Точка невозврата

У Гермионы вены взрываются на висках, а сердце заходится в удущающем ритме. Давай я пробью тебе грудную клетку, хочешь? А нечего пробивать. Гермиона сейчас чувствует свою слабость и топящий скользкий страх. Похожий на огромную змею, от которой просто нереально оторвать взгляд. Она тонет еще раз, легкие крошатся, тяня на самое дно. Шляпа ошиблась пять лет назад через пятьдесят пять лет темно-ясного еще не наступившего настоящего Она просто готова поклясться чем угодно, что сейчас так же и смотрит на нее Он. Словно видит дно ее души, которое на самом то деле пустое. Изучающе, будто препарированную лабораторную крысу разглядывает. Кажется, что-то сродни асфиксии. И она действительно себя ей ощущает: загнанной трусливой крысой, которую вот-вот сожрет огромная змея. Досчитай до трех. Начни сначала. И ей хочется закричать, но она боится, что ее раздавит: будущее, время или сам пока-еще-не Темный Лорд. У нее колоссальный выбор. Которого почти нет. Иллюзия для нее лучший выход. Досчитай до трех. И умри сначала. Гермиона судорожно глотает воздух, наполненный черным пеплом ее же надежд, и давится криком, неприятно оседающим на гортани. Со вкусом ржавчины. Почти как кровь. И она чувствует подступающую агонию. Страх кислотой дырявит сердце. Гермиона почти слышит считалочку смерти: умрет, не умрет? Но разве можно умереть еще раз? Воздух приобретает сладковатый запах гнили. Это сгниваешь ты. Она задыхается этим прокляты воздухом. И чувствует, как он прожигает ее спину взглядом. Между лопаток что-то лопается, трескается. Гермиона слышала, что в этом месте находится душа. Гермиона не верила. Гермиона понимает, что поздно. Что зря - она уже утратила самый важный кусочек своей души. Твоя душа сухая, как листок пергамента, девочка. Гермиона натягивает улыбку, перевязанную ярко-красными нитями - цвет храбрости, цвет крови, цвет безрассудности, безнадежности и смерти - и ловит взгляд Тома, тянущий чуть дальше ада. Спектакль рушится в замедленной съемке, но она должна доиграть свою роль. Даже если получит аваду в сердце, плевать. В горле булькает сухой истеричный смех. - Ты будешь вместе со мной умирать?- голос мягкий, тягучий, но он предает хозяина. Легкая неуверенность, как крик о помощи, как молитва. Но Том никогда не верил в богов. - Конечно, - Ядом Ложится На Язык, Образуя вечные язвы. Не смыть. За грехи кровью платят, девочка. Том находит на ощупь ее руки. Кончики пальцев немного подрагивают, а ладони ледяные, мертвые. Гермиона сжимает ладонь в ответ, чувствуя, как холод по венам добирается прямо к сердцу. Слишком привычно. И она ломается, по отдельности на осколки не нужные. Он уже сломан давно, закленные раны гноятся. Не заживут никогда даже с заклятиями, зельями. Ему ли не знать безнадежность своего случая? Гермиона чувствует, как ее осколки ложатся на его раны, дополняя, соединяя на две чертовы вечности. И боль отступает на какое-то жалкое время, его руки обретают тепло. Две сломанные части одного целого. Ты этого хотела, девочка? Да. И он упорно идет к своей бездне, она - следом, подталкивая в спину. Его рука все так же крепко держит ее, холод почти добрался до горла. - Ты со мной? - Навсегда. Бездна смыкается над головами.