Дождь...

III.       — Вино действительно отличное, — произнес Мана, ставя бокал на столик. — Где ты его достал?       — Скажем так, одна прекрасная француженка…       — Избавь меня от этого! Ты же знаешь, что я терпеть не могу всех этих любовных историй!       — Я пошутил, — сказал Гакт, снова наполняя бокалы. — На самом деле я купил его в городке неподалеку отсюда. И да, я прекрасно помню, как ты краснел и закрывал ладонями уши, когда кто-нибудь заговаривал о любовных похождениях. И это почему-то не мешало тебе выходить на сцену в мини-юбке.       — Ну, ты у нас тоже не пай-мальчик. Если б я был женщиной, после всего, что ты со мной делал на сцене, ты должен был бы жениться на мне.       — Ха! Я?! Может, тебе напомнить, кто кого бросил?       Мана сжал губы. «Конечно, — подумал он, — это я ушел от тебя. А что я должен был делать? И ведь ты даже не попытался удержать меня! И теперь… Теперь, после стольких лет, ты упрекаешь меня?»       — Сейчас это уже не имеет значения, — холодно сказал Мана.       — Не имеет значения? — переспросил Гакт, то ли серьезно и возмущенно, то ли как будто шутя. — Да у меня, может, травма от этого на всю жизнь! Я, может, по ночам спать не могу с тех пор! Черт, надо еще налить…       — Ну, про травмы можешь мне не рассказывать. Насколько мне известно, ты быстро нашел себе нового… хм… гитариста.       — Клаха у тебя только пел, можно подумать.       — Думай, что хочешь! Еще раз говорю: сейчас это уже неважно. Просто воспоминания. Хорошие, плохие…       — Ты, пожалуй, прав, — помолчав, сказал Гакт. — Это все было в другой жизни. И тем не менее… — Он грустно улыбнулся. — Где-то у меня до сих пор лежит твоя брошь. Ты как-то забыл ее у меня. Ты был ужасно рассеян… И все-таки я любил тебя.       «Любил? Не верю…» — Мана сильнее сжал свой бокал.       — Ты никогда не говорил об этом… — тихо произнес он.       — Чтобы ты посмеялся надо мной? Тебе же было все равно!       Мана промолчал. Ему хотелось кричать: «Идиот! Я же с ума сходил из-за тебя! А ты… ты вел себя, как эгоист. И если бы у меня был малейший повод думать, что ты любишь меня…»       — Молчишь? Значит, я прав. Ты же всегда думал только о себе! «Ах, не испачкай мне платье!»       — Ты пьян. — Мана вдруг успокоился. — Я не намерен продолжать этот разговор. Единственное, что я могу тебе сказать: ты даже не пытался удержать меня.       — Потому что ты бы все равно не остался. Сядь, ради бога! Не будем больше об этом… Еще выпьешь?       — С удовольствием. — Он чихнул. — Извини. Кажется, я все-таки простыл…       Гакт, улыбнувшись, взглянул на него и неожиданно сказал:       — Если бы твои фанат видели тебя сейчас, они бы полюбили тебя еще сильнее…       — Прости, что?       — Ну… Когда на тебе нет тонны косметики и ты нормально одет… ты даже на человека похож.       — Иди к черту! — Мана рассмеялся и непроизвольно хлопнул Гакта по плечу.       Гакт схватил его руку и прижался к ней губами. Мана замер от неожиданности.       — Ты знаешь, — прошептал Гакт, — мы тут совсем одни… И мы, наверное, никогда потом не увидимся… и я очень не хочу спать один…       Мана прикрыл глаза. «Что он говорит? Зачем он меня обнимает? Ах нет!» Мана прекрасно знал силу этого голоса: с таких вот шептаний все и началось… Он с трудом взял себя в руки и тихо сказал:       — Пусти.       — Прости, — так же тихо ответил Гакт. — Это все вино… — Он откашлялся. — Но, знаешь ли, когда ты носил юбки, приставать к тебе было намного проще.       — Пошляк! — Мана фыркнул. — Думаю, — сказал он, помолчав, — мне лучше уйти… Я хочу спать. Один. Спокойной ночи.       Гакт ответил не без сожаления:       — Спокойной ночи.