Клетка

Слава понимает, что весь план мести катится к чертям, когда отсчитав на часах сороковую минуту, а он продолжает стоять под дверью Антона. Антона, который слинял из номера в непонятном направлении. В одиннадцатом часу вечера. Петренко затылком чувствует, что его выдержке скоро настанет большой и масштабный пиздец, потому что исчезающий Пануфник на ночь глядя, это предвесник беды. Ну, или хотя–бы проблемы, на красивую задницу старшего. И если говорить честно, Петренко больше рассчитывает на второй вариант. – О, Слав, а ты чего тут? – Волков снимает капюшон и расстёгивает пуховик, внимательно глядя на друга. – Ты Антона ищешь? – Волков уже давно заметил, что все самые яркие эмоции Петренко испытывает только из–за какой–нибудь ерунды связанной с Антоном. – Да, вот должны были встретиться, а он задерживается, – Слава мягко, приторно улыбается, а Саша чувствует, как у него сводит скулы. И почему он просто не прошёл мимо? Молча и мимо. – Ты знаешь, где он? – вопрос звучит, как приказ, на который лучше сразу ответить. – Так они в клуб пошли. Антон, Никита, Макс, Юля, Аня, Ильшат и Виталик, – Саша уже хочет включать пожарную тревогу, потому что всё, он полный идиот: подлил бензина, заставляя костёр разгораться сильнее. Петренко итак не в духе, а слыша рядом с именем Антона столь непонятное сочетание имён как Макс и Никита, так и вовсе тихо звереет. Волков понимает весь масштаб проблемы и словно невзначай добавляет: – Я внизу Алису видел, она как раз к ребятам собирал... И тебе пока, – Саша смотрит вслед удаляющемуся Петренко. Слава нагоняет Доценко уже через пару минут у такси. Непринужденно и ласково улыбается, задаёт пару вопросов о дочке и когда Алиса начинает рассказывать про свою девочку, задумывается. Кажется, Антон сам к нему не вернется. От этой мысли Слава закипает, понимая, что он просто упускает Антона, которого так долго старался поймать и в итоге сейчас из–за каких–то парней Пануфник может исчезнуть. Брэйкер деликатно извиняется и набирает Антона в десятый раз за вечер и только на этот раз ему отвечают. Петренко уже хочет начать материться, как слышит голос Нестеровича в трубке. Гребанного Макса Нестеровича, который непонятно почему отвечает ему на звонок. – Я внимательно слушаю тебя, Славик, – голос довольный, но при этом сосредоточенный. – Антон где? – грубо и сквозь зубы, словно вот–вот вывернет. – Антон, Антон... Ань, ты не видела... А, да, вижу и... Оо... – Макс даже ответить не успевает нормально, как Тихая, совсем не тихо кричит на заднем фоне: – Никита, немедленно прекрати раздевать Антона, и слезайте со стола! – раздается смех ребят, а Слава закрывает глаза, делает глубокий вдох и считает до десяти. Все успокоился. – Он немного занят, я думаю, что скоро... – Петренко вешает трубку. Нет, не успокоился. Наоборот, он в ярости, и уже представляет, как будет втрахивать Пануфника в стену в какой–нибудь подсобке или мужском туалете, при этом закрыв рот ладонью, чтобы сильно не кричал. Представляет, как оставит синяки на светлой коже от пальцев, как несколько укусов украсят изящную шею и острые плечи и главное, уже чувствует горячее тело под собой и эти пьяные красивые глаза, которые будут смотреть только на него. Чёрт, его никогда в жизни не несло ни на одного парня, как на Антона. Когда двери клуба закрываются за спиной брэйкера, он находит Пануфника за считанные минуты. На танцполе с каким–то парнем, который нагло прижался к нему со спины и облапывает, как только может, хотя нет, зрение подводит Петренко: Антон не дает прикасаться к себе, смеется над парнем, но уклоняется от каждого движения, хотя сам распускает руки, заставляя играть по своим правилам. Слава надеется сдержаться, правда уже находит мужской туалет взглядом, чтобы знать, в какую сторону идти. Ну, так, на будущее. Слава вдыхает теплый воздух с запахом сигаретного дыма, алкоголя, пара кольяна, и невероятного драйва, который царит вокруг. Антон же отрывает парня от себя, смеется, глядя на незнакомца пьяным взглядом и кружась в танце наркотической феи, направляется к столику танцоров, при этом хорошенько получив от кавалера по заднице. Петренко чуть опережает старшего и ловит его у диванов, краем глаза замечает встревоженного Нестеровича, который абсолютно трезв и пьяного Орлова, который виснет на нем. Видимо Макс, как самый старший, решил сегодня присмотреть за "детьми" и остаться в трезвом уме. – Надо поговорить, – Слава грубо сжимает запястье старшего, а Антон, взмахнув рукой в сторону Макса, громко заявляет друзьям, что они скоро вернутся. – Ну, и куда ты меня... Эй, руки убери, – Антон в любом состоянии Пануфник, даже когда пьян, и ему не нравится, что Петренко утащил его в бушующую толпу народа и при этом нагло лапает за зад. – Я говорю, руки убери, – Слава злится ещё больше и, сжимая в ладонях подтянутые ягодицы, буквально рычит на ухо старшему, понимая, что тот и не так уж пьян, как показалось изначально: – Тебе кто вообще позволил подобное? – Антон громко охает, когда Слава хватает за волосы и заставляет запрокинуть голову, чтобы они смотрели только в глаза друг друга.– Я тебя спрашиваю: кто тебе позволил ошиваться с другими? Или ты забыл как это: не сидеть на заднице неделю? Так я напомню, – Слава дергает за волосы грубо, Антон жмурится от боли на один глаз, хватает младшего за плечи, чтобы просто не упасть под напором брэйкера. – Я помню это и как раз хотел отдохнуть ночью, но ты лезешь куда не надо и.... – Антон шипит, когда Слава впивается губами в его шею, до фиолетовой метки терзая кожу. – Петренко, мать твою! – вокруг гремит музыка и всем плевать на двух парней в толпе танцующих, и если бы они не были так близко, то и вовсе бы не услышали друг друга. – Хочу брать тебя днем и ночью. Везде и всюду. Хочу жестко вбиваться в твое тело, оставляя алые засосы и синяки, чтобы ты навсегда запомнил, чей ты. Хочу в тебя... Хочу ворваться в этот жар, в эту узость, хочу сжимать твое тело до синяков. Хочу слышать твои стоны, твои вздохи и тихое "ещё", хочу, чтобы тебе было мало меня, – в голосе Петренко стальные нотки, сумасшедшие, необузданные, а на теле Антона первые синяки от его пальцев и пожар, который заполоняет естество. Слава нагло забирается под одежду старшего, оставляет ещё несколько меток на шее и проходится по теплым ягодицам руками. – Надо в туалет или трахну прямо тут, при всех. – А что, Снежа сегодня не дала? – голос Нестеровича как ледяной поток воды, он глушит музыку, голоса, похоть и наглость и главное: приводит Пануфника в себя. Слава резко поворачивает голову к нарушителю спокойствия и злобно скалится, чем напоминает вампира, который только начал ужинать, а его открывают от жертвы. – Руки убери от него, нет, я, конечно, всё понимаю, теперь ты можешь рассчитывать на секс с Антоном только когда он пьяный, но сейчас я рядом и ты получишь по зубам, если не отойдешь от него. – А я смотрю, у него новый ангел–хранитель? Бережет задницу Антона Пануфника от посягательств? – Петренко и не думает отступать, а вот «виновник торжества» медленно отходит от него, мило улыбается и словно невзначай добавляет: – А мы со Снежей пришли, между прочим, – Слава смотрит на Макса, а тот кивает, улыбаясь самой честной и гаденькой улыбкой на которую вообще способен. – Она, кстати, вон, только от бара отошла, – Нестерович кивает в сторону, а Петренко чувствуя, что находится меж двух огней, ярость медленно пропадает, но вот дикое желание остается. И хочет он далеко не Крюкову, а полупьяное создание, которое как раз идет танцевать со Снежаной. – Это что за игры? – Слава не понимает, в чём заключается план. – Это моё дело с кем я встречаюсь и с кем сплю. – Да, только твоё, но я не дам пользоваться мелким, только потому что у тебя недотрах на почве его шикарной задницы, – Макс показывает Петренко фак и, подмигнув, направляется к столику, поудобней устраиваясь рядом с Орловым, которого решили накормить, чтобы тот немного протрезвел. На этот раз Слава остается поверженным, а глядя на танцующую пару в центре зала, пытается понять – кого он больше ревнует. Антона или Снежу?