Ненастоящая любовь

С утра падал снег. Тауриэль шла по лесной тропинке. Шаги эльфийки, обычно в лёгкости своей подобные дуновению ветерка, спутывались. Она и сама не знала, куда именно направляется. Со времени Битвы Пяти Воинств прошло уже около месяца. Относительно мягкий для тех мест декабрь сменился суровым январём. Белый снег заметал леса. Дули северные ветры. Пронизывающий холод загонял всё живое в глубокие норы. Единственные существа, кому мороз нипочём, были гигантские пауки, но теперь и эти твари куда-то скрылись. Тауриэль оказалась в лесной чаще совершенно одна.       Пушистые белые снежинки падали на её длинные рыжевато-каштановые волосы, уже порядком растрёпанные. Грея дыханием озябшие руки, девушка в который раз прокручивала в памяти пережитые события, вновь и вновь возвращавшие на стезю душевной боли.       Впервые жар любви поразил сердце эльфийки напротив кованой узорной решётки тюрьмы во дворце короля Лихолесья. Она стояла, сжимая в руках лук, на первый взгляд абсолютно свободная, но на самом деле душа её уже оказалась в плену. По ту сторону клетки был он, Кили. Слишком молодой для матёрого воина. Слишком миловидный для гнома. Взгляд его скользил по ней, словно бархат. Кили вовсе не был врагом. Хотелось говорить с ним, слушать его. Даже пир, устроенный в ту ночь владыкой Трандуилом, не прельщал Тауриэль. Тогда она уже понимала, что придётся выбирать между любовью и верностью своему народу. Однако все мы знаем, как нежат речи любимого, как не хочется думать о неприятном, когда вы смотрите друг другу в глаза.       Свой выбор Тауриэль, казалось, сделала там, под Эребором, перед походом на Воронью высоту. О, какой гнев вызвали в ней слова короля, назвавшего её чувства ненастоящими. Она, капитан стражи, без жалости убила бы Трандуила на месте, если бы только могла! Долг, верность, почитание — всё застилала любовь, что распустилась в ней, подобно первому весеннему подснежнику. Для того, чтобы спасти Кили, девушка не побоялась схлестнуться с Больгом - поистине страшным противником. Тауриэль сделала бы и ещё больше, но...       Когда бесстрашный Кили был повержен, казалось, что в прах повергли и её саму. Если первую настоящую потерю она пережила века назад, когда погибли её родители, то теперь новое горе захлестнуло эльфийку подобно ужасающей волне. «Почему мне так больно?!» - кричала она, прижимая к себе остывающее тело Кили. «Потому, что любовь настоящая», - ответил ей Трандуил. В доспехах из чернённой стали он возвышался над сидящей на земле девушкой, как башня. Она подняла глаза, полные слёз, и увидела, что в прозрачно-голубых глазах повелителя Лихолесья дрожит солёная влага. Ещё немного и, казалось, ей суждено пролиться, но король сдержал себя. Обезумев от горя, она кричала, что не хочет такой любви, молила избавить её от неё — будто бы Трандуил мог дать освобождение одним щелчком пальцев. Тогда он ушёл. Просто ушёл.       Когда стало понятно, что жизнь покинула молодого гнома, Тауриэль поднялась на ноги. Свой обратный путь с Вороньей высоты она помнила смутно. Недобитые орки нападали на неё. Она отражала удары словно нехотя, непроизвольно совершая те движения, к которым привыкли натренированные руки. По сути эльфийке было всё равно, убьют ли её или оставят в живых, возьмут ли её в плен или же она останется на свободе. В воздухе кружился снег, белым саваном укрывая поле битвы, но его холод не мог заморозить её кровоточащую душу. Она впервые по-настоящему полюбила, и... что теперь? Кили мёртв. Жизнь остановилась, и всё, на что робко, но всё же смела надеяться душа, потеряно.       Спустившись вниз, Тауриэль увидела Леголаса. Лихолеский принц в боевом облачении, казалось, намеревался куда-то отправиться. - Леголас! - бросилась к нему эльфийка.       Он без слов обернулся. Тауриэль подлетела к нему и крепко обняла. - Леголас, - она вновь залилась слезами. - Я видел всё, Тауриэль, - проговорил эльф. - Он пал славной смертью. Он погиб в бою, как и подобает воину. - Мне так больно... - Мне тоже, - он погладил её по волосам. - Прости меня. - Я прощаю. Нет твоей вины в том, что сердце выбрало не меня. Я ухожу, Тауриэль. - Куда? - девушка на мгновение прекратила рыдать и удивлённо взглянула на принца. - В северные земли. Я должен найти следопыта из людей-дунэдайн по прозвищу Странник — так велел мне мой отец. - Зачем же? - Это пока неведомо. Я должен узнать его настоящее имя и последовать за ним. Отец того не сказал, но я чувствую, что моя судьба отныне связана с ним, кем бы он ни оказался. - Возьми меня с собой! - Нет, Тауриэль. Мой путь — только мой, тебе на нём нет места. Прости. - Мой принц, - ошарашено прошептала она. - Вспомни, сколько мы сражались вдвоём, сколько вынесли вместе. Я пригожусь тебе. Клянусь, я стану твоей тенью, твоим щитом... - Не искушай меня, - Леголас выпустил её из кольца своих рук и отстранился. - Пойми, видеть тебя теперь — худшая пытка для меня. Прощай. Береги себя.       Эльфийский принц, на лице которого была написана глубокая печаль, пошёл прочь. Тауриэль стояла и не верила своим глазам и ушам. Казалось, она в последний раз в жизни видит Леголаса. Его зелёный походный плащ, его лёгкую походку, его золотистые волосы, откинутые на спину. Сомнений нет, он уходил, он бросал её.       Тауриэль никогда не любила Леголаса, как своего суженного. Принц — верный товарищ по оружию, за века, проведённые рядом, стал для эльфийки кем-то вроде брата, которого у неё никогда не было. Несмотря на разницу в происхождении, которую иной раз так любил подчеркнуть отец Леголаса, надменный владыка Лихолесья, душевно юноша и девушка очень привязались друг к другу. Но любовь... Нет, это не было любовью, по крайней мере, со стороны эльфийки.       Покинутая всеми, даже лучшим другом, Тауриэль не стала ждать окончания и итогов битвы. Будучи в немилости у лесного короля, а по сути — изгнанной, она понимала, что к своим возвращаться нельзя. Кому нужна она, никчёмная? Кили умер. Леголас ушёл. Трандуил гневался на неё. Оставались ещё лесные эльфы — те, с которыми она когда-то, ещё до гибели родителей и службы во дворце, жила по соседству. Помнят ли они её, примут ли её? Даже если примут... навлекать гнев владыки на простодушных обитателей чащи девушка не хотела. Она чувствовала себя разбитой и ненужной. Ненужной... никому в Средиземье.       Тауриэль отправилась в самую глухую часть Лихолесья, ища себе смерти. Её рука сжимала в кармане рунический камень, что отдал ей Кили, как память о себе. Камень был единственной ниточкой, что ещё связывал её с жизнью. В первую же ночь, когда эльфийка сидела на одной из толстых веток искорёженного дерева, пришли пауки. Свою жизнь воительница не собиралась отдавать даром и, пустив в ход два своих коротких меча, разделалась с двумя и далеко отогнала остальных.       Тауриэль набрала на дереве сухих листьев, обтёрла оружие от крови и слизи и отправилась в путь. Она шла где-то около часа, пока не выбралась на небольшую поляну. Отсюда хорошо было видно полную Луну, висящую над зимним лесом. Внезапно лик Луны преобразился в милое лицо Кили. Он улыбался ей и звал с собой. «Моя Тауриэль гуляет на полянах, залитых звёздным светом, в ином мире», - сказал Кили. - «Любишь ли ты меня, Тауриэль?». - Да! - отчаянно крикнула она. - Я люблю тебя!       Но мираж не ответил и исчез. Вместо Кили с Луны на неё смотрел Трандуил. «Да что ты знаешь о любви?» - сказал он, высокомерно улыбаясь. - «Готова ли ты умереть за неё?». - Я готова, - прошептала она, опустив плечи. - Была готова...       Чувствуя, что она не нужна и этой холодной Луне, Тауриэль пошла дальше. Наутро она нашла в лесу полузаброшенный домик на дереве, ставший временным пристанищем. Днём эльфийка с огромным трудом собирала под снегом хворост, сушила его, чтобы хоть немного разжечь крохотную печурку. Она выслеживала редкую дичь, которой и кормилась. По вечерам Тауриэль, как истинная дочь своего народа, выходила на охоту за пауками, а ночью, пытаясь согреться, вполглаза следила за печуркой, чтобы случайно выскочивший уголёк не обернулся пожаром. Лишаться своего ветхого, столь неподходящего для зимы, но всё-таки жилья, эльфийка не хотела.       Шли дни. Снега наметало всё больше. Ночи становились холоднее, дичь — реже, хворост — сырее, пауки — наглее. У Тауриэль не было зимней одежды. В своём обтрёпанном коричнево-зелёном охотничьем костюме она изнемогала от холода. Стрелы тупились, терялись, а новых взять было неоткуда.       Да, она всей душой хотела уйти в небытие, где, возможно, увидит Кили, но врождённая жажда жизни заставляла бороться за существование. Убить же себя, лишив бессмертной жизни, совершив в эльфийском понимании, грех, Тауриэль не могла. Словом, нужно было что-то решать.       В одно утро она проснулась, стуча зубами от холода. В крыше домика зияла огромная дыра, в которую намело снега. Его серебристый блеск напомнил ей блеск непрошенной влаги в глазах короля Трандуила, который она заметила на Вороньей высоте, горюя над телом Кили. Тауриэль думала, что ненавидит лесного повелителя всеми силами души, но... этот блеск. Неужели в душе Трандуила, твёрдой, как алмаз, могло шевельнуться хоть какое-то сострадание? Этого просто не могло быть!       Тем не менее, в то утро Тауриэль решилась. Она больше не могла жить в зимнем лесу буквально под открытым небом. Да, возможно, она не нужна никому в этом мире, но что делать с собой дальше, эльфийка не знала. Она вернётся во дворец. Пусть король Трандуил решит её участь.