Часть 18
3 марта 2015 г. в 15:33
Вацлав стоял, опираясь рукой о стену. Сердце билось так, что казалось, что готово было выскочить из грудной клетки. Еще шаг, и он сможет забрать то, ради чего он прибыл сюда. Вряд ли кто-то сможет его остановить.
Что будет потом? Это уже неважно. Он вернет свою святыню. Родина, которую растерзала смута, обретет благоденствие. Что знают другие о том, что знает он, рожденный там?
Альбион никогда не проходил через те испытания, что познала его Богемия. Разве не будет ли справедливым то, что именно в Богемии будет храниться Крест Святой Руфи? Ведь она сама его туда принесла…
Безликий выпрямился. Он уже решил. Нет, он не будет оскорблять тех, кто обитает в этом монастыре открытым преступлением, ведь невидимку поймать сложнее.
— Ты не должен это делать, — Вацлав обернулся на звук голоса, хотя и так понял, кого именно он увидит.
— Что ты здесь делаешь? Хотя неважно. Тебя это не касается! — проговорил он, понимая, что сейчас его слова разрезают пространство жесткостью и непреклонностью. — Уходи и забудь.
— Я не уйду, Вацлав, и ты это знаешь! — Франциск был бледен, но отступать не собирался.
— Если ты попробуешь убеждать меня, я убью тебя! — пообещал Безликий.
— Ты сам-то себя слышишь? Для тебя этот Крест важнее друга? Важнее человеческой жизни? Чем ты тогда лучше этих Розенкрейцеров? — Ксаверий покачал головой, а затем его взгляд остановился на лице священника. — Может, тебе стоит тогда примкнуть к Ордену? Я думаю, что они были бы рады такому как ты, — и тут он покачнулся, словно от невидимого удара. — Значит, ты такой же, как они!
— Ты ничего не знаешь о том, как этот артефакт был важен для моей страны! Что он давал ей! И как ты смеешь сравнивать меня с убийцами из Ордена?
— Да, ты без пяти минут убийца, — возразил настоятель монастыря Апостола Фомы. — Ты только что пообещал меня убить. Если тебе покажется, что я стою на твоем пути.
— Но ты и так стоишь, мешая.
— Если ты не заметил, я не стою между тобой и Крестом, я стою позади тебя, — напомнил Франциск Вацлаву. — Только это почему-то тебе мешает сделать шаг!
— Я не собираюсь тебя слушать, — ответил холодно Вацлав и через мгновение исчез, словно растворившись в пространстве.
За приоткрытой дверью послышались странные мерные стуки, пугающие своей неизвестной природой. Звук раздавался все ближе, и на пороге показалась рогатая тень. На сверкающие кристаллы стены легла когтистая рука, вся в твердых чешуйках. Следом показалось само существо, от вида которого мог бы содрогнуться любой здравомыслящий человек, будь то горожанин или военный, повидавший всякое. Знакомый Вацлаву приятный мальчишка в очках-стеклышках после боя приобрел ужасающую форму. От сильного ранения кости покрыли все его тело, и на голове выросли извилистые рога. Эта форма причиняла вампиру жуткие мучения, а еще жажда, которая требовала немедленного утоления. В отверстиях для глаз горели огнем узкие зрачки, а на зубьях "забрала", у рта, запеклась кровь.
Он все еще жаждал реванша и хотел выполнить миссию - забрать Богемский Крест. И человек, который стоял перед ним, казался ему очень легкой добычей. Один прыжок отделял его от жертвы.
Мельхиор хотел сказать что-то важное и умное, как он это обычно делал во всех случаях, но сейчас из его глотки вырвалось клокочущее рычание.
Франциск в ужасе обернулся. Он был ослаблен энергетикой данного монастыря. Ведь даже Вацлав не знал, что в свое время Ксаверий соприкоснулся с действием Богемского Креста и, в отличие от людей и вампиров, артефакт действовал на него совсем по-другому. Настоятель владел даром убеждения, это был природный дар, связанный с особым типом нервной системы, и присутствие рядом предмета, способного генерировать волны определенной частоты, Франциска не опьяняло и не подчиняло, оно било по нему, как удары тока. Да, в присутствии Креста Ксаверий был еще красноречивей и убедительней, ведь он подпитывался энергией артефакта, но при этом его организм неумолимо разрушался, и он знал это, чувствуя, как мир плывет перед глазами.
Но разве Кримгильда могла бы остановить Безликого? А теперь, глядя на выросшее перед ним чудовище, настоятель уверился в том, что он правильно поступил, решив идти самому.
Чудовище испустило глухое рычание, и Франциск понял, что дар убеждения в отношении такой твари не принесет желаемого результата, вдобавок нужно время, а у него, похоже, и пяти минут уже не было.
— Все-таки нужно было тебя добить, — голос Вацлава прозвучал где-то совсем рядом, а через секунду настоятель увидел Безликого, который повис около них в воздухе. — Помнится, тебе по вкусу были удары скрытой силой? Хорошо, Мельхиор, ты насладишься ими опять.
Мельхиор уже не мог воздействовать на Вацлава своими силами, он не способен был управлять своим электромагнитным полем. Но он мог управлять священником по-другому. Он прыгнул на настоятеля, который, казалось, от ужаса был едва жив, и сомкнул твердые пальцы на его шее.
— Посмотрим, что ты сможешь сделать с этим, — его голос был переполнен скрежещущими звуками и шипящими нотками. — Ты даже моргнуть не успеешь, как я убью его, а потом тебя. И ничто вас не спасет. Не лучше ли отдать вашу реликвию мне по-хорошему? И тогда, быть может, я оставлю в живых вас обоих. Что скажешь? — он потряс полуживого Ксаверия. — В твоей записной книжке есть планы на смерть сегодня?
— Ты видимо не слышал наш с ним разговор, — произнес Безликий презрительно. — Ты думаешь, что ради него я пожертвую артефактом? Убив его, ты сделаешь мне услугу, ведь он пытался мне помешать. А пока ты будешь его убивать, ты сам станешь удобной мишенью для моего удара. После этого никто не встанет на моем пути. Да и Крест в этой сумятице проще будет украсть и спрятать.
Если бы что-то и могло сравниться с адскими муками в пределах земной жизни, то именно то, что Франциск сейчас услышал из уст Вацлава, которого он считал своим другом.
Более того Ксаверий понял, что Безликий не шутит, он и в самом деле собирался поступить так, как сказал.
Вацлав прищурился, а затем сделал глубокий вдох, словно пытался вобрать что-то незримое, витающее в воздухе монастыря.
Мельхиор отбросил от себя человека как мусор и вцепился руками в Крест. Он бы не успел даже поглотить свою жертву, так что приходилось действовать быстро и решительно. В планах у него было вырвать оборудование из ниши и изучить его как следует уже у себя в лаборатории, при этом суметь скрыться с глаз парящего вампира. Ожоги не пугали его - там, где его великолепный костюм разъехался по швам, были кости и корка зажаренной плоти в щелях естественного доспеха. С физической болью он успел смириться, с болью неудачи - никогда! Разве не сладко ли это - показать, что нежный Пигмалион смог больше, чем ушлый Дитрих? Он рванул на себя святыню, с треском выдирая её из ниши, но при всей его приложенной силе крест сдвинулся лишь на миллиметр. Мельхиор рыкнул, и с его клыков упали капли кровавой слюны.
За спиной раздались такие знакомые ему звуки - когда его куклы ломались, их сочленения искрили с точно таким же приятным сердцу звуком, но с неприятными последствиями. Чудовище повернуло свою рогатую голову и медленно разжало пальцы, оставив крест в покое. Сам воздух искрился в комнате, и казалось, вот-вот что-то случится. В центре её, в полуметре от пола образовалась призрачная скорбная фигура ангела с чашей в руках. Неисправная и старая голограмма выглядела как карта звездного неба - с темными вкраплениями и слишком светлыми пятнами на фоне призрачно-синего света. Все электрические вспышки собирались в центр - в эту чашу. Внезапный громкий звук и вспышка в глазах - и вот тело вампира горит в бледно-голубом пламени.
Завопив от ужаса, рогатый демон покатился по полу, надеясь сбить с себя это мертвенное сияние. Он забыл, что это был небесный огонь - тот самый, который предполагалось в свое время использовать для "купания". Ничто лучше этого не уничтожало микробов и не было более безвредным, потому что этот огонь не причинял никакой боли. Очень скоро все костяные образования были разрушены, потому что образовывались на основе активности бациллус. Мельхиор, лишившийся своей защиты, снова обрел человеческий облик, но сейчас он был жалок, как маленький мальчик, переживший хорошую порку. Он был напуган и обескуражен всем произошедшим, и был поражен тем, что ему оставили жизнь. Пока. И ко всему прочему очищающий огонь убрал тот губительный эффект бациллус, от которого Исаак почему-то не смог изобрести противоядие. Интересно, почему?..
Вацлав понял, что блеф удался. Правда, как теперь объяснять Франциску факт того, что говоря свои жестокие и беспощадные слова, он хотел его спасти, а никак не убить, он еще пока не знал. Видимо, провидение спасло его от чего-то страшного. Может быть, если бы он прикоснулся к Богемскому Кресту, гнев божий пал бы на его голову. Глядя на извивающегося на полу Розенкрейцера, Безликий это очень четко осознал.
Он опустился на пол возле Ксаверия. Их опалило огнем. Но ведь огонь страшен грешникам, а тем, кто обладает чистотой помыслов, Божий огонь причинить вреда не может. Только так ли он сегодня чист в душе своей, как то было когда-то? И все же Вацлав постарался принять большую часть этого странного пламени на себя. Франциск смотрел на него, а богемец ощущал во рту странную горечь.
— Прости, это была попытка защитить тебя.
Ксаверий закрыл глаза. Он ничего не ответил. На секунду Безликому показалось, что тот умер, но это был глубокий обморок, в который погрузился настоятель, уже больше не способный выдерживать присутствие Креста и голограммы-защитника.
С Мельхиором происходили метаморфозы, от которых любому обычному человеку, наверное, отчасти подурнело бы, но Гавел отрешенно и безучастно наблюдал за происходящим.
Внезапно он осознал, что Богемский Крест ему больше не нужен. Он действительно не стоил жизни Франциска Ксаверия, он не стоил того, чтобы ради него Вацлав жертвовал своим именем и честью. Похоже, что Крест Святой Руфи был на том месте, где он должен быть. Безликий мог точно сказать теперь, что святыня покинула его родину не из-за происков врагов, но по воле Бога. А с Богом Вацлав не имел права спорить.
Внезапно перед ним появилась, словно из ниоткуда, настоятельница монастыря Святой Бригитты. Она склонилась над Франциском, обнажив ему правое запястье, и приложила какую-то тонкую пластинку, отчего священник вздрогнул всем телом и открыл глаза.
— Так это был человек? — спросил он Вацлава, указывая на Нойманна. — Я в какой-то момент решил, что это самый настоящий демон.
— Его можно так назвать, — Вацлав посмотрел на Розенкрейцера, — Он даже хуже.
— Подождите, не убивайте его. — Франциск перехватил руку Безликого. — Он может пригодиться.
— Я ему уже один раз сохранил жизнь, и вот к чему это привело.
— Но убивать вот так безоружного не по-христиански, — ответил Ксаверий. — Тем более, сейчас…
— Ладно, может его и вправду можно будет использовать, — вынужденно согласился богемец. Убивать на глазах женщины валяющегося на полу Розенкрейцера ему совсем не хотелось.
Мельхиор утер лицо рукавом и вздрогнул от боли - кожа все еще была обожжена и местами потрескалась. Из неё сочилась сукровица, но это скоро пройдет. Он высокомерно дернул ноздрей и оскалился, обнажив клыки. Пусть знают, что он такое и с чем они имеют дело. Он хрипло засмеялся и тихим голосом заметил:
— Что-то мне подсказывает, что этот мужчина, так похожий на Иисуса, вам наврал. Насчет меня не переживайте. Недолго вы сможете меня использовать, господа.
Все еще дрожа, он попытался встать, но ноги не слушались его. Надменная улыбка сползла с его лица, и он, застонав, растерянно посмотрел по сторонам.
Помощи ждать было неоткуда...