
— Ну ладно, — он вздохнул, понимая, что переубедить Вацлава в отношении способностей креста не удастся. — Я признаю, что, возможно, Крест содержит в себе утерянную технологию. Проблема сейчас заключается в другом. Насколько я помню, он далеко не маленький, и прибор может находиться в любой его части. Получается, чтобы ваша святыня перестала быть предметом мистификаций, её нужно уничтожить и извлечь из неё злополучный прибор, чтобы ни у кого не возникало больше искушения использовать эту реликвию в своих губительных целях. Если вам нужна моя помощь, то вы должны признать - Крест как оригинал должен навсегда прекратить свое существование. Его можно будет воссоздать заново, но технология, которая содержится в нем, должна быть надежно спрятана и больше ничем не связана со святыней. Я думаю, вы понимаете, о чем я, - мягко добавил он, надеясь, что Вацлав не рассердится.
Он прекрасно понимал, кто мог искать этот крест, и больше всего его волновало то, что он так же был мишенью этих Врагов Мира по многим причинам. Но была одна единственная причина, по которой он должен был выжить несмотря ни на что, и этой причиной была не дражайшая Катерина...
Поэтому Вордсворт закусил губы, напряженно обдумывая свое рискованное положение в этом мероприятии.
Вацлав посмотрел на Вордсворта точно так же, как взрослый человек смотрит на ребенка.
— Вы, видимо, не поняли, — если бы была такая возможность, он сейчас бы в ученом дырку взглядом прожег, — сам Крест и есть прибор. И уничтожать его нельзя, – тут он тяжело вздохнул. — Вы не сможете разделить мух и котлет, в данном случае. Вам сейчас хочется его уничтожить. Поверьте, когда вы его увидите собственными глазами, вы сами откажетесь от подобной мысли. И неважно, кто в вас в тот момент проснется, человек верующий или ученый. Я предполагаю, что именно ученый.
Он стоял посреди этой комнаты, погруженной в хаос, рядом с человеком, который ему был необходим и, в тоже время являлся своеобразным противником и соперником на поле его стратегической битвы.
На губах Вацлава опять появилась усмешка.
— Как вы понимаете, я бы не рассказал вам о Богемском Кресте просто так. Мне нужен напарник в том, что я задумал, я пришел к вам, но… - Безликий умел быть высокомерным и сейчас он воспользовался этим умением, - глупо считать, что я позволю уничтожить вам Крест. Он должен быть спрятан, надежно спрятан на территории монастыря Святой Руфи. Там его законное место. Вы можете ко мне присоединиться в поисках, а можете проигнорировать и кусать потом всю жизнь локти, вы можете даже сдать меня. Хотя лично я сомневаюсь в подобном варианте. Даже более того, я уверен, что вы согласитесь на мое предложение из желания исследовать Богемский Крест или из желания мне помешать, — и вот теперь Вацлав улыбнулся почти улыбкой Христа, что очень противоречило всему тому, что он только что произнес.
Уильям обиделся.
— Что я вам такого сделал, что вы решили, будто я предатель и доносчик? Неужели я хоть раз позволил себе это? И если вы не уверены в моих намерениях и манерах, не лучше ли выполнить свою миссию самому? Я всего лишь позволил себе заметить, что так будет действительно лучше, понимая, что для вас этот крест значит гораздо больше, чем для меня. Но не думаете ли вы, что я вам могу уступить, как делал всегда?
Он стиснул зубы, словно показывая, что однажды он не уступит, и тогда грядет апокалипсис... по крайней мере, в их дружеских отношениях.
Он сердито засопел и потянулся за коробком с длинными спичками, потому что его трубка успела потухнуть, пока он выслушивал речь Вацлава и негодовал, затаив дыхание.
— Я не сказал, что вы предатель, — заметил Безликий. — Я лишь сказал, что вы можете меня сдать, но при этом я также вам сказал, что сомневаюсь в этом. А вы сразу обиделись! Интересно почему?
Но ответ он не получил, именно в этом момент в комнате Вордсворта явила себя Кейт Скотт. Она выглядела жутко недовольной.
— Я извиняюсь за задержку, нужно было разыскать этого дурного киборга, — ворчливо сообщила она мужчинам, — Надо же было додуматься забраться в такое несуразное место! Хотя чему я удивляюсь? Кто его программировал? Такой же оболтус, хоть и профессор.
Кейт поставила поднос с чаем на стол.
— Боже! Сегодня, смотрю, творческий свинарник достиг своего апогея! — она укоризненно покачала головой, — хоть бы вы, падре Гавел, вразумили моего соотечественника. Ведь по нам судят обо всём Альбионе! Я стараюсь, из кожи вон лезу, а он... Тьфу, неисправим, как всегда.
Безликий хотел что-то ответить Кейт, но потом передумал. Вацлав надеялся, что голограмма, отругав Вордсворта, покинет их, после чего они спокойно продолжат свой разговор, но не тут-то было.
Видимо, сегодня у сестры Скотт было желание высказать все то, что у нее накипело за годы общения с Профессором.
Когда Вацлав допил предложенный чай, то под раздачу попал и он. Чисто механически.
— А вообще мне иногда кажется, что вы, отец Гавел, на него плохо влияете, — сказала Кейт. — Да-да, не надо изумленно вскидывать брови. Вы прекрасно знаете, о чем я.
— Что-то вас, Кейт, сегодня заносит на виражах, — Вацлав понял, что ждать ухода сестры Скотт бесполезно, а надеяться на чудо, которое будет связано с желанием кардинала Сфорцы увидеть альбионку у себя в покоях, вообще глупо. Поэтому он решил, что лучше будет, если он уйдет сам. — Вордсворт, я надеюсь, что вы подумаете, и не будете затягивать с ответом, — проговорил Безликий в дверях.
Когда он вышел, Кейт подошла к двери и проследила за ним взглядом, после чего захлопнула дверь.
— Вы такие опытные заговорщики, что нет ничего проще, чем выведать все ваши секреты, — проговорила она. — Я ведь вначале решила культурно зайти и случайно… Естественно случайно! Про ваш Богемский Крест услышала… И сдается мне, что кое-кто готов уже бежать на край света ради этой штучки-дрючки, которая являет собой жемчужину утраченных технологий...