Часть 17
3 марта 2015 г. в 15:01
Уильям опустился на колени перед Дитрихом, потому что дрожащие от напряжения ноги его уже не держали.
— Пожалуйста... Закончи это сейчас! — он взвыл не своим голосом, его губы были искусаны от невыносимой боли.
— Закончить? Как именно? — Дитрих невинно смотрел на него, словно не понимал ничего из того, что творилось с его куклой.
— Убей меня! — громко застонал Вордсворт, понимая, что в своем положении он ничего не может ему сделать.
— Убить? Что же... Я подарю тебе легкую и мгновенную смерть.
Священник не мог смириться с подобной участью, но каждая секунда существования причиняла ему столько мучений, что выхода он не видел. Чувство всепоглощающей вины прибивало его к земле, словно не Дитрих, а он был виновен в убийстве многих мирных жителей его графства.
Лора больше не могла выносить звука этого нечеловеческого тоскливого воя, но боялась сбить с концентрации сестру Анну. Та молилась, сосредоточившись на словах молитвы.
Дитрих протянул руку, чтобы коснуться груди мужчины, там, где колотилось сердце за сто ударов в минуту, и прервать его стремительную скачку. Но вдруг в его голове раздался голос: "Что ты делаешь?"
Мальчик отшатнулся и замер. Источник голоса был глубоко внутри, и людям, у которых есть совесть, этот голос знаком. А вот Дитрих никогда его не слышал.
"Зачем ты это делаешь? Разве это правильно?"
Дитрих пытался сохранить власть над Уильямом, но голос все больше заглушал его волю.
"Посмотри, чем ты стал. Будь ты мудрее, перед твоими ногами лежал бы сейчас весь мир. Ты бы смог объединить государства и положить конец распрям. Ты был бы королем над королями, императором над императорами. У тебя было бы много настоящих друзей, которые искренне любили бы тебя. Но что ты имеешь сейчас? Кукол, людей без чувств и без воли, и кладбище. Огромное кладбище для такого маленького убийцы..."
Кукловод зажал рукой рот. Некому было сказать ему об этом, и никогда ему не приходилось думать о таких вещах. Действительно, что он такое? Тайный член тайной немногочисленной организации? Ведь ему это, в самом деле, не интересно! Но разве можно сделать что-то с этим сейчас, если некому было ему рассказать об этом и наставить на путь истинный?
"Помоги этому человеку. Он тебе не сделал ничего плохого".
Как во сне, Дитрих бросился к скрючившейся фигуре на полу. Он потерял контроль над Уильямом, и сейчас в голове ученого был запущен процесс уничтожения памяти обо всем случившемся за этот период. Кислотных оттенков яркие картинки бешено сменяли друг друга, и от этого калейдоскопа кружилась голова. Сердце, казалось, вот-вот замрет или разорвется пополам от такой нагрузки. Он громко постанывал и глотал ртом воздух.
— Не умирай... Не умирай! — Дитриху во что бы то ни стало хотелось спасти Вордсворта, но как это можно было сделать теперь, он не знал.
Вдруг его тело взмыло в воздух. Вокруг была темнота, в которой коптили две лампадки, и Дитрих не видел, кто напал на него сзади. Но мощные пальцы сдавили его шею так, что через минуту Дитрих упал, словно куль, на пол. Черная тень скользнула к ученому и накрыла его.
— Профессор Вордсворт, вы меня слышите?
Лора обернулась назад - еще одна дверь, секретный проход от монастыря Ксаверия, была открыта. Но кто был этот странный монах, который так хорошо знал Уильяма?
А тот уже пытался напоить церковным вином пострадавшего.
В монастыре явно что-то происходило. Какие-то недобрые предвестники зла витали в воздухе, и Вацлав не мог их не ощутить.
«А если я не успел?» - пронеслось в голове Безликого. Ведь могло так получиться, что пока он участвовал в стычке с Розенкрейцером, в это время здесь… Он постарался отогнать от себя эти дурные мысли и образы недвижимых мертвых тел, понимая, что если эти страхи действительно обрели воплощение в реальности, он никогда не сможет себе простить подобного!
То ли монастырь вымер, то ли произошло что-то из ряда вон выходящее. Он довольно легко вошел на территорию обители и, оказавшись внутри помещения, оглянулся. Ни души.
Однако в воздухе витало странное опьянение. Такое известное ему по детским воспоминаниям.
Ноги сами несли его туда, где сгущалось присутствие странной силы, заряжающей все пространство вокруг себя какой-то парадоксальной и ненормальной для привычного хода жизни энергетикой.
Несколько минут, и вот он стоит на пороге комнаты. На полу лежит хрупкая скомканная фигурка, в которой священник узнал того самого водителя такси, подвозившего их до отеля. Однако теперь не было сомнений, что это никакой не водитель, а один из адептов Ордена.
Он узнал и того, кто был сейчас подле Профессора. Зря он так беспокоился. В присутствии Мечника Вордсворту явно ничто не может угрожать.
Вацлав очень явственно ощутил присутствие той самой Святыни, ради которой всё и затевалось.
Лора от напряжения зарыдала в голос. Анна подхватила её и вывела из помещения, слегка пихнув Вацлава своим широким телом. На месте уже собирались монахи монастыря - они выключали Крест, и аура благоденствия и спокойствия постепенно спадала, оставаясь тлеть подобно лампаде в душах собравшихся. Вордсворт все еще постанывал, но уже тише. Ему стало гораздо спокойней, когда Свет снизошел в его душу и тело. Кто-то смачивал его губы знакомым по вкусу напитком - терпким вином с привкусом крови. Но вот где он встречал этот напиток, Уильям уже с трудом мог вспомнить.
— Профессор, как вы? Скажите хоть слово?
Хьюго склонился над ним, утирая с его губ густые капли вина.
— Хорошо, — он кивнул, закатив глаза, и провалился в глубокий сон.
Одежда насквозь пропиталась потом, и пока Хьюго смог извлечь своего наставника из плаща с множеством застежек, он сам вспотел. Мечник взвалил на плечо отяжелевшее тело Профессора и понес его прочь из этой мрачной комнаты. На пороге он обернулся на Вацлава, посмотрев на него из-под затененного капюшона. Священник шел сюда ради богемской реликвии, и он её нашел. Больше его, казалось, ничто не интересовало. Это показалось Мечнику странным, но он решил, что это все из-за влияния креста.
На черный пол легла узкая тень, двигаясь по собственной воле под ногами монахов. Когда её острый конус набрел на тело отключившегося Кукловода, тень стала непроницаемо черной даже для такой темной комнаты, и Дитрих медленно исчез, растаял среди сверкающих кристалликов пола.
— Похоже, что на тех монахов, что были у нас в гостях, напали, — сообщил Ксаверию один из послушников. — Орден …
— Откуда у тебя такие сведения? Наши отправились к Лоре, и пока что … — Франциск вдруг ударил себя ладонью по лбу. — Какой я дурак! Прости, я забыл о твоем проклятии.
— Ничего, — прошептал бледный послушник, я и сам о нем забываю, но оно иногда напоминает о себя. Вот как сегодня.
— Что ты еще можешь сообщить? — спросил настоятель монастыря Апостола Фомы. Он был взволнован.
— Напавшие потерпели поражение, но один из священников Ватикана, сейчас нездоров, а другой словно чем-то одержим.
— Я так и знал! Он опьянен жаждой заполучить святыню. — Франциск в нетерпении ходил взад-вперед по узкой монастырской комнате. — Так, мне придется отправиться в монастырь к Лоре Витез.
— Вы не должны! Пусть идет мать Кримгильда. – прошептал послушник.
— И что она сможет сделать? Ничего.
— Вам нежелательно появляться там, где этот Крест, Вы же сами знаете.
— А что еще остается делать. Филипп, я должен там быть, — устало ответил отец Франциск. — Тем более, что проход открыт.
— А я все-таки сообщу о вашем решении настоятельнице монастыря Святой Бригитты. Вы не сможете мне это запретить, – тихо произнес послушник, но Ксаверий не расслышал его слов.
Хьюго проводили в келью, где он и занялся Профессором. Он осмотрел его на наличие ран и удостоверился, что кроме контроля Кукловода с ним ничего не произошло. Но самое страшное уже случилось, и кто мог знать, когда Кукловод вновь натянет свои нити?
Четки были безвозвратно утеряны. Мечник только мог надеяться, что их соберут монахи, с которыми ему довелось коротать все это время. А пока он мочил тонкое полотенце в тазу с прохладной водой и обтирал раздетого профессора, лежавшего перед ним на кровати. Хуже всего было то, что его Наставник был беззащитен перед Орденом, дав Хьюго все то, чем мог овладеть сам - руки и острую реакцию метоселана. Каким бойцом он мог быть, если бы у него не было ученика?
Хьюго сдержанно вздохнул и накрыл Уильяма одеялом. Тот спал крепко и дышал так тихо, что ученику пришлось сдвинуть с его груди одеяло - ему казалось, что для обессилевшего Профессора это неподъемная тяжесть.