Everything

Mads Langer — The River Has Run Wild

Прозвенел звонок с последнего урока, и я начала не спеша собирать учебники в рюкзак. Сейчас была литература — единственный предмет, который я действительно люблю. Разочаровывает только то, что большинство произведений, которые мы проходим, я уже читала и перечитывала несколько раз. Я встаю из-за парты и выхожу из класса одной из последних. Весь день на меня то и дело кто-то косился. Я не знаю, может быть, кто-то видел, что произошло на вечеринке. Не знаю, в любом случае я не хочу думать об этом снова. Я пытаюсь не обращать внимания на косые взгляды, кинутые на меня некоторыми людьми, в основном девушками, и просто достаю куртку из своего шкафчика. Я больше не хочу находиться здесь. Я хочу прийти домой, сделать уроки и, возможно, почитать книгу. Я даже не видела Дану сегодня. Я старалась избегать ее весь день и игнорировать звонки и сообщения. Когда я выхожу из школы с надеждой, что Дана уже ушла и не стала дожидаться меня, вижу, что на улице начался дождь. Я не брала зонт с собой, поэтому просто натягиваю капюшон. Я не задираю голову к небу и не подставляю под дождь лицо, как хотела бы, — это будет казаться немного странным, вместо этого я просто вытягиваю руку и подставляю ладонь, чтобы почувствовать прохладные капли на своей коже. Я люблю дождь. Мне нравится смотреть, как капли, падающие с небес, постепенно образуют лужи, а ручейки от них стекают по дорогам. Я люблю запах дождя — запах свободы и свежести. Я думаю, он прекрасен. Говорят, некоторые люди чувствуют дождь, другие же просто промокают. Интересно, а как относится к дождю Гарри? Любит ли он его или содрогается от одной только мысли? Я пытаюсь посмотреть на небо, но дождь попадает в глаза, и я вынуждена закрыть их. Возможно, он любит его, но в любом случае меня не должно интересовать это, так? Я захожу во двор и поднимаюсь по ступенькам на крыльцо, одновременно доставая ключи от дома. Я опять буду одна. — Мия, — я вздрагиваю и резко разворачиваюсь. Справа, в углу, в метрах двух от меня, на плетеном стуле сидит Зейн. Его поза напряженна, и он смотрит на меня выжидающе. Его волосы выглядят сухими, значит, он здесь довольно давно. Я не отвечаю, хочу отойти, но продолжаю стоять на месте. — Мы можем поговорить? — он сцепляет и разжимает пальцы вновь и вновь — похоже, он нервничает. Но я не хочу разговаривать, тем более, о том, что он пытался сделать. — Пожалуйста. Я глубоко вдыхаю влажный, холодный воздух и сдаюсь. — Хорошо, — мой голос кажется мне тихим и писклявым. — Прости, но я не приглашу тебя в дом сейчас. Он слегка хмурит брови, но кивает. Думаю, он хорошо понимает причину. — Не хочешь присесть? — он указывает на еще один стул возле себя. Я отрицательно мотаю головой и продолжаю стоять. — Хорошо. Он проводит рукой по своим черным как смоль волосам, тем самым взъерошивая их. Я пытаюсь избегать его взгляда, мне стыдно и сейчас я одна — это меня пугает. — Я хотел поговорить с тобой, — говорит он вновь, но видимо этот разговор дается ему с трудом, потому что он замолкает, как будто обдумывая следующую фразу. Наверное, так и есть. И, тем не менее, он продолжает: — Наверное, я должен был позвонить или прийти уже на следующий день, но я не мог. Это было бы ошибкой с его стороны. Я бы игнорировала его в любом случае. — Я не мог видеть тебя тогда, мне было так стыдно за то, что я сделал, пытался сделать, — поправляет он себя, — за то, что причинил тебе боль. Он молчит и смотрит на дождь, а я пытаюсь понять, что заставило его сделать это. Но я не понимаю. Как можно поступить так с человеком, которого ты знаешь большую часть жизни, хоть и давно не общался с ним? — А позвонить… Не думаю, что просить прощения по телефону было бы разумным выходом. Он прав, в данной ситуации это было бы глупо. — Мия, не молчи! — он повышает голос, от чего я вздрагиваю, и проводит руками по своему лицу, на несколько мгновений закрывая глаза. — Пожалуйста, скажи что-нибудь. И я задаю вопрос, который был у меня на уме так долго: — Почему, Зейн? Почему? Мы же были друзьями, я понимаю, что мы не виделись очень долго и возможно ты думал, что вообще не увидишь меня больше, но… мы же были друзьями! Я вздергиваю руки и вижу как Зейн дергается, будто я дала пощечину ему сейчас. Возможно, именно это и следует сделать. Сама не замечаю, как начинаю злиться. Я злюсь на Зейна за его поступок, на Дану за то, что затащила меня туда, на родителей, на школу, на Гарри (понятия не имею, как он попал в этот список, но он весь день то и дело проскальзывает в моих мыслях, хоть я и не видела его сегодня) и еще больше я злюсь на себя. Кажется, я злюсь на весь мир сейчас! — Обвинить во всем алкоголь было бы глупо, да? — он горько усмехается, опуская взгляд в пол. Я молчу и скрещиваю руки на груди, всем своим видом показывая, что я зла и жду ответа. — Я думал об этом, я задавался вопросом, почему я пытался сделать это с тобой. Но честно… достойного ответа я так и не нашел. Думаю, — продолжает он после небольшой паузы, — в какой-то степени, это из-за моей матери. От неожиданности я пропускаю несколько вдохов, я не ожидала этого. Мне было восемь, когда она умерла, Зейну — четырнадцать. Она возвращалась с работы поздно ночью, ее ограбили и нанесли несколько ударов. В итоге она умерла от удара по голове. Возможно, ее смерть оказала на Зейна более сильное влияние, чем я думала. — Она так любила тебя, когда мы дружили. А после ее смерти я возненавидел все вещи, которые она любила. Я оттолкнул отца и Миранду и, когда я увидел тебя тогда… Мне захотелось сделать тебе также больно, как было больно мне, когда умерла мама. А вот сейчас, как пощечина прозвучали слова Зейна. Все ясно. Он просто ненавидит меня. — Нет, Мия. Я думал так, лишь из-за того, что много выпил. Прости меня, прошу тебя, — он встает со стула так быстро, тем самым пугая меня. Я выставляю перед собой правую руку, останавливая его. Я не хочу, чтобы он подходил ко мне. Я слишком боюсь его теперь. — Нет, Зейн. Как я могу доверять тебе теперь? Где гарантия, что это не повторится? — Этого не повторится больше, я обещаю. Я просто хочу, чтобы мы опять были друзьями. Знаю, просить об этом через столько лет — глупо, но… — Ты прав, это глупо, — я обрываю его, не давая возможности закончить. — По крайней мере, сейчас. Я отворачиваюсь и вставляю ключ в замочную скважину. Я не могу смотреть на него: он выглядит таким виноватым и в его взгляде столько мольбы — от этого мое сердце сжимается и, в итоге, как бы я ни злилась на него, мне становится жаль его. Особенно после того, как он упомянул о смерти своей мамы. — Извини, но мне нужно сделать много уроков и я устала после школы. Он касается моей руки, отчего я замираю. Я хочу сбросить его руку со своей, но что-то мешает мне. — Пожалуйста, не решай все сейчас. Уверен, тебе тоже нужен старый друг, — он говорит это и отпускает меня. Я разворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, но его уже нет рядом. Он сбегает по ступенькам прямо под дождь.