Love me till it hurts

Третий день подряд просыпаюсь раньше — это уже становится традицией. Правда, сегодня пришлось намного дольше обычного ждать, когда Роб проснётся. На тумбочке все тот же скучный Хемингуэй. Сначала чертыхнулся про себя, потом вспомнил, что телефон, с которого вчера смотрел сериал, я оставил на зарядке и никуда не уносил, заранее подумав об утре. Поворачиваюсь, надеясь взять с тумбочки мобильник. Посижу в интернете, посмотрю какие-нибудь видюшки на ютубе — быстро время пролетит… Гхм, что-то я не понял: тут либо у меня склероз, либо в доме нечто мистическое происходит. Точно помню — он был здесь! И у кого это, интересно, сейчас нет возможности пойти поискать? А что, если Хозяин вдруг позвонит или напишет? Не хочу второй… Ну ладно, десятый раз на те же грабли. Опять мне лежать тупить до тех пор, пока Роб не проснется. По привычке же встаю рано, как на работу. Мой организм давно привык высыпаться за семь-восемь (а чаще даже меньшее количество) часов. Робин же, если его не будить, спокойно может до часу дня проваляться, я уверен. Ладно, сегодня избавлюсь от цепи, и будет мне счастье. Хочу в город съездить, может, даже с Джи в кино схожу. Четыре стены реально угнетают. По поводу предстоящего спанкинга, думаю, сильно переживать не стоит — это же Робин. Чаще всего он пользуется щетками, паддлами и многохвостками, если исходить из их превалирующего содержания в шкафу с инвентарем. Меня правда ничего не напугало: никаких кнутов, тростей, розг и прочих «тяжелых» орудий, которые могли бы вызвать страх. Хотя сами по себе не так страшны девайсы, как обращение с ними. На самом деле боишься неумелого Мастера, который либо не сможет правильно выбрать силу воздействия, либо перейдет границу, либо неправильно положит удар, что в данном случае может закончится серьезными повреждениями… Но Робин не из этой серии. Кстати, скорее всего, бондажом тоже не владеет: не нашел нигде даже необработанных веревок. Надо спросить будет, верны ли мои выводы. Тихо отстегиваюсь, аккуратно встаю с постели, решая если что отмазаться походом в туалет. Телефон надо найти. Прокрадываюсь на кухню, желая проверить стол и подоконники, следом заглядываю в прихожую, проверяю карманы куртки, шарю в сумке — нет. Не могу вспомнить, когда последний раз в руках его держал. Блять! Вот сто процентов по закону подлости Он именно сейчас соберется «спонтанно написать проверить». Так, я смотрел сериалы, потом пошел на кухню поужинал — мобильник был со мной — помню, как положил на стиралку, пока умывался… Проверяю ванную комнату — тоже пусто. — Что за хождения? — в коридор вышел заспанный раздраженный Робин. — Не могу найти телефон, — нервно бросил я, скорее озвучивая мысли, чем обращаясь непосредственно к собеседнику. — Правильно, потому что он в моей тумбочке. Решил забрать, иначе теряется смысл наказания, — поправляет рукой растрепанные волосы. Вот это поворот. Я же говорю, что он прячется за своими шутками и приколами, на самом деле Робин не такой уж простой. — Я не разрешал отстегиваться. — Знаю, прости. Я просто боялся пропустить звонок или сообщение… — вполголоса объясняю, почувствовав напряжение в его голосе. Н-да, как вообще разбуженный человек может быть в хорошем настроении?! Чёрт знает, как Роб злится. И узнавать этого мне совсем не хочется. — Все равно я тебе сказал, что можно ходить только до туалета и обратно. Отвожу взгляд, возразить мне нечего. — Ладно, ну что теперь, — слабо улыбнулся Робин, пожимая плечами. — Давай так: я сейчас пойду досыпать свое, а ты пока постоишь на наказание настроишься, м? — чешет щетинистую щеку, протяжно зевая. Интонация говорит о том, что это нифига не вопрос, и ответ «нет» не предусмотрен вовсе. — Руки за голову, ноги на ширине плеч. — Роб… — с надеждой обратился я. — Пойдем, — подходит, приобнимая за плечо. Доходит со мной до единственного свободного угла спальни, берет за руки, сгибает и поднимает, чтобы они приняли нужное положение. Попутно бубнит себе под нос не без издевки: — Ручки сюда, сцепили, угу… Ножки чуть-чуть пошире… Ну, так идеально же! А ты переживал. Одобрительно хлопает меня по спине. — По поводу телефона не беспокойся: я сказал Шону, чтобы не звонил нам раньше двух. Слышу, как закутывается в одеяло. Сначала мои мысли были более-менее адекватными: о Хозяине, о наказании, о Робине. Потом уже пошел всякий бред, как обычно впрочем. Опытом установлено, что к этому моменту проходит не больше двадцати минут. Теперь наступает фаза «поругать себя», а за ней следом скука… Дальше (к Вашему счастью) пропускаем бесполезный час, который никак не влияет на ход нашей истории. Понятное дело, я периодически давал отдыхать рукам, предварительно опасливо оборачиваясь и убеждаясь в том, что Роб отвернулся в другую сторону. — Ну, что, завтракать идем? — спросил он достаточно бодро. Наверное, проснулся несколько минут назад и решил поваляться. — Да, сэр. — Сварганишь нам что-нибудь? — возвращает себе образ милого-вседозволяющего. — Да, сэр, — сухо повторил я. Не ожидал от него такой строгости. Ладно бы еще просто сказал встать, так он еще в неудобную позу поставил. Даже интересно теперь, как дела будут обстоять со спанкингом. И что-то мне подсказывает — легко не будет. Нет, вообще здорово строить из себя добряка и при этом ударять по моим слабым местам. Блять, как же я раздражаюсь от тупого стояния! — Могу идти, сэр? — Конечно, — голос выдал его обеспокоенность. Первым делом опускаю затекшие уставшие руки — а-а, как же хорошо! Поворачиваюсь, коротко взглянув на Робина, зарывшегося в одеяле и по-хозяйски развалившегося на всей кровати. Это повезло еще, что он по ночам не ворочается, а только одеяло ворует. Перед тем, как завернуть на кухню, отправляюсь в ванную. Прохладный душ сейчас будет очень кстати. Хм, по-моему, продуктов больше стало, Ванесса что ли принесла? Интересно, есть шанс найти здесь где-нибудь вафельницу? Меня бабушка учила тесто делать и на День рождения (какой точно не помню) подарила собственную. Другой вопрос в том, что она так и осталась дома стоять без дела. Роба спрашивать, наверное, без толку, все равно не ориентируется, и, даже если тут что и есть, — он последний человек, который будет в курсе. Порылся по шкафам, но нашел только тостер. Ну, как вариант можно. Я-то по-любому себе найду и сварю что-то из круп. А вот Роб, скорее всего, не откажется от горячих сэндвичей. Нарезки здесь всякой разной предостаточно. Когда закончил, крикнул в сторону коридора: «Готово!» — и в секунды Робин присоединился ко мне. — Рассказать историю или помолчим? Вообще Роб опасный человек, в качестве оружия использует свою несерьезность, его тут же сбрасывают со счетов, а в итоге — бац — он выдает лучший результат. Когда у человека на лице написана злость, ты хотя бы знаешь чего ожидать, и атака до чертиков предсказуема, но если тебе в ответ улыбаются… Хотя, конечно, это все не отменяет добродушности Робина. Уверен, он не желает никому чего-то действительно плохого. — Наверное, лучше помолчать. — Ты чего? Злишься? — Может быть. — То есть после спанкинга вообще разговаривать со мной не будешь? — подтрунил Роб. Я лишь нахмурился. Нет желания реагировать на попытки поднять мне настроение и вернуть все «как было». Робин выпустил воздух из слегка надутых щек и задумчиво-расстроенно проговорил себе под нос: — Не думал, что для тебя это действительно настолько сложно, — запускает руки в волосы, опуская голову. — Но я должен был убедиться. Теперь понимаю, и больше так делать не буду. Обещаю. Как мне загладить свою вину? Не хочу, чтобы ты меня таким убийственным взглядом сверлил до отъезда. — Расскажи, на что злится мой Хозяин, и считай, я забыл о сегодняшнем утре, — хитро улыбается и хмыкает, видимо, удивляясь моей наглости или, наоборот, радуясь простому обмену. — Окей, по рукам. Но только после того, как я хорошенько тебя отшлепаю. — Идёт, — согласно киваю. — Сейчас ко мне придут модели, если хочешь, можешь понаблюдать за нами в студии, если нет, то тихо посиди в комнате, дождись, когда закончу. Можешь забрать свои гаджеты. — Спасибо. Я бы хотел побыть с вами. Пойду тогда оденусь и уберусь на кухне. Первым делом, правда, забрал из тумбочки телефон с сообщением от Него. Фуф, десять минут назад, то есть, пока мы кушали. У меня есть еще пять на ответ. «Доброе утро, Аарон. Я хочу, чтобы ты написал мне письмо. Напиши то, что хочешь мне сказать/рассказать сейчас, но не можешь из-за запрета. Обещаю прочесть все до последнего слова, но отвечать не буду.» «Доброе, сэр. Спасибо, я правда очень хочу. Сколько у меня времени?» «Если хочешь, чтобы я успел прочитать до нашего разговора, то в крайнем случае в субботу. Не меньше двух вордовских листов 16-м шрифтом.» «Понял, сэр. Спасибо. Надеюсь, у Вас все хорошо…» Раздался звонок в дверь. Быстро добегаю до шкафа, напяливаю длинные шорты, пёструю футболку и выхожу, чтобы поздороваться. Робин очень тепло поприветствовал девушек поцелуями в щеки, забрал их куртки и пригласил пройти в коридор, чтобы не ютиться в крохотной прихожей. — Знакомьтесь, девочки, это Аарон. — Алиша, — приветливо улыбнулась первая близняшка. — А я — Триша, — кокетливо представилась вторая, чуть наклонив голову в бок. Какие же они эффектные. «Красивые» — вообще не то слово, они… Лютые, хищные… Даже не знаю, как объяснить их нетипичность; такие интереснные черты лица, шоколадная кожа, большие карие глаза, расписанные тонкими ниточками золота… Интересно, насколько большой шанс того, что обе сестры модели, да еще и с такой внешностью? Где только Роб их отыскал? Они задерживались на несколько секунд около понравившихся фотографий — значит, здесь первый раз. — Нам с вами прямо по коридору. Если не торопитесь, можете осмотреться. Робин с удовольствием наблюдал за любопытными завороженными посетителями его скромной галереи. Мимо нее никто не сможет пройти. — Уже не терпится увидеть наши снимки. Пока девушки рассматривали фотографии, в дверь снова позвонили. На этот раз мужчина с огромной черной сумкой и небольшим чемоданчиком на колесах, которого Роб поприветствовал крепким рукопожатием. Визажист-парикмахер, по ходу. С ним тоже все поздоровались и после, наконец, прошли в студию. Я сел в темном уголке, чтобы не обращать на себя внимания, но при этом хорошо все просматривать. Пока Робин объяснял, чего он хочет, а Брендон работал с моделями, я думал над письмом, которое собираюсь писать. В голове так много беспорядочных мыслей, напрочь отказывающихся собираться в лаконичиный поток. В объеме, конечно, ограничений нет, но все равно, писать слишком много… Не хотелось бы грузить Его. Надо выбрать самое важное. Что бы я хотел написать, а Он прочесть в таком малоприятном состоянии? Хм, будет, над чем поломать голову. — Не уважаю графику, — ко мне подсел Робин. — Я бы мог найти одну модель, а потом на компьютере совместить два образа, но разве это интересно? Противоположности внутри — идентичные снаружи, столько метафор можно заложить в них. Эту съемку я ждал о-о-очень долго. Такой довольный сидит, разве что не мурлычет. Мои губы изгибаются в радостной улыбке. Приятно видеть чье-то счастье. Он так трепетно относится к этому, всегда нестандартно подходит, — мне нравится наблюдать за его работой. Хотелось бы еще застать как-нибудь в мастерской. Никогда не видел ювелира в деле. Думаю, не стоит упускать шанс. Первые образы были огонь и лед. Загримировали их действительно классно, в дополнение к тщательно подобранным декорациям Робина и изящно выполненной под заказ одежде. Из пластика, скорее всего, была вырезана глыба светло-синих кристаллов, которые поставили одной близняшке под руку, отчего казалось, будто лед выходит прямо из-под ее ладони, врезаясь в пол. Для второй зажгли в небольшой круглой посуде огонь, который при помощи штатива был подвешен прямо над ее пальцами, создавая впечатление огненного шара, искусно создаваемого ей из воздуха. Роб действительно долго готовился, предусмотрев каждую мелочь. Оставалось только добавить жизни, эмоций, с чем Робин легко справился, словами направив каждую в необходимый образ с яркой мимикой. Даже из моего угла чувствуется нереальная энергетика будущего снимка. Смотря на них, с одной стороны мне будто колет от холода, а с другой болезненно обжигает. Сходясь вместе, ощущения заставляют сердце биться чаще от напряженной схватки… Робин выбрал темный фон, который обыграл грамотно расставленным светом. Девушки будто выходили из мрака, освобождались… Завораживающе. Какая нахрен работа в банке?! Им нужно было всего лишь один раз увидеть, что их сын вытворяет в студии.

***

— Какие образы тебе больше всего понравились? — с нетерпением спросил Робин, закрывая дверь за всеми. — Однозначно первые: огонь и лед. Покажешь, что получилось? — Исходники ни за что не покажу. Только после редакции. А, кстати, в инстаграме увидишь. Не знаю, как ты, а я жутко проголодался. Съездим куда-нибудь пообедаем? Вообще это скорее уже ужин. — Давай! Я тоже очень хочу есть. Далеко (то есть в город) мы не решились ехать — слишком лениво и неоправданно, поэтому Робин показал мне еще одно свое излюбленное место неподалеку. Уютный небольшой семейный ресторанчик с вкусной домашней едой. Я без труда нашел себе подходящие по диете блюда. Хотя имел о ней достаточно-таки смутные представления, потому что весь этот распечатанный листочек с указаниями мне просматривать было лень. Господин объяснил кратко основные моменты и этого объема информации мне всегда хватало. Погода была на удивление приятная. Морозно, конечно, но зато без ветра, что сделало нашу прогулку домой более чем приятной. Мы много говорили. Это меня угнетало. За пару дней я узнал о Робе больше, чем о своем Хозяине чуть ли не за год. Все у нас с Ним было странно — как будто отношения наоборот. В смысле, чем ближе я пытался становиться, тем сильнее Он отдалялся. После переезда вообще похолодел. Я поначалу делал много ошибок. Все-таки, одно дело — видеться раз в неделю, а совсем другое — мириться с нюансами бытовой совместной жизни. Правда думал, что вскоре приспособлюсь, привыкну, и это пройдет; думал, все вернется на свои места, и нам опять будет хорошо… Но какой-то невидимый барьер Он не давал мне пройти, не давал стать ближе… Хотя, скорее всего, эта стена всегда была, вот только после переезда стала острее ощущаться. А, нет, передумал, сменим тему. Не хочу больше об этом. — Раздевайся и в спальню на колени. Белье оставь. Твердо киваю, показывая решительность, готовность и правильный настрой. Робин пошел на кухню, видимо, мыть руки, а когда вернулся, все его указания были исполнены. — Чертовски хорош. Ох, тяжело же мне будет себя сдерживать. Не против, если я полюбуюсь? Или ты предпочитаешь поскорее начать и отмучиться? — Как вам угодно, сэр. Пару минут он постоял за моей спиной, затем медленно обошел и присел на край кровати напротив меня. Я безропотно сохранял позу: даже взгляд был прикован к одной точке. — Посмотри на меня. Поднимаю взгляд исподлобья, брови при этом невольно складываются домиком — Господин больше всего любит этот взгляд… — Тебе так это идет — подчиняться. Запускает руку в волосы, проводит до затылка, назад возвращаясь по шее, скуле, подбородку. Кожа на его пальцах грубая, шершавая. Продолжаю смотреть в глаза, хотя ответа нет. Он сосредоточено рассматривает меня, на лице нескрываемое удовольствие от беспорядочных нежных прикосновений, от меня… — Прости мне эту прелюдию, — грустно улыбается уголком губ. — Ты очень мне нравишься. Не хочу этого скрывать. Наверное, неприятно, когда тебя ласкают чужие руки. Прости, ладно? Передо мной будто положили огромную корзину конфет, запретив касаться даже обертки, но я буду очень стараться себя тормозить. Встает, чтобы достать из шкафа то, что нам сегодня понадобится. Бросает на кровать достаточно большую расческу с широкой квадратной пластиной, прямоугольную щетку, которая хоть и поуже, но зато толще, и завершает трио еще одна щетка полегче первой. Хм, и сколько каждой? По десять-двадцать? Ну, это не самое страшное. — Напоминаю: я — левша, — садится в диагональ. Сначала фраза сбила с толку, но когда Робин пригласил, похлопав по своему бедру, до меня дошло, что лечь надо будет по-другому. — Грудью на кровать. Самая удобная поза, которую можно придумать — ничего не устает и не затекает. Эдакая порка с комфортом. Интересно, своеобразная ли это поблажка или целенаправленный выбор? — Хочешь узнать пожелания Шона? Он сказал, что я могу рассказать тебе при условии, что мы будем им следовать. — Да, сэр. — Можешь отказаться, решение исключительно твое. Настаивать не стану. Несомненно, наказание усложнится, если соглашусь, но я хочу, чтобы хоть какая-то часть Его была со мной. К тому же Робин по-любому расскажет о сделанном выборе. Хозяину должно понравиться. — Нет, сэр. Его желания должны учитываться. — Он сказал во время наказания попросить тебя включить режим «без звука», — о, да, наш с Ним любимый сарказм. Зажмуриваюсь, представляя в голове любимый властный голос, в дополнение к которому идет садистская усмешка. Похоже, Робу понравилась такая игра слов. И вправду здорово, если это к тебе не относится. — И все, сэр? — Еще небольшой бонус в конце, но все по порядку. Сначала я тебя разогрею, потом уже пойдем по щеткам. Устраивайся поудобней, ты в таком положении надолго. Очень надеюсь, что у нас с ним сильно расходится понимание наречия «надолго». Например, если прикинуть, двадцать размеренных ударов можно спокойно уложить в шестьдесят секунд. То есть пять минут — сто ударов (ну, плюс-минус). А «долго» это сколько? Полчаса?! Ладно, я надеюсь, что он будет давать мне много времени на отдых и делать нечастые удары… Не, это как-то слишком идеально. — Готов? — Да, сэр, — приподнимаюсь на руках, решив, что так будет удобнее всего, и прогибаюсь в пояснице. — Молодец. Делаю короткий вдох, предвкушая первый шлепок. М, хорошо, именно то, что нужно. Я нуждаюсь в эмоциональной разрядке, учитывая, сколько всего внутри накопилось. Полностью расслабляюсь, с удовольствием принимая нарастающий жар. Позволяю себе на время разогрева — пока это безопасно — отключиться от реальности. Роб, правда, не почувствовал этого, может, так даже лучше. Удары были крепкими, уверенными, к технике никаких нареканий нет, поэтому я спокоен по части безопасности. Он знает, что делает. — Думаю, достаточно, — приспускает белье (полагаю, обратно уже не наденет), осматривая интенсивность своих воздействий. — Теперь, Аарон, расскажи, за что тебя будут наказывать. А-а, самый неприятный момент, жесть как я краснею сразу. Кошмарно стыдно проговаривать вслух! — Ну, если с самого начала, то за то, что не отзвонился, хотя должен был. — Поподробней, пожалуйста. — …Поставил вас в дурацкое положение перед своим Господином, заставил вас обоих волноваться… — Угу, продолжай. Что еще? — Отстегнулся, нарушая запрет на передвижения по дому и игнорируя другое наказание. — Так, дальше. — Вроде все, сэр. — Не зря я выбрал три щетки. Вспоминай. — Не знаю, сэр, правда. — А как же первый день в студии? Боже, за это тоже мне сейчас прилетит?! — Вот увидишь, пару раз стерпеть вспышку будет намного проще, чем эту щетку, — не заметил, как он взял в руки одну из них. — А-а! — черт, сразу по нижней части. — Ладно тебе, — гладит по спине. — Не переживай так, начнем мы с легкого. Напрягаюсь, ожидая идентичного удара, но вопреки ожиданиям получаю достаточно слабый хлопок. Жжет, конечно, но терпеть можно спокойно. Частота высокая вообще без пауз: левая-правая, левая-правая… И сколько меня так собираются мучить? Судя по нарастающему темпу останавливаться он собирается совсем не скоро. Спросить о количестве нельзя, потому что их все равно меньше не станет. К тому же, если Дом решил не говорить «сколько», значит, на то есть причина. Раздражать его еще больше не хочется как-то. Когда плечи начали уставать и руки затекать, я выпрямил их, плюхаясь на мягкую кровать. Несколько раз я вот так менял позу, пока удары продолжали сыпаться в заданном темпе. Считать забросил после восьмидесяти, здесь явно не на количество идет акцент, скорее на продолжительность. Очень странно, наверное, можно привыкнуть, но с моим терпением, а точнее полным его отсутствием, это превращается в пытку. Я отвлекался на свои мысли, рассматривал узоры на скомканном покрывале, пытался найти заусенцы на ногтях… До тех пор, пока не стало реально больно. Тут уже не оставалось вариантов, кроме того, как сконцентрироваться и попытаться молча принять свое заслуженное наказание. — Эй, ты чего зажимаешься? Давай, расслабься. Ты ведь хочешь получить наказание, а не избежать его. Какой «избежать»? Даже если зажаться, все равно больно! Чуть меньше, но все же, сильно легче не становится. — Роб… — хотел спросить, сколько осталось, но почти вовремя остановил себя. Не могу воспринимать его серьезно. Даже обращения по большей части являются вынужденной формальностью, которую я еще и не намеренно через раз игнорирую. — Да? Ты, должно быть, хочешь очень вежливо у меня что-то попросить? — Да, сэр. Мы можем перейти к следующей? Пожалуйста! — И это все, что у тебя есть для того, чтобы растрогать Дома? Да ладно! Не верю. Знаю, что можешь лучше. Хочешь дрожащий голос? Окей, это я умею. — Уф! Сэр, умоляю! Я боюсь не суметь вытерпеть все молча. Пожалуйста, не лишайте меня возможности угодить Вам! Я хочу, чтобы Вы были довольны. Этот урок усвоен, сэр. Просто слова, за которыми ничего не стоит. — Совсем другое дело, — довольно промурлыкал Робин. — Теперь спустимся ниже. С этими словами оголяет мое (да и не только мое, я уверен) самое нелюбимое место. Вот этот переход от ягодиц к бедру такой чувствительный и болезненный! Получается, ему предназначается самая толстая щетка. Ох, капец! Да, от своего Господина мне бы в сотню раз круче влетело, но а от Робина я просто не ожидал. Настраивался на что-то легкое, несерьезное… Кто ж знал? Во-первых, я не могу рассчитать свои силы нормально, во-вторых, когда все тянется бесконечно, трудно сохранять концентрацию, и, в-третьих, к его методу надо привыкнуть. Хотя насчет последнего не уверен. Может, сегодня он так решил выдрать в качестве исключения? Блять, ладно, это все мои попытки найти оправдания, но правда в том, что мне просто не нравится, как он это делает. Мне не нравится получать наказание от этого человека. Теперь я еще больше буду скучать по Хозяину… Первый раз боль не имеет смысла. У Робина другие представления о Теме, очень своеобразные, даже можно сказать уникальные. Но это не мое. Правда вот организм работал как часы — член одобрительно встал, хотя я пытался объяснить этому чуваку, что как бы, эй, нам вообще-то сейчас это не нравится. Но ладно, хрен с ним, вернемся к моей пылающей пятой точке. Получил я, надо признать, по полной программе, но остался еще бонус от Господина. Наверное, ради этого я не останавливал Роба. Хотелось узнать, что за бонус, а в случае остановки мы бы не добрались до этого. Робин аккуратно поддержал меня, когда я вставал, и подбадривающе улыбнулся. — Остался нам с тобой последний штрих, да? Тоже поднимается, встает сзади и слегка надавливает мне на спину, побуждая нагнуться. Опираюсь руками на кровать, замираю в таком положении, ожидая, пока Робин вернется с кухни. Это будет какая-то лопатка? Деревянная ложка? — Смотри вперед, не подглядывай. Всего пять ударов, думаю, тебе под силу посчитать их вслух. — Да, сэр, — мне определенно нравится это число. По замаху определяю, что это точно не ложечка и не лопатка, что-то свистящее, но точно не ремень. Нечто тоньше… — А-а-адин! Блин, Робин, что это? — Сложенный вдвое зарядный провод. Ну да, чего это я сразу не догадался. Как же прожигает! Чем-то напоминает скакалку. Если вам когда-нибудь доводилось случайно попасть ей по руке или ноге, вы приблизительно понимаете, каково это. — Два! — блять, как же больно! Глубокий вдох и выдох. — Три! — первые слезы, добро пожаловать. Последовала достаточно длинная пауза, за спиной я слышал, как Роб рывком снимает одежду. Учитывая то, что я стоял раком, меня, мягко говоря, немного забеспокоили эти звуки. — Замри! — прикрикнул он, когда я собрался повернуться. Плевок, после которого следуют хлюпающие звуки. Ха, не сдержался. Мне польстило то, что он так жадно на меня дрочит. Очень скоро наступает кульминация, которую я слушаю с самодовольной полуулыбкой на лице. Правильно понимаю, что последних двух ударов уже не будет? Уходит в душ, чтобы быстро смыть с себя все, ко мне возвращается с успокаивающим кожу лосьоном с алоэ, который я сразу узнал по запаху. Почти все им пользуются, потому что он единственный представлен на самом популярном сайте, где можно купить всевозможные штуки для спанкинга. — Теперь ты расскажешь мне? — спросил я, терпеливо дождавшись, когда Роб закончит со мной. — Ну да, уговор есть уговор. На самом деле, я думал, ты сам догадаешься. Поставь себя на его место. Представь, как другой саб опускается перед ним на колени, как Шон хвалит его, гладя по волосам, покрывает поцелуями мягкую кожу, попутно наслаждаясь её сладким запахом… Ко мне подступил приступ тошноты, при попытке представить. — Хватит! — выкрикнул я, сжимая кулаки и стискивая от злости зубы. — Ага, именно вот так он себя чувствует. Честно тебе признаюсь, я бы не смог так сделать, даже пусть это было бы честно по отношению к тебе. Моё значит моё, и делиться я ни с кем ни за что бы не стал. Тем более зная, какой ты. Как красиво ты страдаешь, м-м, я бы мог часами смотреть, слушать… — мечтательно прикрывает глаза. — Я согласился только из уважения к такому его решению. Потому что сам бы не смог поступить аналогично. Даже если это на пользу тебе. Я люблю Его. За каждый поступок все больше и больше… Кажется, теперь я знаю, какое письмо хочу написать.