Я твое тридцатое февраля

Пустота, легкость. Смерть это покой. Полет. Слышу будто-бы через вату голос. Мужской. Рвано выдыхаю. Резкая боль в легких, кажется, треснуло ребро. Разлипаю глаза, все мутно. Опять проваливаюсь в некий сон. Чувствую холод. Снова полет. Не знаю, сколько я был в таком состоянии, но открыл глаза, почувствовав тепло и снова тот мужской голос. Легкость рук. Ахаю, когда эти самые мягкие руки трогают ребра. Все-таки перелом или трещина. Слышу отдаленно: - Прости. Прости. Не шевелись, сломанное ребро. Не дыши так глубоко. Будет больно. Я врач. Тише. - Вздрагиваю, чувствуя эластичный бинт на ребрах. Шепнул еле слышно ему: - Убери руки. Я сам - пытаюсь подняться и стону от боли. Он цокает языком и открывает дверь машины. Мы на парковке, перед каким-то зданием. Высотка. Таких много бывает в основном в элитных районах Петербурга. Он меня бережно вытаскивает из машины и подхватывает на руки. Разлипаю вновь глаза и открыто его рассматриваю. Красив. Статен. Взрослый. К 30-ти годам скорее всего. Карие глаза, ровный нос и немного узкие губы, которые он только что поджал. Гладко-выбрит, стрижка на короткие волосы, слегка видны бакенбарды. Одет в черное пальто, а вот что ниже - не вижу. Морозный запах парфюма. Я снова проваливаюсь в полудрем. Резко открываю глаза и сажусь. Голова тут же идет кругом. Комната вся вращается. Стоп. Это же не моя комната. Встаю. Зря, видимо. Охаю и сажусь снова. Пытаюсь медленнее встать. Получается. Комната окрашена в нежно-голубые и серые тона. Мебель дорогая, но ее по-минимум. Кажется, такой стиль называется "Хай-тек". Слышу, как на кухне (или где-то в другой комнате) гремит что-то. Похоже, на посуду. Выхожу.