Меня зовут Лаванда Браун

      Энтони был удивлен и счастлив одновременно: его наставник говорил, что первый признак поправки пациента – это проявление эмоций. Его первый и пока единственный пациент вел себя всегда эмоционально. По школе он плохо помнил Браун, но в палате эта девушка всегда разговорчива с единственной подругой и полностью равнодушна к нему самому. Сегодня же тенденция поменялась. Стоило ему только зайти в палату, как его чувствительно так вдавило в стену всплеском магии, а затем оглушило потоком таких бранных слов, что он решил, будто ошибся номером.       Спустя пару минут давление ослабло и Энтони смог разглядеть, что ошибки не было, а его Браун явно встала на путь выздоровления. Девушка носилась по небольшой комнатке, не замечая препятствий:       - Ты настоящий кусок драконьего навоза, а не лекарь! Вот! Я все сказала!       - А? – Энтони вынырнул из звукового вакуума, где был все это время. Он не слышал конкретных слов, потому что по привычке вслушивался в эмоции, а они зашкаливали.       - Ах ты меня еще и не слушал! - Лаванда разозлилась окончательно. – Я тут возмущаюсь, какое ты ничтожество, а тебе все равно?! Да еще так демонстративно?! Все, я отказываюсь от вашего лечения, отказываюсь от тебя, отказываюсь от всей этой гребаной больницы!!       - Вы не можете этого сделать, - ровным размеренным голосом вставил Голдстейн. – На данный момент существует угроза вашей жизни, а это значит, что необходимо наблюдение у целителя.       - Мне сообщили, что я у вас числюсь безнадежной! Так что к чему эти политесы?! Делать перевязки я и дома смогу!       - Мисс Браун, помимо крупного повреждения телесных покровов, вам еще зацепили магическую жилу. В палате идет стабилизация состояния, но некоторый процесс изменения все же есть, и мы не можем пока спрогнозировать, чем он закончится.       - Так, Голдстейн, я тебя сейчас стукну и даже маникюр не пожалею! – Лаванда на время даже забыла, что маникюр она забросила тогда же, когда и журналы со стола. – Ты слышал шутки про блондинок? Так вот, это не шутки!!!       Энтони виновато глянул на разбушевавшуюся пациентку. Он не понимал ни ее всплеска эмоций, ни ее последних претензий.       - Ты тоже та еще блондинка, скажу, - кажется, Лаванда чуть выдохнулась. По крайней мере она опустилась на кровать, уже более спокойным голосом разговаривая с целителем.       - Так что там с моей магией?       - Она меняется. Вектор сбоит, уровень силы волнообразно скачет. Ну, и дыры появились в родовой защите.       - А такое бывает? – Лаванда поняла ток про родовую защиту, потому что эти знания в нее вдолбила мама вместе с этикетом и эстетической магией.       - При серьезных проклятиях или проблемами с Родом: изгнание, отказ и так далее.       - У меня с этим все в порядке. Я наследница.       - Это и заставляет задуматься.       - Хорошо. Голдстейн, я даю тебе еще две недели. Потом я уезжаю в поместье – там семейный доктор займется моим состоянием. – вздернутый носик блондинки задрался еще выше, а губы она сложила бантиком. – И не благодари за такую щедрость. Рассыпаться в благодарностях целитель, вроде бы, не собирался. Но стоял все так же у входа в палату, не двигаясь.       - Что еще?       - Повязки.       - Ой, опять – ноюще протянула Лаванда. – Давай уже, мучитель.       Девушка по привычке закрыла глаза, пока молодой человек возился с бинтами и зельями для промывки. Опять неприятные ощущения крови. Попыталась было на что-то отвлечься, но под руками были только простыни опостылевшей больничной койки, а запах стоял полынный от настойки в руках целителя.       Развлечения ради Лаванда стала втягивать чуть больше воздуха, чтобы разобраться, с чем так еще эта настойка намешана. Полынь очень яркая, перебивает многие другие ароматы. Вдруг сквозь этот запах пробился терпкий кровяной и сладкий привкус …удовольствия.       - Странно. А что в составе зелья для бинтов? – говорить, не смотря на собеседника, было неудобно, но лучше так, чем рассматривать красные разводы на его руках.       - Бадьян, черемица, кровянка и основа номер восемь.       - А полынь? – Лаванда не стала спрашивать про основу, словно поняла, что имел ввиду целитель.       - Отдушка для нервных пациенток. – Лаванде показалось или ее непробиваемый доктор усмехнулся.       «Интересно, что же так пахло замечательно сквозь эту полынь вонючую. Надо будет потом разобраться» - самой себе пообещала девушка.       Энтони же размышлял, подходит ли женская истерика под определение «проявлять эмоции». У него самого мама часто устраивала показательные выступления, если отец не соглашался с ее очередным капризом. Браун была, вроде, из этой же породы женщин, вот только ее истерика была не спланированной. Это чувствовалось по тем отголоскам, что он улавливал в силу своего дара.       После такого эмоционального выброса Лаванду не клонило в сон, как некоторых, а наоборот поднималось настроение и напор энергии. Захотелось поделать что-нибудь поактивнее, чем записи в тетрадке.       Вспомнилась мамина разминка. Она когда-то говорила, что эти небольшие упражнения были придуманы специально для леди. Ведь не положено благородной даме выглядеть заспанной или вялой. Лаванда с удовольствием помахала руками-ногами по заученной схеме. Затем от себя добавила танцевальные движения для растяжки.       От силы пол часа, но тело будто только вот проснулось. Еще никогда за все время в больнице Лаванда не чувствовала себя так хорошо. Затем горячий душ, и сушка волос полотенцем. Хорошо, что у нее нет привычки ухаживать за собой только с помощью одной лишь магии. Браун имела честь лицезреть последствия сушки волос палочкой каждый день. Тот стог сена, что Грейнджер называет при ческой, самой Лаванде не грозил. Ну и пусть на пол часа подольше – торопиться-то некуда.       В приподнятом настроении девушка решила отправиться снова на второй этаж. Пусть незнакомые почти Паркинсон и Лавгуд, но все лучше, чем опротивевшая одиночная палата.       Некоторые, видимо, так не считали. Паркинсон даже не оторвалась от книги. А Лавгуд отказалась идти на разговор. Просто лежала и молчала.       Лаванда сделала еще одну попытку разговорить бывших однокурсниц, но тщетно. Она вздернула нос, как недавно перед Голдстейном, и удалилась, громко стуча каблучками домашних туфель. До обеда ее терпения хватило, а затем внутренний монолог на тему «как они посмели ее игнорировать» вылился в спонтанное решение.       Браун вырвала листок из тетради и написала записку. Отправлять ее пришлось через привет-ведьму, но в этот раз Лаванда чуть-чуть с ней поболтала, так как желала сразу дождаться ответа. Сова вернулась через пол часа, неся небольшую коробку.       - Спасибо, Стефани, за компанию. Я пойду.       - Заходи послезавтра. У меня вечерняя смена, а я планировала печь пирог с патокой.       - Обязательно тогда зайду.       До второго этажа Лаванда добиралась без лифта. Отчего-то ждать и ничего не делать было очень трудно. Так хоть небольшая пробежка успокоила немного девушку. Палата не изменилась ни на грамм: читающая Паркинсон и неподвижная Лавгуд.       - Девочки, мне тут мама прислала ШокоДрим. Хочу с вами поделиться.       Паркинсон опустила книгу, разглядывая стоящую в дверях Лаванду, словно искала в ней что-то.       - И чего ты к нам пристала? Даже дорогущие сладости принесла.       - Может, я в школе боялась к вам подойти, но очень хотела познакомиться?       - Ага, врать ты так и не научилась, Браун, - Паркинсон скривила губы. – Еще попытка?       - Да скучно тут.       - А мы в клоунов, вроде, не нанимались.       - Да брось, Панси. Ты чтение любишь так же, как я квиддич.       - Для некоторых, Персефона. И помнится, кто-то очень резво прыгал по трибунам Хогвартса с воплями «Сделай их, Бон-бон!»       - Ага, а ты в следующий мой приход, Персефона, хотя бы книгу возьми не вверх тормашками.       Девушка брюнетка опустила взор на книгу, проверяя.       - Сама спалилась, - Лаванда развела руками. – Ну так что, будем развлекаться с конфетами?       - Луна не сможет увидеть превращения, - показала рукой на соседку Панси.       - Смогу, - еле слышно прозвучал слабый голос.       - Как?       - Не знаю. Просто я вижу, но не так, как раньше.       - А почему ты это целителям не говоришь на обходе?       - А зачем? – Луна чуть повернула голову, смотря на соседку. – Мне и здесь неплохо. Лучше, чем в пустом доме.       - И это говорит когтевранка слизеринке. Куда катится мир…       - Сейчас еще гриффиндорка угостит вас конфетами, и останется найти только пуффендуйку для полной компании.       - Давай уже свои конфеты. Будем есть и веселиться – тут туго и с одним, и с другим.       Девушки помогли устроиться Луне на двух подушках, чтобы ей удобнее было, а сами уселись на кровати Панси. Вообще-то, действие Шокодрим было рассчитано минут на пять. Но девочки так торопились попробовать конфетку с новым вкусом, что даже не задерживались в тех образах, что дарила сладость.       Только Лаванда долго любовалась собой в образе вейлы, разглядывая нежные перышки на руках, да Панси смеялась до слез над Луной-инферни. Та лишь чуть улыбнулась своей неповторимой улыбкой, но для одного дня и этого было достаточно. Неудивительно, что коробка закончилась быстро.       - Я пойду, - Лаванда то ли спрашивала, то ли информировала.       - Приходи завтра. Только после обеда – утром у нас с Луной целители толпятся, - Панси улыбалась.       - Персефона, поверь, уж лучше толпа людей, чем Голдстейн в личное пользование.       - Панси. Разрешаю – слизеринка заулыбалась еще шире. Это ее не красило, но кому какое дело, если человеку просто хорошо на душе.       - Хорошо. Пока, Панси. Луна, тебе тоже пока.       - Спасибо тебе за настроение.