"Личные предпочтения"

Где-то мы расстались, не помню, В каких городах, Словно это было в похмелье. Через мои песни идут и идут поезда, Исчезая в темном тоннеле. Лишь бы мы проснулись в одной постели. "Сплин — Выхода нет".

      Легкое прикосновение ветра к разгоряченным щекам слегка остужает кожу, высушивает пот и заставляет руки покрываться мурашками. До одури тяжелый воздух, словно расплавленный воск стекает со стен, обволакивая удушающим коконом, зависает над головой, утягивая вниз, подобно камню на шее. Грудь с трудом поднималась и опускалась, как будто через силу, а изо рта вырывалось хриплое дыхание.       Мужчина метался по кровати, сбивая простыни в одну непонятную кучу. Одеяло уже валялось на полу, такое же скомканное и мокрое от пота. Мучительно стараясь вырваться из цепких оков кошмара, Симон неистово размахивал руками и ногами, словно отбиваясь от невидимого врага, который нападал, стараясь уничтожить несчастного.       Резко открыв глаза, Шемпп приподнялся на локте и уставился в темноту номера, не понимая, где сейчас находится и что произошло. В голове все еще царила дымка ночного кошмара, обволакивающая сознание, но стремительно уплывающая в бездну ночи, оставляя после себя лишь неясное чувство страха.       — Что это было? — тихо произнес мужчина, потирая глаза и слегка ударяя себя по щекам, чтобы прийти в себя.       Шемпп тяжело дышал, а все его тело сотрясала мелкая дрожь, словно он очень сильно замерз и никак не мог согреться.       Сейчас, когда мужчина уже отошел ото сна, то никак не мог вспомнить, что же ему такое могло присниться. Симон прикрыл глаза и рухнул обратно в постель, рукой стараясь нащупать одеяло. Повернув голову, он понял, что лежит на голом матрасе: ни подушки, ни покрывала, ничего не было – все было на полу.       Тяжело вздохнув, немец поднялся, отчетливо поняв, что сегодня уснуть больше не получится. Он расправил простыни и подобрал одеяло, застилая свою кровать.       В номере тихо. Его сосед, Бирнбахер, сейчас дрых без задних ног, заснув рано, стараясь как следует выспаться перед эстафетой. И только он, Симон, ходит сейчас в темноте, словно призрак какой-то, не зная, чем заняться в такой ранний час. Кстати о часах, мужчина кинул взгляд на стоящий на тумбочке будильник – 5:37. Замечательно! Встал на час раньше.       Пройдя на небольшую кухню, которая имелась в номере, Симон сварил себе крепкий кофе и присел за стол, держа в ладонях горячую кружку. Сейчас все мысли в его голове были похожи на тараканов – точно так же разбежались по самым дальним углам. Собрать их в кучу было крайне сложно, но мужчина очень старался. Напрягая спавшие до сих пор извилины, Симон начал понемногу вспоминать свой кошмар.       Гонка. Да, вроде он ехал по трассе, но что там дальше? Нахмурившись, немец полностью сосредоточился на картинках, которые быстро, словно слайды, сменяли друг друга у него в голове.       Но вот мелькнуло какое-то знакомое лицо. Симон не был уверен в этом до конца, но, вроде, это было лицо Шипулина. Черт! И почему он так часто стал сниться ему в последнее время?       — Что за бред? Я прекрасно знаю ответ на этот вопрос! — сам себе ответил мужчина, горько усмехаясь и делая большой глоток ароматного напитка.       Да, действительно, в последние пару лет он только и думал, что об этом русском! Черт бы его побрал! И надо же было запасть именно на своего соперника, с которым столько раз "бодался" на финише, да еще и столько раз проигрывал. И каждый подобный "позор" он принимал слишком близко к сердцу. Это было унизительно! Неужели он, Симон, настолько плох, что может проигрывать какому-то русскому выскочке?!       И снова сам же и ответил на свой молчаливый вопрос: все дело не в физической форме. Шемпп был идеально готов к каждой гонке, настрой, нервы – все в порядке. Но стоило только увидеть Антона, как все куда-то улетучивалось, словно и не было многочасовых изматывающих тренировок. Он просто терялся, как какой-то мальчишка, у него краснели щеки и руки предательски начинали дрожать. То впечатление, что производил на немца Шипулин, мешало его собранности на трассе. Перед глазами постоянно возникало лицо Антона, его улыбка, которая заставляла сильнее стучать сердце, а эти серые глаза… Туманные, дымчатые, словно пасмурное небо. Очень необычный и меж тем простой цвет, но так понравившийся Симону!       С тех пор, как Шемпп понял, что ему нравится этот российский спортсмен, он больше не мог нормально с ним общаться, как прежде. После каждой гонки, где ему приходилось бороться с Шипулиным, немец старался взять себя в руки и не обращать внимания на щемящее чувство радости от его присутствия. Сколько раз он внушал себе, что это ненормально, неправильно, но в итоге всегда приходил к одному и тому же выводу – плевать! Даже если кто и узнает о его истинных чувствах к российскому биатлонисту, то Симон не станет ничего отрицать, лишь облегченно вздохнет. Но пока все шло гладко: их совместные посиделки в барах, в большой компании, поездки в межсезонье куда-нибудь на море… Да, они довольно тесно общались со многими сборными. В числе хороших друзей Симон мог бы назвать Свендсена, который вообще никогда не пропускал ни одной вечеринки, Йоханнеса Бё, братьев Фуркадов и Жана-Гийома, а из российской сборной – Антона, Гараничева и Ваню Черезова, который, к сожалению, покинул биатлонный коллектив. Иногда компанию им составляли лыжники, имен которых Симон не мог вспомнить, так как слишком мало с ними общался. Периодически присоединялся к шумной компании и Эрик Лессер, которому очень нравилось спорить с Бё, и даже неважно на какие темы, словно это было самым любимым их занятием.       Уже несколько месяцев прошло с начала этапов Кубка Мира. Симон только в одной гонке стал победителем – в масс-старте. На втором месте Мартен, а на третьем он, Шипулин. Было приятно стоять рядом с ним на подиуме, а особенно понравилось, когда все втроем встали на верхней ступеньке и обнялись для фото.       Пожалуй, с того самого момента Шемпп и начал раздумывать над тем, как же ему признаться. Страшно и стыдно, но еще хуже будет, если он хотя бы не постарается.       Немец был в курсе личных предпочтений Антона. И это не девушки. С одной стороны задача упрощалась, а вот с другой…       — Я должен добиться его внимания, черт возьми! — стукнул кулаком по столу Симон. — Антон должен быть моим!       Отрицать, что его сильно тянуло к этому человеку физически – бессмысленно. Он много раз спрашивал себя: а что было бы, если б ему удалось уложить Шипулина? Перестал бы тогда думать о нем? Вполне возможно, но, чтобы это узнать, для начала необходимо соблазнить. Сделать это труднее, чем рассчитывал немецкий спортсмен, ведь Антон совсем не рассматривал его, как сексуального партнера. И что ему нужно сделать для этого? В голове роилось очень много вариантов, а выбрать-то надо было один!       — В Рупольдинге, — прошептал Симон, и его глаза лихорадочно заблестели в темноте. — Там я уж точно доберусь до тебя!       За окном медленно вставало солнце, оповещая о начале нового дня. Сегодня эстафета. Его этап – последний, как и у Антона. А это значит, что если они опять побегут вместе, то на этот раз проигрыша не будет!